Молот Пограничья. Книга IV

Глава 5

От неожиданности бедняга подпрыгнул. Дернулся, выронив миску с супом, и едва не сиганул прямо в костер. Остальные дружно расхохотались, но тут же смолкли — в присутствии князя полагалось вести прилично.

— Здравия желаем, ваше сиятельство! — нестройным хором выдали гридни.

Вольники тут же повскакивали и тоже наперебой принялись любезничать. И пока ним не присоединился только парень, травивиший байку про какого-то Черного Ефима. Он плюхнулся обратно на бревно, заменявшее едокам скамью, и даже поворачивался медленно и осторожно — будто до последнего надеялся, что за спиной окажется кто угодно, только не сам грозный князь Костров.

Не повезло.

Я все-таки слегка ошибся: горе-сказочник оказался не моим ровесником. Еще моложе — а выглядел и вовсе лет на шестнадцать. Грязная тощая шея, голубые глаза навыкат, нос, острый подбородок. Единственной крупной «деталью» на лице был нос — мясистый и неожиданно основательный для невзрачной физиономии. Парень носил древний и сто раз штопаный камуфляж размера этак на четыре больше нужного, да и вообще вид имел такой, будто сбежал на Пограничье из гимназии или реального училища.

— Чего замолчал? — поинтересовался я. — Мне тоже хочется послушать.

— Так я это, ваше сиятельство… Ну…

Парень кое-как поднялся, снова едва не улетев в костер. И тут же принялся бестолково оглядываться по сторонам, в отчаянной надежде выискивая глазами хоть что-то похожее на путь к спасению.

И мироздание, как ни странно, ответило его безмолвной молитве: где-то к северу от частокола громыхнул выстрел, и часовой на сосне что-то крикнул. Гридни с вольниками тут же бросились к штуцерам и ружьям на стойке. И на этот раз белобрысый сказочник среагировал первым — видимо, стоять перед князем ему не хотелось совершенно, а причина для побега показалась достаточно уважительной.

Мне тоже — пальба в Тайге определенно означала куда большие неприятности, чем какие-то байки.

— Чего там? — заорал Боровик, запрокинув голову — Видишь?

— Человек бежит… — отозвался голос на сосне. И тут же рявкнул на весь лес: — Наш! открывайте ворота!

Все тут же бросились к восточной стене — туда, где плотники оборудовали въезд для машин. Я же рванул к северной, на звук выстрела — на тот случай, если из Тайги вдруг вылезет автоматон или тварь, которую придется немедленно лупить убойной магией.

На небольшом помосте у частокола возвышалась плечистая фигура Рамиля. Он уже вовсю выцеливал что-то снаружи из штуцера, но стрелять пока не спешил.

— Кто там? — спросил я, одним прыжком взлетая наверх.

— Не вижу пока… На той стороне Николай с Соколом стояли. Вот из них кто-то и бежит, — негромко отозвался Рамиль, не отрывая щеки от приклада. — За деревьями…

Пока из леса доносился только треск веток, сопровождаемый топотом ботинок об землю. Кто-то очень спешил сюда, но разглядел высокую тощую фигуру в камуфляже я, только когда она выбралась на открытую местность примерно в сотне шагов отсюда.

Сокол и раньше неплохо показывал себя на тренировках, но теперь мчался так, будто за ним гнался сам черт… или целая тысяча чертей. Длинные ноги мелькали отсчитывая шаги, отросшие черные волосы развевались, а штуцер так болтался на ремне за спиной, что лишь чудом еще не оторвался и не улетел в пожелтевшую траву.

— Давай туда! — крикнул Рамиль, мотнув стволом штуцера влево. — К воротам!

Но Сокол его будто и не услышал. Не знаю, что за чудище за ним гналось, оно оказалось достаточно проворным, злым и опасным, чтобы бедняга посчитал крюк в полсотни шагов непозволительной роскошью. Любой другой на его месте ломился бы к воротам, но тощая фигура мчалась прямиком к нам, на бегу вытягивая руку.

И я только в самый последний момент сообразил, что от меня хотят. Сокол коротко выдохнул, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Ткнулся ботинком в частокол, и в следующее мгновение мои пальцы сомкнулась на мокром он пота худом запястье. Спина тут же отозвалась болью, сердито хрустнула — но все же распрямилась, подбрасывая два метра фельдфебельского тела над деревянными остриями.

— Совсем с дуба рухнул⁈ — выругался я, ставя прыгуна на помост. — Ты чего тут скачешь?

— В… ваше… сиятельство… Там! — выдавил Сокол из пересохшей от бега глотки, протягивая руку в сторону леса. — Мед… ведь!

И будто в ответ на его слова Тайга снова ожила. Теперь, когда никто больше не стучал по земле ботинками, я почувствовал, как помост подо мной легонько подрагивает. С той стороны, откуда примчался Сокол, опять затрещали ветки — только на этот раз впятеро громче. Тварь, которая ломилась сюда через лес, была крупнее человека.

И намного. Судя по грохоту, ей вполне хватало и сил, и веса сносить целые деревья и ломать стволы, а не просто обдирать кору. Прямо на моих глазах сосенка метров в десять высотой дернулась, наклоняясь, и с протяжным хрустом свалилась, исчезая за густой хвоей своих более удачливых сестер.

— Заприте ворота! — хрипло выдохнул Сокол, снимая с ремня штуцер. — Сейчас… вылезет!

После пробежки и наших акробатических этюдов бравый фельдфебель еле стоял на ногах, но оружие держал крепко. И продолжал бормотать что-то, однако я уже почти не слушал.

Знакомое ощущение накрыло меня с головой. Что-то похожее я чувствовал на капище с древними идолами, когда нас с Горчаковым и Друцкими обступили упыри. Аспект Смерти работал на полную катушку, наполняя эфир густой, тягучей и холодной силой, но в тот раз ее ходячих источников было несколько десятков.

А теперь — только один… Зато какой! Основа встрепенулась, уловив едва ощутимую пульсацию магии где-то со стороны реки. Султан тоже почуял конкурента, без всяких раздумий определил его, как более могучего и опасного, и удирал.

Слизень, способный отрастить почти неуязвимую ледяную броню, драпал, поджав… что-то.

— Ну и страхолюдина… — пробормотал Рамиль, легонько лязгнув об частокол стволом штуцера. — В жизни таких не видел.

Сосны в последний раз хрустнули, расступаясь, и из леса показался медведь… Нет, даже не так — Медведь! Не мертвое, но и не совсем живое чудовище оказалось раза этак в полтора крупнее того, что я встретил в конце сентября. Да и выглядело куда страшнее.

Два моих роста в холке, не меньше. Не знаю, мог ли некромедведь перешагнуть через стену или взять ее с разбега, но заостренные бревна в ногу толщиной больше не казалась надежной защитой.

— Матерь милосердная… — пробормотал кто-то за моей спиной — кажется, Боровик. — Шестой разряд, как бы не седьмой! Это ж сколько он на свете то жил?..

Насчет «жил» я бы, пожалуй, поспорил, однако в остальном старик был прав: к нашей крепости вышла матерая, сильная и определенно древняя тварь. Наверняка медведь появился на свет еще в позапрошлом веке, умер, снова восстал — и десятилетиями рос, набирая мощь аспекта и пожирая таежных тварей калибром поменьше.

Он сумел обзавестись не только здоровенными когтями и шкурой толщиной в ладонь, но и тем, что у обычных зверей отсутствовало в принципе. Морда на короткой могучей шее лишь отчасти напоминала медвежью — большую ее часть покрывали длинные заостренные наросты. То ли рога, то ли затвердевшие от времени уродливые бородавки. Присмотревшись, я заметил такие же, только чуть меньше, на спине и боках. Они еще не успели срастись в сплошной покров, но уже делали тварь почти неуязвимой и для пуль, и для зубов и когтей.

Справиться с природным доспехом наверняка не сумели бы даже самые крупные и свирепые из обитателей Тайги. На своей территории медведь, фактически, не имел конкурентов — на нас двигалась воплощенная в плоти верхушка пищевой пирамиды.

И самым страшно было то, что гигант никуда не торопился — просто двигался вперед трусцой, толкая перед собой волну мощи аспекта. Полноценной пробежки, пожалуй, не выдержали бы сами кости — огромные и толстые, но все же слишком хрупкие для запредельного веса тела. Медведь будто прогуливался, и только недобрый и сосредоточенный зеленый блеск в глазах ненавязчиво намекал, что он здесь вовсе не для того, чтобы пройти мимо и убраться обратно в лес.

— Не свернет, — вздохнул я. — Цельтесь по глазам — шкуру ему точно не прошибешь…

Рамиль с Соколом выстрелили одновременно. Сразу за ними громыхнул «холланд» на сосне, а потом пальба послышалась со всех сторон. Медведя взяли на мушку все, кто уже видел видел над кольями стены огромную горбатую спину и морду, покрытую наростами.

Я тоже не решил не отставать — и ударил. Во всю силу, с двух рук одновременно, обрушивая на немертвую тварь Факел и разжигая у нее под брюхом Жаровню. Алое пламя кромсало здоровенные лапы, отрезая целые куски плоти, но шкура сопротивлялась магии немногим хуже стали автоматонов. Атака сверху вышли чуть удачнее: раскаленная струя прошла чуть наискосок и впилась в спину где-то в области левой лопатки.

Факелом я мог пробить даже кресбулатовую броню, и подаренная аспектом тоже не устояла. Полыхающий клинок в два-три метра длиной вонзился в плоть целиком — прямо туда, где у зверя когда-то находилось сердце. Обычного медведь такой удар уложил бы на месте, но этот только припал на передние лапы, глухо заворчал и, почти не сбавив шага, снова устремился вперед.

Пули щелкали по наростам на морде, кромсали шерсть и отрывали ошметки плоти, однако такие мелочи гигант и вовсе не замечал. Кое-как с его шкурой справлялась только магия, и я методично всаживал заклинание за заклинанием, пытаясь нащупать двигательный центр чудовища, которое в принципе уже не должно было двигаться… лет этак двести.

Бесполезно. Красная Плеть оставила на морде алый дымящийся след, Огненный Шар проделал в черепе дыру примерно в мой кулак, но медведь и не думал падать. От частокола его отделяли жалкие двадцать-тридцать шагов, и тварь явно намеревалась одолеть их раньше, чем сдохнуть.

— Проклятье… отходим! — Сокол забросил опустевший штуцер обратно за спину и спрыгнул с помоста. — Осторожнее, ваше сиятельство!

Я, как и положено князю, отступал последним, напоследок всадив в уродливую косматую морду пару заклинаний. Зловонное дыхание буквально сдуло меня назад, но, приземляясь, я уже держал в руках меч. Резерв понемногу заканчивался, однако на чары Разлучника маны еще хватало.

— Ваше сиятельство! — раздался голос за спиной. — Берегитесь!

Но я уже не слушал. Весь мир сейчас сжался до крохотного пятачка, на котором остались только я, медведь и клинок. Меч чуть подрагивал в руке — сталь и кресбулат готовились закончить работу, с которой не справилась боевая магия.

Единственный уцелевший глаз чудовища полыхнул прямо над стеной, и гигантская туша навалилась на нее всем весом. Искалеченные магией лапы с когтями величиной с лезвие ножа вцепились в колья, и заточенное дерево вонзилось в плоть. Помост, на котором стояли стрелки, разлетелся на части. Вколоченные в землю бревна гнулись, плевались щепками и трещали так, что я почти перестал слышать выстрелы.

Но каким-то чудом держались. То ли гигантское тело исчерпало отмеренный аспектом запас прочности, то ли я, наконец, сумел попасть Факелом в позвоночник — медведь остановился. И вместо того, чтобы снести стену, разметав бревна, как спички, беспомощно повис на кольях, опустил голову и только рычал. Я осторожно шагнул вперед, чтобы одним взмахом зачарованного клинка развалить ему череп надвое…

Но меня опередили.

Юркая фигурка в выцветшем камуфляже вынырнула откуда-то слева, едва не зацепив меня плечом. Паренек — тот самый, который травил байку у костра! — подскочил к медведю, не обращая внимания на сердитое ворчание, засунул ему в пасть двустволку чуть ли не по самый казенник — и нажал на спуск.

Не знаю, чем ловкач зарядил свой антиквариат — сработало оно немногим хуже моих заклинаний. Оба ствола громыхнули одновременно, и голова чудища подпрыгнула, заливая все вокруг густой темной жижей. Эхо от выстрела пробежало вдоль остатков частокола, затихая, и в его отзвуках утонул протяжный вздох. Медведь едва заметно шевельнулся, выпуская из носа темные пузыри — и издох.

На этот раз, кажется, окончательно.

— Матерь милосердная… — Боровик трясущимися руками убрал револьвер обратно в кобуру и стащил с головы шапку. — Неужто все?

Вольники и гридни понемногу стягивались к поверженному чудищу, на ходу поминая Пресветлых Сестер, Перуна, Велеса, Триглава и всех прочих покровителей. Кто-то щелкал скобой, по привычке загоняя в магазин штуцера патроны, кто-то возился с ружьями. Паренек осторожно вытягивал у медведя из пасти свою героическую двустволку, я шагнул вперед, чтобы ему помочь…

И едва успел отпрянуть, когда по свалявшейся шкуре пробежала дрожь. На мгновение показалось, что дважды мертвый медведь снова ожил, и кто-то даже лязгнул затвором, но никакого чуда не случилось.

Просто заработал аспект. Оставшаяся без косолапого хозяина магия вышла наружу и устремилась к единственному, кто мог ее принять. Черные нити тянулись ко мне, и их было столько, что они сливались в один сплошной поток, похожий на щупальце кракена.

— Да твою ж… — выругался я, отступая на шаг.

Аспект оказался настолько мощным, что, похоже, обрел что-то вроде сознания. Еще немного, и мне пришлось бы просто-напросто удирать, но магия остановилась сама, будто натолкнувшись на невидимую стену. Потом ноздри наполнил запах паленой ткани, и в грудь будто ткнули чем-то острым.

Подарок диаконисы честно отработал свое, но в процессе разогрелся так, что прожег карман чуть ли не насквозь. И его силы, похоже, все-таки не хватило: несколько раз метнувшись из стороны в сторону, черное щупальце разделилось на полдюжины отростков поменьше и вновь устремились вперед.

Особо ни на что не надеясь, я зачерпнул из резерва остатки маны и выставил Огненный Щит. Совсем небольшой — от силы полметра в поперечнике.

Но и его хватило: алое пламя отсекло несколько вьющихся бестелесных ленточек, а потом вдруг пробежало по воздуху к медвежьей морде, обращая в прах уцелевшие. Я даже не успел заметить, как они исчезли, и только вокруг пасти горели чуть дольше, с тихим треском выплевывая густой серый дым, который тут же уносило прочь ветром. Аспект вступил в битву с аспектом.

И Огонь победил Смерть.

— Вот оно как. — озадаченно проговорил Сокол, легонько ткнув медведя стволом штуцера. — Чудны, Матерь, дела твои…

Пожалуй, он единственный из всех вокруг сообразил, что на самом деле произошло — и то только потому, что наверняка не раз наблюдал подобное, когда кто-то из офицеров гарнизона в Орешке добивал поверженную тварь с аспектом. А остальные гридни и вольники, видимо, решили, что еще живой… точнее, не совсем мертвый медведь попытался атаковать меня магией — и я упокоил его окончательно.

Ну и ладно. Меньше будет вопросов.

— Снимите отсюда… это. — Я брезгливо поморщился, указывая на повисшую на частоколе уродливую морду. — Тушу в лес — и сожгите.

Гридни козырнули и дружно помчались куда-то — видимо, за баграми, топорами и прочим инструментом. Боровик уже вовсю раздавал указания, а вольники все так же бестолково толпились вокруг поверженного чудища, разглядывая наросты на морде. Каждому из них не раз приходилось встречаться с тварями, наделенными силой аспекта, но такую древнюю и могучую они, пожалуй, видели впервые. Спорили вполголоса, тыкали пальцами и глазели с таким любопытством, что я нисколько бы удивился, притащи кто-нибудь фотоаппарат.

И только паренек, всадивший в медвежью пасть то ли картечь, то ли пару пуль, решил не задерживаться. Подхватил свою двустволку, закинул на плечо, развернулся…

Но не тут то было.

— А ну погоди! — Я осторожно, но крепко схватил его за ворот куртки. — Давай-ка мы с тобой немного прогуляемся…