Молот Пограничья. Книга IV

Глава 1

— Нет, ваше сиятельство. Это невозможно. Просто невозможно! И в первую очередь потому, что…

Воскресенский еще не успел даже дослушать меня до конца — но уже был готов вынести вердикт и разносить все в пух и прах. Ему, профессору московской Академии наук, сама идея построить на том берегу Невы что-то серьезнее пары копеечных избушек с частоколом вокруг явно показалась граничащей с безумием. А значит, по определению не стоящей ни внимания, ни обсуждения.

За шестьдесят с небольшим лет он наверняка слышал и более… скажем так, амбициозных проектах, однако все равно смотрел на меня, как на нерадивого студента. Из тех, что даже к выпускному курсу не потрудились набраться ни знаний в области магических наук, ни хоть какого-то понимания истинной природы вещей. А посему достойного самой страшный кары.

Чего-то вроде «неуда» в экзаменационной ведомости.

Остатки седых волос на голове растрепались, глаза за стеклами очков метали молнии, а козлиная бородка встопорщилась, задираясь кверху, и теперь целилась мне в грудь, будто копье. На мгновение показалось, что старикашка в праведном гневе готов начать крутить пуговицы на моем пиджаке… То есть был бы готов — потрудись я надеть на нашу встречу пиджак.

Может, это его тоже зацепило. Разумеется, я встречал Воскресенского в кабинете, как положено, и велел подать чаю, однако переодеваться из камуфляжных штанов и косоворотки в нечто цивильное все-таки не стал. Может, в Москве подобное считалось невиданным оскорблением, в ответ на которое полагалось если не требовать немедленной сатисфакции, то по меньшей мере громко возмущаться. Ничего подобного старик делать не стал, но, судя, по взъерошенному и воинственному виду, от немедленной расправы его удерживали только хорошие манеры.

И кругленькая сумма, которую мы с дядей заплатили за одно только появление в Гром-камне светила столичной науки.

И светила крупного: если не первой величины, то уж точно второй. Пока его сиятельство распинался, засыпая меня труднопроизносимыми терминами, я украдкой прощупал его магический профиль. И даже сумел найти там немного интересного.

Точнее, необычного — по местным меркам, конечно же.

Боевой потенциал к столичного профессора оказался просто никакущий. Не просто слабый, а даже ниже. Мои способности Одаренного, конечно, даже близко не дотягивали по точности до диагностических приборов, однако и диагностировать здесь было попросту нечего. Крохотный резерв, и базовые аспекты на уровне четвертого ранга, если не пятого. На фоне общего убожестве слегка выделялся Ветер… И еще что-то. Тоже не выдающееся, зато яркое, плотное — почти осязаемое.

Я тут же вспомнил, как мне в первый раз попала в руки визитная карточка Воскресенского. На прямоугольнике из плотной бумаги — черной для пущей солидности — под тисненым золотым гербом Московской академии разместилась фамилия, потом имя и отчество — Дмитрий Иванович — и дальше совсем скромные «профессор», «доктор магических наук» и уже в самом низу — «Магистр».

Значит, старикан каким-то образом сумел взять высший аспект, проскочив через несколько номерных рангов и даже Мастера. На первый взгляд такое казалось бессмысленным и почти невозможным. Здесь, на Пограничье, где князья и их отпрыски столетиями копили резерв и набивали заветные пункты стихий, сражаясь с порождениями Тайги и себе подобными, никто и подумал бы рваться к вершинам магического ремесла, толком не освоив низы.

Местным было не до выкрутасов: еще полвека назад насущные проблем, вроде дюжины упырей или невесть откуда взявшейся на самой границе вотчины крупной твари с аспектом, требовали решения. Незамедлительного, эффективного и, желательно, не слишком затратного. И ход шли не изящные колдовские выкрутасы, а обычная боевая магия. Мощная, простая и надежная, как однозарядный штуцер с тульского императорского завода.

Мои предки учились пользоваться Даром у отцов или офицеров из гарнизона или кадетского корпуса в Новгороде, так что до высших аспектов дорастали нечасто. Даже седовласые старики вроде Горчакова или Друцкого редко брали Мастера, а куда чаще оставались на первом ранге или где-то между вторым и третьим, полноценно развивая только врожденный талант — и еще парочку так, по-мелочи. И то исключительно на случай встречи с тварью с иммунитетом к одной из стихий.

Зато сражаться умели отлично — и порой даже без всякой магии. И каждая убитая зверюга из Тайги, вне зависимости от аспекта, давала какой-никакой прирост и к резерву, и к общему потенциалу и, что куда важнее, к опыту. Именно он и позволял матерому Одаренному, пусть и весьма скромного по формальным признакам ранга, успешно противостоять хоть целому взводу солдат со штуцерами и картечницами.

При определенных обстоятельствах.

Практика, практика и еще раз практика — универсальный рецепт могущества князей Пограничья. Здесь очень немногое стремились к высшим аспектам, которые, хоть и позволяли добавить в арсенал поистине устрашающие фокусы вроде Железной Кожи или Инферно, способного поджечь сам воздух в легких противника, не добавляли ни маны в резерв, ни того умения, которое способно превратить в смертоносное оружие даже крохотную искорку Огня.

«Горизонтальное развитие» — так обозначал подобный подход к освоению родового Дара справочник из отцовской библиотеки. Серьезный запас магической энергии, параллельное и порой не слишком упорядоченное, стихийное развитие нескольких аспектов одновременно с упором на врожденный.

В отличие от вертикального, которое подразумевало быстрое освоение низов и почти сразу после него — прицельный рывок к одному из двух высших аспектов. Я и не думал, что такое вообще реально провернуть, не отрастив хотя бы одну стихию до минимальных для первого ранга семидесяти пунктов. Пожалуй, еще лет сто назад никто и не смог бы представить себе Магистра, чей запас маны в принципе не вытягивал положенные по статусу боевые заклинания.

Но Воскресенский каким-то образом справился. Видимо, поэтому и считался самым маститым ученым во всей империи. Чистым, рафинированным теоретиком, бесконечно далеким от кромсания врагов незамысловатыми, но эффективными Кольцами Льда, Огненными Шарами и прочим инструментарием князей Пограничья.

В Тайге старик наверняка не продержался бы и суток — но этого от него я и не ожидал.

— … уровень нагрузки, в принципе не сопоставимый с возможностями конструкции, — продолжал надрываться он, разнося в пух и прах то, о чем еще не успел даже толком услышать. — Это, Игорь Данилович, вам объяснит даже студент с тройкой по сопромату.

— Благодарю, Дмитрий Иванович, но мнение студентов меня интересует мало. — Я все-таки сумел выловить крохотную паузу в разгромной речи и заговорил. — Знаю, вопрос необычный. И я склонен полагать, что он требует не только знаний, но и умения мыслить нестандартно, которое присуще лишь выдающимся ученым. Невозможно — тот ответ, который сумел бы дать и средней руки инженер-строитель из Новгорода. Но от человека вашего ума хотелось бы услышать… нечто иное. — Я постарался вложить в голос столько мягкого очарования, сколько у меня отродясь не было — ни в этой жизни, ни уж тем более в прошлой. — Если не решение проблемы, то хотя бы что-то на него похожее.

Лесть прозвучала грубовато и без намека на изысканность, но все же сработала. Во всяком случае, его сиятельство профессор перестал смотреть на меня, как на еретика или врага отечества. Снисхождение из взгляда и голоса, конечно же, никуда не делись, однако теперь вместо возмущения с ними соседствовала чуть ли не жалость. Будто Воскресенский уже не карал бездаря и лентяя, а просто без всякой злобы или претензии объяснял бестолковому, но приятному студент-первокурснику, почему ему не стоит продолжать обучение в институте.

— Дело не в умении мыслить, друг мой. — Воскресенский с улыбкой испустил протяжный вздох. — И уж тем более не в знаниях. А в том, что реализовать ваш замысел — смелый, вне всяких сомнений! — не смогли бы даже лучшие умы империи. Конструкция… плотина, о который вы говорите, будет подвергаться таким нагрузкам, что больше пары лет не выдержат и самые передовые материалы. И уж тем более обычный бетон. Не говоря уже о том, что я вообще не уверен, что вы сможете завершить стройку в желаемые сроки.

— Это уже моя задача, Дмитрий Иванович. — Я пожал плечами. — От вас же я жду чары, способные выдержать естественный магический фон Тайги хотя бы десять лет, а лучш…

— Хотя бы⁈ — Голос профессора снова набрал полную возмущения силу. — Хотя бы, Игорь Данилович? Ну как же вы не понимаете, что есть цифры. А спорить с ними по определению бесполезно! Будь у вас желание построить все это здесь, на Мге, Тосне или даже на Неве с ее объемами воды, я бы первым сказал, что никакие чары здесь не потребуются — достаточно просто взять правильный материал и разработать конструкцию с запасом по прочности. Но там, — Воскресенский шагнул к карте и ткнул пальцем в место, где я уже успел изобразить карандашом что-то одновременно похожее на сарай и пилу с парой шестеренок по бокам. — Там все иначе! Показатели естественного фона увеличиваются не линейно, а по экспоненте. А значит, с каждой сотней метров на север вот от этой самой линии, — Палец скользнул чуть ниже и уперся в пунктир границы, — нагрузка на бетон будет возрастать в несколько раз!

— Понимаю, — кивнул я. — И все же речь не идет о десятках километрах. Точную цифру я вам вряд ли назову, однако вряд ли здесь наберется больше трех или четырех. И всего полтора, если считать от Невы. Полагаю, вы сумели бы навести чары, способные обеспечить устойчивость материала даже в таких условиях — если не принимать в учет расход маны.

— Если не принимать? — Воскресенский фыркнул и снова смерил меня взглядом, в котором недоумения и разочарования было примерно поровну. — Если так — конечно же! Задачка для первокурсника, Игорь Данилович. Но дело в том, что именно потребление энергии и ставит крест на всей вашей затее!

— Допустим. — Я заложил руки за спину. — Но саму по себе структуру вы создать можете, не так ли?

— Не очень понимаю, почему это вас так интересует, — раздраженно проворчал Воскресенский. — Но из уважения, так и быть отвечу: да, такое возможно. Теоретически.

— Отлично. Именно это мне и хотелось услышать. Я успел изучить вопрос, хоть и весьма поверхностно, и склонен думать, что сами по себе чары, способные повысить устойчивость материала к воздействию окружению, не так уж и сложны. Одинарный контур, в крайнем случае — двойной. Задачка для первокурсника, как вы сами изволили сказать. — Я все-таки позволил себе небольшую колкость. — Что, в таком случае, мешает специалисту вашего уровня добавить еще один слой? Структуру, которая будет стягивать ману из окружающего пространства? Насколько мне известно, подобные решения уже давно используются и в строительстве, и в охранных чарах. Да и вообще везде, где нет возможности использовать магию с внешней подпиткой.

— Верно. Вижу, вы и правда не поленились потратить время на книги, друг мой.

Воскресенский поправил очки и пригладил остатки волос на голове, стремительно превращаясь из разъяренного поборника здравого смысла в самого обычного старичка-ученого. Одно умозаключение и пара-тройка терминов вряд ли заставили его проникнуться уважением к моим знаниям, однако теперь он хотя бы начал воспринимать беседу всерьез.

Ну, или делал вид — чтобы не обижать сверх меры наивного провинциального князя.

— Но и здесь, Игорь Данилович, дьявол скрывается в деталях… Впрочем, как и всегда, — продолжил Воскресенский. Уже ровным и монотонным голосом — таким он наверняка читал лекции в Московском университете. — Сами по себе чары с тройной структурой и отдельным питающим контуром не представляют запредельной сложности, и естественного фона вполне хватило бы для их работы. В обычных условиях — но никак не в Тайге. Закон сохранения энергии не в силах нарушить даже магия! — Старик назидательно поднял палец вверх. — И этой самой энергии нам и не хватит, друг мой. Структура, способная выдержать фон Тайги, потребует в несколько раз больше маны. Иными словами, чары просто не будут успевать заряжаться — и ваша плотина вряд ли простоит хотя бы год.

— Верно. В обычных условиях, — парировал я. — Но вы сами говорили о естественном фоне Тайги. Вполне разумно предположить, что если он агрессивнее за счет более мощных потоков энергии, то и зарядка питающего контура будет происходить намного быстрее. С резервом Одаренных это точно работает.

На этот раз Воскресенский ответил не сразу. Скука, уже проступившая на его лице, сменилась недоумением. Потом профессор сдвинул брови, поморщился, принялся теребить пальцами бородку — и вдруг заулыбался.

— Хм… а ведь действительно! — изрек он, наконец. — Отличная мысль, Игорь Данилович! Использовать избыток энергии Тайги, обратив его себе на пользу. С точки зрения фундаментальной науки в этом решении, пожалуй, даже нет ничего выдающегося, но на практике… Браво, коллега! Снимаю шляпу — вы действительно владеете вопросом. И куда лучше, чем я мог предположить… Как вы вообще додумались до такого?

Судя потому, что я из «друга» превратился в «коллегу», идея оказалась и правда ничего.

— Как додумался? — улыбнулся я, разворачиваясь. — Скажем, у меня нашлись отличные консультанты.

Катя на мгновение подняла голову, улыбнулась уголками рта — и тут же снова уткнулась в какой-то цветастый журнал. Воскресенский проследил за моим взглядом и слегка приподнял седые брови. Разумеется, светилу столичной науки даже не пришла в голову мысль, что предложить простое, и вместе с тем изящное решение проблемы питающего контура могла девчонка тринадцати с половиной лет от роду.

— Как бы то ни было, идея неплохая… Да чего уж там — блестящая, Игорь Данилович, блестящая! — Воскресенский радостно заулыбался — но тут же снова напустил на себя серьезный вид. — Однако с ее реализацией все вряд ли будет так уж легко… Вы ведь позволите мне взять паузу на несколько дней? Нужно кое-что посчитать. Понадобятся справочники — у меня уже не та голова, чтобы знать все цифры на память.

— Разумеется, Дмитрий Иванович, — ответил я. — Если пожелаете — в моем доме найдется свободная комната, а семья будет только рада такому гостю.

— Благодарю, друг мой, но в этом нет нужды. В одиночестве мне думается лучше. — Воскресенский улыбнулся и неторопливо зашагал к двери. — К тому же вы сами оплатили апартаменты в Новгороде на неделю вперед…

Судя по выражению лица, старик мыслями уже был далеко. Там, где можно зарыться с головой в статьи и, наконец, заняться любимым делом.

— Ну все. Подцепил ты его, — вполголоса произнесла Катя, выходя из кабинета за нами следом. — Теперь неделю спать не ляжет, пока все не посчитает.

— Думаешь, справится? — так же тихо поинтересовался я. — Дело-то непростое.

— Воскресенский? — фыркнула Катя. — Справится. Ты не смотри, что ему уже лет, как Горчакову. Голова такая, что к нему со всего мира учиться едут.

— Не сомневаюсь. — Я легонько толкнул сестру плечом. — Это ведь ты посоветовала.

— Ага. Теперь сама жалею. Бетон, чары эти, стройка… — Катя протяжно вздохнула. — Лесопилка твоя золотая получится. На такие деньги все Отрадное купить можно.

— Ну, все, не все, а половину уж точно. Но ничего, разберемся! — Я махнул рукой. — Есть у меня одна мысль, как это все можно провернуть.

— А ну-ка⁈

— Обязательно все тебе расскажу… Только, наверное, вечером. Сейчас Дмитрия Ивановича проводить надо. — Я чуть ускорил шаг, чтобы не отстать от профессора, который мчался к лестнице со скоростью курьерского поезда. — И потом еще одно дело есть.

— Это которое в подземелье? — кисло поинтересовалась Катя. — Опять к крысе своей пойдешь?

— К ней, родимой, — кивнул я. — Куда ж тут денешься?..