Мормилай. Восстание проклятых

Глава 4

Доброта и ум — свойства старости. Но лишь безрассудство молодости позволяет этим качествам созреть.

Костёр потрескивая пожирал хворост. С вечера Алейо насобирал изрядное количество сухих веток, должно было хватить на половину ночи. Оруженосец рыцаря оказался совсем ещё молодым парнем, едва ли достигшим совершеннолетия. Его непослушные чёрные кудри торчали во все стороны. Большие карие глаза смотрели с вызовом и азартом. Юноша явно гордился своим статусом при таком господине. И он, и рыцарь спали под моей неусыпной стражей. Остановившись на привал, мы поужинали, после чего Маркус собрался было назначать ночной караул, но я его огорошил.

— Мне не нужно спать, ты должен знать, — сказал я, видя его замешательство.

Рыцарь и правда показался мне сконфуженным. Мы так долго разговаривали в дороге, что паладин будто забыл, кем в действительности является его спутник. Кроме того, Маркус столь настойчиво твердил о необходимом доверии, что теперь пришёл его черёд продемонстрировать не только лояльность, но и веру.

— Прошу вернуть мне оружие, — добавил я, заметив, что он сомневается. – Ночная стража дело опасное. А мы, кажется, поняли друг друга. Думаю, теперь нет нужды в прежнем ограничении.

— Ты прав, — сдержанно ответил паладин.

Когда на поясе вновь оказалась верная сабля, на душе стало намного спокойнее. Я стал менее нервозен и мнителен, чем, казалось, несказанно обрадовал спутников. Алейо уснул очень быстро, закутавшись в спальный мешок. Маркус спал в карете. Боковые скамьи и откидной столик в экипаже раскладывались в прекрасную двуспальную кровать. Я слышал, как рыцарь ворочается и кряхтит. Часа два он не спал. Я не видел Маркуса, но мне достаточно было слышать его сопение. Ночное чутьё никогда не подводило. По прошествии трёх часов его дыхание выровнялось, и он забылся тревожным сном. Я знал, что вопреки всем словам и уговорам, рыцарь не доверяет мне до конца. Просто не может. Его долгий и сбивчивый рассказ, бередил мою душу, посеял сомнения и породил бесчисленные вопросы, но всё же… подарил надежду, или её иллюзию. Нельзя жить одной лишь местью, как невозможно бесконечно лгать или вечно трястись от страха. Рано или поздно, любой попросту не сможет выносить подобное и найдёт в себе силы разорвать порочный круг любыми доступными средствами.

«Ольга Хшанская, до чего же ты мелка и глупа, — подумал я. – Не знаю, кому ты служишь, чья рука направляла твою бессмысленную месть, но я не стану искать с тобой встречи. Не буду лишь по одной простой причине – ты сама того не ведая, сыграла в моей судьбе пусть и роковую, но решающую роль. Ты лишила меня дороги назад. Желания исчезнуть и затеряться. И пусть будет навечно проклята даже сама эта мысль, но забрав у меня Агату, ты вверила мне что-то иное. Это ещё нельзя назвать ни целью, ни смыслом. Но я хочу разобраться. Чувствую, что должен. А долг для офицера, пускай и мёртвого, это не пустой звук. Когда-то я клялся служить своему отечеству. Теперь… Не послужить ли чему-то большему?».

Я снова был один в темноте и вновь глядел в бесконечную синеву ночного неба, наблюдая за тем, как далёкие звёзды вспыхивают и угасают. На душе разливалось леденящее спокойствие, нарушаемое лишь редкими сполохами работающей мысли. Перед тем, как отойти ко сну Маркус поведал мне ещё одну тайну. Думаю, он тогда ещё боялся меня оттолкнуть, но попросту не мог терпеть и желал поделиться чем-то сокровенным, во что верил. Рыцарь оставил меня один на один с ребусом, который, как ему самому казалось, он уже разгадал.

— Я зачитаю тебе небольшое литературное произведение, — сказал он, прежде, чем ушёл в карету. — На его счёт имеются разные мнения, кто-то говорит, что это не более чем баллада, иные считают пророчеством.

— Какая версия ближе тебе? – спросил я.

— Последняя, — серьёзно ответил он. – Надеюсь, ты понимаешь, что праздно развлекать тебя поэзией, не входит в мои планы.

Я кивнул.

— Текст очень старый. Писался и дополнялся в разные времена и разными людьми. Внемли и постарайся запомнить хотя бы суть.

Слова, сказанные рыцарем, огненными буквами запали мне в память, впечатались в подсознание. Я снова и снова возвращался к тексту, обдумывая и смакуя каждое слово.

Капли воды собираются в море,

Пролитые скорбным дождём.

Ветер взметнёт пыль знамён, суля горе.

Они снова сойдутся втроём.

Мне вдруг представился ветхий иссохшийся старец, откладывающий перо и засыпающий. На его место тотчас явился другой, чуть моложе, но тоже древний, словно ему было не менее ста лет. Подхватив выпавшее из прежней, уже исчезнувшей руки перо, словно упавшее знамя, он принялся писать дальше:

Истины свет затерялся в тумане,

Уши заткни, и зажмурив глаза,

Внемли шёпоту душ в талисмане,

Под призрачным небом подняв паруса.

Старик выронил перо из трясущихся пальцев, его глаза закатились, и он осел, роняя голову на грудь. Вскоре его не стало, на месте, где всего мгновение назад сидел человек, покоилась лишь горсть песка, который тотчас смахнул внезапный порыв ветра. Видение продолжилось, но теперь за столом сидел юноша в монашеской рясе. Он запыхался, будто только что куда-то бежал, и теперь писал очень быстро.

Рождается свет за земным горизонтом,

Во мраке ночном вспыхнут сталью мечи,

Он выступит пламенным яростным фронтом,

Явившись с изнанки, как дым из печи.

Место последнего писаря заняла пожилая женщина. Несмотря на преклонный возраст её глаза не утратили блеска и ясности. Она посидела некоторое время, будто не решаясь взять перо в руки, а потом обмакнув его в чернила, начала писать.

Услышьте, пророки, другим разнесите!

Явится из ночи неспящий герой,

Недобрый, незлой, неживой, неубитый,

Придет нерождённый, что выбран судьбой.

С рассветом мы двинулись в путь. На вопрос, куда же мы в действительности направляемся, Маркус ответил весьма уклончиво.

— К моему другу. Я хочу показать тебя ему.

— И кто же твой друг?

— Он был мужем и отцом, князем и полководцем. Сейчас он никто, почти как ты. Его как бы нет, он перешёл на иной уровень бытия.

— Очень вдохновляюще, — хмуро заметил я. – И зачем мне это знакомство?

— Ты можешь у него многому научиться.

— А если я не хочу?

Я уж было подумал, что рыцарь собирается проигнорировать мой вопрос, но тот всё же ответил.

— А какой выбор у тебя есть? – пробасил Маркус, глядя на меня в упор. – Погрязнуть в убийствах и терроре, пока тебя снова не поймают? Может, ты рассчитываешь заслужить отпущение грехов и спасение души? Серьёзно? А у кого именно, ты не думал? Алексей, ты в ловушке, так же, как и любой носитель божественной искры, отголоска их силы. Так же, как и я сам. Ты не сможешь жить обычной жизнью, даже если убедишь себя в том, что, то существование, что ты влачишь – это жизнь!

— Я про другое, — нехорошо усмехнулся я. – Кто сказал, что я хочу помогать тебе? Я выслушал лишь одну сторону конфликта, но их же две, не так ли?

Паладин аж побледнел от негодования и теперь уже ничего не ответил. Оставшуюся часть пути в тот день мы провели в молчании, каждый наедине со своими мыслями. К вечеру мы достигли города под названием Сканьда. Маркус распорядился, чтобы Алейо остановился у первого попавшегося трактира или постоялого двора, поскольку задерживаться в его планы не входило. Однако, нам пришлось проехать мимо семи подобных заведений, прежде, чем Алейо сообщил хорошие новости: есть свободная комната!

— Зачем нам вообще комната? – спросил я, когда попросту устал от игры в молчанку. — Вы оба вполне поместитесь в экипаже, а мне спать не надо. Могли бы миновать поселение.

— Во-первых, рыцарь не спит со своим оруженосцем на одной постели, — хмуро заметил Маркус.

— Это не постель, а банальное походное удобство, которое сэкономит деньги и время, — парировал я. – Минувшей ночью Алейо прекрасно скоротал ночь под открытым небом.

— На пороге январь, Алексей.

— И весьма тёплый, даже вода не замёрзла.

— Я не хочу без нужды проверять парня на прочность. Если можно заночевать в тёплой постели, мы так и поступим, — безапелляционно заявил Маркус. — Во-вторых, нам нужно пополнить съестные припасы, всё равно пришлось бы заезжать в город.

Сказать по правде, мне очень не хотелось снова оказываться в городе, пусть даже это и не был Крампор. Маркус по сути похитил меня, выцарапав из лап инквизиции подлогом. И меня, и его искали, я в этом не сомневался. Голубиная почта наверняка разнесла приметы беглецов во все города Поларнии. От того, я не понимал, как Маркус может быть столь беспечен. В конце концов я озвучил рыцарю свои опасения.

— Ты мыслишь верно, — кинул он. – Но ошибся в одном… Просто не знаешь текущей ситуации. По стране прокатилась волна арестов. Не ты один был задержан городовой стражей, а затем передан инквизиции. Похоже, что они решились пройтись широким бреднем в надежде на щедрый улов.

— То есть ищут многих? Но кого?

— Да, многих. Полагаю, не все согласились добровольно оказаться за решёткой. Слухи об облаве на ведьм и алхимиков ходили давно. Кроме того, грамота, которую я оставил Матею Кнедлику не только фальшивка, но была обработана специальным составом. Один приятель постарался.

— Любопытно, — хмыкнул я. – Инквизитор жив?

— Конечно же, жив. Бог с тобой, я же не мясник какой. После нашего отбытия она должна была сгореть, выбросив дурманное облако. Он вряд ли вспомнит, кто именно приходил, и о чём мы говорили.

— Неплохо, — довольно буркнул я. – Ещё вопрос. Ты сказал, что ищут ведьм и алхимиков. Ведьм? – уточнил я. – Маркус, тебя послушать, вся Поларния это одна большая сказка, в которой оживают мифы и легенды.

— Смешного тут ничего нет, — покачал головой рыцарь. – Ведьмами их называют условно. Это скорее для простолюдинов объяснение, чтобы не мешались, да содействовали. Пугалка для дурачков! Вообще они ищут носителей искры, иными словами дара, каким владеешь мы с тобой. Природа этого дара их не волнует.

— Что вот так гребут всех подряд?

— Всех, кто вызвал своими действиями подозрение.

— Подозрение в чём? И зачем им все? Не все же преступники.

— Алексей, когда я хочу тебе что-то рассказать, ты кривишь рожу, а когда спрашиваешь сам, не веришь. Что ж, слушай ещё одну, как ты говоришь сказку. Я думаю, грядёт война! Отражения – создания Эвт и Атраши, просыпаются в людях, но их сила распылена между десятками, сотнями, может даже тысячами душ. Их начали собирать. Кто именно и зачем, я сам ещё не знаю. Но ясно одно, у кого будет больше таких душ, тот получит неоспоримый перевес.

— Война Сестёр окончена, Алексей! – проговорил я, внимательно следя за его реакцией. — Мы должны сделать всё, чтобы сохранить силу и приумножить её. Так, кажется, ты говорил, да? А теперь речь идёт про неоспоримый перевес. Ты мне многого не договариваешь, Маркус. Так не пойдёт.

— Неделя пути до замка моего друга. У него ты получишь ответы на все вопросы.

— Если это не очередная ловушка, из которой я уже не выберусь.

— Ждёшь, что я стану тебя уговаривать? – рассерженно выпалил Маркус. – Не дождёшься. Хочешь уйти? Знаешь, что? А, катись! Видят боги, я сделал всё, что в моих силах.

Я смерил его нахальным взглядом и отвернулся.

«Когда и куда катиться, я тоже решу сам».

Покинуть город с рассветом не удалось. Крики разъяренной толпы разносились над крышами, эхом отскакивали от стен, проникая даже в самые темные закоулки. Маркус едва заслышав приближающийся гвалт, вышел, дабы разузнать, что стряслось. Вернулся он по обыкновению мрачным, объявив, что городское ополчение перекрыло все дороги.

— Инквизиция ловит ведьму, — сообщил он.

— Вот мы и приехали, — резюмировал я.

Я тотчас представил себе подвалы инквизиции. По телу невольно пробежала дрожь, а рука зачесалась в том месте, где некогда вспыхнула кожа от «лечения» силой рыцаря Маркуса. Алейо же отнесся к новости с присущим ему легкомыслием.

— Как думаете, она хорошенькая? — мечтательно пробормотал он, рассеянно ковыряя вилкой принесённую с кухни яичницу. — Наверняка молодая и очень горячая штучка!

— Если поймают, гореть она будет. Можешь не сомневаться, — бросил рыцарь, накручивая ус на указательный палец.

Я не разделял нездорового интереса Алейо ни к личности ведьмы, ни к способу её умерщвления. К тому же, со слов Маркуса, термином ведьма могли назвать кого угодно, лишь бы раззадорить толпу. Быть может, это даже не женщина. Возможно, речь вообще про меня самого.

— Как думаете, господин, если бы у ведьмы родился от меня ребёнок, он мог бы претендовать на вступление в наш Орден?

Из всех фантазий молодого оруженосца Маркуса, эта показалась мне особенно забавной. Я с интересом уставился на паладина, ожидая, как именно тот будет прочищать голову юному болтуну. Однако реакция рыцаря оказалась весьма неожиданной. Подумав с минуту, он ответил:

— При вступлении в Орден прежде всего необходимо предоставить древо своего рода, подтвердить благородность кровей всех дедов и бабок. Но это для тех, кто не владеет искрой создателя. Сейчас времена меняются. Важно, что именно она принесёт в Орден.

Алейо выглядел озадаченным.

— Но я имел ввиду другое. Если частица силы ведьмы соединится с моей в нашем ребёнке, он станет сильнее нас обоих?

Рыцарь едва не подскочил от негодования, бросив на меня быстрый взгляд.

— Ты не доживёшь до свадьбы, Алейо, если не укротишь свой дрянной язык! – взревел Маркус.

Я сделал вид, что ничего не произошло.

«Сейчас расспрашивать паладина бесполезно. Но оруженосец интересно проболтался. Получается, он что? Не просто паж, а ученик, преемник? Он тоже владеет силой!».

К полудню со стороны городской ратуши донесся колокольный звон. Выглянув на улицу, я увидел, что народ потянулся на зов.

— Поймали, — резюмировал рыцарь, вставая. — Выдвигаемся, кордоны скоро будут сняты.

Маркус спустился на первый этаж таверны за продуктами в дорогу, а Алейо отправил готовить карету. Я решил присоединиться к оруженосцу.

«Пускай господин суровый рыцарь понервничает. А, ну, как нет, начну выспрашивать его подопечного про всякое запрещённое».

Алейо очень любил ухаживать за лошадьми. Запрягая в поводья, он расчесывал им гривы, угощая накануне припасенным яблоком. Это действительно были красивые, благородные животные — две пегие голубоглазые кобылы. С благодарностью принимая лакомство, они послушно ждали, пока оруженосец оденет на них упряжку.

— Жаль будет с такими расстаться, — сообщил Алейо, заметив, что я за ним наблюдаю. — Но с моим господином иначе никак. Мы много времени проводим в дороге. Без смены лошадей загубим животин. И каждый раз я скучаю. Надо бы их напоить.

— Я принесу, — сказал я, и подхватив ведро, и направился к колодцу.

Постройка казалась намного более древней нежели окружавшие её бревенчатые дома. Мне на ум пришло именно такое слово — «древний». Колодец представлял собой выложенный крупным булыжником цилиндр, укрытый от попадания внутрь листьев и пыли покосившимся навесом. Раскрутив лебедку, я спустил ведро. Цепь заскрипела, высвобождаясь из скрутки, вскоре послышался всплеск. Прокрутив ещё несколько витков для верности, я начал вращать лебедку в обратном направлении.

Поднимать оказалось намного тяжелее. По виду ведро было литров на десять-двенадцать, не больше, но вращать подъемный механизм пришлось с усилием. Я было списал это на вес самой цепи и едва не отскочил от неожиданности, увидев, кого поднял на поверхность. Ухватившись тощими посиневшими от холода руками, за цепь держалась молодая девушка. Ей с натяжкой можно было дать лет шестнадцать. Короткостриженые волосы налипли на лицо, скрывая глаза. Простое бежевое платье промокло насквозь. Её бил озноб, а губы беззвучно что-то шептали. Я подхватил тщедушное тельце, как вдруг ледяная кисть легла мне на шею.

— Не выдавай меня! Умоляю, не выдавай! — едва слышно произнесла девушка.

— Успокойся, я не собирался никому тебя выдавать, — растеряно ответил я. — Как ты здесь оказалась?

— Помоги, — прошептала девушка, смахивая прилипшую ко лбу челку, открывая глаза.

На меня смотрели невероятно прекрасные глаза. По цвету чистый изумруд, светлевший ближе к зрачку. Её взгляд был полон отчаяния и боли, страдания и муки. Синие от холода губы приоткрылись, являя ряды белоснежных зубов.

— Сделай так, чтобы мальчик ушел и отнеси меня под навес, — вновь прошептала девушка.

Я не сомневался и секунды, понимая, что состояние у незнакомки критическое. Подняв на Алейо взгляд, я выкрикнул первое, что пришло в голову:

— Маркус уже дважды звал! Чего ждёшь?

Алейо поднял на меня изумлённый взгляд. Между нами был колодец, юноша не мог видеть хрупкой девушки на моих руках.

— Э-э-э… Что?

— Что слышал! – крикнул я. – Бегом!

Алейо едва ли не подпрыгнул от неожиданности и шмыгнул к двери в общий зал. У меня было очень мало времени. Я сознавал, что совершаю ошибку, что делаю что-то крайне необдуманное… но её глаза… Они свели меня с ума, заставив действовать.

Дождавшись, когда Алейо исчезнет за дверным проемом, я прижал к груди хрупкое тельце девушки и бросился бежать к сеням. На моё счастье во дворе не было ни души — все отправились к ратуше, понаблюдать за представлением. Нести оказалось намного проще, чем вытягивать на цепи. Она весила килограмм сорок не больше. Бедняжке едва хватило сил, чтобы поднять руки, сцепив их на моей шее. Её трясло от холода так, что стучали зубы. Я влетел в конюшню, словно таран, едва не упав, уложил девушку на сено, растирая ледяные ладони и пытаясь согреть их дыханием.

— Сними с меня платье, — прошептала спасенная. — От него только хуже, оно мокрое и тяжелое, как доспехи.

Я повиновался, спешно расшнуровывая завязки. Стаскивая с едва шевелящейся девушки платье, я совершенно не отдавал отчёт своим действиям. Всё происходило по наитию. Просто потому, что это сейчас было необходимо. Под платьем девушка ожидаемо оказалась совершенно нага. Никакого нижнего белья. Стыдливо прикрывая ладонями совсем крошечную подростковую грудь, она поджала колени, все также трясясь.

— Тебе нужна хоть какая-то одежда, — не выдержал я. — У нас наверняка что-нибудь найдется. Я спрошу Алейо!

— Умоляю не надо. Не выдавай меня! — снова зашептала бедняжка.

Её губы тряслись, а из глаз полились слезы. Взгляд девушки был таким тяжёлым и жалостливым, что я был готов в тот момент ради неё на все.

— Мы тебя не выдадим! С чего ты взяла? Кого ты боишься?

— Горожан, — выдавила та, неотрывно глядя мне в глаза. — Им все равно, кого поймать. Люди теряют голову и видят в каждой рыжей ведьму, а за зелёные глаза отправляют на дыбу, будто они всему виной. В прошлый раз меня едва не забили камнями… Это инквизиция… Они травят нас, словно саранчу.

— Поэтому ты пряталась в колодце? — прошептал я. – Это тебя искали с утра?

— Ты можешь меня отсюда забрать? — с надеждой вопросила девушка.

— Наверное, да… Но кто ты?

— Не говори своему господину!

— Послушай, он мне не господин…

— Не важно, — всхлипнула она. — Твой рыцарь не станет церемонится!

— С чего ты взяла?

— Все благородные одинаковые.

— Но с чего ты взяла, что я другой?

Она не ответила. Тонки ладони опустились, являя мне её наготу. Я невольно сглотнул. Девушка была юна, но столь притягательна, что невольно в голове пронеслись весьма не подобающие ситуации мысли.

Выглянув из окна, она осмотрела двор, остановившись взглядом на карете.

— В том ящике позади много места?

— Вообще-то да. Мы перевозим там дрова для растопки костра, когда ночуем в дороге.

— Иди к двери, твой друг уже вот-вот вернется. Задержи его! Может, мне удастся спрятаться в ящик. Когда появится возможность, забрось туда хоть какую-то сухую одежду.

— Допустим, но что пото…

— Я обязана тебе жизнью! — прошептала девушка, прижалась к мне всем телом и поцеловала в губы.

Я тотчас испытал к ней влечение, вскипятившее мою кровь. Мы смотрели друг на друга, больше ничего не говоря. Секунды таяли. В глазах незнакомки мне чудились туманные образы, словно я глядел в отражения на водной глади озера. Глаза манили, заставляя весь остальной мир меркнуть.

Не дожидаясь ответа или согласия, зеленоглазая беглянка бесцеремонно вытолкала мне наружу. Понимая, что в сущности не делаю ничего дурного, я повиновался, занимая пост у двери в трактир. Я слышал шорохи, как она забирается внутрь вещевого ящика и закрывает его. Как и говорила незнакомка, вскоре послышались шаги. Алейо выглядел недовольным, о чем не преминул доложить:

— Ну, спасибо! Теперь господин думает, что я недостаточно чуток, чтобы различить его голос!

— Он звал, — отозвался я, напуская на себя флёр надменности. — Маркус прав. Ты невнимателен.

— Ну, кому-то из нас привиделось, — слабо скрывая раздражение буркнул Алейо. – А вода? Вы же… А… Понятно…

— Колодец там, — холодно заметил я, мотнув головой.

Алейо глянул на меня многозначительным взглядом, но не решился вступать в дебаты. Вскоре паладин появился во дворе, неся на плече мешок с провизией. Не дойдя нескольких шагов до кареты, он остановился, оглядывая стены домов, словно кого-то искал. Его глаза вгрызались в каждый уступ кладки, темный угол, окно, дверь, а ноздри раздувались. Мне даже показалось, что рыцарь принюхивается. Задержавшись взглядом на мне, Маркус нахмурился.

— Надо убираться, — проговорил он. – Пока опасность миновала, но кто знает, что припасёт день ещё. Тебе не стоит вот так расхаживать даже по внутреннему двору.

— Меня всё равно видел с десяток постояльцев.

— Это не повод знакомиться с целым кварталом.

— О таких вещах говорят заранее, — сказал я.

— Садись, — прохрипел паладин, подозрительно осматривая меня. — Или чего-то ждёшь?

— Нет, — ответил я и направился к карете, украдкой поглядывая на вещевой ящик.