Мост

Глава 33 Мост

Ревик бросился к ней, не зная, что он собирается делать.

Он добрался до неё, схватил за руки, даже когда почувствовал, как её свет змеится, искрясь вдоль каждого кусочка aleimi, связанного и разделяемого с ним.

Это ощущение полностью дезориентировало его, перевернуло что-то в его сознании. Он всё ещё чувствовал свои руки на ней; он чувствовал свои ноги на полу, влагу на своём лице. Он почувствовал, как она черпает из его света, из света Джона и Мэйгара — из озёр света, собранных Балидором.

Она сделала всё это, даже не затащив его в Барьер вместе с собой. Она, казалось, не хотела, чтобы он был с ней. Она оттолкнула его, хоть и притягивала его свет.

Ревик попытался последовать за ней, понять.

Он затерялся там.

На долю секунды ему показалось, что Касс труп.

Боги, она труп.

Элли собиралась убить её.

В эту иррациональную секунду всё, о чём он мог думать, было: «Боги, она уронит ребёнка. Касс навредит нашей малышке, когда упадёт. Или это сделает Терри».

Затем это мгновение ясности тоже исчезло.

Извивающиеся щупальца разума Элли оставили его в темноте. Они вырвались из неё, вышли из-под контроля, сильнее его собственного света, сильнее всего, что он чувствовал от живого видящего прежде. Абсолютная сила этого взрыва задавила сознательные мысли Ревика, бросила его в темноту и тишину, которые каким-то образом до сих пор заставляли его благоговеть перед тем, кем она была.

Он никогда раньше не знал этой её части.

Сила, стоящая за этим, перехватила его дыхание, ослепляя его в комнате, почти вызывая животную паническую реакцию в его теле. Его нервы были охвачены огнём, кожа и даже кости болели от притока света, от осознанности, которую он чувствовал за этим. Он узнал её в этом, но и не узнавал. Это было больше похоже на осознание того, что он забыл, что он каким-то образом потерял, возможно, просто из-за превратностей смерти.

Может быть, это воспоминание принадлежало какой-то другой его части, находящейся за пределами одной жизни.

Возможно, это было что-то, к чему он не имел доступа — не мог получить доступ — в повседневной жизни. Память вращалась где-то далеко над его головой, пространственное, математическое уравнение, которое достигало его лишь проблесками, слишком сложное для его низшего разума, чтобы перевести.

Он стоял, держа жену за плечи и хватая ртом воздух.

Нижние части его света боролись за контроль, боролись даже за то, чтобы не отставать. Он попытался затормозить себя, затормозить её, но она лишь шлепком отбросила эту его часть с дороги.

Он вскрикнул, когда она полностью освободилась от него, а потом…

Боги, он чувствовал её рядом с ними.

Элли вплела какую-то часть себя в свет Териана и Касс.

Затем по нему ударило этим присутствием, и он испустил надломленный крик; это проникло глубже в его свет, заставляя его войти в конструкцию, которая была настолько похожа на ту, в которой он вырос ребёнком, что ужас вырвался из него взрывом.

На секунду, всего лишь на секунду, он почувствовал своих родителей…

«НЕТ! — закричал он на весь тот свет, пребывая вне себя от ужаса. — НЕТ, ЭЛЛИ, НЕТ!»

Теперь этот яркий свет как будто кто-то душил. Серебристый свет вырвался из Касс и Териана подобно металлическим змеям. Он потянулся к ним обоим, жужжа в его ушах, в его свете, напоминая ему о детстве с Менлимом, о том, что случилось после смерти его родителей.

Он издал ещё один вопль, на этот раз борясь с ней.

Свет Элли охотно погрузился в эту серебристо-серую тюрьму. Она пошла туда не для того, чтобы вытащить Териана или Касс, или даже их ребёнка.

Она пошла туда, чтобы погрузить в это свой собственный свет и свет Ревика.

— ЭЛЛИ, НЕТ! — его голос сорвался от страха. — НЕТ! ЭЛЛИ! НЕТ!

Он чувствовал, как эти серебряные нити обвивают её со всех сторон.

Они врезались в эту сверхновую звезду света — света, который был ярче всего, что Ревик когда-либо чувствовал. Они жадно впивались в неё, тянули, терзали, как акулы в холодном безумии от запаха крови. Они обвились вокруг неё со всех сторон, и она просто стояла там, позволяя этому случиться, бездумно вплетая свой aleimi в Териана и Касс, отталкивая Ревика назад, когда он пытался остановить её, чтобы оттащить от них.

«НЕТ!» — он кричал в Барьер, теперь уже в каком-то лихорадочном отчаянии, но она удерживала Ревика в его теле, не позволяя ему присоединиться к ней в этом пространстве. Она также держала его вне того, что она делала, так что он не мог почувствовать, не мог понять, что это значит.

Он мог только беспомощно смотреть, как её свет теряется в этих серых и серебряных прядях, открываясь перед бездонной тьмой, которая, как он помнил, поглотила его в детстве. Она, казалось, совершенно ничего не замечала, пока они раздевали её, пока они тянули её глубже внутрь, ломая её, разбивая её на его глазах, разрывая её на части.

«НЕТ, БОГИ, ЭЛЛИ НЕТ! НЕТ! НЕТ!»

Внезапно свет достиг своего рода крещендо.

Давление выбелило комнату и окружающее пространство Барьера, как молния перед его глазами. Это лишило его способности видеть всё это, или даже чувствовать, куда она ушла, не говоря уже о том, почему она оставила его позади.

Затем, внезапно, из ниоткуда…

Свет умер.

Он просто… погас.

Ревик стоял, дрожа и едва держась на ногах. Он был ослеплён слезами, дезориентирован отсутствием всего вокруг.

Тишина, внезапный конец тому, что было раньше…

Он не мог дышать. Он чувствовал себя выпотрошенным, опустошённым.

Внезапное отсутствие света, присутствия сбило его с толку. На какое-то долгое мгновение ему показалось, что он умер. Он думал, что умер, что он ушёл куда-то ещё, в какое-то пространство за Барьером, куда-то за пределы физических измерений вообще.

Но он этого не сделал.

Комната медленно вернулась в фокус.

Пространство Барьера снова обрело очертания, угасая после того яркого удара, который выбелил его контуры. Это было похоже на возвращение зрения после того, как в лицо ударила вспышка. Точно так же всё потом казалось намного темнее.

Комната выглядела серой, двумерной.

Теперь Ревик обнимал её, хотя и не помнил, когда это изменилось. Он держал её, сжимал в своих объятиях, но что-то было не так, что-то, на что он не хотел смотреть, даже когда снова смог видеть. Она ощущалась обмякшей там, где он держал её, более мёртвой, чем он мог себе представить. Её кожа уже теряла свой тёплый румянец, тот пульсирующий жар, который он всегда ощущал на её коже, даже когда она была в коме недели и месяцы подряд.

Даже когда она отсутствовала, катаясь на волнах вайров.

— НЕТ! — он закричал, не в силах остановиться.

Его разум сломался. Он действительно сломался, как будто кто-то лишил его якоря. Он потерял себя в этой тишине.

Однажды он уже испытывал нечто подобное.

Только один раз.

— НЕТ! НЕТ, чёрт возьми! НЕТ!

Она мертва. Он знал, что она мертва, хотя большая часть его разума отказывалась признать это. Он знал.

— НЕТ! НЕТ, боги, нет… Элли!

Он тряс её, изо всех сил стараясь не кричать от её закрытых глаз, пустого, умиротворённого выражения.

— НЕТ! Бл*дь! Элли! Элли! ЭЛЛИ!

Он не знал, сколько времени провёл там, делая это.

Он услышал смех на мониторе позади себя. Он даже услышал удивление в этом смехе, хотя всё это не имело никакого смысла. Он не поднял глаз, но услышал голос Касс, услышал её улыбку, её озадаченный смешок, даже когда она заговорила.

— Ну и дерьмо, — её задумчивое недоверие эхом отозвалось в номере. — Это было действительно чертовски глупо. Неужели она только что это сделала? Серьёзно?

Ревик не поднял глаз. Он не отрывал взгляда от лица Элли.

Он снова услышал голос Касс, но не обернулся.

— Я имею в виду, как ты можешь винить меня за это? — она помолчала, словно ожидая ответа. Когда он не дал ей ничего, она недоверчиво фыркнула. — То есть, ты ведь это видел, верно? Это было как… самоубийство. Она хотела уйти, здоровяк. Ты же сам видел. Она хотела уйти. Ты не можешь винить меня за это.

Ревик не поднял глаз.

Он только потом понял её слова.

Он стоял на коленях, но не знал, как и когда это изменилось.

Он продолжал стоять на коленях, глядя на лицо Элли, пока руки не коснулись его со всех сторон, мягко потянув за собой. Пальцы и ладони, затем руки обхватили его сзади, отрывая от неё, отделяя её от его рук.

У Ревика не было сил бороться с ними.

Он не мог сделать ничего, кроме как напрячься. Его руки и ноги ощущались слабыми. Он уже чувствовал, что лишь частично связан с Землёй, со своим телом, может быть, с гравитацией.

Он позволил им оттащить себя назад, и тут Балидор оказался на полу рядом с ней — Ревик даже не заметил, как тот вошёл в комнату. Лидер Адипана осторожно поддержал тело Элли, опуская её полностью на пол. Ревик увидел там Юми и Джорага. Он видел, как глаза Балидора затуманились, когда он нежно убрал волосы Элли с её лица.

Увидев это, Ревик стал яростно извиваться в державших его руках, и внезапно он не мог вынести, чтобы кто-то из других прикасался к ней, даже сейчас.

— Не надо… боги… оставьте её в покое, — он с трудом дышал. — Оставьте её в покое… пожалуйста.

Он знал, что слова всё ещё слетают с его губ, но не мог сказать, насколько громко, и слышал ли их кто-нибудь, кроме него.

Он не знал, имеет ли смысл то, что он говорит.

Большинство его слов, возможно, были просто её именем, но он слышал и другие вещи, от себя и от людей, стоящих вокруг него. Он услышал, как Джон плачет. Он услышал голоса Ниилы и Юми. Там был Врег. Джакс, Холо, Викрам, Чинья, Иллег… все они были там.

Он слышал голос Тензи, но не мог понять ни его слов, ни даже языка. Всё вокруг него, даже его собственные слова, вещи, исходящие из его рта, казались полностью отключёнными от его разума, от той части его, которая наблюдала, как Балидор положил пальцы на её горло, нащупывая пульс.

Юми сделала то же самое с запястьем Элли с другой стороны, и слёзы размыли тёмную татуировку, покрывавшую половину её овального лица.

Он не мог понять слов Балидора, когда тот заговорил. Ему не нужно было их понимать. Он почувствовал перемену. Он почувствовал, как она уходит.

Он почувствовал, как она ушла.

Касс была права. Что бы ни сделала Элли, это было намеренным.

Может, и не самоубийство, но чертовски близко.

Он до сих пор чувствовал эти серебряные нити, искрящиеся в дальних частях его света.

Он всё ещё помнил эту вспышку белого света, когда его жена наконец-то показалась ему, ничего не скрывая.

Она удержала его от связи с Дренгами.

Она не хотела брать его с собой; она сделала его сторонним наблюдателем.

Она не подпускала его к этому холодному свету, к конструкции, к Тени, Касс и Териану, даже когда сама вошла во всё это… и ради чего?

Чтобы оставить его, может быть. Чтобы положить конец страданиям и боли.

Или, что более вероятно, попытаться убить Касс и Фиграна и потерпеть неудачу, совсем как Ревик пытался убить Менлима в Южной Америке и потерпел неудачу. Может быть, она просто устала находиться здесь, увидела более быстрый и эффективный выход, чем позволяли вайры.

Ни одна из этих вещей не походила на его жену, но, возможно, он знал её не так хорошо, как думал. Может быть, она не так уж сильно отличалась от него, в конце концов.

Но он не знал, чего хотела Элли, что она задумала.

Он не знал, почему она сохранила ему жизнь, если знала, что он всё равно умрёт.

Ревик ничего не мог понять. Он даже не хотел это понимать.

В какой-то момент между этими мгновениями экран потемнел. Ревик не знал, то ли это сделали Балидор, Гаренше, Викрам и остальная техническая команда, отрезав сигнал Касс и Териана извне, то ли Касс и Териан просто прекратили всё, как только получили желаемое. Он даже не знал наверняка, понимали ли Касс и Териан, что Элли мертва.

Всё это больше не имело для него значения.

Ничто, кроме его мёртвой жены на полу, не имело значения.

Ничто, кроме ребёнка, которого он видел на мониторе, не имело значения.

Когда он подумал о своей дочери, об этом крошечном тельце и личике, о светлых раскосых глазах, которые так походили на глаза его жены, в его сознании вспыхнула маленькая искорка.

Как только это случилось, он обнаружил, что понимает, как закончится эта история.

Это будет гонка.

Он сделает последний рывок к финишной черте. Он должен найти их, добраться до них, убить их и забрать своего ребёнка до того, как смерть Элли убьёт его. Он знал, сколько времени займёт его собственная смерть. Он точно знал, сколько времени прошло с того момента, когда он в последний раз был отрезан от её света, когда её свет был отрезан от него за Барьером.

Он точно знал, сколько времени у него осталось до того, как боль станет невыносимой.

Он точно знал, сколько пройдёт времени, прежде чем он больше не сможет ясно мыслить.

Он точно знал, сколько времени пройдёт, прежде чем он начнёт терять контроль над своим светом. Он даже знал, сколько времени пройдёт, прежде чем он не сможет нацелить телекинез.

Но он не станет ждать так долго. Он не станет дожидаться всего этого.

Он уедет сегодня же вечером.