Мост

Глава 39 Кровавый вторник

Джон ощущал тошноту. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал настолько сильную тошноту, хотя и не позволял себе думать о причинах или различных компонентах этой тошноты.

Он знал, что большая часть этого исходит от Ревика, чей свет до сих пор ощущался более погруженным в него, чем он когда-либо ощущал кого-то другого, даже Врега.

Он взглянул на Мэйгара и заметил, что тот тоже смотрит на Ревика, и в его тёмных глазах застыла тревога. Однако сейчас Мэйгар выглядел собранным, даже по сравнению с тем утром. Он решительно сжимал челюсти и слегка хмурился. Джон был достаточно связан с его светом, чтобы понять, что означает эта решимость.

Все они знали, что если Ревик сорвётся, то в их группе образуется огромная зияющая дыра.

Никому из них не нужно было озвучивать эту тревогу вслух; они все это ощущали.

Может быть, все они чувствовали себя как Мэйгар, где-то на заднем плане и готовились нести Ревика, когда и если этот момент наступит.

Джон всё ещё смотрел на лицо Мэйгара, когда очередная дуга искр покинула поле ОБЭ перед ними. Громкий, резкий, жужжащий звук последовал за дождём искр, после того как Гаренше бросил ещё один контейнер с едой в стену бурлящей, искусственно-разумной энергии.

Джон вздрогнул, когда Врег выругался, но Мэйгар едва моргнул; его карие глаза были сосредоточены на парадных дверях, ведущих в Башню.

— Бл*дь, — уставившись на Врега, Гаренше снял наушники и нахмурился. — Я не могу разговаривать с этой проклятой штукой.

Врег издал невесёлый звук.

— Это, должно быть, впервые, — сказал он, понизив голос.

— Мы можем постучать, — повторила Ниила, скрестив руки на груди.

Остальные посмотрели на неё.

Как это время от времени случалось с Ниилой, Джон даже не мог понять, шутит ли видящая. Судя по их лицам, Джон не был уверен, знают ли об этом и другие видящие.

Ниила иногда бывала немного белой вороной.

Гаренше посмотрел на Ревика.

— Возможно, нам понадобится твоя помощь, laoban.

Джон заметил, что глаза Ревика по-прежнему смотрели куда-то вдаль, не совсем присутствуя в настоящем.

Однако он кивнул в ответ на слова великана-видящего.

Внезапно, без всяких предисловий, его радужки загорелись, поразив Джона скорее быстротой перемены, чем тем странным животным светом, к которому он уже почти привык. Он также привык к этому с Элли, даже если его до сих пор удивляло то, что она смогла сделать с телекинезом.

Но сейчас он не мог думать об Элли.

Он знал, что отчасти это сделано, чтобы защитить Ревика, но не только. Как и его зять, он просто должен пройти через это.

— Отойди, — пробормотал Ревик.

Наступила тишина, пока Ревик, вероятно, рассматривал физические элементы поля своим зрением видящего. Через несколько секунд Джон почувствовал, как что-то в свете другого мужчины изменилось.

Внезапный громкий взрыв заставил его пригнуться.

Он был близок к тому, чтобы рухнуть на тротуар.

Искры полетели с гораздо более высокой части здания, на этот раз плавным, замедленным ливнем, возможно, с двадцатого этажа. Они отскакивали и разбрызгивались на окна и тротуар, шипя там, где ударялись друг о друга и о стекло.

Джон подозревал, что он остался стоять только из-за своего навязчивого внимания к удержанию щита. А также из-за устойчивости, которая появилась из-за привязанности к самому Ревику, как бы странно это ни было, учитывая текущее психическое состояние Ревика. Теперь он сосредоточился на щите, соединяя его не только с Ревиком и остальными членами их команды, но и с Балидором и Юми, оставшимися в отеле.

Он больше не чувствовал Тарси.

Он скучал по её свету сильнее, чем когда-либо ожидал от себя тоски по нему. По правде говоря, старуха в большинстве случаев пугала его, и не только потому, что видела в нём даже больше, чем Балидор.

Мало того, что он скучал по самой Тарси, он заметил отсутствие в своём свете других оттенков Барьера — оттенков, которые Тарси, очевидно, забрала с собой, когда ушла.

Самым значительным из них был Вэш.

Джон больше не чувствовал света Вэша. Даже после его смерти Джон продолжал ощущать старого видящего; он чувствовал следы света Вэша даже в Сан-Франциско, когда Тарси находилась за тысячи миль отсюда.

Джон и не подозревал, что Тарси поддерживает с ним эту связь. Очевидно, с бывшим лидером Адипана его связывало нечто большее, чем он предполагал.

Ещё одна громкая вспышка света и звука заставила Джона поднять глаза, и тут же на него обрушился ещё более яркий сноп искр. Искры вспыхнули и закружились в воздухе, на этот раз ярче, в проёме высоких двойных дверей, ведущих в Башню.

Ещё через несколько секунд они угасли.

— Всё чисто, — зелёное сияние в глазах Ревика медленно начало угасать. Он повернулся к Гару, подняв руку, чтобы остальные подождали. — Проверь, — предупредил он. — Убедись. У них может быть резервная система. Что-то, чего я не вижу. Менлим также активно использовал физические защиты.

Врег согласно кивнул, глядя на Гаренше.

— Сделай это.

Гар отсалютовал им обоим.

Повернувшись, он оглядел ближайший участок того, что раньше было нетронутым, первоклассным городским тротуаром. Через несколько секунд он подошёл, чтобы вытащить пластиковую бутылку из кучи мусора, окружавшей переполненное, отдельно стоящее мусорное ведро — точно такое же, как и все остальные, расположенные через равные промежутки в квартале. Все они выглядели так, будто их не опустошали месяцами.

«Забавная человеческая привычка», — подумал Джон.

Интересно, сколько ещё люди будут пытаться свалить туда свой мусор в тщетной надежде, что кто-нибудь его заберёт?

Гаренше осторожно приблизился к двойным стеклянным дверям.

Пробираясь вперёд лёгкими шагами, он остановился в нескольких ярдах от дверного проёма, нахмурив полные, исполосованные шрамами губы. Его широкий лоб наморщился, пока он, казалось, осматривал окрестности своим светом, и Джон впервые за долгое время подумал, каким красивым был бы Гар, если бы его лицо не было изрезано крест-накрест в том концентрационном лагере во время Второй Мировой Войны.

Великан-видящий швырнул пустую бутылку из-под содовой в то место, где раньше стояло ОБЭ-поле.

На этот раз бутылка пролетела насквозь.

Джон рефлекторно вздрогнул от глухого звука удара, когда бутылка отскочила от органической панели левой боковой двери.

Видящие посмотрели друг на друга.

Что-то в этой тишине и пустоте улицы, где ничто не нарушало неподвижности, кроме свиста ветра, заставляло Джона нервничать. Он посмотрел вниз по тротуару на разбросанные кучи мусора, моргая от косого дождя, который снова пошёл сильнее. Взглянув на чёрное небо, он вздрогнул.

Всё это: их пребывание здесь, Ревик наполовину обезумел от горя, Тарси пропала, Гар не может поговорить с органикой в этом месте… всё это казалось неправильным. Даже такая тишина заставляла Джона чувствовать себя выбитым из колеи и странно не связанным со временем, как будто они уже вступили в какое-то альтернативное измерение.

Он не знал, создавало ли сооружение над Манхэттеном это ощущение или только усугубило его, но внезапно поймал себя на том, что задаётся вопросом, что они вообще здесь делают.

Это не было похоже на военную операцию. Казалось, они вот-вот заберутся в логово злодея из комиксов — в комнату развлечений сумасшедшего. Они все были так же потеряны в отрицании, как и Ревик, не только относительно своих собственных шансов внутри, но и полагая, что у них вообще осталась какая-то свобода воли.

Более того, что-то в этой группе людей, стоявших здесь и притворявшихся, что всё в порядке, делало происходящее ещё более сюрреалистичным.

Ничто из того, что Джон чувствовал к Элли, не казалось ему реальным.

Какая-то его часть, и немалая, даже не верила, что она мертва.

Ревик повернул голову и пристально посмотрел на Джона.

На секунду все следы замешательства исчезли из глаз высокого видящего.

Он уставился на Джона, как хищник, как волк на соперника. Этот взгляд каким-то образом охладил Джона, хотя и вернул его в настоящее.

— Не надо, — только и сказал Ревик.

Джон кивнул.

Сглотнув, он отвернулся, сжимая рукоятку своего основного оружия, органически модифицированного Глока-21. Он посмотрел на него сверху вниз, трогая пальцем литые спусковые крючки, в том числе переключатель на внешнем стволе, который давал ему полностью автоматическую возможность. Он выглядел и ощущался очень похожим на Глок-18, который Ревик дал ему в Лондоне. Это был первый пистолет Джона, из которого он стрелял, не говоря уже о том, чтобы владеть им.

Казалось, это было миллион лет назад.

На этой операции Ревик посоветовал ему не брать с собой винтовку.

Он прямо заявил, что хочет, чтобы у Джона были свободны руки. Он хотел, чтобы тот был более подвижным и способным к адаптации, чем это позволяет винтовка. Другие, должно быть, получили тот же совет, потому что Джон заметил, что только около половины из них несли более тяжёлое оружие, и большинство из них были в группе Локи, а не Ревика. Сам Ревик тоже был без винтовки, как и Мэйгар.

Врег нёс одну винтовку, но она была меньше тех, что носили Ниила и Чинья на поворотных ремнях. Он носил её на пересекавшем спину ремне, больше похожем на лук или колчан.

У Локи тоже не было крупного оружия, но у него имелось оружие побольше, чем у Джона. Джон даже узнал его — это та же самая полностью сделанная на заказ, короткоствольная и странно выглядящая винтовка, которую Локи пристёгивал к спине всякий раз, когда отправлялся на военные операции.

Джон знал, что он отвлекает себя, думая об оружии, но это тоже было нормально.

Лелеянье иллюзий об Элли, особенно там, где Ревик мог их почувствовать, только приведёт к гибели их всех.

— Комната развлечений, помнишь? — пробормотал Джораг с другой стороны от Джона.

Джон поднял глаза и увидел, что голубые глаза темноволосого видящего смотрят хмуро.

— Они покажут нам здесь всякие штуки, — добавил Джораг мягче. — Вещи, которые никто из нас не хочет видеть. Ты должен быть готов к этому, маленький брат. Босс знает. Он уже этого ждёт.

Сглотнув, Джон кивнул.

Боль в животе усилилась, как только он это сделал.

Когда он оглянулся на остальных, то увидел, что Ревик снова смотрит на него, теперь уже с машинной холодностью, лишённой чувств. Джон нашёл этот взгляд ещё более смущающим, чем гнев, который он видел всего несколько секунд назад.

— Все готовы? — сказал Ревик, оглядывая их всех.

Другие видящие кивнули и жестами выразили согласие, но Джон знал, что он не единственный, кто ощущает их неуверенность. Джон не чувствовал страха ни в одном из них, не совсем. Вместо этого там жило потаённое напряжение, вибрирующее в их свете, как живая проволока на нервных окончаниях.

Врег, как обычно, оказался тем, кто нарушил этот момент.

Похожий на китайца видящий указал на Гаренше.

Когда он это сделал, Врег намеренно встал перед Ревиком, не дожидаясь приказа. Ясное послание, стоявшее за этим, не ускользнуло от внимания Джона, да и от остальных тоже. Это впечатление усилилось, когда Ниила встала слева от Ревика, напротив Джона, который всё ещё находился справа от него. Мэйгар держался чуть позади них, а Джораг — по другую сторону от Джона. Джакс подошёл ближе к переднему ряду, рядом с Гаренше и Чиньей.

Ясно, что Врег ставил перед собой первостепенную задачу сохранить Ревику жизнь достаточно долго, чтобы завершить его миссию. Локи и Иллег держались чуть поодаль, но Джон видел, как они смотрят на окружающие здания и улицы, и знал, что они видят свою работу примерно в том же ключе.

Впервые до него дошло, что они с Врегом, скорее всего, не выберутся отсюда живыми.

Глядя на мускулистую, широкоплечую спину видящего, он чувствовал лишь сожаление.

Сожаление, что он не сказал ему больше, даже в тот вечер. Сожаление, что он не смог взять себя в руки в Сан-Франциско.

Он не мог найти подходящих слов для того, что хотел бы о нём подумать или сказать, если бы ему представился ещё один шанс этой ночью. Во всяком случае, он понимал, насколько это маловероятно.

Он слишком долго прождал с Врегом.

И с Элли он тоже прождал слишком долго.

— После тебя, брат мой, — сказал Врег Гаренше с лёгкой усмешкой в голосе.

Что-то в том, как он это произнёс, рассеяло едва заметный слой напряжения, охватившего всех остальных. Этого оказалось недостаточно, чтобы расслабить группу, но этого хватило, чтобы вызвать несколько выдохов, которые были ближе всего к смеху.

Гаренше закатил глаза и с притворным неодобрением посмотрел на Врега.

Однако он сделал так, как сказал Врег, и без колебаний двинулся вперёд.

Джон смотрел, как Гаренше идёт к стеклянным дверям, и снова осознал, насколько огромен видящий. Гаренше всегда напоминал ему пирата, с его полными губами, потрясающими карими глазами, смуглой кожей и бочкообразной грудью. Диагональный шрам, который он получил в нацистском работном лагере, только усиливал впечатление, как и его манера одеваться, в которой было даже больше кочевого, экс-монгольского колорита, чем в том, как иногда одевался Врег.

Врег говорил Джону, что все они предполагают, что в Гаренше было немало версианской крови — таким образом, гигантский видящий был единственным известным живым свидетельством, что две национальности видящих могли производить на свет детей. Эта шутка заставила Гара нахмуриться и насмешила всех остальных в баре в тот вечер.

Очевидно, это была старая шутка, так как великан-видящий парировал её обратно, отпустив остроту о Вреге и его «человеческих именах».

Наполовину версианец или нет, но Гаренше был высоким.

Он был единственным видящим в группе, который был выше Ревика. Даже Джораг был примерно на полдюйма ниже, а Врег хоть и крупнее элерианца в целом, но он не был так высок, как Ревик. Гар, напротив, был выше его где-то на три дюйма, а значит, ростом дотягивал где-то до 213–215 см. Когда Джон взглянул на массивные плечи и спину другого мужчины, Гаренше схватился за ручку двери мясистой рукой.

Несмотря на испытание пластиковой бутылкой, Джон увидел облегчение в карих глазах гиганта, когда тот оглянулся к остальным.

— Выглядит нормально, — сказал он, ухмыляясь.

Он открыл дверь.

Вспышка света заставила Джона вскрикнуть.

И не одного его.

Он услышал крик Чиньи и Джакса. Он резко отскочил назад вместе с остальными, едва не споткнувшись на цементном тротуаре, и только тогда пришёл в себя, когда Локи схватил его сзади за руку, поднял и дёрнул назад.

Тошнотворный хлюпающий звук ударил в уши Джона. Это звучало как шипение жира, что-то среднее между ударом током и куска сырого мяса, брошенным на гриль.

Согнув колени, Джон присел на корточки, несмотря на то, что Локи по-прежнему сжимал его руку. Он моргнул, потрясённый этим звуком даже больше, чем острым лезвием пламени, которое, казалось, исходило из самой двери — и сопровождающим его белым светом.

К тому времени, когда он снова обрёл способность видеть, разум Джона уже начал складывать всё воедино: резкий свет, эти ужасные звуки, сиплые вдохи видящих вокруг него, резкий укол боли от Врега. ещё не глядя, он уже почувствовал запах.

Что-то в яркости этого запаха поразило его разум так, как никогда не смогли бы ни звуки, ни визуальные эффекты, включая клубы чёрного дыма, которые поднимались в уже рассеивающемся облаке.

И тут он увидел его.

— Боги, — услышал он всхлип Джорага рядом с собой.

Высокий видящий вцепился в руку Джона с другой стороны от Локи. Джон почти не замечал этого, хотя обе хватки причиняли ему боль где-то в дальнем уголке сознания.

Он не мог отвести взгляда от Гаренше.

Фрагменты продолжали собираться, превращаясь в связную картину, которая на самом деле не нуждалась в подробностях. Его разум всё равно подмечал детали. Второе ОБЭ — должно быть, оно вспыхнуло, когда Гар открыл дверь. Оно аккуратно рассекло большого видящего пополам, отрезав его голову, шею и добрый кусок груди и верхней части тела от остального туловища.

Оно превратило добродушного, любящего исследователя органики и скандально известного извращенца-видящего из Монголии в две дымящиеся, странно обескровленные кучи по обе стороны искрящейся и жужжащей мембраны, созданной новым ОБЭ.

Джон мог лишь смотреть на то, что осталось от видящего.

Он знал Гара много лет, почти столько же, сколько Ревика. Он смотрел на эту дымящуюся, пахнущую мясом груду плоти и костей, парализованный, неспособный понять её смысл.

Остальные тоже не двигались.

Затем с губ Ревика сорвалось ругательство на языке, которого Джон никогда не слышал.

Из него вырвался свет — горячая, яростная вспышка, заставившая всех отступить назад.

Ревик, казалось, ничего не заметил. Его ярость разгоралась, становясь всё холоднее и горячее в разных нитях по венам его aleimi. Эта комбинация казалась иррациональной, может быть, даже неуместной, но Джон не мог не согласиться ни с одним из своих ощущений.

Видящие вокруг него, казалось, тоже зеркально вторили этим чувствам.

Затем вспышка жёсткого света покинула щит вокруг Ревика.

В тот раз это был чистый огонь.

Когда свет вырвался из него, с губ Ревика сорвался крик. Не совсем крик — в нём жило слишком много гнева, чтобы он был настоящим, по крайней мере, в том смысле, в каком Джон представлял себе крик.

Джон почувствовал, как что-то ударило его в грудь.

Не боль, но что-то в нём просто… ушло.

Опустошение было таким сильным, что у него подогнулись колени, хотя свет проходил сквозь него, а не от него или от кого-то ещё. Он почувствовал, что Джораг пошатнулся, схватил Джона за руку, возможно, чтобы удержать их обоих на ногах. Врег издал рычащий вопль, и внезапно Джон ощутил их всех, разъярённых, но странно сосредоточенных.

Он не чувствовал горя, по крайней мере тогда.

Это была чистая, необузданная ярость.

Промежуток между светом, вышедшим из Ревика, и результатом, наверное, был коротким, но он казался длинным. Там жила тишина. Джон слышал только громкие, глухие удары своего сердца, порывы ветра, когда свет Ревика отбрасывал воздух в сторону, их прерывистое дыхание…

Затем органическая стена взорвалась.

Стёкла не треснули, а рассыпались, превратившись в порошок.

В какой-то момент второй и третий трансформаторы взорвались снопом искр. Где-то краем сознания Джон понимал, что ему следует отойти в сторону, что он должен убраться с дороги или хотя бы прикрыть лицо, но он просто стоял, глядя на стену, чувствуя, как конструкция раскачивается и искажается, ощущая вспышку присутствия за Барьером, когда те, кто находился внутри Башни, отреагировали на приток света. Впервые Джон осознал, что это, должно быть, агенты СКАРБа, полиция Нью-Йорка, видящие, работающие на Агентство чрезвычайных ситуаций и другие правительственные органы.

Мысль была мимолётной, но тут же исчезла.

Органические стёкла продолжали разбиваться, падая вниз, как вода. Одно полотно упало с правой стороны, разлетевшись на тротуаре прямо за этими двойными дверями.

Джон потрясённо смотрел, как оно падает, как металл сгибается и трещит.

Серия резких вспышек страха пробежала рябью по краям его света. На этот раз страх исходил не от них — он исходил от видящих внутри Башни.

Но Джон не мог заставить себя чувствовать отмщение, не сейчас.

Всё, что он чувствовал — это ярость в свете Ревика, сосредоточенность, которая становилась пугающе острой по мере того, как смерть Гаренше становилась реальной и окончательной для всех них. Ярость Ревика ударила по свету видящих, которые стояли рядом с ним, но не ослабила их; скорее, она пробудила их, уплотнив их свет, обострив их разум.

Через несколько секунд щит вокруг Ревика стал твёрдым как алмаз, непроницаемым.

Без фанфар всё здание, все семьдесят пять этажей, погрузилось во тьму.

Джону потребовалось ещё несколько секунд, чтобы понять, что это тоже сделал Ревик.

Он вырубил электричество.

Джон почувствовал, как пальцы Джорага сжались на его руке, почувствовал удивление от него и других видящих, даже сосредоточившись на поддержании щита вокруг Ревика. Большинство из них отступили от элерианца, когда это сделал Джон, в прямом и переносном смысле давая ему пространство для работы.

Ревик работал даже сейчас, когда конструкция Дренгов дёргалась и искрилась, пытаясь оправиться от того, что он уже сделал с ней.

Разум Ревика не отклонялся от этой нервирующей сосредоточенности; во всяком случае, его фокус становился более отчётливым, пока он направлял свой свет на элементы здания и окружающее пространство Барьера, которое сам Джон не мог видеть.

Мрачная попытка пошутить сумела проникнуть в сознание Джона.

Ну, это уже кое-что.

Им удалось пробудить Ревика.