Летопись электричества

Глава 47. ВОЗМУЩЕНИЕ ЭФИРА

ВСКОРЕ произошло событие, которое потрясло хозяев царского флота, в продолжение пяти лет не замечавших великого изобретения русского ученого.

Был конец 1899 года.

Однажды Попова и Рыбкина в неурочный час спешно вызвали на квартиру, начальника минного класса.

— Могу вас обрадовать, господа, — обратился он к явившимся преподавателям. — Вашими работами заинтересовались в министерстве. Вам предстоит последнее серьезное испытание…

Он ближе пододвинул к себе какую-то бумагу, уткнулся в нее и, не глядя на вызванных, продолжал:

— Случилась большая неприятность, господа. Только что отстроенный лучший броненосец Балтийского флота потерпел аварию. Я говорю о броненосце «Генерал-адмирал Апраксин», который 13 ноября вышел из Кронштадта в кругосветное плавание[44].

Попов и Рыбкин знали, что об этом броненосце говорили как о чуде техники. Постройка его обошлась в несколько миллионов рублей. Авария такого корабля — это не просто «неприятность», это мировой скандал!

Еще 14 ноября во всех газетах печатались хвалебные статьи и восторженные отзывы о новом броненосце. Весь мир был оповещен о маршруте плавания этого корабля.

Но чем же могут помочь Попов и Рыбкин?

И, словно угадывая этот вопрос, начальник минного класса продолжал:

— Броненосец сел на камни в Финском заливе у острова Гогланд. Он плотно сидит на гранитных рифах, получив несколько серьезных пробоин. Этот броненосец должен быть спасен до весеннего ледохода. Для этого необходимо вам, господа, осуществить связь с кораблем с помощью беспроволочного телеграфа. На эту экспедицию ассигновано десять тысяч рублей.

— Не может быть! — невольно сорвалось с уст изумленного Рыбкина.

В этот момент Попов и Рыбкин еще не понимали причины такой неожиданной щедрости морского министерства. На самом же деле расчет был прост: установление проволочной телеграфной связи подводным кабелем между Гогландом и Кронштадтом обошлось бы в пятьдесят — шестьдесят тысяч рублей и заняло бы очень много времени.

Попов попросил морскую карту, чтобы сообразить условия поставленной перед ним задачи.

— Расстояние от места аварии до ближайшего телеграфного пункта сорок верст, — сказал Попов и вопросительно посмотрел на Рыбкина.

— Будет работать на сорок верст! — веря в успех, сказал Рыбкин и, наклонившись к Попову, добавил шопотом:

— Десять тысяч — сумма, которая нам и не снилась! Мы будем работать лучшими приборами.

— Да, вы правы, Петр Николаевич! Надо доказать важность беспроволочной связи…

На другой день Попов и Рыбкин были в Петербурге. Здесь они договорились с начальником экспедиции капитаном Залевским о плане своих работ. Решено было разделить экспедицию на две группы. Одна из них, в составе Попова и Троицкого, во главе с лейтенантом Ремертом, построит станцию для беспроволочного телеграфирования на острове Котка у финского побережья[45]. Другая группа, в составе Залевского[46] и Рыбкина, отправится на остров Гогланд.

В условленный день, 1 февраля 1900 года, станция Попова была готова.

Гогланд тоже мог бы начать работу, но Залевский воспретил это делать до 10 февраля. Рыбкину предложено было начать работу станции именно в этот день передачей поздравительной телеграммы великой княгине Ксении Александровне по случаю дня ее рождения.

Пришлось подчиниться воле начальника экспедиции.[47]

Дождавшись 10 февраля, Петр Николаевич с самого утра приступил к регулировке приборов.

— Все хорошо! Можно начинать передачу!

Едва приготовившись к передаче, Петр Николаевич услыхал в наушники привычный треск сигналов с Котки:

«Передает Александр Степанович…»

И, отбросив поздравление княгине, Рыбкин вооружился телефонными наушниками и карандашом. Он с трепетом ловил каждый всплеск эфира. И вот на бумагу стали ложиться значки морзевской азбуки.

Рыбкин снял наушники и торопливо стал превращать значки в буквы.

«Командиру „Ермака“. Около Лавенсаари оторвало льдину с рыбаками. Окажите помощь…» Подпись морского министра адмирала Авелана.

Забыв о метели и стуже, Петр Николаевич рванулся к двери и без пальто выбежал из домика. Возле домика станции стояли рабочие и матросы.

Увидев людей, Рыбкин невольно обратился прямо к ним:

— Друзья! Несчастье! Оторвало льдину с рыбаками. Они ждут помощи «Ермака». Я принял об этом депешу…

В этот момент словно из-под земли перед Рыбкиным выросла фигура Залевского:

— В чем дело? Поздравительная телеграмма отправлена?

Рыбкин молча подал бумагу и сказал:

— Вот первая принятая депеша!

Толпа в упор смотрела на Залевского. Поняв этот взгляд да к тому же и считаясь с подписью на депеше, Залевский тут же отдал приказ командиру «Ермака» о выходе ледокола в море.

К вечеру «Ермак» вернулся с двадцатью семью спасенными рыбаками.[48]

Никто из рыбаков не знал, что их истинный спаситель, великий изобретатель А. С. Попов, сидел в это время на Котке, волнуясь за их судьбу.

Петр Николаевич хотел передать на Котку короткую депешу: «Люди спасены. Слава изобретению Попова!»

Но капитан Залевский запретил это сделать.

Острова Котка и Гогланд держали регулярную связь беспроволочным телеграфом Попова. Пользуясь этой связью, штаб флота из Кронштадта руководил работами по ремонту броненосца и снятию его с рифов.

В те дни за границей еще не знали примера, подобного этой регулярной беспроволочной связи на значительное расстояние да еще в тяжелых условиях русской зимы. И вскоре о беспримерном достижении русского изобретателя появились сообщения в заграничной прессе.

Зашевелились и царские адмиралы. Морское министерство признало обязательным внедрение беспроволочных телеграфов на кораблях. В минном классе решено было ввести обучение радиотелеграфному делу. Царское правительство решило поскорее заказать за границей нужные для беспроволочного телеграфа аппараты, и с этой целью Александра Степановича вторично командировали в Париж, к фирме Дюкрете.

В 1901 году летом на Черном море велись испытания новых конструкций беспроволочного телеграфа Попова. Александр Степанович не успокаивался на достигнутом и, не щадя сил и здоровья, продолжал работу над своим изобретением. Особенно много усовершенствований внес он в схему приемника.

Электромагнитная волна распространяется далеко. Чтобы этот сигнал уловить на большом расстоянии, необходимо так устроить приемник, чтобы он был возможно более чувствительным. Для этого он должен находиться в резонансе с передатчиком.

Вспомните общеизвестный опыт с двумя одинаковыми камертонами. Если заставить один из них звучать, то и второй камертон, находящийся на некотором расстоянии от первого, начнет звучать. Это явление называется резонансом.

Чтобы сделать приемник электромагнитных волн наиболее чувствительным, Попов ввел приспособление, состоящее из большого числа витков проволоки — катушку самоиндукции. И, кроме того, он ввел конденсатор — емкость. Присоединение к антенне катушки самоиндукции и емкости меняло электрические свойства антенны. Слабыми толчками, помогающими движению маятника, можно очень сильно его раскачать (явление механического резонанса); точно так же и здесь: дошедшие до антенны приемника слабые волны должны действовать, как легкие толчки на маятник. В колебательном контуре самоиндукции и емкости возникнут более сильные и доступные для обнаружения электрические колебания.

В сентябре того же 1901 года Александр Степанович стал профессором Петербургского электротехнического института.

Попов готов был поверить, что этим ему оказана высокая честь и наконец признаны его заслуги. На самом же деле царским адмиралам, расхищавшим государственные деньги, нужно было отстранить Попова от руководства работами по внедрению во флот беспроволочного телеграфа[49], чтобы передать заказ на аппаратуру за границу и нажить на этом много денег. Чтобы никто не знал об этой преступной махинации, Рыбкина тоже отстранили от изобретения Попова и загрузили другой работой.