Молот Пограничья. Книга IV

Глава 19

Темнота за Руевитом в очередной раз загрохотала железом, снова полетела пыль, что-то со звоном посыпалось на пол — да так, что гигант вздрогнул. Будто хотел сказать: да какого черта вы тут забыли, людишки? Дайте поспать! Сарай крепко держал свою добычу, но Горчаков не сдавался, и через мгновение вытащил на свет…

Меч. Нет, даже не так — МЕЧ! Огромная железка была длиной чуть ли не в мой рост, а весила столько, что Горчаков с его медвежьей силищей натужно кряхтел, извлекая ее из-под мусора, а удерживать в руках и не пытался — сразу опустил, вогнав острие в пол на пару сантиметров.

Впрочем, несмотря на монструозные размеры, выглядело оружие не слишком грозно. Поначалу я даже принял клинок за обрезок рельсы или что-то в этом роде — настолько он оказался громоздким и неуклюжим. Но даже когда я разглядел дол и оба лезвия… точнее, то, что когда-то ими было, странная реликвия все равно не показалась мне образцом кузнечного искусства.

Я никогда не считал себя знатоком и умельцем, однако сам, пожалуй, сумел бы выковать ничуть не хуже — и уж точно не стал бы вместо оружия делать здоровенного уродца, который едва ли годился для сражения. Разве что померяться с другими князьями, у кого длиннее.

Меч, конечно же.

Единственное, что в клинке как будто оказалось достойным уважения — материал. Его кузнец-гигантоман израсходовал столько, что хватило бы на грузовик. Да и взял явно не самый плохой — иначе древняя железка рано или поздно переломилась бы надвое после очередного удара.

А ударов было много. Когда Горчаков осторожно перебросил мне рукоять меча, не отрывая его от пола, я провел ладонью вдоль лезвия, и кожа то и дело цеплялась за зазубрины. От заточки за долгие годы в сарае, конечно же, не осталось и следа, но сталь еще помнила те времена, когда ею крушили врагов. В том числе и тех, что носили броню — плоть и даже ребра клинок такого размера наверняка кромсал без всякого вреда для себя.

Трудно было даже представить, какой богатырь мог сражаться подобным оружием. Ощупав дол, я сообразил, что даже там толщина металла оказалась чуть ли не в палец. Конечно, Одаренному хватило бы сил кое-как поднять меч и раскрутить его для удара, но выдать хоть что-то похожее на фехтование смог бы разве что боевой маг с рангом Магистра. Да и тот раньше в кровь стер бы ладонь о ребристую рукоять. Может, когда-то на ней и была оплетка, но теперь от нее остались только насечки на ржавом металле.

Однако железякой совершенно точно сражались! И ковали ее уж точно не для того, чтобы повесить на стену над камином и потчевать легковерных гостей рассказами о предках-великанах. От уродливо-гигантского меча даже сейчас веяло пролитой когда-то кровью, будто металл каким-то образом сумел вобрать в себя и сохранить отпечатки битв прошлого.

Прикрыв глаза, я смог почувствовать и чары. Не стихийную магию, способную заставить клинок полыхать огнем или каждым ударом замедлять врага силой Льда — что-то попроще. Распознать аспект я так не сумел, однако в целом сообразил, что он всего-то навсего добавляет прочности материалу. Укрепляет сплав чуть ли не на уровне молекул, превращая сталь в нечто почти неразрушимое.

Грубое решение — впрочем, как и весь меч в целом. Наверняка его и точили, не стремясь к бритвенной остроте лезвий, которые после дюжины ударов о броню все равно тупились, однако на убойной силе оружия это почти не сказывалось. С такой массой меч запросто бы ломал кости и крушил черепа и вообще без режущей кромки.

Доспех уцелел? Плевать — если то, что под ним, уже превратилось в нежизнеспособную кашу. Никаких пируэтов с клинком, никакого умения — просто колоти, что есть силы. По степени своих фехтовальных возможностей гигантский меч Горчакова напоминал самый обычный стальной лом, да и конструктивно отличался не так уж сильно: никакого баланса клинка, рукоять без намека на эргономику, где поместились бы три или даже четыре моих ладони, навершие не в форме привычного «яблока», а неуклюжая поперечина, как на рогатине. Гарда фактически отсутствовала — оружием явно сражался тот, кого нисколько не беспокоила защита кисти от скользнувших вдоль лезвия ударов.

Тот, кому было плевать и на развесовку меча, равно как и на его запредельный для простых смертных размер. Тот, кого нисколько не заботила острота стали, и кто имел достаточно сил весьма бойко и эффективно орудовать примитивной железкой.

Не человек.

— Ну что, сообразил, наконец? Не для нас с тобой эту штуку ковали. — усмехнулся Горчаков. И похлопал волота по железному боку. — А вот такому в самый раз будет. Руевиту, чую, уже ни к чему оно, а Святогору, может, и пригодится.

— Благодарю, Ольгерд Святославович. — Я осторожно взялся за меч двумя руками и учтиво склонил голову. — Это ценный подарок, хоть и необычный.

— Да прямо уж — ценный. — Горчаков улыбнулся. И снова полез куда-то в угол. — Сейчас, я тебе хоть тряпку достану, а то пока донесешь — весь в ржавчине будешь.

Не то чтобы меня так уж смущала грязь, однако нести здоровенный кусок металла в виде свертка было куда удобнее. Пока мы шагали обратно, Горчаков то и дело порывался помочь, но я я отказался. Во-первых, на плече клинок волота уже не казался таким тяжелым, а во-вторых, мне почему-то хотелось понять, как именно он ощущается в руках.

И вот здесь древний кузнец удивил меня еще раз. Меч, несмотря на размеры, на деле был заметно легче, чем с виду. Не тридцать с лишним килограмм, как я думал, а вряд ли больше двадцати. Все еще слишком много для человека, однако металлический гигант-волот наверняка мог размахивать железкой не только со страшной силой, но и не сильно теряя в скорости. Раз уж мощности энергетической установки с жив-камнем хватает на стальной доспех весом чуть ли не в полтонны, клинок в человеческий рост машина не заметит вовсе.

— Я слышал, ты в кузне с молотом побаловаться любишь, — проговорил Горчаков, оборачиваясь. — Вот как раз и займешься. Ржу снимешь, протравишь, отшлифуешь, заточишь, как следует. Еще укоротить можно — по мне так без толку такой оглоблей размахивать.

Я не ответил. Старик говорил по делу, однако все мое внимание приковало знакомое окно на втором этаже господского дома. Я и по пути к сараю поглядывал туда, но хозяйка комнаты то ли отсутствовала, то ли нарочно не обращала на меня внимания. Однако сейчас я заметил, как за стеклом легонько шевельнулась занавеска.

Значит, дома — просто прячется.

— А как Елена Ольгердовна? — невинно поинтересовался я. — Что-то ее в последнее время совсем не видно.

— Елена-то?.. Вот уж не знаю. — Горчаков ответил не сразу, и перед этим успел взглянуть в сторону окна. — Может, уехала куда. Работы-то сейчас хватает, Игорь. Я, считай, то в Орешек катаюсь, то в Тосну, то в крепость на тот берег. А на ней, получается вся Ижора только и держится.

Старик явно лукавил — не мог он не знать, что дочь сейчас дома. И пусть дел у всех нас и правда было невпроворот, вряд ли хоть одно из занимало Елену настолько, что она не нашла минутки выглянуть наружу и поздороваться. И даже если Горчаков зачем-то запретил ей приближаться к новоиспеченному некроманту, нахватавшему аспекта Смерти от упокоенных на капище упырей…

Ну да, стала бы она его слушать. Елена с самого детства бродила по Тайге с луком за спиной, и уж точно не боялась ни местного зверья, ни зубовский дружинников, которые наверняка вовсю шастали в лесу на этом берегу Невы.

Ни уж тем более доброго соседа — пусть даже и с магией не того цвета.

— Кстати, Ольгерд Святославович, — Я задвинул подаренный меч в багажник «козлика», — вы ничего не заметили?

Горчаков непонимающе уставился на меня, прищурился… Но потом все-таки сообразил. Наверное, даже чуть раньше, чем его Основа коснулась моей — и на этот раз не обнаружила плотного и тягучего аспекта, который был раньше. Старик не настолько хорошо владел Даром, чтобы считать мой магический профиль целиком, однако перемены явно почувствовал.

— Однако… Надо же! — усмехнулся он. — Это ж как ты так сумел? Матушка Серафима помогла?

— И она тоже. В общем, теперь я снова… ну, как все.

О подробностях я все же решил умолчать. Да и вряд ли они так уж интересовали Горчакова. Он засиял, как начищенный пятак, и на мгновение даже показалось, что старик сейчас полезет обниматься.

Не полез — зато руку мою на радостях стиснул так, что кости захрустели.

— Вот уж новость так новость! Чего сразу не сказал?.. — проговорил он. И, прищурившись, добавил: — Ты как будто еще и по основному аспекту подрос… Чудеса да и только!

— Они самые, — кивнул я. — Скоро вас догоню, Ольгерд Святославович.

Горчаков нахмурился, погрозил пальцем, но тут же снова заулыбался. А я в очередной раз заглянул в Основу убедиться, что все действительно случилось. Что мы с Галкой справились с ритуалом, и черное ниточки аспекта Смерти ушли навсегда, сменившись Огнем.

Убедился. Я не стал лезть в астрал и раскручивать магию в серой дымке, но и так чувствовал, что сила никуда не делась. Она была здесь — тяжелая, плотная и могучая. Еще более грозная и смертоносная, чем раньше. Я почти физически ощущал ее вес — будто держал в руках невидимый боевой молот.

Давно забытое чувство — и оттого еще более приятное. Ритуал Галки вернул еще крупицу меня-прежнего, и я одолел еще одну ступеньку, разделяющую Одаренного и бессмертного Стража. И пусть таких ступенек впереди оставались сотни или даже тысячи — результат есть результат.

Впрочем, всеобщая радость продлилось недолго: через несколько мгновений на лицо Горчакова будто набежала туча. Что бы его ни тревожило, дело оказалось не в плачевном состоянии Руевита. И не в моем опасном и недобром аспекте — раз уж даже чудесное избавление от магии Смерти не принесло облегчение.

Что-то беспокоило старика — и еще как беспокоило.

— Такую силу не грех и опробовать, — задумчиво проговорил он, приглаживая бороду. — А тут как раз и повод подходящий намечается…

— Повод? — Я приподнял бровь. — Это какой?

— Да вроде нашей охоты недавней. Только посерьезнее, пожалуй. — Горчаков говорил медленно, будто через силу. Но хотя бы с объяснениями тянуть не стал. — Меня просили не говорить никому, но тебе-то, получается, можно теперь.

— А раньше было нельзя? — усмехнулся я, усаживаясь прямо в багажник «козлика» рядом с гигантским мечом. — Это что ж у вас за секреты такие, Ольгерд Святославович?

— Не у меня, — отозвался Горчаков. — Матвей Георгиевич…

— Друцкий? — Я тут же вспомнил побоище с упырями. — Это он на кого-то охотиться собрался?

— И он тоже. Не не думай, Игорь, что я тут туману нагоняю. Просто сам не все знаю. — Горчаков поморщился. — Говорят, уже на этом берегу реки твари появились. И не в Тайге, а уже… В общем, люди пострадали. То ли сожрали кого, то ли просто подрали, но случай серьезный. И, похоже, далеко не один.

— Какие твари?

— Не знаю. Но, думаю, поганые. И много — раз уж его величество лично… В общем, тут такое дело, Игорь, — Горчаков вдруг перешел на шепот, — что вроде как есть распоряжение из Москвы. Пока — неофициальное. Разобраться, что к чему, исправить и потом доложить. Без огласки.

Я молча кивнул. История действительно получилась мутная — но при этом предельно понятная. Если где-то на Пограничье шастала стая тварей, которые жрали людей, а местные князья это прозевали, решить вопрос следовало как можно скорее. Во всяком случае — раньше, чем об этом узнают газетчики, репортеры с имперских каналов и прочие любители наводить панику.

— В общем, ты понял: никому! — Горчаков для пущей убедительности приложил палец к губам. — Ни дружине, ни сестрам, ни дяде.

— Да понятно, — отмахнулся я. — Кто еще знает?

— Только князья. Надеюсь. Пойдем небольшим отрядом, послезавтра утром. Ты с нами?

— А как иначе? — Я пожал плечами. — Это и мой долг тоже. И если уж его величество просил сохранить все в тайне… А куда хоть идти-то надо, Ольгерд Святославович?

— Деревня там есть, прямо на берегу Кузьминки. — Горчаков кивнул куда-то в сторону дороги на старую лесопилку. — Вот туда и двинемся, получается.

— Отсюда километров семь. — Я прикинул в уме расстояние. — Совсем близко. Хоть и граница, считай, но все равно ж ваша вотчина.

— Да в том-то и дело, Игорь, что не моя. На том берегу деревня стоит. — Горчаков со вздохом покачал головой. — Это уже Зубовых земли.