Мой испорченный рай

ГЛАВА 2

«Объект намного важнее, чем фотограф».

— Гордон Паркс

— Ну как? — спрашивает Куинн, стоя рядом со мной.

Я босыми ногами стою на песке, манжеты джинсов закатаны, и небольшие волны мягко плещутся о мои пальцы. Смотрю, как небо меняется от ярко-голубого к оранжевому и розовому за огромными просторами Тихого океана.

Бумажный пакет, в котором лежит миска с лапшой Иисуса, шуршит, когда Куинн поправляет его в своей руке. Лапшичную было легко найти, так как очередь выстроилась на парковке. Проголодавшись и не желая идти дальше, мы неохотно присоединились и стали ждать. Мы заказали еду, указывая на картинку на стене, что было новым опытом для нас обоих. Сытые и уставшие, мы решили вернуться в номер, чтобы отоспаться от перелета, но я знала, что не усну, пока не попробую ногами песок.

И вот мы здесь, впервые ощущая белые пески Вайкики.

На пляже больше народу, чем я ожидала. Через каждые несколько ярдов скопление пляжных шезлонгов и зонтиков заполнено туристами. Конечно, я не могу знать наверняка, что это туристы, но обилие гавайских рубашек, гостиничных полотенец и ожогов второй степени выдают их с головой.

Я обдумываю свой ответ на вопрос Куинн, когда мимо нас с криком проносится малыш в очень обвисшем подгузнике. Его мать, сгорбившись, вытянув руки, мчится за ним. Он бьет ногами и топает по мелководью, в то время как его подгузник, наполненный темными, подтекающими какашками, сползает по ногам. Мать поднимает ребенка на руки, и подгузник соскальзывает с его ног, тонет и подбрасывается небольшой волной.

Мы с Куинн делаем большой шаг назад, чтобы выбраться из воды, теперь загрязненной человеческим дерьмом.

— Не бери в голову, — говорит Куинн. — Кажется, я знаю ответ.

Я кручу головой по сторонам, изучая высоченные отели и короткие, широкие курорты, которые выстроились вдоль пляжа Вайкики. Туристические ловушки на каждом углу продают пластиковое дерьмо, сделанное в Китае. Но что меня действительно удивляет, так это бетон.

— Это… — Я оборачиваюсь к горизонту. — Не то, что я ожидала. — Песок великолепен, океан ошеломляет, а небо на закате окрашивается в большее количество цветов, чем я могу назвать. И все же я надеялась на что-то другое. На что-то большее.

Подруга вздыхает, глядя на горизонт.

— Это как один гигантский туалет.

Мама с малышом вылавливают подгузник с мелководья. Мы с Куинн съеживаемся в унисон.

Годами я представляла себе, что буду делать, когда наконец доберусь до пляжа. Первые несколько минут я проведу, наслаждаясь впечатлениями, не позволяя себе достать фотоаппарат, пока не почувствую, что в полной мере оценила момент. Только после этого я бы потянулась за камерой. Впервые, с тех пор как узнала о пропаже своего оборудования, я совсем не скучаю по своей камере.

— Это не сработает.

Я чувствую взгляд Куинн на моем лице.

— Что ты имеешь в виду?

Волна паники пробивает трещину в моих железных планах.

— Мне нужно разнообразие. В моем портфолио одни города, люди и камень. — Я пытаюсь подавить повышенный тон в своем голосе, но страх овладевает мной, и уже невозможно остановить панику. — Здесь, конечно, есть песок и вода, но это все тот же город, бетон и еще больше людей.

— Не сходи с ума.

Я поворачиваюсь к ней, и ее глаза расширяются от того, что она видит в моем взгляде.

— Это мой последний шанс. Я потратила почти все свои деньги на эту поездку. Крайний срок подачи заявок — через шесть недель. У меня только три недели, чтобы сделать такие фотографии, которые изменят жизнь.

Итальянская стажировка у Леона Фабри — одна из самых востребованных стажировок в мире фотографии. И я подала заявку в прошлом году, но получила отказ из-за «отсутствия разнообразия и эмоциональной глубины» в моих фотографиях, что эта поездка должна была это исправить.

Куинн успокаивающе поглаживает меня по спине.

— Мы разберемся с этим.

— Как, блядь, мы это сделаем?!

Проходящая мимо пара закрывает уши своей маленькой дочери.

Я виновато улыбаюсь и пытаюсь обуздать свои эмоции.

— Нам просто нужно исследовать остров. Здесь есть пешеходные тропы к водопадам. Множество разных пляжей. Мы возьмем напрокат машину и…

— Мы составили бюджет до доллара. И не можем позволить себе машину.

— Мы разберемся с этим по ходу дела.

Куинн, всегда оптимист. Никогда не была реалистом.

— Мы поговорим с Иисусом. — Она пожимает плечами, как будто ответ находится прямо перед нами.

— Ты же не имеешь в виду молитву?

— Иисус, который в мотеле. Мы покопаемся в его мозгах. — Она берет меня под руку. — Я не покину этот остров, пока у тебя не будет самого лучшего портфолио, слышишь меня?

Я киваю, желая, чтобы напряжение в моем теле ослабло.

— Ты права. Мне нужно поспать, а когда верну свое оборудование, думаю, буду чувствовать себя лучше.

— Это моя сучка, — говорит Куинн. — Давай отнесем эту лапшу Иисусу и поковыряемся в его мозгах и заначке с травкой, пока он ест.

По возвращению в мотель, Иисус получает свой ужин с лапшой и соглашается рассказать все, что нам нужно знать об острове, если поднимемся в наш номер, где он сможет покурить перед едой. Куинн с радостью соглашается.

— Все вкуснее со свежим кайфом, — говорит он, передавая косяк Куинн. — Местный пакалоло⁷, — говорит он, наблюдая, как Куинн набирает полные легкие едкого дыма. — Хорошо, да?

Я делаю небольшую затяжку, надеясь, что это поможет мне достаточно расслабиться, чтобы уснуть без кошмаров о том, как тот симпатичный стюард продает мое оборудование для камеры через интернет.

Иисус достает свой ужин из сумки.

— Что вы хотите знать? — спрашивает он, прежде чем набить полный рот лапшой.

— Мы хотим найти менее людные пляжи, но у нас нет машины. Может есть автобус или…

— Желательно пляж без детского дерьма, плавающего в воде, — говорит Куинн и передает косяк мне.

— Фу, чертовски мерзко. — Иисус продолжает есть. — Хотя без машины может быть сложно.

— Мы можем взять ее напрокат, — предлагает Куинн.

Я качаю головой, и она закатывает глаза.

— Я знаю одного парня, — говорит Иисус.

Сколько хороших идей начинается со слов: «Я знаю парня»? Но мы в отчаянии.

— Он сдает машины в аренду. И по хорошей цене. — Парень отхлебывает бульон прямо из миски.

Брови Куинн поднимаются.

— Сколько?

Он достает из кармана телефон и нажимает пару кнопок, после чего бросает устройство на стол между нами.

Раздается два гудка, прежде чем отвечает хриплый голос.

— Эй, братан. Как дела?

— Йо, кузен. Все хорошо.

Они переговариваются снова и снова, акцент Иисуса намного сильнее, чем раньше. Я не понимаю большую часть того, что они говорят, но отчетливо слышу сумму в долларах.

— Звучит неплохо? — спрашивает нас Иисус.

— Двадцать долларов…. в день?

Мужчина по громкой связи ворчит.

— Хай мака мака⁸?

Иисус смеется.

— Нет. — Он пожимает плечами. — Это дерьмовая машина, но она доставит туда, куда захочешь.

Я представляю себя, нагруженную сумками с камерами и прокладывающую себе путь через всю Италию в качестве стажера у Леона Фабри. Решение принимается легко.

— Мы возьмем ее. — Возможно, нам придется отказаться от нескольких приемов пищи, но в любом случае кому нужен завтрак.

Они обмениваются еще несколькими словами, которые я с трудом понимаю, а затем вешают трубку.

— Я отвезу вас за ней. — Иисус собирает свою еду и встает.

— Уже поздно. — Мы с Куинн обе встаем. Она слегка покачивается.

— И мы под кайфом, — напоминаю я ему. — Ты под кайфом.

Иисус смотрит на нас как на сумасшедших.

— Вы на острове, хаоле⁹. Здесь все под кайфом. — Он смеется, и, чувствуя надежду и расслабленность, я позволяю себе смеяться вместе с ним. — Кроме того, я уже ухожу. Я вас подброшу.

Я тянусь в потайное отделение своей сумки, чтобы достать конверт с деньгами на экстренный случай. Достаю шестьдесят долларов, зная, что трех дней будет недостаточно, но я хочу убедиться, что остальная часть острова стоит того, чтобы ее увидеть, прежде чем вкладывать слишком много.

Мы следуем за Иисусом на стоянку, где стоит старая «Хонда Цивик», разноцветная в том смысле, что большая ее часть серебристая, за исключением двух красных дверей и черной передней панели. Заднее стекло покрыто наклейками.

«Никаких куков¹⁰». «Я лучше буду заниматься серфингом». «Задняя дверь¹¹». На одной даже написано «Ребенок в машине», но это ребенок на доске для серфинга¹².

Куинн втискивается на заднее сиденье, отпихивая в сторону пляжное полотенце, толстовку и обертки от фастфуда. Я сажусь на переднее сиденье. Неудивительно, что в тканевом салоне пахнет марихуаной.

Парень несколько раз пытается завести двигатель, прежде чем тот наконец-то оживает. Интересно, находится ли машина, которую мы арендуем в таком же состоянии?

Я внимательно слежу за тем, как Иисус маневрирует по городским улицам, стараясь не забыть, как вернуться назад. В конце концов, фонари и бетонные здания позади нас становятся меньше, и единственным источником света становятся наши фары на двухполосной дороге, прорезающей густые джунгли.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, под воздействием марихуаны слишком поздно осознавая, что мы только что сели в машину к незнакомцу.

Вспоминаются все объявления по телевизору, которые предостерегали от таких глупых поступков, как этот.

— Кайлуа. — Он вставляет компакт-диск в проигрыватель, и через динамики врывается панк-рок, исполняемый парнями с пропитыми голосами.

Куинн тянется вперед с заднего сиденья и убавляет громкость до упора.

— Я слишком под кайфом для этого.

— Тебе не нравится? — говорит Иисус, улыбаясь и разглядывая Куинн в зеркало заднего вида.

Не давая подруге возможности оскорбить парня, я меняю тему.

— Ты живешь в Кайлуа?

— Я живу на севере.

— Где именно на севере? — Я могу показаться слишком любопытной, но курение всегда делает меня разговорчивой. А также параноиком. Я хочу узнать о нем как можно больше информации на тот случай, если он попытается нас убить, а я каким-то чудом выживу. Если скажу, что знаю о нападавшем только то, что его зовут Иисус, меня, наверное, не воспримут всерьез.

Он смотрит на меня.

— Лучшая часть острова. Северный берег.

— Что делает его лучшим?

Он моргает на меня.

— Ты серьезно? Сансет Бич? Пайплайн¹³?

— Ах, да. — Я напрягаю свою память. — Это место для серфинга. — Это объясняет все наклейки.

Иисус усмехается.

— Не просто место для серфинга, а лучшее в мире место для серфинга.

— Я так понимаю, ты занимаешься серфингом?

Он смеется, затем включает музыку на полную мощность.

— Все здесь занимаются серфингом, хаоле!

О, боже. Мы точно умрем.

«Бьюик лесабр» 1992 года выпуска с выцветшим бордовым кузовом, сочетающимся с кроваво-красным бархатным салоном, с несовпадающими колпаками и трещиной-паутинкой на лобовом стекле. Машина уродливая, но у нее есть четыре колеса и, надеюсь, рабочий двигатель.

— Уверен, что на ней можно ездить? — спрашиваю я Иисуса, когда он протягивает мне ключи.

— Достаточно безопасно. — Он поворачивается к мужчине, который сидит на крыльце того, что выглядит как переносной дом. Простая прямоугольная конструкция, подвешенная в футе от земли на бетонной раме.

— Спасибо, то есть махало! — кричу я и машу рукой человеку на крыльце, который машет в ответ наличными, которые мы ему заплатили. Никаких документов. Никаких подтверждений водительских прав или страховки. Это вообще законно? Я не хочу знать.

— Ты знаешь, как вернуться в мотель? — Иисус открывает для меня дверь со стороны водителя, скрежет ржавого металла о ржавый металл наполняет теплый воздух.

— Я помню. — Наверное. Если нет, то у меня есть телефон.

— Эй, Куинн, — говорит Иисус. — Если захочешь повеселиться, пока ты здесь, дай мне знать.

— А как же я? — говорю я, слегка обиженная тем, что он предполагает, что я не хочу повеселиться.

— Ты можешь быть нашим трезвым водителем. — Он садится в свою машину и ухмыляется в открытое окно. — Увидимся, хаоле.

— Он мне нравится, — говорит Куинн.

Конечно, нравится.

Никогда не встречала красивого парня, который бы ей не нравился.