Маг четвёртого ранга

Глава 12 — Жертва обстоятельств

Вильмах смотрел на паренька мага, что назвался Шэном. Вокруг орали люди, под стенами замка кто-то из его воинов истошно умирал. Во всеобщем шуме кровавой драки Вильмах стоял у самого края столкновения, и рядом с ним стоял тот самый Шэн. И чем больше Вильмах рассматривал юношу, тем больше он ему НЕ нравился.

Вильмах просто не знал, как найти к Шэну подход. А ведь он пытался, поговорил с десятниками, чтобы те были к парню подружелюбнее, и десятники ни раз и ни два за последние дни пытались поговорить с парнем, однако очень быстро сталкивались со стеной холодного молчания. Шэн внимательно слушал их, рассматривал, но редко отвечал что-то, и вообще мало говорил, а если и говорил, то кратко и старался по делу. Парень словно был замкнут в себе, и десятники просто пожимали плечами, они пытались, но ничего сделать с парнем не могли.

А ведь у десятников с Шэном гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Каждый из них был взят Вильмахом на обучение ещё подростком, некоторые ещё детьми. Голодные сироты, или не сироты, которых продали за пару медяков родные. Подростки, если о них заботиться и воспитывать, знают, что такое благодарность и преданность. И десятники Вильмаха были воспитаны правильно, он лично занимался каждым из них, каждому в своё время доверил свой личный десяток бойцов. Они были его оплотом, его опорой, нерушимым звеном, которое выживало после каждой битвы и вновь набирали новобранцев вместе с Вильмахом. Таким десятником главарь планировал сделать и Шэна. Но уже сейчас, глядя на парня, главарь сдался. Никакого капитана из Шэна не выйдет, не выйдет преданного и обязанного ЛИЧНО Вильмаху капитана, а иначе в большом отряде наёмников никак.

На одну из осадных лестниц, приставленную к стене, опрокинули смоляной чан. Оглушительный вопль обожжённых людей. Следом со стены летит факел, и копошащаяся в грязи человеческая масса вспыхнула, вопль перешёл в истошный крик. Защитники замка Сантерра отбивались до последнего. Тут же, из-под стены, арбалетчики Вильмаха спустили тетивы. Тренькнуло на миг яростно, и со стен упали четверо защитников, кто-то сверху едва слышно заскулил. К стене замка приставили новые осадные лестницы, что тяжёлыми железными крюками ухватились за бортик стены. Следующая партия бесстрашных и быстрых воинов полезли наверх. А Вильмах вновь перевёл взгляд на Шэна.

В глубине души Вильмах вновь и вновь старался понять, почему же этот парень не верен ему, почему не испытывает благодарности, почему так холоден к окружающим и так зажат. А ведь он силён, по-настоящему опасен, но это только если его взрастить, превратить в кровожадного и верного воина… вот тогда Шэн может стать настоящей легендой и возможно в будущем занять место самого Вильмаха «Крушителя Черепов» – как его называли в народе.

Вильмах тяжко вздохнул. Вновь вернулся в реальность, и тут же отринул свою мечту. Мальчишка был не его. Этот парень принадлежит только самому себе. И Вильмаху как никогда было жалко потраченных золотых монет. Хотя, конечно, парень был не бесполезен, можно было пихать его в бой, просить зачаровать оружие. Вот в последнем Шэн был мастер, он такое сотворил с доспехом Вильмаха, что теперь руками главарь мог отрывать головы от плеч, а его тяжёлая двуручная булава ощущалась как продолжение рук. Он ещё никогда не был так смертоносен сейчас!

Вильмах смог испытать оружие на патруле стражников Сантерра, что повстречались отряду на подходе к замку. Никогда до это Вильмах не мог проделать подобных трюков… первого выбежавшего на него стражника он вмял в землю сокрушительным ударом сверху, несчастное лицо стража вместе с головой и шлемом вломилось в грудную клетку с хрустом и скрежетом металла. Светлоликий нас храни! Враги встали в ступор, наёмники встали в ступор, на один миг даже сам Вильмах остановился, поражённый новообретённой силой. С тем отрядом они разобрались быстро. Остатки бежали. И вот они захватывают замок.

Первые захватчики из наёмников Вильмаха уже на стене. Самые агрессивные из его парней, орудующие кротким мечом и кинжалом, в одной кольчуге с шлемом, до безумия в головах напоённые отваром из дурманов и грибов, они с бешенным ором врубились в испуганных защитников, скидывая врагов со стены гроздьями, и сами напарываясь на клинки и копья, они всё равно продолжали сражаться.

Вильмах вновь посмотрел на Шэна и вновь тяжко вздохнул. Ему захотелось в этот миг отправить паренька на стену, пусть посражается малость и сдохнет… ведь этот парень как гремучая змея, что засела в штанах и норовится укусить. Парень обладает силой, а управы на него нет. Это сейчас Шэн кажется смирным, а чуть погодя, после десятка сражений, когда каждый из наёмников становится наглым упырком… каким станет этот парень? Да он сбежит от них, не забыв при этом забрать с собой десяток жизней и пару кошелей с деньгами! Уж чём в чём, а в людях Вильмах толк знал.

Чего только стоит жирный барон! Как только Вильмах спьяну заикнулся, что мальчишка маг, а не просто какой-то щенок в его отряде, так барон не спускал с парня глаз пол вечера. Предлагал за него в трое больше, чем отдал сам Вильмах. Шесть десятков золотых! С ума сойти… Вильмах бы продал парня не задумываясь. Однако он задумался. Ведь парень наверняка не согласится, а если он учудит что-нибудь с бароном, если не дай бог взбрыкнётся и покалечит, или даже убьёт дворянина? Что тогда будет с Вильмахом? Парень окажется в казематах, а репутации Вильмаха придёт конец, за ним отправят королевскую гвардию и как нашкодившего пса повесят публично, а весь его отряд посадят на колья, истекать дерьмом вперемешку с кровью. Ему это надо? Нет.

И вот какая странность. Шэн куда-то пропал прошлой ночью. Десятники сказали, что одна из шлюх куда-то увела паренька, сказали, что его не было с ним на общей пьяной оргии, и не приходил он в гвардейские казармы, куда их расквартировали той ночью. Не было его, он исчез, а пьяные похотливые командиры не стали искать. Как и сам Вильмах. Той ночью он отмокал в горячей воде, и отсыпался на широком и очень мягком ложе. Наёмнику нужно всласть насладиться моментом отдыха, потому что у наёмника отдых случается редко. А Вильмах считал себя именно, что простым наёмником. И не признавал сифилисных шлюх и безрассудного пьянства. Он проспал всю ночь глубоким сном.

А утром Вильмах наблюдал как во двор замка, к его отряду, пробирается бледный Шэн, с глубоко впавшими глазами, и на все вопросы отвечающий:

— Я просто не выспался, главарь! Всё нормально.

И вот как после такого ему верить? Как? Вильмах и не верил, и не смотря на зачарованный доспех и прочую пользу, которую может ему принести юный маг, он медленно начинал продумывать, как лучше от него втихую избавиться… разве что денег жалко, но деньги можно ещё заработать, а ядовитую змею из штанов пора вытряхивать и давить сапогом.

А пока Вильмах думал, ворота замка медленно опустились надо рвом, металлическая решётка за ними стала подниматься, и главарь различил за ней двух, крутящих лебёдку, израненных берсерков.

Вильмах тут же скомандовал:

— В бой, ушлёпки!

И остатки диких кабанов нестройными рядами повалили к неожиданно раскрывшемуся перед ним чреву замка. Вильмах тоже обрадовался, заскочил на спину коня, и устремился следом за наёмниками, перед этим осадив Шэна и велев парню оставаться здесь вместе с раненными и той частью десятников, что предпочитали командовать с тыла.

Вильмах решил озаботиться проблемой паренька позже, а сейчас нужно добивать раненого врага. И до этого было ещё далеко. Пусть ворота замка открыты, однако в многочисленных башнях и главном донжоне забаррикадировались стражники Сантерры, что удивительно преданны своему господину и не намерены сдаваться.

Бой продолжался. Вильмах достиг опущенных ворот, копыта его рысака отбивали по дереву дробный стук. И тут, за его могучей спиной, раздался плавный гудящий звук охотничьего рожка. Вильмах слегка удивлённый приостановил скакуна, чуть повернулся в седле, озирая окрестности. Никогда до этого командир разведки не подавал таких громких сигналов, предпочитая работать скрытно. Что же сейчас изменилось, что его лучший капитан решил протрубить охотничий сигнал, и откуда он вообще взял этот чёртов рожок?

Ответ не заставил себя долго ждать. Послышался лязг металла вдалеке, едва уловимый на общем фоне орущих людей и жуткого скрежета железа о железо, но всё же… Вильмах заметил нарастающий звук вдалеке, которого быть не должно. Потому что он был дробным. Так звучит рыцарь в полном облачении, летящий в атаку. И звук этот внезапно усилился, разделился. Вдалеке, в тылу, где расположили раненных и десятников, послышались испуганные крики. И на свет, из зелёных кустов можжевельника и шиповника, что росли возле Замка Сантерра, вылетел в полном латном доспехе рыцарь. Сталь сияла на солнце. На гребне его шлема алел яркий плюмаж. Виконт почтил их своим личном визитом. И как только успел он явиться сюда из земель барона? По словам жирного дворянина, виконт должен сейчас чинить бедствия на землях Лайорта, и со стражей Сантерра двигаться к последнему верному барону поселению… но действительность оказалась иной, и Виконт Сантерра явился на поле боя лично и непредсказуемо.

К несчастью, или просто любопытному стечению обстоятельств, выскочил Виконт на свет как раз в том месте, где стоял юный маг. Парень сначала замер на месте удивлённый, а потом попытался бежать, но поздно. Могучая фигура уже настигла его, и тяжёлое рыцарское копьё пробило грудь Шэна насквозь.

Могучий чёрный скакун не остановил хода, и виконт помчался дальше, с насаженным на копьё худощавым магом. Люди Вильмаха опомнились, и в скакуна влетела туча стрел и арбалетных болтов, что тут же с лязгом отскочили от латного доспеха. К несчастью для Шэна, часть снарядов влетела в него.

В старую кольчугу воткнулось два арбалетных болта. Снаряды не сумели до конца пробить его тело и их оперения торчали теперь из плоти паренька. Арбалетными болтами дело не ограничилось, в его бедро, не защищённое кольчугой, влетела стрела, влетела по кривой, пробила мышцы, да так там и осталась.

Виконт настиг тыл отряда наёмников и тяжёлые копыта чёрного коня погребли под собой несколько человек. В это время Вильмах уже развернул коня и во весь опор мчался назад, его сопровождали несколько наёмников, не более десятка, что успели заметить ворвавшегося в тыл рыцаря. Вильмах не стал окликать остальной отряд, штурмующий сейчас донжон. В этом просто нет смысла, ведь в пылу схватки главаря никто не услышит.

***

Из зарослей можжевельника и шиповника выскочили ещё два закованных в сталь рыцаря, а следом за ними звучал боевой клич пехоты. Виконт, находящийся в пылу схватки, атакуемый с трёх сторон, пытался стряхнуть с копья тщедушное тело убитого им наёмника. Тело не желало сваливаться с копья, и тогда Виконт просто откинул копьё в сторону, и взялся за тяжёлый меч, руки его облеплял чуть заметный белый дым, а движения были так быстры и смертоносны, словно латы и огромный двуручник в рука виконта почти ничего не весили.

В это же время на подмогу виконту прискакали два верных ему рыцаря, и началась настоящая бойня. В ходе которой Сантерре пришлось столкнуться с гигантом, вооружённым двуручным молотом. Гигант оказался так же одарён магией, что было удивительно, но не позволяло виконту задуматься. В ходе схватки гигант раздробил Сантерре плечо, а тот взамен пыхнул на могучего наёмника огнём из забрала шлема, опаляя лицо противника, выжигая тому напрочь глаза.

Бой продолжался. Бывшие захватчики замка теперь сами превратились в его защитников. Наёмники опрокинули железную решётку, и пытались отбиваться от людей виконта Сантерра, но юный лорд призвал на помощь пламя, выжигая каждого, кто на десяток шагов приблизится к железной решётке. Когда резерв Виконта закончился, то металл защитного сооружения источал нестерпимый жар, и горел красным светом от раскалившего его огня.

Выживших наёмников быстро умертвили стражники, что ударили стыла. Они увидели в узкие щели замковых бойниц красный плюмаж своего лорда, и поднятую им огненную бурю. Стража выскочила из донжона и устремилась в бой. Наёмники быстро пали духом и были вырезаны под чистую.

Однако над полем боя, под закатным солнцем, продолжали стонать раненные и сильно обожжённые люди. Врагов предстояло ещё добить.

— Бахрушь! Иди сюда мой верный друг! — подозвал к себе одного из рыцарей Виконт Сантерра Аланварт.

Сияющий латами к нему подошёл Бахрушь. Дело всё это происходило в тени замковой стены, в боковом кармане двора, где юный лорд отдыхал после сражения на каменной скамье. Сейчас Виконт стянул с головы шлем, и сверкая блестящим от пота лбом, пытался отдышаться. Чёрные локоны свисали на его плечи. Глубокие карие глаза томно смотрели на идущего к нему вассалу. Огромные кустистые брови двумя уставшими гусеницами растеклись над его очами, а орлиный нос с горбинкой всё старался втянуть в своего хозяина как можно больше воздуха, несмотря на то что во дворе замка нестерпимо воняло гарью и жжёным мясом.

— Да, мессир! — подошедший Бахрушь лязгнул кулаком о метал нагрудника. Под мрачным стальным доспехом скрывался симпатичный белокурый юноша, любимец Аланварта, которого виконт уже не первый день пытается затащить в постель… да не о том дело сейчас, Аланварт попытался собраться с мыслями. Всё же бой был тяжёлым, резерв пуст, и уставший разум виконта то и дело норовил перескочить на мысли плотские, местами пошлые и сейчас не нужные.

— Мне нужна твоя помощь, Бахрушь. В начале боя я пронзил копьём одного невзрачного наёмника, копьё к несчастю застряло в его рёбрах, и вытащить наконечник из его тела я не смог…

— Какое несчастье, мессир! — сочувствующе раздалось из-под забрала доспеха.

— Так вот найди тело этого негодяя. Выруби, пожалуйста, моё боевое оружие, и принеси сюда, ко мне… кроме того, отсеки его голову. Она будет красоваться на пике, над замковой стеной, как и голова их предводителя… всё же, по преданию бога неба Сагола, в которого верит моя мать, первый убитый в сражении предназначен на корм ЕГО небесным детям – птицам.

— Слушаюсь, Мессир! — послышался новый лязг кулака о нагрудник, но Бахрушь не поспешил уйти, задержался на миг и задал уточняющий вопрос:

— А если голова наёмника… пострадала под ногами наших коней, и сейчас не в лучшем состоянии?

Аланварт поморщился.

— В таком случае принеси сюда только копьё, не будем уродство поднимать на благородные стены моего замка!

Бахрушь чуть поклонился и откланялся. А Виконт ещё долго провожал удаляющуюся фигуру рыцаря пылким взглядом, представляя обнажённое горячее тело, невинного Бахруша, под всеми этими листами крепчайшего стального сплава.

***

Бахрушь ненавидел своего сюзерена, хотя раньше он им восхищался. Ещё бы, незаконнорожденному сыну наложницы, Аланварту судьба сулила стать конюхом, или дворецким, однако тот быстро выбился в солдаты, продемонстрировав несгибаемый характер. И уже в армии у юного Аланварта обнаружили дар к магии, тренировали, воспитывали в высшие офицеры, и уже в скором времени Аланварт командовал конной сотней под руководством самого герцога. Вскоре юное дарование вернулось домой, где быстро прибрало к рукам домен, не без помощи герцога конечно…

Бахрушь восхищался виконтом, когда ещё был мальчишкой. Наследник рыцарского домена, тренируемый своим строгим стариком отцом в будущую опору дома Сантерра. Первый сын среди пяти братьев. Самый ловкий, самый красивый и блюдущий кодекс чести, с детства в пример Бахрушу ставили неудачливого, но такого талантливого незаконнорождённого сына виконта – Аланварта. С детства Бахрушь хотел походить на своего будущего сюзерена, ещё с тех пор, когда даже не ведал, что именно Аланварт станет его господином. Мечты сбываются, но лучше бы не сбывались.

Аланварт в первый же день предложил Бахрушу разделить с ним ложе. Надо ли говорить, что гордость молодого рыцаря понесла сильный удар. Он как мог вежливого в той ситуации отказал. А ночью испортил клинок, истошно уродую старый дуб в парке при замке. Бахрушь тогда до самого рассвета мордовал деревяшку, пока лезвие клинка просто не лопнуло, настолько была велика в нём ярость.

Но он остался служить в доме Сантерра, остался прислуживать своему испорченному и в край извращённому господину. Потому что Бахрушь знал, что такое рыцарская честь, и он был ей верен. Всегда. Во всём. Но бесконечные грязные взгляды его сюзерена уродовали прекрасную душу Бахруша, с каждым разом терпеть такое становилось всё труднее.

И сейчас, найдя на поле боя переломанное древко рыцарского копья, но не найдя мёртвое тело неудачливого наёмника, Бахрушь задумался. А стоит ли ему возвращаться в замок и докладывать о странной находке? Или… первая мысль была так противна ему, так сильно не хотелось возвращаться в замок, и этой ночью вновь скрываться по пыльным старым комнатам, только бы его не отыскал господин… ему было так тоскливо только об одной мыли об этом, что Бахрушь не раздумывая приступил ко второй посетившей его в момент находки мысли.

Очевидно, что наёмника отсюда утащили, перед этим переломав копьё у самого древка, оставив на земле расщеплённую жердь с металлическими вставками утяжелителями. Но кто мог обладать настолько великой силой, что сумел переломить древко боевого копья? Неужели одарённый… нужно пойти по следу и выяснить это. Для этого Бахрушь позвал своего оруженосца, Акатоша. Жилистый, но низкорослый, русый парняга подскочил к Бахрушу и уставился в ожидании приказаний.

Солнце только-только скрылось за горизонтом, а малый отряд был собран. Три личных пеших воина Бахруша; оружейник, он же лесник и хороший чтец следов – Акатош; сам Бахрушь, верхом на буром массивном скакуне и в полном латном облачении.

Перед тем как отправиться, Бахрушь послал к Аланварту служку конюха, чтобы тот рассказал о планах Бахруша на эту ночь. Он знал, что Виконт будет недоволен, знал, что он не позволит отправиться на поиски странной пропажи Бахрушу, вместо него по утру отправив конный отряд во главе с замковым палачом. Бахрушь знал, потому и отправился лично. Виконт выжрал из него последнюю преданность… конечно честь в нём ещё осталась, но уважение к сюзерену и беспрекословность в выполнении приказов дали брешь, на время, но всё же…

Странности начались ещё в можжевеловых кустах. Среди них Акатош отыскал окровавленное древко тяжёлого копья с куском плоти, свисающим с края. Оруженосец припал к земле, вглядываясь в только ему видимые знаки.

— Он едет верхом, сир, сильно ранен и истекает кровью… и он один, никак не могу понять, как с такой раной он умудрился выжить.

Бахрушь тоже этого не понимал, все мысли о виконте вылетели из его головы. Страшная загадка ушедшего с поле боя наёмника была куда любопытнее грязных мыслей. Один из воинов захватил с собой по просьбе Акатоша охотничью гончую суку. Борзую псину подвели к копью, дали понюхать, слизнуть жилку плоти… и на удивление собравшихся, сука заскулила, и показала державшему её войну большие испуганные глаза, которые, впрочем, никого не проняли. И после хорошего пендели, от не любящего ослушания, Акатоша, и нового принюхивания суки к окровавленному копью, гончая взяла след, и бросилась в погоню, продираясь сквозь заросли кустов.

Охота на странную дичь началась.

***

Шэн бежал по лесной чаще.Это была настоящая лесная чаща, а не та берёзовая роща, что росла на землях барона. Лес на землях Сантерра был дремуч. Настолько непроходим, что Шэну пришлось удавить лошадь, когда та несчастная кобыла свернула себе ногу, не заметив лисьей норы, припорошенной палой листвой. Кобыла жалобно ржала, просила помощи, во всю показывала свои огромные, бездонные глаза, полные слёз. Шэн даровал ей спасение. Какое мог, такое и даровал. Напитал руки силой, быстро свернул могучую шею и пошёл дальше пешком.

Всё это кажется уже случалось с ним. Эти темнеющий сумерки. Этот дремучий лес. Нет, конечно, тогда было всё иначе, но похоже на то, что происходит сейчас. Как и тогда, Шэну было страшно, хотя сейчас он был не мальчишкой, он вырос. Но, как и тогда, он был ранен… но ранен гораздо страшнее. Он потерял много крови, хотя и без того, после прошедшей ночи в нём её немного оставалось. А теперь и вовсе, одни лишь капли.

Во время сражения, когда на него неожиданно выскочил рыцарь и насадил Шэна на копьё, насквозь пробив худощавое тело, Шэн почти мгновенно потерял сознание. Единственное, что он помнил – жуткий хруст костей, сильный удар, и мельтешение перед глазами, когда весь мир куда-то подскочил и помчался. Больше из сражения он не помнил ничего.

Когда открыл глаза, чуть придя в себя, Шэн увидел бескрайнюю непроглядную тьму. Он плыл на её гребне, как песчинка, а на животе его, рядом с пробитой насквозь рёберной клеткой, и торчащим из раны, древком копья, сидел крыса по имени Крэй. Глаза его горели зелёным огнём, он щерился своими кривоватыми зубами. И они плыли куда-то в неизвестность на гребне чёрной волны. Шэну было почти хорошо, только необъяснимо холодно, и тьма снизу, так ласково касалась его тело, словно огромный язык облизывал лакомство прежде, чем сожрать.

Это не было сном, ведь всё неожиданно закончилось и в мир тьмы ворвались звуки затихающего боя. Тьма расступилась, но Крэй остался в ней, он во тьме был к месту, она не пыталась его сожрать в отличие от Шэна, поэтому крыс остался там, а вот Шэн вынырнул. И вместе со звуком ощутил весь спектр боли. От раздирающей чесотки в оборванных копьём мышцах, до глухой и всепоглощающей боли в сломанных рёбрах.

Первым же делом Шэн вкинул в тело адскую прорву целебной маны, заживляя пробитое в нескольких местах нутро, к своей же тупости заживляя и застрявший в нём наконечник копья, арбалетные болты, и стрелу в бедре. Железо поросло мясом, и он не смог их вытянуть из себя. Копьё пришлось сломать. Благо на силовые манипуляции и лечении болевой энергии вокруг было не занимать, десятки умирающих выпускали на белый свет столько эманаций боли и смерти, что Шэн мог попытаться отрастить себе ещё одно тело… в теории, в мечтах. На деле же его внутренние каналы трещали и шипели по швам, готовые взорваться ослепительным зелёным пламенем в любой момент.

Но не взорвались. Чудом. Благодаря крайней осторожности Шэна. Он действовал аккуратно, но быстро. Ему было не впервой выбираться из подобной ситуации.

Он сломал копьё, оставив в теле массивный наконечник и часть окованного в железо древка. Встал, попутно хрипя, и недовольно обнаружив, что дышать тяжело, наконечник мешает. Чуть в стороне обнаружил кобылу с трупом в седле. Один из бывших десятников «Диких кабанов». Почему бывших? Очевидно, что наёмники вряд ли выберутся с поле боя живыми. На них напали не вовремя. С тыла. При этом разведчики не успели предупредить об атаке, а значит их перебили. План по быстрому захвату замка оказался провальным, что ж поделать… остаётся только ноги уносить.

Вдруг за спиной Шэна произошёл мощный выброс маны, вслед за ним раздался рёв пламени и людские вопли, Шэн повернулся, и чуть не ослеп на миг. Его глаза не успели привыкнуть к яркости этого мира, после тьмы, и тем более они были не готовы увидеть ревущий поток пламени, что каскадами горячего огня наплывал на замковую решётку, проходя сквозь неё и сжигая людей, что прятались за её окованной стеной.

***

Как же это всё любопытно. Ещё один одарённый и в отличие от меня он настоящий маг. Причём, судя по доспехам, он из благородной семьи. Не тот ли это часом ублюдок, что напорол меня на копьё, как бабочку на булавку? А впрочем, какая разница? Нужно уходить, и как можно скорее.

Лошадь с трупом в седле я от трупа быстро освободил, выдернув одеревеневшие ноги из стремени. Несчастному пробили лоб арбалетным болтом, но это оказалось для раненого мага большой удачей. С трудом забравшись на лошадь я медленным аллюром направил её к зарослям чёртово можжевельника, что рос вокруг замка настоящим непроходимым садом.

Это же сколько садовников нужно ежедневно заставлять ухаживать за такими зарослями?

Судя по неухоженности и дремучести… нисколько. Кусты посадили и благополучно на них махнули рукой. Растут и пусть растут. Плохо для моей лошади, кобыла сильно изранила ноги, но вела себя тихо, только недовольно фыркала.

Чуть отъехав от поля боя, обнаружил новую проблему – дышать становилось всё труднее, мешала сильная острая боль и неприятное ощущение чужого предмета в теле. Пришлось остановиться. Собраться с духом, и рвануть древко на себя, вновь ломая рёбра и открывая кровоточащую рану.

Дальше ехал полулёжа, силясь не потерять сознание и удержать в теле последние капли крови. Со вторым неплохо получилось, рану закрыл, рёбра худо-бедно срастил. Но с сознанием вышло хреново, заснул почти сразу после лечения.

Кобыла видимо оказалась обученной. Седока своего неудачного не стряхнула, несла плавно, как до этого плавно таскала за собой труп бывшего хозяина. Я же этому только обрадовался, но лишь на миг. Потом оказалось, что крови потерял слишком много и стоило приподнять на миг голову, как весь мир весело заплясал и я вновь отрубился.

В очередное своё тяжкое возвращение к реальности, обнаружил висящую на кобыле сумку и пару кожухов с жидким содержимым. В первом попавшемся под руку кожухе оказалась тёплая и слегка отдающая потной лошадью, вода. Я втянул её в себя огромное количество, едва оторвавшись от кожуха губами. Пил через силу, предполагая, что раз в теле не хватает крови, то даже вода послужит неплохой жидкостью для замены.

Во втором кожухе оказалось вино, тоже тёплое, к тому же дешёвое и кислое, но… его я тоже выпил, конечно гораздо меньше, чем воды, но с пяток больших глотков сделал. Тоже красное, как и кровь, авось и оно поможет. Выпил бы и больше, да боялся, что вырвет.

Когда наступили сумерки, и я уже было расслабился… несчастная кобыла сломала ногу, и вот я иду уже сам, на своих двоих. Иду через силу, шатаюсь, но иду. Боюсь, что может случиться погоня. Хотя я вряд ли кому-то нужен.

Всё же возможности свои я сильно переоценил. Уснул сам не заметив как. Просыпался в полубреду уже в темноте, тогда меня обильно вырвало, и я тут же отключился вновь. Открывал глаза, натыкался на темноту лесной чащи и тут же погружался в темноту своего разгорячённого разума. Жар у меня был нешуточный. Казалось, словно я горю, внутри всё страшно чесалось. Снаряды я из своего тела так и не достал, боялся, что сдохну от новой кровопотери. А они видимо начали гнить внутри меня, это объясняет ненормально одутловатость тела, сильную боль и чесотку под кожей, а ещё целый водопад липкого пота, на который тут же слетелась орда насекомых… они ползали по мне каскадом мурашей, я всё пытался стряхнуть их, но удавалось ненадолго, они быстро возвращались. И я смерился, решив, что настал мой конец, и нужно быть таким же честным с судьбой, как и мой наставник – магистр Рен. Я принял неизбежность своей кончины и теперь напрочь игнорировал конвульсии своего подыхающего тела.

Однако, умереть мне так и не дали.

Небо ещё не расцвело, солнце не поднялось и на палец от горизонта. По чаще плыла серая хмарь вперемешку с влажным туманом. Насекомые с меня разбежались, было зябко, я сильно дрожу. Сил на то, чтобы встать, не осталось. За длинную ночь я был весь искусан, сильно опух. Один глаз напрочь закрылся. Кожа на теле теперь серая под стать волосам, и мягкая слизкая как губка.

И тут надо мной склонилась фигура. Быстро присела на корточках рядом с моей головой, и между двух острых коленок, обтянутых кожаными штанами, я увидел глаза. Большие, слегка голубые, очень яркие радужки глаз. И две острые точки зрачков. Очень странный, ненормальный взгляд, который почему-то сильно беспокоит. Эти глаза смотрели точно в мой единственный зрячий, ещё пока не заплывший глаз, и я различаю в них что-то… нехорошее, тревожное, но возбуждённое. Лицо не разглядеть. Волос и фигуру человека не разглядеть. Мужчина это или женщина – не понять. А вот глаза не сулят ничего хорошего, и из-под этих глаз раздаётся нервный смешок, и голос инородный, лязгающий:

— Ты теперь мой.