Молот Пограничья. Книга IV

Глава 24

— Поворот… — проворчал я, пытаясь рассмотреть за лобовым стеклом хоть что-то кроме белой кутерьмы. — Тут дорогу-то не видно.

Снег валил с самого утра — густой, мокрый и тяжелый. И за каких-то пару часов его насыпало столько, что даже дядиному «козлику» оказалось непросто пробраться сквозь завалы в Отрадном и выбраться на трассу. Дальше, впрочем, ехать все же стало попроще — здесь то и дело катались грузовики, так что асфальт даже в самую паршивую погоду не успевал превратиться в сугроб.

Не доехав до Тосны пять с чем-то километров, я сбавил ход и принялся искать глазами поворот, про который говорил Белозерский, и вот это-то и оказалось самым сложным: колею перед заснеженным капотом «козлика» было видно неплохо, однако ветвиться она не спешила — видимо, с трассы в этом месте съезжали нечасто.

Неудивительно — вряд ли его светлость выбрал бы для тайной встречи место, где-то и дело катаются грузовики, телеги, легковые автомобили и еще Матерь знает кто.

Дворники молотили по стеклу, как проклятые, но я все равно едва не прозевал развилку, на которой основная колея уходила вправо, а слева от нее среди деревьев виднелась дорожка примерно втрое тоньше. Которую и вовсе можно было бы принять за тропинку, не окажись на ней следов автомобиля. Их уже наполовину засыпало снегом, но я все же откуда-то знал, что четверть часа назад здесь проехала машина.

Медленно, не торопясь, то и дела протискиваясь между деревьев в гору на пониженной передаче. Вряд ли кто-то в своем уме полез бы под снегопадом в такие дебри, не имея на то основательной причины. По обеим сторонам от дороги то и дело попадались сломанные ветки, а в паре мест я увидел даже притертые железным боком автомобиля стволы с ободранной корой.

И только проследовав за машиной около километра, я, наконец, сообразил, что смотрю на дорогу не глазами. Точнее, не только глазами: куда вернее следов и прочих едва заметных ориентиров меня вела вперед магия. Отпечаток, который оставил в астрале сильный Одаренный — и вряд ли сделал это случайно.

Я мысленно поблагодарил Белозерского за путеводную нить, придавил газ, и «козлик» покатился вниз под гору. Лихо махнул через подмерзший у берегов ручей, чуть не заглох на подъеме, однако потом все-таки забрался в гору, и через несколько минут остановился перед задним бампером собрата-внедорожника, скучающего среди сосен.

Белозерский приехал не так давно, но на крыше и капоте автомобиля уже лежал слой снега толщиной в несколько пальцев. Впрочем, сейчас стихия уже успокоилась — и, судя по звенящей в воздухе магии — успокоилась не совсем по собственной воле. Я мог только догадываться, сколько маны сожрали чары, способный избавить от туч хотя бы пятачок поперечником в сто-двести метров, но новгородский князь держал их без особого труда.

Силен старик. Еще как силен — мне до такого еще учиться и учиться.

— Доброго дня, ваша светлость! — Я спрыгнул с подножки в сугроб. — Признаться, я уже и не надеялся…

— Что я отважусь выехать из Новгорода в такую погоду? — усмехнулся Белозерский. — Но я же обещал вам урок. А слово аристократа, как известно, стоит ничуть не меньше, чем его подпись на гербовой бумаге.

— Не надеялся, что сам смогу сюда добраться, не усадив машину брюхом в снег. — Я все-таки не поленился закончить фразу. — Но раз уж мы оба здесь — начнем, пожалуй.

— И правда… Видите вон то дерево?

Белозерский вытянул руку, указывая на одиноко растущую сосну на пригорке в паре сотен метров оттуда. Над ней все еще падал снег — видимо, туда чары его светлости уже не доставали. И чтобы я уж точно не перепутал, он не поленился зажечь среди ветвей огонек — вроде того, которым вчера развеял текущий по полу поток аспекта Хаоса.

— Вижу, — кивнул я. — Предлагаете посоревноваться в умении метать Огненные Шары?

— Нисколько не сомневаюсь в вашей меткости, друг мой. — Белозерский улыбнулся уголками рта. — Однако боевому магу следует осваивать заклинания посерьезнее. Вроде этого.

Я не успел до конца повернуть голову, как что-то сверкнуло, и подсвеченная магическим огоньком сосна с грохотом развалилась на части. Тощая верхушка подпрыгнула метра на полтора, нижняя часть дрогнула, стряхивая с ветвей снег, а середина…

Середина просто перестала существовать, в одно мгновение превратившись в летящие в разные стороны щепки. Мне уже приходилось видеть весьма эффектное издевательство над деревьями, но заклинание Белозерского сработало куда мощнее зачарованной пули из фузеи. Сначала показалось, что он ударил чем-то знакомым, но Факел скорее превратил бы в пепел верхнюю половину дерева, а Огненный Шар…

Огненный Шар я бы успел заметить, даже лети он впятеро быстрее моего. Похоже, его светлость просто разжег в середине сосны сгусток пламени с запредельной температурой, и древесина полыхнула так быстро, что продукты горения сработали не хуже порохового заряда.

— Это заклинание вам вполне по силам. Называется Зарница, — пояснил Белозерский, опуская руку. — Его несложно перепутать с Молнией из аспекта Ветра — выглядят похоже.

— А в чем разница? — зачем-то уточнил я.

— Разница… Пожалуй, ни в чем. Принцип тот же самый — взаимодействие большого заряда маны с точкой в пространстве. — Белозерский на мгновение задумался, подбирая слова. — Я вообще склонен считать, что деление магии на стихии весьма и весьма условно. Сейчас это может звучать дико, но когда вы возьмете высший аспект — наверняка будете думать так же. Энергия есть энергия — остальное вторично.

— Дико? — улыбнулся я. — Я бы скорее сказал — это звучит убедительно.

Не знаю, повторял ли его светлость чужие мысли, или вывел собственную теорию, исходя из опыта — он оказался куда ближе к привычной мне концепции, чем ученые мужи, составлявшие справочник по основным заклинаниям.

— В сущности, основной аспект Одаренного скорее характеризует не магию, а самого мага… Если можно так выразиться, — продолжил Белозерский. — Определяет арсенал и диктует стиль боя. Камень сосредоточен на защите, Ветер — на поддержке и усилении. Лед… лед бы я, пожалуй, назвал бы самой сбалансированной из стихий, хоть обычно его и используют лишь в качестве оружия. В то время как Жизнь — почти всегда удел целителей, а не магов с боевой специализацией.

— А Огонь? — Я улыбнулся и зажег на ладони крохотную искорку пламени. — Какой стиль у меня?

— Исключительно атакующий. Напор, нападение, мощь в чистейшем ее виде. — Белозерский пожал плечами. — Впрочем, это вам наверняка уже и так известно. Весьма эффективный подход, должен сказать — однако Одаренному с любым профилем не следует уходить в развитие всего одной стихии. Иначе при встрече с врагом, который обладает иммунитетом к Огню вы, фактически, будете беззащитны. Два аспекта, а лучше три — вот, пожалуй, лучший рецепт из всех, что я знаю.

— Три аспекта, — повторил я. — И один из них — высший?

— Не обязательно. Продвинутая магия сама по себе не подразумевает какой-то особой концепции — скорее позволяет развить способности куда выше предела, в который рано или поздно упираются Одаренные с показателями первого ранга. И неважно, сколько аспектов им удается развить — один, два или все шесть.

— Шесть? — удивился я. — Разве такое бывает?

— Не думаю. Видите ли, друг мой, высший аспект — это не только цель, к которой юные маги вроде вас движутся десятки лет. Не уровень могущества… точнее — не только он, — поправил сам себя Белозерский. — Это еще и сам по себе путь развития. Вполне естественный. И тот, кто сумел освоить две основных стихии до первого ранга и заслужил право называться Мастером, куда раньше освоит высший, чем наберет положенных семьдесят баллов в еще одном аспекте.

— Все так просто? — Я почему-то сразу вспомнил профессора Воскресенского, чье развитие явно пошло по совсем другому сценарию. — Первый ранг, еще раз первый ранг — и потом сразу Магистр с высшим аспектом?

— Не совсем… Впрочем, об этом мы лучше поговорим в другой раз. — Белозерский тряхнул головой. — А сейчас предлагаю вернуться к тренировке. Времени у нас не так много, и лучше потратить его на еще пару полезных заклинаний.

Я молча кивнул. Теория теорией, однако практика сейчас куда важнее. И раз уж высший аспект и первый ранг хотя бы по одной из стихий мне пока все равно не грозят — самое время осваивать то, что есть.

— Огненный Меч, — торжественно сообщил Белозерский, отращивая прямо из ладони сияющий широкий клинок. — В каком-то смысле его можно считать аналогом Красной Плети — только посильнее. Отлично подойдет, когда маны в резерве еще много, и нет желания выписывать пируэты с хлыстом.

На первый взгляд заклинание показалось не слишком эффектным. Да, огненное лезвие ярко сияло, чуть подрагивая, и наверняка обладало немалой разрушительной силой, но для ближнего боя я бы скорее предпочел Разлучинка. Фамильный меч из кресбулата и стали не только обладал собственной магией, но и отлично работал там, где она оказывалась бесполезной. Да и выглядел, пожалуй, покруче, чем полоска ярко-желтого света.

Впрочем, Белозерский тут же нашел, чем меня удивить: взмахнул рукой — неторопливо, с явным усилием, будто клинок из чистой энергии, почему-то обладал немалым весом — и сделал выпад. Огненный меч сверкнул, разом вдруг вырастая на два десятка метров, прошелся среди деревьев, и сразу несколько здоровенных сосен рухнули на снег.

— Это… мощно, — кивнул я, когда грохот укатился эхом куда-то в лес. — Красная Плеть бы им разве что кору попортила.

— Здорово, не правда ли? — Белозерский усмехнулся, развеивая остатки магии в руке. — Попробуйте, друг мой. Уверяю, это заклинание вам вполне по силам.

И я попробовал. Зарница получилась так себе: маны хватало с избытком, но целиться оказалось непросто, и вместо того, чтобы разносить деревья в щепки, огненные вспышки то и дело сверкали в воздухе. Зато с Огненным Мечом вышло, пожалуй, даже лучше, чем у самого учителя: плечи у меня все-таки были покрепче, так что полыхающим клинком орудовал я орудовал без особого труда.

— Замечательно, просто замечательно! — Белозерский радостно потер руки. — Никогда еще не видел, чтобы кто-то осваивал магию третьего ранга так быстро. У вас талант, друг мой!

— Возможно. — Я сжал пальцы, втягивая Огненный Меч обратно в ладонь. — Но… Вы ведь позвали меня сюда не только для этого?

Встретив мой взгляд, Белозерский тут же перестал улыбаться. Но и хмурился недолго: видимо, сообразил, что скрывать свой замысел уже нет никаких причин — да, пожалуй, и не было.

— Верно, — вздохнул он. — Урок вряд ли был лишним, но на самом деле я просто хотел поговорить с глазу на глаз. Пока Платон Николаевич и остальные думают, что я уже на полпути в Москву.

— И к чему же такая секретность, ваша светлость?

— Да брось ты уже этих «светлостей», Игорь.

Белозерский перешел на ты — будто нарочно решил подчеркнуть, что дальше беседа будет не то, что личной, а одной из тех, что следует держать в тайне от всех, включая Горчакова и даже дядю.

— Полагаю, тебе следует знать, что ваше с Ольгердом Святославовичем поселение за Невой изрядно заинтересовало кое-кого — и не только на Пограничье, — продолжил он. — Покровители требуют от Зубовых решительных действий.

— Действий? — Я приподнял бровь. — Значит…

— Значит, на тебя нападут Игорь. Не знаю, когда именно, но уже скоро. Старик не станет ждать, пока ты наберешь дружину в полторы сотни человек. — Белозерский огляделся по сторонам и даже чуть понизил голос, будто нас каким-то образом могли подслушать. — Четыре дня назад в Извару приехали люди из Москвы. Несколько десятков бойцов, среди которых есть Одаренные.

— Несколько десятков… — задумчиво повторил я. — Если добавить к ним личную гвардию Зубова и его сыновей — получится целая армия. Похоже, его сиятельство, наконец, решил подойти к вопросу всерьез.

— Вроде того. — Белозерский развернулся обратно к машинам и будто бы невзначай добавил: — Разумеется, если ты официально обратишься к Новгороду за помощью, я буду рад…

— Нет, ваша светлость. Это исключено, — отрезал я. — Если на Пограничье появятся ваши люди, я перестану быть хозяином не только в крепости за рекой, но и в собственном доме. Так что при всем уважении — вынужден отказаться.

— Что ж, иного ответа я и не ожидал. Ты так же силен, как отец — и вдвое упрямее.

— Однако помочь вы хотите не поэтому. — Я чуть ускорил шаг, чтобы заглянуть Белозерскому в глаза. — Почему вы моей стороне?

— Я на своей собственной стороне, Игорь. Или, если тебе угодно — на стороне Новгорода. И нравится нам с тобой это, или нет, уже совсем скоро князья Пограничья снова начнут делить богатство и земли, как их предки делали сотни лет назад. И лично я бы предпочел, чтобы самые жирные куски достались вам с Горчаковым, а не старику Зубову и его московской шайке. — Белозерский в очередной раз решил обойтись без ненужных витиеватостей и говорил прямо. — В конце концов, ты спас мне жизнь. А за это следует быть благодарным.

— Что ж… В таком случае, я тоже благодарю вас — за предупреждение, — отозвался я.

— Предупрежден — значит, вооружен. Впрочем, у меня есть для тебя и кое-что более осязаемое. — Белозерский подошел к своей машине и, стряхнув с ручки снег, распахнул заднюю дверь. — Взгляни-ка сюда.

В багажнике лежали выкрашенные в темно-зеленый деревянные ящики — три штуки. Два хорошо знакомых — в таких обычно хранили патроны в оружейных лавках или на армейских складах — и один совсем другой формы, вытянутый и плоский.

Белозерский кивнул, и я осторожно снял с него крышку. Вопреки ожиданиям, внутри оказалась не пара штуцеров, а кое-что заметно более могучее и смертоносное. Я еще не имел возможности рассмотреть вблизи единственное автоматическое оружие, придуманное местными изобретателями, но сразу его узнал. И даже не по толстому кожуху ствола, который явно следовало наполнить водой для охлаждения или клейму императорского завода на казеннике, а по той угловатой и недоброй мощи, что пропитывала примитивную железку.

— Картечница. — Я коснулся металла кончиками пальцев. — Дорогая игрушка. Я не уверен, что у меня найдется достаточно средств, чтобы…

— Считай это подарком, Игорь. Уверен, она тебе понадобится. — Белозерский махнул рукой. И протяжно вздохнул. — И куда раньше, чем мне бы хотелось.