Маг четвёртого ранга

Глава 1 – Сила магии

Свободная деревня Хамонд. Королевство Вингфолд.

Молодой, очень молодой юноша, двенадцати лет отроду, колол дрова. Колол он их во дворе небольшого дома. Вокруг него росла кучка уже расколотых дров. Со лба его стекал липкий пот. Щёки покраснели. Белая рубашка покрылась тёмными сырыми пятнами на спине и в области подмышек. Движения его были рваными: то слишком медленными, то слишком резкими, было видно, что юноша устал. Рядом с ним, на небольшом удалении, чтобы не прилетело случайно острой щепкой или полешком в лоб, сидел другой паренёк. И он безостановочно говорил.

— … эта странная сил, Тодд, словно переполняет меня порой… и я не знаю, что делать с ней… порой вытягиваю руку перед огнём или водой, ну знаешь… просто возникает такое желание… так вот вытягиваю я её и как бы заставляю силу из груди пойти в руку, словно она кровь или… вода… ну знаешь, как что-то жидкое… так она мне, сила эта, даже подчиняется… бежит в руку, не сразу конечно, но бежит! И я её заставляю как бы выйти из тела, понимаешь?

— Ага, — отвечал Тодд, что колол дрова, несмотря на процесс, он вслушивался в слова друга.

— Так вот сначала ничего не происходило… типа совсем ничего, но я только чувствовал, что сила выходит, что её внутри становится меньше, и короче… огонь, если я руку протягивал перед ним, словно вспыхивал ярче и тянулся к моим пальцам, у меня даже волдырь на пальце появился, во, смотри какой!

Парень вытянул вперёд руку демонстрируя покрасневшую ладонь, на которой более отчётливо выделялся маленький белый бугорок ожога.

Тодд бросил на друга взгляд мельком, но тут же остановился, топор замер в замахе, Тодд медленно опустил его и подошёл к другу, уселся перед ним на корточки, протянул руки и аккуратно взял ладонь друга в свои ладони рассматривая обожжённые пальцы.

С неба светило солнце и блики яркого света отражались в серых глазах Тодда, и они блестели в этом свету как лезвие острозаточенной стали. Волосы Тодда, частично прилипшие к голове, обдувал ветер, и его белые пряди запрокинуло назад, обнажая чистый, но слишком большой лоб и не очень аккуратные, слегка хмурые черты лица.

Тодд перевёл взгляд с обожжённых пальцев друга, на его лицо, с укором посмотрел в глаза.

— Тебе нужно быть осторожней, Чак. Стоит как можно скорее пойти к Гхсане и попросить у неё какую-нибудь мазь.

Чак рванул руки на себя и быстро спрятал их за спину. Щёки его залил яркий румянец. Зелёные глаза почему-то блестели, хотя солнце было за ним, и его кудрявые рыжие волосы то и дело вздрагивали и переливались, пока он усердно старался не смотреть в глаза Тодда. Хотя губы его улыбались.

— Да ну, подумаешь какой-то небольшой волдырь…

— И всё же сходи… а что на счёт воды?

— Воды? — переспросил Чак, на этот раз смотря другу в серые глаза и вспоминая свои собственные слова и недавние исследования таинственной силы, которыми он занимался последние недели.

— Ах да… вода… я пробовал и перед ней выпускать эту странную силу, и сначала вроде бы ничего не происходило… ну знаешь, совсем ничего, однако я чувствовал пустоту внутри, — Чак невольно положил ладонь на грудь, показывая где конкретно он чувствовал тревожащую его пустоту, — и чувствовал как эта сила выходит из меня, а раз огонь отреагировал так бурно, хотя я совсем не подносил к нему руки, он сам вдруг вспыхнул и лизнул мои па…

— Не отвлекайся Чак, что там с водой?

— Да… так вот, сначала ничего не происходило, но я не сдавался и как только пустота в груди исчезала, шёл снова к ручью, тот, что на поляне… и, короче, пытался снова и снова. Потом, когда в очередной раз я выпускал эту силу, то она засветилась и я стала видимой! Вот, смотри…

Чак соединил две ладони в кокон и замер. Он сосредоточенно пялился на свои руки, но ничего не происходило. Лишь светило солнце и ветер трепал их волосы. Тодд уже открыл рот и слова почти сорвались с его губ, но вдруг он увидел свет что мелькнул в тени пальцев Чака. Светилась кожа ладоней, они покрывалась тонкой светящейся дымкой, синего оттенка, что медленно поднималась вверх, наполняла руки Чака и просачивалась через его пальцы. Тодд смотрел как заворожённый, но всё быстро закончилось, когда Чак резко развёл руки и замахал ими из стороны в сторону. Светящийся дымок рассеялся.

— Не могу держать долго! Пальцы мёрзнут, их колит холодом изнутри и такое чувство, словно они сейчас рассыпятся нафиг, представляешь!

Чак широко улыбался, а со лба его бежал липкий пот, так, словно это он несколько часов подряд колол дрова на солнцепёке.

— Это невероятно, Чак… — пробормотал едва различимо Тодд, взгляд его упал на собственные пальцы. Он тоже ощущал, как сила бежит внутри него, но не экспериментировал так много с ней, как делал это Чак, вместо того чтобы выпускать силу из пальцев и ладоней, он собирал ей в мышцах рук и ног, замечая, что так колоть дрова и работать по дому было намного легче.

Момент задумчивости Тодда прошёл, он поднял голову и вновь посмотрев на Чака сказал:

— Так что с водой то?

— А, да… так вот она разошлась в стороны и…

— Кто разошёлся? О чём ты говоришь?

У Тодда затекли ноги, и он встал, сделал несколько шагов и вернулся обратно к Чаку, при этом не сводя с друга глаз, пока тот задумчиво пялился в землю и пытался объяснить ранее увиденное…

— Это лучше показать, мне сложно объяснить… вода просто разошлась в стороны, ну на несколько секунд я увидел дно, и…

— Ладно, — прервал Чака Тодд, — пойдём покажешь.

Они пошли к реке. Два паренька, один с волосами серебра, в курчавых локонах другого отражается жар солнца. Один угловат и жилист, среднего роста, одетый в обноски. Другой пухловат, в веснушка с ног до пят, с очень милыми чертами лица, в ладных, сшитых по нему, брюках и синей рубахе, но очень небольшого роста. Тодд и Чак дружили давно, с раннего детства, сошлись вместе изо скромных характеров, дружелюбного настроя детей, и того, что жили рядом, буквально соседи. Но между ними так же было много разного, главное из которых – состояние кошельков их родителей. Родители Тодда были фермерами. А мать Чака была главным казначеем деревни. И если ребятам, которым недавно исполнилось двенадцать лет отроду, было на это плевать. То вот окружающих эта дружба раздражала.

И особенно сильно эта дружба мешала одной юной девушке, дочери охотника, Лилиан. Эта юная краса заметила двух парней, что выходили из деревни, и увязалась за ними следом, но на небольшом удалении, шагов так в десять. Сначала парни не замечали её, но когда они дошли до места, к которому направлялись, то обернувшийся назад Чак заметил Лилиан и закричал:

— Уйди! Тебя никто с нами не звал!

Тодд обернулся и тоже заметил девушку, что сначала замерла от резкого крика Чака, но затем решительно подошла. Губы её были сжаты, глаза сверкали гневом, и стоило ей подойти, как она холодно, но твёрдо спросила:

— Почему какому-то оборванцу можно с тобой гулять, а мне нет?

Тодд услышал её слова, но ничего не сказал, вместо этого он рассматривал красивое платье девушки, оно было зелёным, простым и из грубой ткани, но на крепкой фигуре Лилиан смотрелось просто и замечательно. К тому же Лилиан была и на лицо красивой: голубые глаза, пухлые губы, аккуратный нос и чуть выпирающие скулы.

Отец Лилиан был охотником, но не простым. Он был главным из них, регулярно водил на охоту до двадцати деревенских и ещё ни разу они не пришли без добычи. А Лилиан была его любимой и единственной дочерью, тринадцати лет отроду, и не редко на неё засматривались деревенские, она была… как юная лань, сильна, быстра, и очень красива. Лилиан. Даже имя её звучало лесными отголосками.

— Почему ты обзываешь моего друга?! — уже не кричал, а вопил Чак, но даже так его мягкий голос не звучал гневно, скорее он был очень звонким, как колокольчик отражаясь по округе.

— Потому что… — Лилиан покраснела ещё сильнее, но вместо того, чтобы продолжить, она быстро сменила тему:

— Можно мне остаться с вами? — с этим вопросом она посмотрела в глаза Чаку, их взгляды встретились. И в этот момент одно юное сердце дрогнуло. И это был не Чак, и даже не Лилиан. Дрогнуло сердце Тодда, потому что он увидел, как смотрела на его друга Лилиан, а смотрела она на него очень… плотоядно, смотрела влюблённо и жадно, он отчётливо видел это в её синих, сейчас покрасневших от эмоций, глазах.

— Нет, — просто и достаточно холодно ответил Чак, — тебе нельзя с нами остаться, потому что мы тебя не звали, потому что ты постоянно ходишь за мной и начинаешь обзывать моего друга, если я гуляю с ним, а не с тобой.

Миг. Лилиан развернулась и убежала. Быстро, ничего не сказав больше. Лишь Тодд успел увидеть, как покраснели её глаза, как полились её первые слёзы.

«Вот бы из-за меня кто-нибудь так проливал слёзы…» — подумал Тодд про себя, но сказал совсем другое:

— Зря ты так с ней. Она ведь ничего плохого не сделала.

Чак удивлённо посмотрел на друга, одна из его рыжих бровей приподнялась.

— Серьёзно? Да она только что оскорбила тебя, друг!

— Да ничего страшного…

Чак лишь тоскливо махнул рукой и приблизившись к ручью, уселся перед водой на корточки и вытянул вперёд руку.

— Может тебе и кажется, что она славная, — тихо пробормотал Чак, — но ты многое прощаешь ей, просто потому что она красивая… как и все местные. Уверен, что её ни разу не пороли, мне даже кажется, что на неё никто никогда не кричал…

Тодд уселся рядом с другом, заметив, как пальцы того стали ярко светиться и из пор его кожи засочился синий светящийся дымок, что медленным потоком заструился к воде.

— …она подкараулила меня как-то давно, когда я её ещё толком не знал, и первым делом заявила мне что я достаточно милый, чтобы дружить с ней… и мол, что я теперь буду ходить гулять только с ней, и больше ни с кем другим, представляешь?

— Угу, — ответил Тодд, хотя в этот момент он не слушал Чака, а во все глаза смотрел на то, что этот тихий рыжий паренёк вытворяет. Вода впитала в себя синюю дымку и разошлась в сторону полукругом, обнажая дно и маленькие водоросли, что там росли. Круг пульсировал и расходился в размерах, водный поток обтекал его не в силах сломать невидимую преграду.

— Я тогда сказал, чтобы она отвалила от меня и больше никогда не подходила… сам от себя такого не ожидал, но ведь и она… я вообще-то такой наглости в жизни не видел ещё ни у кого! Словно я чей-то зверёк и можно помыкать мной как угодно… она тогда так же убежала, как и сейчас… а матушка моя видела это всё из окна… мне потом вечером целую нотацию прочитала о том, что Лилиан для меня будет хорошей невестой, что красивая пара из нас выйдет… совсем уже с ума сошла, старая!

Круг на воде резко схлопнулся, и вода потекла, как и раньше. Чак устало повалился на задницу и вытянул вперёд босые ноги, окуная их в воду ручейка.

— Хотя матушка, конечно, просто смеётся надо мной, вроде как отчитывала тогда и напутствие давала, а сама улыбалась весь вечер… эх, вот сдалась мне эта Лилиан? Наглая, злобная… если ей что-то нужно, то она требует и ведь все подчиняются, словно она королевна какая…

— Да ладно тебе, — заговорил Тодд, слегка отойдя от показанного другом чуда, — может она не такая уж и плохая, — Тодд сел рядом с Чаком, и, так же как тот, пыльные ноги сунул в прохладный ручей.

— Ага, как же… это вам всем так кажется… а в прочем плевать! Как тебе моя сила? Удивительно, правда?! — глаза Чака горели зелёным ярким азартом и Тодд на это смог лишь зубасто улыбнуться и пробормотать смущённо:

— Это было самое необычное, что я когда-либо видел…

Чак счастливо рассмеялся.

— То ли ещё будет. Я это дело не брошу и продолжу попытки сделать что-нибудь ещё, что тебя удивит!

Вечером Тодд возвращался домой. Они с Чаком проговорили да заката, поели земляники, что росла на поляне, Чак ещё немного показал чудеса с водой, создавая небольшую волну, или на несколько мгновений силой мысли вырисовывая на водной глади всякий короткие слова.

Сам Чак остался пока у воды, он решил ещё немного поэкспериментировать, но для Тодда было уже позднее время, ему ещё нужно было сложить наколотые за сегодня дрова в небольшую поленницу у дома. Но стоило ему приблизиться к куче наколотых дров, как его окликнул холодный мужской голос. Из зарослей, что росли рядом с домом Тодда, вышел Сид. Огромный и злой парень, шестнадцати лет отроду, ловкий, статный, не сильно уступающий в красоте своей младшей сестре Лилиан.

Сейчас Сид смотрел на Тодда страшно, холодно, он приблизился к Тодду почти вплотную, нависнув над ним кровожадной тенью, как дикий огромный кот, и прошипел:— Ты обидел моё сестрёнку.

На это Тодд не успел ничего ответить. Сид ударил его в живот. У Тодда перехватило дыхание, он скрючился, прижимая руки к животу. Сид схватил его за загривок и прошипел:

— Не смей больше, ублюдок, обижать мою сестру… — Сид замахнулся и отвесил Тодду оплеуху, не выпуская голову Тодда, продолжая удерживать его за волосы, как нашкодившего котёнка. — Ты довёл мою сестру до слёз, и за это, сука, ты сейчас огребёшь!

Сид ударил Тодда ещё раз и ещё. Щёки Тодда посинели, сквозь кожу проступили кровоподтёки. Сид не сдерживал силу. И именно это стало для Тодда очень удивительной вещью. Никто никогда не бил его так, с целью покалечить, не сдерживая силу. Хотя сам Тодд частенько дрался. Неказистый сын фермера многих бесил не только дружбой с рыжим Чаком, но и своей внешностью, вечно хмурым взглядом, крайней худобой и тем, что на оскорбления Тодд отвечал оскорблениями, а на удар бил в ответ. Но до этого Тодд дрался с простыми мальчишками, что пусть и казались злобными утырками, однако в душе ещё сохранили родительское тепло, какую-то мораль и доброту, потому они старались повалить, если били, то били не по уязвимым глазам и не между ног… но сейчас всё было иначе.

Тодд обмяк после очередной затрещины, и не удержавшись на ногах, завалился назад, при этом в руках Сида остался выдранный серый локон волос.

Сид окинул Тодда злым взглядом, и пнул его в живот. Резко. Ничего не соображающий Тодд не успел прикрыться руками. Удар был такой силы, что Тодда выгнуло и он исторгнул изо рта поток рвоты, ненароком испачкав обувь Сида.

— Грёбанный грязнуля… — Сид вытер рвоту с охотничьих сапог о рубаху Тодда. Развернулся и пошёл прочь. На прощанье бросив:

— Не смей больше приближаться к моей сестре, грязнуля!

Сид шёл домой. Шёл домой победителем, считая про себя, что он защитил свою маленькую сестрёнку, что он настоящий молодец, что он хороший старший брат. Он так был увлечён мыслями о сестричке, что пропустил момент, когда сзади послышались быстрые шаги. На его спину накинулся человек, и чьи-то небольшие, но чертовски сильные руки передавали горло. Сид попытался сбросить неизвестного, что повис на нём, но у него ничего не получилось, а хватка на горле усилилась, затрещали кости. Сид захрипел, схватился за горло, пытаясь вдруг ослабевшими руками разжать чьи-то небольшие, но очень сильные пальцы. Хватка не ослабевала, и в глазах Сида постепенно затухал мир, и болезненно билось в груди сердце, не в силах доставить в умирающий мозг парня даже капли воздуха.

Уже на грани жизни и смерти Сид услышал чей-то звонки крик.

— Отпусти его, Тодд! Ты же задушишь его!!!

Смертельная хватка вдруг исчезла. И Сид вдохнул судорожно в себя живительный воздух. Вдохнул и отключился.

Он уже не видел, как от его спины отшатывается на негнущихся ногах избитый им же несколько минут назад, мальчишка Тодд. Не видел, как к нему подбегает рыжий коротышка Чак, что, судорожно дыша нагибается перед ним и вслушивается в частое дыхание Сида. Как прикладывает пухлые ручонки к его посиневшей шее, и как отшатывается с криком:

— Что здесь происходит, Тодд? Зачем ты пытался заду…

И Сид конечно же не услышал, как оборвался крик Чака, потому что Тодд вдруг рухнул неподалёку и затрясся в резких спазмах, а от испачканной в пыли и рвоте одежды пошёл белёсый пар.

Сид уже ничего не видел, ничего не слышал. Сид спал болезненным сном, чудом выжившего человека.