Летопись электричества

Глава 10. ВЕСТИ ИЗ АМЕРИКИ

ЛЕТОМ 1752 года профессор Рихман, чем-то взволнованный, вбежал в мастерскую Петербургской Академии наук.

— Где Соколов? — возбужденно спросил Рихман у рабочих. — Мне надобно немедля повидать его.

— Доброго здравия, профессор! Зачем пожаловал? — спросил Соколов, вытирая паклей засаленные руки.

Рихман протянул ему брошюру, свернутую в трубочку, и сказал:

— Здесь описывается удивления достойное наблюдение одного американца. Им указано, как добыть молнию… Готовы ли мои усилительные банки?

— Банки готовы, но обкладок у меня не нашлось. Я внутрь засыпал медную стружку. Ты сказывал, профессор, что банки можно заполнять дробью.

— Сие годится! — подтвердил Рихман. — Вечером жду тебя. Надобно договориться о любопытнейших опытах…

— Непременно приду, профессор.

Вечером Рихман ознакомил своего помощника Ивана Соколова не только с тем, что надо сделать, чтобы «поймать молнию», но и с теми мыслями об электричестве, которые высказал американец Бенджамен Франклин в своей статье.

— По представлению Франклина, — объяснял Рихман, — электричество есть особая, в высшей степени тонкая жидкость, всегда находящаяся в каждом теле. Тело наэлектризовывается, либо принимая электричество, либо отдавая его. При трении тел друг о друга одно тело столько же принимает электричества, сколько другое его отдает. Допустим, у нас есть два тела: стеклянная палка и шелковая тряпочка. При натирании тряпочкой стекла происходит переход электричества с тряпочки на стекло. Тряпочка потеряла часть электричества и стала отрицательно наэлектризованной, и наоборот, стеклянная палочка приобрела некоторое количество электричества и от этого оказалась положительно наэлектризованной.

Такие обозначения электрического состояния тела — положительное и отрицательное — ввел Франклин.

— Это, — продолжал Рихман, — совсем не похоже на открытие Дюфе. Ведь, по Дюфе, существует два рода электричества— стеклянное и смоляное, а по Франклину, существует только одна электрическая жидкость. Чтобы объяснить уже известные электрические опыты, Франклин предполагает в заряженных телах лишь избыток или недостаток электричества. Если количество электрической жидкости в одном теле больше, чем в другом, то тело, которое содержит этой жидкости больше, то есть положительно заряженное, передает ее тому телу, которое содержит ее меньше, отрицательно заряженному. Это продолжается до тех пор, пока электричество не распределится равномерно. Если выравнивание электричества происходит через воздух, а не через проводник, то при опытах с электрической машиной появляются голубая искра и треск, а в природе — молния и гром! К этой мысли привели Франклина его наблюдения над наэлектризованными остриями.

Оказалось, что электрические заряды с заостренных предметов сходят особенно легко.

Примечательно и другое: если проводник, снабженный острием, поставить на непроводящую подставку и поднести его к другому, заряженному проводнику, то благодаря острию первый проводник очень быстро зарядится. Отсюда следует, что если представить себе грозовые облака действительно наэлектризованными, то можно собирать это электричество высоко поднятыми к небу металлическими шестами. Значит, можно извлекать электричество из облаков!

Такие опыты, рассказывают прибывшие из Парижа, уже проделал француз Далибар, который установил в Марли, близ Парижа, железный шест высотой в сорок футов. Снизу шест был изолирован: ни одной точкой сам шест и его растяжки не касались земли. Вечером 10 мая 1752 года во время грозы охранявший шест столяр Куафье в присутствии многих любопытных извлек из шеста в усилительную банку несколько ярко-голубых искр длиной в полтора дюйма. Сильный треск, сопровождавший опыт; напугал присутствующих.

Далее Рихман рассказал Соколову, что подобный опыт через восемь дней повторен был другим французом, Делором, который установил на одном из домов еще более высокий железный шест, высотой девяносто девять футов от земли.

— Теперь тебе должно быть понятно, Соколов, что для нашего опыта необходимо приготовить и установить на крыше высокий железный шест, вверху заостренный.

— Все, что для науки потребно, — все сделаю! — ответил Соколов.