Любовь на краю света

9

На обед был холодный огуречный суп, курица с рисом, салат и яблочный штрудель. Когда Ансельм успел наколдовать все это? Он еще не чистил окна? Все было фантастически вкусным, но я не могла по-настоящему сосредоточиться на еде, поскольку все еще оставалась для Ноя пустым местом. Он не реагировал на меня, он не разговаривал со мной, и я поняла, что не понимаю его поведение и это создает для меня некоторую проблему. Что он имел против меня?

— Жарко, — сказала я, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Да уж, — вздохнула сестра Фиделис. — Несомненно, это лето века. Я не могу вспомнить, когда еще здесь была такая же прекрасная погода.

— Главное, что нет дождей, — сказал Ансельм, подавая второе блюдо.

— Крыша протекает, — объяснила мне сестра Фиделис. — Ее срочно нужно отремонтировать. Как и многое другое. В доме огромное количество неполадок.

Дальнейшая беседа была поверхностной. Я не решалась задать вопрос, который вертелся у меня на языке, а сестра Фиделис делала все, чтобы я не могла вставить слово.

Ной молчал.

После еды он исчез. Где на самом деле была его комната? Сначала я думала, что она находилась над моей, но во время своего первого ознакомительного тура сегодня утром я заметила, что там была только одна небольшая комната с кроватью, столом и стулом — больше ничего. Невозможно было точно сказать, откуда доносился скрип деревянного пола. Вероятно, не всегда скрипел именно пол. Иногда это были тяжелые перекрытия крыши, иногда — стены. Трубопровод или печная труба. Этот дом казался живым. Что сейчас делал Ной в своей комнате? Читать он не мог. Наверное, у него есть аудиокниги или книги по Брайлю и компьютер. Слушал ли он радио? Классическую музыку? Или что-то другое? Что еще он мог делать? Спать? Думать? Что мог делать тот, кто ничего не видел, один в своей комнате?

Около двух часов дня я получила ответ. Я услышала рев мотора джипа в лесу. Двигатель заглох. В тот же миг я выбежала из комнаты на балкон. Дверь машины захлопнулась. Вскоре рядом с тем местом, через которое мы с Виктором въезжали вчера, показался Ной. Одной ногой он ступал по гравию, другой — по траве, по-видимому ориентируясь таким образом. Его черные волосы на лбу и на затылке были потными. Очевидно, они с Виктором куда-то ездили на джипе. Мне захотелось узнать, что они делали вдвоем. Возможно, где-то поблизости была деревня, о которой я ничего не знала, потому что она находилась в другом направлении.

Я смотрела на Ноя: он подходил все ближе, нащупывая каменные ступени и постепенно скрываясь из моего поля зрения. Виктор шел за ним, звеня ключами от машины, и нес сумку. Тут и появился ответ: они оба ходили за покупками.

Наверное, это было неудобно. За каждой покупкой нужно было долго ехать на машине. Не было ни кино, ни возможности встречаться с друзьями. Почему Ной жил в такой изоляции? Наиболее вероятным мне представлялось то, что он приехал сюда на лето. С другой стороны, непонятно, почему здесь не было его семьи. Они не хотели проводить время с ним? Почему сестра Фиделис должна была его учить во время каникул? Возможно, его родители были очень честолюбивы. Мне хотелось расспросить его, как только представится такая возможность.

Кроме этого, меня очень сильно интересовало, как он воспринимал мир. Каково это, ничего не видеть? Я знала его меньше двадцати четырех часов, и все равно он словно крючком зацепил мой разум, и я должна была постоянно думать о нем. Он действовал на меня так сильно, казался грустным и нуждающимся в помощи. Что за жуткие слова. Может быть, я просто хотела ему помочь? Я ненавидела себя за это, потому что мои родители постоянно хотели делать то же самое и это действовало мне на нервы. Они постоянно хотели помогать мне, как будто это было необходимо. Ной столь же мало нуждался в этом.

Шаги рядом с моей комнатой прервали мои мысли. Я выглянула из двери и увидела сестру Фиделис со стопкой книг. Ной шел за ней. Было ровно два часа дня, и они оба поднимались по лестнице в комнату под крышей. Я с удовольствием пошла бы с ними, чтобы разгадать наконец эту тайну и понять, что их всех объединяло.

Я легла на кровать, посмотрела на чемодан, отражавшийся в зеркале, и вспомнила о письме. Снова во мне пробудились сомнения. Освобожусь ли я от них когда-нибудь? Чтобы успокоиться, я решила найти Виктора и спросить, когда он унесет письмо на почту. И даже если бы я не приняла своего радикального решения, это все равно следовало бы сделать. Ведь Виктор мог бы сразу взять меня с собой.

Прихожая была пуста, как и кухня в подвале и контора. Я вышла на улицу. Под изнуряющей полуденной жарой я снова отправилась изучать окрестности — сначала сад, еще раз стеклянный дом, потом я побежала вниз к озеру, заглядывая в леса, которые встречались на моем пути. Один раз я наткнулась на упавший ствол дерева — пришлось вернуться обратно. Чем дольше я искала, тем больше понимала, что Виктору можно сказать правду. Он обходителен, он не будет сердиться. Может быть, мне удалось бы уговорить его взять меня с собой, ничего не говоря сестре Фиделис. Но для этого мне нужно было встретить его одного.

Через два часа на моих ногах от жары появилась сыпь. Я пробиралась по тому же пути X, как вдруг услышала звук джипа, двигающегося по гравию.

— Виктор! — крикнула я и почувствовала, что начинаю задыхаться.

Когда я поднялась наверх, джип стоял уже по ту сторону ворот. Я размахивала руками и кричала, но двигатель машины гудел, а Виктор закрывал ворота на железную цепь. Я не успела дойти до него. Джип исчез в лесу, ворота закрылись, и я увидела только задние фары.

Удрученная, я пошла обратно к вилле. Когда я вошла в зал, мне стало немного легче. Коробка была пустой. Виктор поехал на почту. Если он отправит его экспрессом, то, скорее всего, сегодня вечером, самое позднее — завтра утром мои родители получат его.

— Вы еще здесь, Ирина? — крикнула с лестницы сестра Фиделис и показала на часы: — Четверть пятого. Ной уже ждет!

Я почти забыла о занятиях. Пробормотав извинения, я побежала в бассейн. Ной не ждал меня. Я пришла туда первой. Придет ли он вообще? Возможно, у него больше нет никакого желания заниматься. Его можно понять, если вспомнить, как я обошлась с ним сегодня во время утреннего занятия по плаванию. Но он пришел, молча прошел мимо меня, снял одежду и хотел сразу спуститься в воду.

— Подожди! Сначала я покажу тебе, как это делается.

Не думая, я схватила его за запястье и испугалась, когда он агрессивно отстранился.

— Не трогай меня! — сказал он.

Несколько мгновений мы стояли друг напротив друга в напряжении и молчали.

— Мне нужно дотронуться до тебя, чтобы показать, как это делается, — сказала я тихо.

Его грудь быстро поднималась и опускалась. Он казался нервным, о чем-то думал:

— Мы сделаем наоборот… Я касаюсь тебя. Так пойдет?

Я не была уверена и, тем не менее, кивнула.

— Да или нет? — спросил он.

Это ужасно.

— Да, нормально.

Осторожно, словно ощупывая семиэтажный карточный домик, он коснулся моих плеч, опустил мои руки и взял меня за запястья. Волосы на моем теле зашевелились. Это был электрический разряд? Не говоря ни слова, мы вместе с ним сделали одно плавательное движение в замедленном темпе. Еще раз. Потом еще. И еще. Меня охватило постепенно нараставшее волнение. Я почувствовала, что хочу остановиться. Что он делал со мной?

— Повторим, — сказал он, и пока я бесчисленное количество раз повторяла одно и то же действие, он изучал каждую из моих мышц, вращения и подъемы каждого сустава.

Это электризовало меня. Я прикусила губы, увидела двенадцать веснушек на его носу, тонкий шрам на подбородке и боялась утонуть в его глазах. Астероиды, планеты и туманности вращались вокруг меня. Холодная, темная материя и называемая «перстом Божиим» иллюзия целого ряда галактик, указывающих на землю. Остановиться. Сейчас. Что ты делаешь здесь? Я качала головой, моргала, чувствовала себя так, как будто совершаю что-то запретное. Никто другой не остался бы при этом столь равнодушным, как Ной.

— Хорошо, — сказал он вдруг, отстранился от меня, нащупал пальцами ноги край бассейна, спустился по лестнице в воду и скопировал движения моих рук. Сначала стоя, а затем вплавь. Я была ошеломлена. Какая сообразительность! С первой попытки он заплыл на ту половину бассейна, где невозможно было стоять. Когда он понял это, то стал нервничать и прервал движение.

— Плыви дальше, плыви, плыви, плыви! — кричала я. — Не барахтайся, как собака. Еще несколько движений. Ты справишься!

Но он не двигался вперед, а вращался по кругу, пытаясь нащупать пальцами дно, но не достигая его. Он испугался, ушел под воду, хватал воздух на поверхности, никак не мог удержаться на плаву, больше не мог понять, где верх и где низ.

— Что ты делаешь? — взревела я. — Ты должен плавать, как я показала тебе! Вперед! Плыви!

Затем он проглотил воду и начал тонуть. Кашляя, он вынырнул еще раз, проглотил воду вместо воздуха. Я знала, каково это. Он размахивал руками. На несколько десятых долей секунды я вступила в страшный бой с самой собой. Он остался внизу.