Мой испорченный рай

ГЛАВА 30

«Отличная фотография — это полное выражение того, что человек чувствует к предмету съемки в самом глубоком смысле».

— Энсел Адамс

Ночь без сна не была неожиданностью. Я уставилась на кресло, которое Матео давно оставил пустым, и пыталась переварить все, что услышала. Он не убийца. Но верит, что это так. И никогда не пытался оправдать случившееся, потому что считал, что заслужил наказание.

И как бы много эти мысли ни занимали места в моей голове, с чем я, кажется, не могу смириться, так это с тем, что Матео в какой-то момент поверил, что мир стал бы лучше без него. Что он может незаметно исчезнуть в океане, и никому не будет до этого дела.

В конце концов, я заснула, но это был короткий и беспокойный сон, наполненный образами водных могил. Я проснулась, приняла душ и надела свои любимые джинсы и вязаный свитер. Как и мое настроение, погода изменилась, и густые темные тучи заволокли небо, а порывистый ветер обжигает кожу.

Я сушу волосы, надеваю вязаную шапочку и запираю за собой дверь.

Когда выхожу на улицу, такси уже ждет меня. Я машу водителю, затем вижу, как мужчина на другой стороне улицы встает со скамейки. Даже в застегнутом на все пуговицы пальто и под черной шапкой я знаю, что это он. Мой мозг запомнил его силуэт, то, как парень держит плечи и наклоняет голову. Его губы сжаты в твердую, напряженную линию.

Я открываю заднюю дверь машины и наклоняюсь внутрь.

— Извините. Планы изменились. Но я все равно дам вам чаевые.

Водитель наклеивает на лицо фальшивую улыбку и уезжает.

Между мной и Матео нет ничего, кроме дороги, по которой в субботу в такую рань проезжает всего несколько машин. Я жду возможности перейти дорогу, и когда это делаю, напряжение спадает с его челюсти, а взгляд наполняется облегчением.

— Ты был здесь всю ночь? — Хотя теперь понимаю, что на нем темно-серые брюки, а не джинсы с прошлой ночи.

Парень не сводит с меня глаз.

— Нет, я… э-эм… я уезжаю в аэропорт через несколько часов, и не мог уехать, не увидев тебя в последний раз.

За моей грудиной образуется кулак.

— Ты уезжаешь?

— Мне не следовало приезжать. Я… — Он наконец отводит взгляд от моих глаз, но только для того, чтобы прищуриться на пустое пространство прямо над моим плечом.

Я не хочу, чтобы ты уходил. Скажи это, Элси. Просто скажи это.

Парень прочищает горло.

— На острове есть легенда о богине Пеле. — Наконец, эти глаза возвращаются к моим, и мне становится немного легче дышать. — Она накладывает проклятие на любого, кто берет с островов лавовые камни, песок, ракушки. Любой, кто крадет у нее, проклят на невезение, пока не вернет вещь.

Я улыбаюсь.

— И это действительно так?

Он, кажется, зациклился на моих губах, моргает, затем кивает.

— Угу. Тысячи фунтов камней каждый год возвращаются на остров по почте от туристов, утверждающих, что им ужасно не везет, с тех пор как они их взяли. — Он делает шаг ближе. — Я должен был упомянуть об этом вчера вечером, но это одна из причин, по которой я приехал сюда, чтобы увидеть тебя. Видишь ли…. когда ты покинула остров, ты взяла кое-что с собой.

— Я ничего не брала. Хотя, это может объяснить, почему я не получила стажировку. — Я шучу в надежде разрядить обстановку, но ничего не выходит.

Напряженность в выражении его лица удваивается.

— Ты забрала часть меня, Элси, — говорит он так тихо, что я едва слышу его из-за ветра в ушах. — Я не прошу вернуть ее. — Он поднимает руку и собирает пряди волос, падающие мне на лицо, чтобы засунуть их обратно под шапочку. — Но хочу вернуть тебя.

— Меня, — говорю я на выдохе.

Он медленно кивает, словно опасаясь, что быстрый жест может напугать меня.

— Я знаю, что у тебя здесь своя жизнь, и из-за меня ты, вероятно, опоздаешь туда, куда направлялась. Я не прошу тебя вернуться со мной, но умоляю тебя позволить мне следовать за тобой. Куда бы ты ни пошла. Мне все равно, я просто хочу быть с тобой.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы улыбка не расползлась по моему лицу.

— Не думаю, что в Милане много мест для серфинга.

Он хихикает, и этот звук — чистая разрядка.

— У меня есть и другие навыки.

Я удивленно поднимаю брови.

— Я могу доить коз, кормить кур, — говорит он, отмечая каждый навык загибанием пальцев. — Могу подрезать манговые деревья, и у меня неплохо получается вдохновлять талантливых фотографов старыми легендами. — Его выражение лица становится серьезным. Парень обхватывает пальцами мою шею по обе стороны от подбородка, чтобы запрокинуть мою голову назад и заглянуть мне в глаза. — И я работаю над тем, чтобы овладеть новым навыком.

Его дыхание пахнет мятой и эспрессо, и хотя он находится в милях от любого океана, я все еще чувствую сладость острова, как будто Матео несет ее в своей коже.

— Каким? — спрашиваю я, затаив дыхание.

Его глаза мечутся между моими, как будто он пытался заглянуть в мою душу.

— Любить тебя.