Лоренцо

Глава 10

Лоренцо

Макс вытягивает шею, его темные глаза устремлены на мужчину, который сейчас лежит на полу у моих ног, из ушей у него течет кровь, а на промежности брюк — пятно мочи.

«Я не думаю, что он что-то знает, Лоз».

Я бью в грудь этот кусок дерьма, и он кашляет кровью на пол. «Если ты что-нибудь услышишь от Иман, дашь мне знать?»

Он снова что-то бормочет.

«Уверен, он не услышит ни единого слова из того, что ты сказал, после того, как ты порвал ему барабанные перепонки», — говорит Макс с мрачным смешком.

«Хм». Я смотрю на два металлических шампура для шашлыка на земле, покрытых его кровью. Этот сучий ублюдок и его босс — наименьшая из моих проблем сейчас, но они проявили неуважение к одному из наших крупнейших инвесторов в нашем собственном казино, и за это они должны заплатить. Я приседаю на корточки, хватаю его за челюсть руками и сильно сжимаю, заставляя его встретиться со мной взглядом. «Скажи Иману, что я хочу его видеть». Я тщательно проговариваю каждое слово, чтобы он мог читать по губам. «Или вы оба умрете. Понял меня?»

Он яростно кивает, понимая, что тот факт, что он все еще дышит, — это не что иное, как чудо. Обычно я не такой уж милосердный человек, особенно в последнее время. Не знаю, что за фигня нашла на меня сегодня.

Я встаю, разглаживаю складки на брюках и выхожу из ресторана вслед за Максом.

«У тебя было что-то вроде озарения, Лоз?» — спрашивает меня Макс, когда мы садимся в его машину.

«Иди на хуй», — бормочу я, заставляя его смеяться.

«Эй, я рад, что мне не приходится помогать избавляться от трупов через день».

«Да, ну не привыкай». Я откидываюсь на спинку сиденья, закрываю глаза и зажимаю переносицу. Я так чертовски взволнован. Понятия не имею, почему я не убил этого тупого ублюдка там. Я почти не спал прошлой ночью. Каждый чертов раз, когда я пытался задремать, все, что я мог видеть, были опасные изгибы, завернутые в оранжевую ткань. Святая мать, зачем ей нужно было приходить на ужин в таком виде? Не то чтобы это было неуместно, но это было слишком отвлекающе.

Мой член дергается.

Блядь! Я сильнее зажмуриваю глаза, пытаясь выкинуть из головы воспоминание о ней в этом чертовом платье. И почему ее место за столом прямо напротив моего, где у меня нет выбора, кроме как смотреть на нее весь чертов вечер? Разве недостаточно того, что она вторглась в мою библиотеку? Теперь она вторглась в каждую мою бодрствующую мысль. А эта задница… такая ахуенная, что у нее должен быть свой национальный праздник.

«У меня есть кое-какая информация о заместителе суперинтенданта Хейс», — говорит Макс.

Я резко открываю глаза и поворачиваюсь к нему, благодарный за совершенно иной вид отвлечения.

«Кажется, он был патрульным в Бостоне, когда Брэд был новичком. Они были партнерами в течение года, прежде чем Хейс подал заявление о переводе. Он переехал в Чикаго и довольно быстро поднялся по службе».

«Так они старые партнёры? Приятели?»

«Не приятели, насколько я слышал. Похоже, что переезд Хейса был связан с какими-то разногласиями между ним и Брэдом».

Я провожу рукой по бороде. «Ты узнал, в чем было дело?»

"Еще нет."

«Если они не приятели, то у Брэда наверняка есть что-то против Хейса».

«Скорее всего».

Я скрежещу зубами. Моя челюсть щелкает. «Узнай, что это, Макс».

Он не спрашивает меня, собираюсь ли я спросить Мию, знает ли она что-нибудь об этом, хотя я могу сказать, что он так думает. Но после моей реакции в казино вчера он держит язык за зубами, за что я благодарен. Мия Стоун пробуждает во мне защитную жилку, и я не готов думать, почему.

И я определенно не готов позволить кому-то еще думать об этом.

Мои мысли все еще заняты заместителем суперинтенданта Хейсе и тем, что Брэд Малкахи мог иметь на него, когда я вошел в библиотеку. Ее сладкий аромат наполнил мои ноздри, и я замер. Конечно, она здесь. Она всегда здесь. Черт. Мне нужно пространство от нее. Пространство, чтобы ясно мыслить.

«Ты в порядке?» — беззаботно спрашивает она, продолжая вытаскивать бумаги из коричневой картонной коробки.

Я понимаю, что все еще стою в дверях, вероятно, выглядя так, будто забыл, зачем пришел сюда. «Ага». Я шагаю к своему столу, отказываясь смотреть в ее сторону, в надежде, что она поймет намек, что я занят и у меня нет времени на ее бесконечную болтовню.

«Сегодня на улице красиво, правда? Я знаю, что холодно, но так светло и свежо. Я гуляла по саду ранее, и понятия не имела…»

«Мия!» Зажмурившись, я потираю виски. «Тебе обязательно все время говорить, черт возьми?»

Даже отсюда я вижу, как ее горло сжимается, а щеки краснеют. Укол вины пронзает мою грудь. Я раздражен и расстроен, и да, во многом это связано с ней, но это не совсем ее вина.

«Я… п-прости», — тихо говорит она, заламывая руки перед собой. Боже, я такой мудак. Она продолжает, прежде чем я успеваю извиниться за то, что наорал на нее. «Я знаю, что слишком много говорю. Брэд тоже всегда мне это говорил. Он ненавидел это…» Она качает головой, словно пытаясь вытеснить нежелательное воспоминание. Сжав пальцы в кулаки по бокам, я тихо ругаюсь, раздражаясь на себя. «Я дам тебе немного тишины и покоя». Она склоняет голову и молча выходит из комнаты, оставляя меня смотреть ей вслед, чувствуя себя самым бесчувственным придурком в мире. Я презираю его за то, что он заставляет ее чувствовать себя плохо из-за того, какая она есть. Но еще больше я презираю себя за то, что у меня есть что-то общее с этим ублюдком.

Мне следует пойти за ней и извиниться. Сказать ей, что ей не нужно менять ни единой вещи в себе ради кого-либо. Но я не могу. Лучше пусть она думает, какой я бесчувственный, бессердечный ублюдок, чем решит, что во мне есть что-то, кроме злости, отчаяния и горечи.

Закрыв глаза и уперев ладони в кафельную стену, я стою под душем. Обычно обжигающая вода немного смягчает боль, но не сегодня. В последнее время меня ничто не успокаивает. Сдерживаемое напряжение и ярость щетинятся под моей кожей. Мои мышцы напряжены как черт. Мой член тверд как камень, и он был таким в течение последнего часа. После того, как Мия ушла из библиотеки, я продолжал видеть этот мучительный взгляд, который я нарисовал на ее лице. Боль, которую я там оставил. А потом я представил, как она смотрит на меня так по совершенно другой причине. Что, если бы я мог причинить ей совершенно иную боль? Ту, которая ходит по тонкой грани между удовольствием и болью.

Нет! Я качаю головой и бью кулаками по плитке и представляю себе лицо Ани. Голубые глаза и пепельно-русые волосы. Высокие скулы и бледно-розовые губы.

Я крепко сжимаю основание своего ствола, ожидая, что облегчение просочится в мои кости, но ничего не приходит. Я быстро двигаюсь, надеясь, что часть напряжения начнет рассеиваться по мере нарастания кульминации. Но этого не происходит. Ничего не помогает.

Крепко зажмурив глаза, я прокручиваю в памяти воспоминания, которые я сохранил для таких моментов. Тысячи раз, когда я трахал свою жену. Но все они ускользают от меня. Все, что я вижу, это лицо Мии. Боль. То, как она улыбается, даже когда ей больно. Жар обжигает мою грудь, сжимая мои яйца. Улыбалась бы она так, если бы я…

«Блядь!» — кричу я, стуча сжатым кулаком по стене.

Я не могу думать ни о ком, кроме Ани, пока дрочу. Не могу думать ни о чем, кроме ее прекрасного тела. Так было с тех пор, как я себя помню. Так будет всегда. Но когда я снова закрываю глаза, даже ее лицо ускользает от меня.

Я прижимаюсь лбом к прохладным кафельным стенам и отпускаю свой ноющий член. Он болезненно пульсирует, но нет мне облегчения, если я не думаю о ней.