На волоске

Глава 23

Глава 23

Теплая одежда была куплена очень кстати. К обеду, когда мы выехали было ощущение, что температура стремится к нулю. Этого и следовало ожидать, ведь по подсчетам была уже глубокая осень. Как сказал Лафат, в Гордеро мы приедем с первым снегом, и хорошо бы поторопиться, чтобы не пришлось менять карету на сани.

Лафат ехал верхом, карету вели мы по очереди. Пришлось, конечно, поучиться, но сложностей не было. Сухая дорога и свет двух лун позволяли ехать и ночью. Я переживала лишь о том, что Лафат не спал. Сломаться может даже сильный человек, и хоть он говорил, что все хорошо, нельзя было столько взваливать на мужчину.

На вторые сутки дороги я предложила ему пересесть в карету. На козлах было место для двоих, и мы с Дашалой легко бы уместились там, давая возможность Лафату подремать в тепле с девушками.

— Мали, мой конь плохо пойдет на привязи, да и везти пятерых в легкой карете с грузом фуража двойке будет сложно, - с трудом отметая сон, щурясь, ответил на мое предложение Лафат.

— Хорошо. Говорят, что хиретки – лучшие наездницы. Я не помню себя дома, но мое тело, может быть, вспомнит? – страшно переживая за то, что на самом деле никогда не ездила верхом, ответила я.

— Это опасно, Мали, - сомневался Лафат, но я настояла на своем, и мы приступили к уроку «вождения».

Пока Лафат объяснял, как сесть на лошадь, я просто подтянулась за седло, поставила ногу в стремя и легко вспорхнула на жеребца. Он спокойно прислушивался к нам, даже не собираясь скинуть меня в ту же секунду.

Ноги сами прижались к крупу, и я вдруг поняла, что хочу двинуть ногами так, чтобы пришпорить его и продолжить путь. Телу было даже удобнее, чем ехать на верблюде: спина вдруг выпрямилась, бедра стали продолжением лошади, локти свободно легли к моим бокам, а кисти сделали взмах, после которого лошадь начала движение.

Страх внутри меня никак не сочетался с какой-то безумной радостью моего туловища. Это был еще один момент, когда я почувствовала в себе знания и характер другого человека. Раньше меня беспокоило лишь то, что в критических ситуациях мой язык начинал молотить без устали, не выбирая выражения, не боясь наказания. Судя по этому, девушка была с характером.

Лафат смотрел на меня сначала испуганно, но потом, когда я прибавила шагу, сделала круг, вернулась к карете и сделала жест головой, мол, ну, чего уставились, едем дальше, слез с козел, где планировал ехать, чтобы держать меня в поле зрения, и пересел в карету. Крита и Палия сели на козлы, чтобы освободить больше места в карете. Часть мешков с вещами перенесли внутрь, оборудую что-то вроде дивана, где наш единственный защитник мог прилечь.

Утренний морозец, выбеливший подсыхающую уже, жухлую траву, действовал на меня, как крепкий кофе: хотелось пришпорить коня и пуститься вскачь, быть осыпанной белым налетом льдинок с деревьев, которые вот-вот растают, лишь первые лучи солнца коснутся этой утренней сказки.

Почти сутки я не давала снять меня с лошади, но Лафат на очередном привале настоял, так как мне тоже нужен был отдых. Даже во сне снился этот полет, но зеленые поля сочной, напитанной дождями и солнцем травы я здесь никогда не видела. Неужели это память Мали? Это ее радостные воспоминания, что хранит мозг где-то очень глубоко, в скрытых от меня чуланах памяти.

Неделя для меня пролетела незаметно. И когда мы подъехали к Святому источнику, о котором мне прожужжали все уши девочки, землю на ночь покрывал тонкий слой снега. А утром он превращался в воду, что к вечеру уже просыхала на солнце.

Добротный бревенчатый дом на каменном фундаменте, черепичная крыша, слюда в окнах вместо стекол, говорили о том, что хозяева этого курорта совсем не бедствуют. Первый этаж был поднят высоко, и, скорее всего, дом имел и цоколь. А второй, наверное, вмещал комнаты постоялого двора.

Хороший навес над коновязью, большая конюшня за домом, даже убранные до морозов аккуратные грядки у сарая с сеном и соломой говорили о том, что хозяин – отличный парень, и его достаток нажит постоянным трудом.

Пара мальчишек лет двенадцати выбежали из дома, выпустив щедрую порцию горячего пара.

“Скорее всего, это двери кухни, и там что-то варится”, - подумала я и сглотнула слюну. Всю дорогу мы ели всухомятку, и сейчас, если я услышу запах любой похлебки, то, наверное, отдам за нее все, что у нас есть.

— Проходите, мы пристроим лошадей. Останетесь на ночь? Может, распрячь двойку? Видно, что им надо отдохнуть, - затараторили подростки, стараясь привлечь нас на дольше, но и показывая тем самым, что в заботе над скотинкой сильны.

— Останемся обязательно, - не дожидаясь, что скажет Лафат, ответила я. - Нам нужны две комнаты с большими кроватями, всем помыться, а прямо сейчас – горячей похлебки с хлебом.

— Проходите. Матушка уже готовит комнаты, а отец ждет вас внизу, - ответил один из парнишек, и еще больше поразил меня уровнем сервиса. Вот это маркетинг в средневековье! Оттого и не бедствуют. Как говорила моя бабушка: «Не оттого обеднели, что сладко ели, а оттого, что много спали». Эта семья, судя по всему, спит по очереди, ведь наемные работники никогда не проявят такой прыти.

Вход оказался, и правда, с другой стороны. Большой холл, который вмещал в себя харчевню. Лавки сейчас были сдвинуты к стене. Тонкая, очень активная женщина лет сорока домывала пол, а при виде нас быстро убрала ведро и пригласила проходить. Убежала на пару минут и вернулась с полным, краснощеким улыбчивым мужчиной лет пятидесяти. Я сразу поняла, что это хозяин.

— Комнаты? Обед? – он сразу перешел к делу, и мне это понравилось.

— Две комнаты для женщин и комнату для мужчины, - продолжила я распоряжаться, раз уж начала. Лафат лишь улыбался в кулак, делая вид, что потирает губы.

Нас усадили за стол, придвинули к нему стулья, а не лавки, как я ожидала. К радости моей, женщина, намывавшая полы, бросила эту работу, что мигом добавило «звезд» учреждению общепита.

Когда подали два чайника с разными отварами и теплые еще белые булки, я готова была лопнуть, потому что после первой миски жаркого с мясом, не разобравшись в сытости, велела нести еще одну.

— Вы проездом, или хотите посетить наш источник? – с лестницы, которая была устроена прямо у входа (что меня тоже порадовало, ведь если ты не собираешься обедать, то и проходить через весь этот зал нужды нет), спускалась невысокая, чуть полноватая женщина. В ней угадывалась хозяйка. Видимо, она приготовила комнаты и теперь шла сообщить нам об этом.

— Проездом, и к большому сожалению, не сможем посетить его, - стараясь не дать мне ляпнуть лишнего, быстро ответил Лафат. Женщина внимательно осмотрела нас, стараясь своими голубыми глазами вычленить среди нас ридганду. Крита чуть опустила глаза, давая понять, что это она.

— Ридганда, позволю предложить вам отдельную комнату, - голос хозяйки был таким сладким, что я залюбовалась методами продаж местного курорта.

— Нет, девушки спят со мной, - коротко ответила Крита.

— Ну, хорошо. Тогда просим вашего дозволения, чтобы выпить чаю с вами. Все новости мы знаем от проезжающих. Давно не было людей со стороны Большой пустоши. Вы прошли ее? – с каким-то уважением и признанием произнес это хозяин и, не дожидаясь разрешения, присел к нам.

— Да, мы были в пути очень долго, - ответил Лафат.

— Из Виелии? – уточнила хозяйка.

— Да, - ответила Крита. – по дороге на нас напали и благодаря тому, что Лафат – караванщик, мы смогли продолжить путь.

— Очень интересно, - потер подбородок хозяин. – И как же вы без охраны смогли пройти пустошь?

— Я взял еще один караван. С нами была охрана ридганов, да и повезло: ни кошек, ни банд пустынником нам не встретились, - уже более горделиво ответил Лафат.

— Ридганда едет к жениху? – очень трепетно и осторожно спросила хозяйка, обращаясь к Крите.

— Да, надеюсь, он еще ждет меня, - чуть улыбнувшись, ответила Крита.

— Такую девушку невозможно не ждать! – добавила хозяйка. Лафат говорил о дороге с хозяином, а мы рассказывали и слушали рассказ хозяйки.

Теплая атмосфера, вкусная еда и хорошая компания через час после прибытия превратилась в дружные посиделки. Хозяин предложил нам посетить его бани, которые он построил по примеру тех, которыми славится Гордеро, а потом обещал угостить нас домашним вином. Этот пункт, особенно после бани, заставил меня запищать от восторга.

Отдохнувшие, распаренные, переодетые в чистое, мы сидели за столом и тянули «вино», которое на деле оказалось чем-то вроде наливки. Фрукт я угадать не смогла, да и было ощущение, что в нем собрано несколько разных ягод и фруктов. Но сейчас я была самой счастливой: почти зима на улице, баня, хоть и похожа больше на избушку с огромной каменкой по центру и с небольшой дырой в потолке.

— Знаете, как у нас говорят о бане? – спросила я хозяйку, которая с удовольствием подливала нам своего чудесного напитка, явно увеличивая наш «чек».

— У вас тоже есть бани? – ее удивлению не было предела. – Хиреты – кочевой народ.

— Да, но бани у нас есть, и мы говорим: «В здоровом теле – здоровый дух»!

— Дух? Что такое это значит? – прислушалась еще внимательнее хозяйка.

— Это «душа». Знаете, когда во снах вы что-то делаете, или помните вдруг то, чего не видели раньше, это ваша душа, которая переходит из одного тела в другое. Она бессмертна, - ответила я и поняла, что моему телу алкоголь точно не очень знаком, и такие вот «дегустации» лучше не устраивать при незнакомых, иначе, язык мой – враг мой!

— О! Это интересно! – ответила хозяйка, которая тоже уже захмелела. После того, как отправили постояльцев, эти двое заметно расслабились. Теперь на постоялом дворе были только мы.

— Не позволяй душе лениться!

Чтоб в ступе воду не толочь,

Душа обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь…

- вдруг вспомнилось мне стихотворение Заболоцкого, которое тоже пришлось разъяснить хозяйке, а она даже записала его.

Тогда я посчитала, что утром она и не вспомнит про эту запись в конце большой амбарной книги, в которой велась вся их бухгалтерия.

Впереди был «последний бросок». Небольшой по сравнению с тем, что мы прошли отрезок пути до Гордеро – города в канганате Синцерия – центра мира с тем же названием. Я все думала о том, что наша Земля не дала такого названия ни одному государству. Кроме архипелага «Новая земля», конечно.

Морозы ночами держались существенные, но теперь по дороге к Гордеро постоялых дворов было столько, что мы не переживали. Каждая ночь в кровати после плотного ужина сделала нас вальяжными, а Дашала даже нарастила себе щечки.

Палия все еще была загорелой, но я обещала ей, что за зиму загар сойдет, и к следующей весне она сможет вернуть свой сметанно-белый цвет лица, которым раньше очень дорожила. Дорога и все, что случилось с нами, изменили каждого из нас. Мы теперь знали, что доверять можно только тем, кто рядом.

Не могла забыть встречи с хозяевами Святого источника. Хозяйка – Рамина, хоть и делец, эдакая бизнесменша из девяностых, напористая и цыганистая, но человек хороший, теплый и честный. Да и муж у нее – трудяга, хоть и балагур. Как говаривала моя бабуля: «Бог-то там наверху, а на земле всех спаривает». Это значило, что пара любому найдется, главное, выбрать правильно.

Деревни, начавшиеся перед Гордеро, выглядели лучше тех, что мы видели в Виелии, да и природа здесь была мне ближе: зима явно будет «большая», снежная, люди более улыбчивые, может, от того, что в северных регионах нельзя без честности и открытости?

— Если ты надумала остановиться в Гордеро, все деньги уйдут на покупку плохонького дома, Мали, - когда до места оставалось меньше дня, заявил Лафат. – Здесь тоже можно что-то присмотреть, да вот на зиму мало работы в деревнях.

— Лучше сразу туда. Карету продадим, лошадь можно одну оставить, - вслух размышляла я. За последние полгода у меня было время подумать о том, чем я буду заниматься. Увидеть бы этот Гордеро! И тогда решать, размахнуться по-королевски на салон красоты или придется идти в служанки, чтобы с голоду не опухнуть.

— А вы что думаете, - надеясь на то, что остальные решат купить хибарку «за МКАДом» и жить на оставшиеся деньги, спросил девушек Лафат.

Я не переживала, что они оспорят мое желание, потому что местные женщины в принципе не имели своего мнения. Раз я организовала побег, то за них отвечала автоматически, типа, взяла на себя обязанности мужа. Девочки знали, что Лафат весной уйдет домой, а им придется зависеть от меня.

— Как Мали скажет, так и сделаем. Тем более, у нее есть план, - неуверенно ответила Крита, и я про себя хмыкнула. Мой план имел только два пункта, и оба были крайними: «или пан, или пропал».

— Ну ладно, в Гордеро, так в Гордеро. Жилье искать надо на постоялом дворе. Хозяева знают про всех, кто продает угол. Там и начнем интересоваться, а пока прибавим ходу. К вечеру будем на месте, - немного повеселев ответил Лафат и пришпорил коня. Мы поддали «жару» нашим лошадкам, и карета покатила веселее.

Постоялый двор, который, надеюсь, был последним на нашем пути, появился на дороге уже за полночь. Лошадей оставили конюху. Оплатили дешевый угол в комнатушке, больше похожей на сарай, потому что деньги решено было экономить. Иначе, как назло, не хватит ерундовой суммы, и отзовутся нам мягкие перины костью поперек горла.

Ели то, что осталось с дороги, купили только чайник горячего чаю. Лафат, не теряя времени, уселся с хозяином в уголке и завел беседу про «углы» и про цены на эти самые углы.

Девочки болтали, закутавшись в одеяла на тощих матрасах с соломой, а я думала о том, что могу предложить Гордеро прямо сейчас. У меня были ножницы, нитки и немного ткани, так что, на пару париков хватило бы за глаза, но где взять волосы? Парик из волос Палии я надеялась вернуть ей, даже если у нас нечего будет есть. Парикмахерская? Так ведь они здесь с длинными волосами все. Прически? Это только для элиты, да и сколько ее здесь, этой элиты? Хотя…

Проснулась я оттого, что меня тормошил Лафат. Девушки уже встали, как могли прихорашивались, переплетали волосы, вынимая из них солому.

— Уже пора? – как всегда готовая бежать, ответила я.

— Есть пара домов, Мали. Надо ехать, посмотреть, иначе, останемся здесь надолго. Цены уж больно дороги, но будем пробовать договориться, - ответил Лафат и, махнув рукой, дал понять, что надо ехать.

Девочки ныли, что не против бы хоть попить бы чего, но я поддержала Лафата – сейчас важным было жилье, не аристократы поди какие, по гостиницам жить.

Оба дома были в нескольких минутах езды от постоялого двора. Даже здешний «край географии» был доступен не всем, а, вернее, единицам. Первый я отмела сразу, но если второй окажется неподъемным по цене, придется вернуться сюда. Это был даже не дом, а что-то вроде сарая из досок. Щели замазаны глиной и на две трети стены с улицы засыпаны землей. В общем, больше землянка, чем дом. Пахну́ло безнадегой, но я успокаивала себя тем, что над нами больше не будет Фалеи.

Второй дом был из камня. Хоть он и находился дальше от центра этой «прекрасной» Синцерии и города-героя Гордеро, на дом он походил больше. Небольшой сад, где можно посадить необходимые овощи хотя бы на лето, лес за домом, где, наверное, было полно ягод, грибов и разбойников.

Внутри все было таким маленьким, что я чуть не заплакала. Одна комната что-то вроде кухни с печью и углом для сна, а вторая еще меньше, и сейчас всю ее занимали полати – дощатый настил на ножках, куда можно было залезть прямо от дверного проема без двери и настолько низкого, что приходилось согнуться почти пополам. Конура! – подумала я и спросила Лафата, сколько стоят эти апартаменты.

— Если продадим карету и лошадь, добавим к этому монеты, что у нас есть, тогда хватит, - Лафат, кстати, был доволен домом, считал, что это очень даже «ничего», да еще и две лошади останется. Видимо, на одной будем ездить, а вторую доедим в овраге за зиму, как в известном анекдоте. Я пыталась шутить про себя, но вариантов все равно не было, и я согласилась.

Девушки, к слову, тоже радостно засуетились, и предложили продавцу сразу забрать и лошадь, и карету. Но продавец не горел желанием часть денег взять бартером.

Оставив их уже на новом месте гонять не выпитые утром чаи и смотреть в окно, отправились оформлять покупку сразу. Пришлось ехать на рынок и долго продавать там одну из лошадей с каретой. Потом ехать в какое-то странное место, где нам дали бумагу, в коей значилось, что дом принадлежит теперь мне. Документов моих, к слову, не спросили, а это значило, что наши хоромы будут принадлежать тому, в чьих руках окажутся бумаги. Еще один мир, в котором без бумажки ты – асоциальный элемент, ну, по сути, и общеизвестный вариант фразы здесь тоже подходил.

В дом мы с Лафатом вернулись, когда уже начало темнеть. Хотелось страшно есть, полежать, погреться у печи и завыть от покупки, но пришлось делать совсем другое.

Дома нас ждали причесанные, переодетые в чистое девушки. Они пили чай, обсуждали дом и улицу, по которой уже совершили променад. Три пары глаз засветились радостью, как только мы вошли, но выражение моего лица, судя по всему, быстро поменяло их настроение.

— А почему холодно? Вы не топили печь? Не готовили еду? У нас есть немного крупы и муки с дороги, есть сушеное мясо, - стараясь не поднимать голос, спросила я, а внутри назревала волна обиды.

— Мы подумали, что вдруг вы не купите дом, и нам придется уйти, - ответила за всех Палия.

— А еду сварить можно было? Даже если не купили бы, мы могли бы уйти с кашей, - я села на лавку и поняла, что куртку расстегивать желания нет. Девушки плотнее закутались в одеяла, наблюдая за Лафатом, который пошел за дровами.

— Мы приготовили тебе платье, а еще, Дашала заплела Крите волосы. Можем и тебе сделать так, - совсем не теми словами попыталась успокоить меня Палия.

— Давайте договоримся, что теперь вы будете делать то, что я скажу. Иначе нам придется и из этого дома съехать, - ответила я и решила не злиться. Теперь я уверилась в одном – мне и правда придется отвечать за них. Так что, некоторым, пожалуй, можно и замуж.

Лафат занял лавку в кухне. А мы все вместе улеглись на полатях. Пахло сыростью и мышами, но теперь это был наш дом, и сердце сладко пело. Печь грела, с потолка не капало, и это было самым главным сейчас.

С раннего утра мы принялись за дело: сначала Лафат проломил нормальный дверной проем в нашу женскую спальню, а мы убрали паутину и мусор. Сварили остатки крупы, Дашала накатала привычных всем уже шариков. Я не спорила, хоть и хотелось поесть кашу в том виде, как я ела с детства. Юг этого мира отличался тем, что ложки были не распространены, а значит, вся еда была в виде кусочков. Бульон пили из кружек, вприкуску с комочками каши, хлебом и хорошо разваренным, как из русской печи, мясом.

Оставив девушек заканчивать уборку, мы с Лафатом верхом поехали в город. Нам нужен был рынок. Мне не терпелось увидеть этот хвалёный Гордеро. Лафат был хорошим спутником: мало спрашивал, не подгонял, не навязывал своего мнения.

— Что ты хочешь увидеть здесь, Мали? На еду у нас достаточно денег. Через время продадим еще одну лошадь, - начал он, как только мы проехали улицу, на которой находился наш дом.

— Думаю, стоит продать прямо сейчас, Лафат. Нам и одну-то особо нечем кормить. Остатки фуража закончатся через пару дней, а еще нужно сена прикупить, да и сарай, где лошади стоят, чинить, а для этого монеты нужны. Так что, сегодня вернемся на обеих, а завтра ты продашь еще одну лошадку, - я похлопала по шее кобылку, которая, вероятнее всего, и уйдет от нас.

— Хорошо, Мали. Ты расскажешь мне о том «плане», что говорили Крита и Палия?

— На самом деле точного плана нет. Я хочу посмотреть, как выглядят женщины в Гордеро. Сейчас холодает с каждым днем все сильнее, но должны же быть хоть какие-то… балы. Ну, место, куда они приходят нарядные, с пышными прическами, в дорогих платьях…

— Наверное. Этого я точно не знаю, - Лафат загрустил, потому что не понимал, чего я хочу на самом деле.

Ближайший рынок был минутах в десяти от нашего дома, картина не менялась – те же каменные «скворечники» на три окна, как наш. И это Гордеро – город всего самого лучшего? Я хотела было уже съязвить и ответить Лафату, мол, и городишко-то так себе, но картина начала меняться: дома стали больше, солому на крышах заменила черепица, в некоторых окнах была слюда, а это по здешним меркам – шик и богатство.

Я чуть не проехала мимо рынка. Хорошо, что Лафат догнал меня и указал на неказистые ряды.

— Здесь в любой день можно что-то купить. А главный рынок - по другую сторону города в восьмой день рундины. Через два дня поедем туда. Оттого и не хотел продавать лошадку, - он почему-то грустно смотрел на мой транспорт, но я понимала, что тех монет, что у нас остались должно хватить только на минимум еды на пару дней.

— Хорошо. Завтра подумаем, Лафат. Пока мы должны починить дом. Скоро начнутся холода. Стоит запастись дровами, проверить, какого инструмента в доме не хватает.

— Ты как будто уже когда-то занималась домом?

— Не помню, но мне кажется, стоит сейчас думать об этом.

— Ты права, - уже с улыбкой ответил Лафат указал на телегу, возле которой стоял мужичок в гамбезоне и зашмыганной шапчонке.

На телеге лежали мешки, часть из которых была раскрыта. Клубни, похожие на что-то среднее между небольшими баклажанами и патиссонами размером с кулак «выглядывали» из мешковины.

— Что это? – шепотом спросила я Лафата, но мужчина, похоже, услышал мой вопрос.

— Берите, за три монеты отдам мешок, - он указал на раскрытый мешок. Кроме него на телеге лежало еще два.

— Это варить, но не знаю, будете ли вы это есть, - было заметно, что Лафат купил бы все, но ему нужно было мое согласие тоже.

— Какое оно? – еще тише спросила я и спешившись, подошла к мешку. Да, похоже на округлый баклажан, только если нажать, оно твердое, как картошка. – Сладкое?

— Совсем немного, ридганда, - решив не обдумывать мой статус, заявил хозяин странных овощей. Или фруктов…

— За пять монет возьмем два мешка, - твердо заявил Лафат.

— Бери. Домой уже пора, темнеет рано, - мужичок торопливо связывал мешки между собой, чтобы Лафат мог перекинуть их через лошадь.

Мясо было нам недоступно. Я было хотела поругать Лафата за два мешка непонятно чего, но количество радовало. И если нам не понравится, то можно будет гарантировать, что мужик у нас будет сытым, а ему придется брать на себя всю самую сложную работу: дрова, починка дома.

Немного разных круп, глиняная кружка топленого масла, на котором я настояла, шесть деревянных ложек и кружек. Миски в доме были. Двух наших котлов и трех, что мы нашли под печью,нам точно хватит на первое время. На последние деньги мы купили два больших каравая хлеба.

Дома нас ждала теплая печь, на которой грелись пара котелков с водой, и девушки, домывающие полы. Деревянные тазы, что отыскались в сарае, пока выполняли роль ведер для мытья. Нож, который я своровала еще в первые дни моего появления в этом мире, тоже служил нам верой и правдой: Крита отскоблила им стол, лавку, а теперь старательно скоблила доски на полу.

— Мы купили еду, но этого нам хватит ненадолго, - раздевшись, начала рассказывать я, и в этот момент в дом ввалился Лафат. Два мешка с овощами он с трудом нес, перекинув их через плечо.

— Что там? – с любопытством спросила Дашала.

— Сегодня я приготовлю вам вкусную еду, - заверил нас Лафат и, довольный, начал раздеваться. Я не могла не улыбнуться в ответ ему. И девочкам, которые сегодня не присели ни на минуту, стараясь быстрее закончить уборку.

Водоросли, дающие свет, спасали нас еще от одной траты – масло и свечи были очень дорогими!