Глава 29
Через неделю Лафат и помощники, которых он нанял, скрепя сердце, обустроили две комнаты, которые прежде были библиотекой и гостиной. Я забрала себе под класс достаточно просторную библиотеку, которую в дальнейшем планировала сделать кабинетом. В отличие от Мидели, которой нужно было пространство, столы для письма и много места для практических занятий, мне было достаточно пространства, в центре которого я разместила новое кресло.
Решено было, что утром я принимаю клиенток, а обучение начинается с обеда. Мидели же наоборот – занималась с девушками с раннего утра. Она сама занялась набором желающих получить ее навыки, и к началу занятий в ее классе было девять человек.
Деньги мы брали небольшие. Оформляла всех я сама. К концу обучения каждая получала бумагу о пройденных курсах. Я должна была успеть к концу их обучения зарегистрировать свою школу, чтобы выдаваемый нами документ что-то значил.
Лафат и его работники спустили с чердака все стулья, которые были отмыты и просушены в гостиной у камина и в кухне возле очага. Кухня была таких размеров, что у меня екнуло сердце – это ж надо в таком помещении готовить только на семью. Балы, хоть и были частыми, но не проще ли заказать для этого весь стол? Вот в тот момент у меня щелкнуло еще раз! Если мы арендуем все это помещение, то почему не использовать кухню? Учить поваров! Заниматься организацией праздников. Для пышных и многолюдных событий, как правило, в такие дома принято нанимать помощников – слуг и поваров. Наши ученики могли бы ими быть!
Если с прическами и медициной все было понятно, то с местной кухней я была знакома лишь по готовке Лафата и шарикам из каши из дома Фалеи. Как я пойму, что повар – мастер, может обучать наших студентов?
Я записала свои идеи и решила на некоторое время отложить их в сторону.
Мидели носилась по дому со скоростью света. Вот уж кто был замотивирован, так замотивирован. Женщина понимала, что работая даже главной служанкой, большего она на этом месте не добьется, а вот здесь… очень даже реально. Я приглядывала за ней, искала минусы. Но вопреки всему, чувство уверенности в ней только росло.
Вечерами я писала черновики учебников под диктовку Мидели, чтобы обучение несло хоть какой-то систематический порядок. Три местных недели ее ученицы должны были изучать все, о чем она мне рассказала, а я поделила темы на дни, расставила время, когда будет проходить что-то навроде зачётов и экзаменов. Мы должны были научить девушек чтению и письму, а для этого логично было привлечь отдельного учителя.
Мое дело разрасталось неимоверно даже на старте, потому что, начав его, открывались все новые и новые необходимые детальки. Спать приходилось часа по четыре, и теперь я оставалась ночевать в школе прямо на диване в библиотеке. Мидели тоже нашла комнату для слуг возле кухни, где было тепло, потому что готовить приходилось для себя и работников, которых отпускать домой было бессмысленно – все жили в разных концах города. Только Лафат ездил домой. И грустил, что теперь вечерами мы не собираемся за столом, который он раньше накрывал.
Очередным вечером, когда суета улеглась, я уселась в библиотеке с париком. Делала я это в тайне от своих девочек, хотела порадовать Палию. И вдруг заглянула Мидели с известием: - Мали, тебя ищет ридган, он в гостинной.
— Проводи его ко мне, - ответила я, твердо уверенная, что это может быть учитель, который мог прийти только вечером, поскольку днем у него были свои ученики. Но за секунду до того, как Шоаран вошел в библиотеку поняла, что женщина, в отличие от меня, хорошо понимает разницу между ридганом и учителем.
— Доброго вечера, Мали, - он прошел, не дождавшись, когда я приглашу его, но это произошло как-то очень ненавязчиво. Одновременно создавалось впечатление, что он наглец, но и было чувство, что здесь ему место.
— Доброго вечера, ридган Шоаран. Хотела спросить, как вы нашли этот дом, но вспомнила, что вы следите за мной, - я улыбнулась и замерла, не понимая, что делать дальше.
— Не слежу, а наблюдаю. А еще, переживаю и хочу помочь. Завтра я привезу к вам учителей. Это уважаемые люди, которые учили ридганов в моем детстве. Они стары, но не теряют надежду, что их знания пригодятся кому-то, - он заметил, как я открыла рот, пытаясь его перебить, но улыбнулся и продолжил: - Да, я и это знаю.
— Помнится, вы говорили, что должны покинуть Гордеро, а все никак не уедете, - я пыталась делать лицо совершенно не заинтересованного в его жизни человека, а еще, хотелось, чтобы он подумал, что я жду его отъезда. Но голос дрогнул, и он заметил – уголок его левого глаза дёрнулся, легкая тень улыбки коснулась его губ.
— Да, только, вот, сначала я хочу быть уверен, что вы устроились, уважаемая боргана Малисат.
Он впервые использовал по отношению ко мне эту приставку «боргана». Она значила что-то вроде обозначения городского жителя, мещанина без внятного рода деятельности.
— Тогда, я должна обращаться к вам как к канафару, а не к ридгану? Ведь теперь вы не ридган канганата Виелии, а канафар Синцерии? – уточнила я детали его нового звания.
— Вы можете называть меня Шоараном. Слишком много времени мы провели в одной постели, чтобы путаться в званиях, - теперь он уже смеялся, не скрывая своего настроения и желания поговорить на эту тему.
— Думаю, вам не стоит говорить об этом здесь, - я осмотрелась, и, заметив, что дверь хорошо прикрыта, все же глянула на него недобро, но он не переставал улыбаться.
— Ваша служанка подслушивает? Тогда это плохая школа для служанок, Мали.
— Нет, не подслушивает, но ваш громовой голос, думаю, слышен даже в конюшне.
— Не беспокойтесь. Но я был неправ, прикрыв за собой двери. Полагаю, вы переживаете сейчас об этом? – он сделал несколько шагов в сторону выхода, приоткрыл дверь и вернувшись, сел напротив в кресло.
— Так… зачем вы пришли, кроме того, чтобы рассказать об учителях, которых я с радостью приму и назначу им оплату, если они согласятся учить моих будущих студентов?
— Завтра я должен посетить Храм перед отъездом. Хочу пригласить вас туда. Вы как-то обмолвились, что еще не были внутри. Когда вы говорите о Храме, я вижу в вас страх, Малисат. Я готов помочь вам его победить. Вы не похожи на людей, которых я знаю. Ни на одного, какое сословие я бы ни вспомнил. Мне кажется, вы все еще подвластны богам из вашей прошлой жизни, о которой так много говорили. Пока вы не примете этих, вам тяжело будет даваться любое дело.
— Нет, мне и так все нравится, Шоа… ридган, - выпалила я и опустила глаза.
— Завтра утром я пришлю за вами карету. Можете отказаться, но тогда будете жалеть, что долго не увидите меня. Знаю, - он, заметив, как я свела брови, показывая, что совсем не прав, выставил ладонь перед собой, будто стараясь оборониться от моего антагонизма, - вы хотите казаться независимой, но сила не всегда кроется в независимости, Мали. Примите мою помощь, а я, в свою очередь, пообещаю вам, что по возвращению не появлюсь здесь до тех пор, пока вы сами этого не захотите.
— То есть… Вы хотите, чтобы я сходила с вами в Храм, приняла вашу помощь, суть которой так и не понимаю, и за это вы больше не станете преследовать меня…
— Именно так, боргана.
— Что за помощь вы мне навязываете? – теперь уже улыбнулась я. Внутри теперь как в котле, горели моя неуверенность в поступке и страхи. Я не была уверена, что хочу распрощаться с ним, но, как он точно подметил, моя «независимость» требовала, чтобы я захотела его ухода из моей жизни.
— Я оставлю вам своего человека. Он будет отвечать за вашу безопасность, помогать во всех вопросах, которые могут возникнуть, включая вопросы в канганате и всей Синцерии. Я хочу, чтобы ваша школа была под моей защитой. Но, обещаю, лично мне вы не останетесь должны, и, повторюсь, я больше не стану «преследовать» вас, - он встал, давая понять, что разговор закончен. Я последовала за ним. И когда он выходил на улицу, накинув на голову капюшон плаща, быстро обернулся и добавил:
— Вот эта карета и этот возница прибудет завтра до первых колокольчиков. Я буду ждать вас возле Храма.
После ухода Шоарана я заставила себя продолжить работу над париком. Голова была занята обдумыванием разговора, но я уже понимала, что завтра утром я поеду в Храм. Где-то внутри я делилась между радостью, что он больше не будет мелькать передо мной, заставляя вспоминать мой дурацкий сон, который я считала правдой, и грустью, потому что не увижу его долго. Да и позволит ли мне моя гордость после его возвращения прийти первой? Скорее всего, нет.
Успокоившись тем, что сейчас важнее безопасность, хоть какая-то роль в этом обществе, стабильный доход и понимание этого мира, я к моему светильнику из водорослей добавила пару свечей и углубилась в работу.
Карета была подана, как и обещал Шоаран, рано утром. Я старательно причесалась, надела новое платье, которое настойчиво предложила купить Валия, а заплатить за него, как только появится возможность. Брать деньги из тех, что остались после оплаты аренды из данных мне Светланой, я не торопилась, потому что нужно было купить ножницы для каждой ученицы, собрать наборы камней для завивки, да и по мелочам для класса нужно было еще много всего.
Использовать одну из комнат для служанок как ванную я решила в первый же день, когда пришлось ночевать в школе. Мы с моей новой помощницей во всех делах, прыткой Мидели, убрали две кровати, оставив одну как место, где можно присесть, разложить чистую одежду, да и полежать, если придется. Затащили внутрь самое большое корыто, которое, скорее всего, принадлежало хозяйке дома.
Я, тщательно вымытая, свежая и с заплетенными на голове двумя объемными косами, о чем позаботилась Палия, вышла к карете. Я впервые чувствовала себя красивой. Нет. Не только здесь, а вообще. Я ехала как местная госпожа, как ридганда. На карету смотрели редкие прохожие, но я старательно пряталась и смотрела в небольшое окошко на рассвет, только-только зарождающийся в небе. Ехали мы небыстро. Полозья то и дело притормаживали по проталинам на каменной дороге. Видимо, рано еще было менять их на колеса. Скорее всего, могли вернуться снегопады, как это бывало у нас в марте.
Чем ближе был Храм, тем сильнее билось сердце. Теперь страх перед этим строением стал несущественным по сравнению с тем, что мне придется снова быть рядом с Шоараном.
Я увидела его сразу, как только громоздкие двери этого Божьего дома попали в поле зрения. Он стоял прямо возле порога. Вчерашний плащ, непокрытая голова и внимательный взгляд на подъезжающую карету. Знал ли он, что я решилась? Думаю, да, потому что, вернее всего, возница должен был подождать дольше, если я не выйду.
Он сделал шаг к карете так быстро, что возница даже не успел сойти с козел.
— Я рад, что вы решились, боргана, - он не улыбался, а его глаза медленно скользили по моему лицу, отчего мне стало не по себе.
— Храм – главная в Синцерии пристань Богов. Видимо, просто пришло время. Вы угадали, что я готова, - я улыбалась, скорее нервной, неуверенной улыбкой.
— Или же вы так сильно хотите, чтобы я пропал из вашей жизни, - теперь улыбнулся и Шоаран.
Высокий свод внутри Храма поразил меня своим великолепием, показалось на секунду, что я снова дома. И где-то в Греции мне повезло попасть в одно из древних строений, которое люди до сих пор изучают, но так и не понимают, как предки могли такое построить без машин и современных технологий.
— Каждое крыло Храма принадлежит одному из Богов. Женщины предпочитают говорить с Эриной, а мужчины просят силы и мужества у Герстера…
— Но, насколько я знаю, первый Бог здесь Даркан Вершитель. Я думала, что мужчины любят самых главных Богов Пантеона.
— Даркан, - Шоаран вдруг чуть склонил голову в одну из сторон Храма, - покровитель канафаров, но он следит за теми, кто погиб. Его вотчина – смерть. Пока мы живы, стараемся обращать на него свой взор как можно реже. Но в боях многие вспоминают его имя, чтобы он презрел за воинами, не оставил их в огне, - слова Шоарана были настолько поэтичны и ладны, что я заслушалась было, пожалев, что пресекала наши встречи. Он мог бы много рассказать мне о местных нравах, истории.
В какой-то момент я поняла, что представляю нас сидящими рядом, он говорил что-то, а я внимательно слушала его рассказ. Видимо, теперь я постоянно буду представлять нас беседующими в библиотеке, как вчера.
Зря я отказалась от бутерброда с сыром и мясом, который так старалась втолкнуть в меня Мидели. Слабость навалилась как-то совершенно неожиданно. И страх за то, что мой диабет вернулся, полностью завладел мной.
«Здесь я не смогу жить с диабетом. Даже Светин Мираз мне вряд ли поможет», - было моей последней мыслью, перед тем как тепло, покой и умиротворение окутали мою душу. Я посчитала, что умерла, но видела Шоарана, все еще что-то рассказывающего, людей, которых называли жрецами храма. Откуда я это знала?
Ноги вдруг стали ватными, но, осмотревшись, я поняла, что стою я достаточно уверенно. В голове зашумело.
«Лена, ты слышишь меня?» - голос был похож на голос моей бабушки, и от этого к горлу подкатил ком. Если бы не ощущение какого-то безграничного счастья, я, скорее всего, разревелась бы навзрыд.
Рот не открывался, но, похоже, этот голос прекрасно слышал мои мысли. Я внутренне кричала: «Да, бабуля, да, слышу. Где ты, как тебя увидеть?».
«Я не твоя бабушка, просто, ты слышишь тот голос, что тебе приятен. Это поможет тебе легче смириться с тем, что я сейчас скажу тебе».
— Кто ты? – я слышала себя, но понимала, что мои губы сомкнуты, на моем лице блуждает улыбка, а глаза устремлены на Шоарана, который что-то все еще рассказывает. Мне и хотелось, и одновременно нет, чтобы он понял, что со мной что-то не так.
— Я Эрина. Всего я сказать не могу, но пока ты узнаешь то, что должна знать сейчас. Я ждала тебя и могла бы говорить с тобой везде, но твое сердце было закрыто на тысячу замков, и мой голос не мог проникнуть к нему.
— Эрина? Это богиня?
— Можно сказать и так. Малисат была ближе к ней, нежели ты. Да-да, она глубоко верила в то, что Эрина защищает ее.
— Но ты убила ее и поместила меня в это тело.
— Не совсем так, милая, не совсем, - снова эта бабушкина привычка говорить мягко и повторять ключевые слова. – Я не могла защитить ее от ее же желания умереть, вместо того, чтобы бороться. Она была слишком свободна. Даже больше, чем ты, живущая в своем горе, в своих обязанностях.
— Но нас? Зачем ты убила нас? Всех тех людей, которые ехали со мной? Это ли не грех? Это ли не зло?
— И вас я не убила, Лена. Это стечение обстоятельств.
— Для богини ты слишком уж по земному изъясняешься, - я была рада, что мое состояние хоть чуточку нормализовалось, вернулась уверенность, силы и внутри перестало все дрожать. Я очень испугалась, что вернулся мой диабет.
— Боги – это те, кого придумывают люди, чтобы свалить на них все свои ошибки. Я обещаю, ты узнаешь обо мне, да и о Даркане намного больше, но позже. Для этого тебе нужно быть свободной.
— Я свободна, Эрина. Я больше не рабыня, и сделаю все, чтобы не стать ею, - пообещала я, скорее, не голосу, а себе.
— Я не о твоем теле, а о твоей душе. Ты изменилась, но это еще не все. Твоя свобода в том, чтобы делать не что хочешь, а что нужно. Когда ты научишься делать то, что нужно твоему сердцу, ты станешь открыта для меня.
— Я не понимаю ничего, из того, что ты говоришь. При всей твоей современности, ну, я имею в виду многословие, умение размышлять, как люди в моей прошлой жизни, ты говоришь со мной, как некий дух из старинных сказок, - я даже хмыкнула и услышала такой любимый, такой теплый и родной бабулин смех. Я, наверно, готова была рассказывать анекдоты, лишь бы она смеялась и смеялась. На секунду мне даже показалось, что запахло ее платком, ее чаем с душицей, дымком из печи в мороз, когда идешь по улице.
— Все, что ты сейчас видишь – твоя свобода, Лена. Эти радости и есть свобода. Все, что заставляет сердце биться, и есть свобода. Малисат жила только этим. Она делала то, что хочет, говорила то, что подсказывало сердце.
— Это не всегда правильно, - ответила я.
— Мы говорим о добрых побуждениях, Лена. Когда ты из-за своих страхов отпускаешь поводья своей жизни, их берет тело Малисат, привыкшее к действию, но ты подхватываешь ее, ты меняешься.
— Я становлюсь Малисат?
— Нет, ты становишься собой.
— Неужели, все это произошло только для того, чтобы я изменилась?
— Наш с тобой разговор – да. Ты не услышишь меня за пределами Храма потому что твои страхи живы. А здесь сильный сигнал.
— Что ты несешь? Сигнал? Здесь большинство людей за пределами Гордеро, да что там, если посмотреть, и в Гордеро, спят на соломе, греются огнем и лечатся молитвами тебе.
— Об этом мы поговорим позже, а сейчас, наслаждайся жизнью и доверяй своему сердцу, - голос стал теряться, растворяться в моей голове, и мое последнее желание – услышать смех моей бабушки, было исполнено. Я слышала его еще долго-долго. До того момента, пока что-то холодное не обрушилось на мое лицо.
Я открыла глаза и поняла, что меня держит Шоаран, а незнакомый сухой старик водит по лицу комком снега. Он тает и стекает по лицу и шее за шиворот.
— Достаточно, не нужно больше, - я с трудом выдавила из себя слова. Была огромная жалость, что я не могу вернуться туда, к голосу бабушки, к состоянию невесомости и какой-то всеобъемлющей любви.
— Сначала ты стояла, слушала меня, потом я понял, что ты сейчас не с нами, а слушаешь с улыбкой только тебе слышимые голоса. Когда я взял тебя за руку, ты начала падать, будто я прервал какую-то невидимую нить, что держала тебя, - Шоаран говорил быстро и сбивчиво, но старик, который наконец убрал снег от моего лица странно улыбался, шепча себе под нос что-то и покачивая головой в такт словам.
— Эрина признала ее, ридган. Эрина говорила с ней, - чуть слышно сказал старик и взял меня за руку. – Она сказала вам, как нужно жить? – его интерес был не простым любопытством. Случай со мной очень много значил для него.
— Сказала жить так, как говорит мое сердце, следовать его желаниям, - выпалила я не думая. Голова перестала кружиться, и я попробовала отстраниться от Шоарана, который все еще держал меня за талию одной рукой, а второй прижимал к себе.
— Я отвезу тебя домой, - поняв, что я стараюсь отдалиться, сказал Шоаран и повел меня к выходу, не обращая внимания на старика, который явно не собирался меня отпускать.
— Я должна ехать в школу…
— Ты там живешь теперь? – в его глазах я прочитала не столько заботу, сколько осуждение.
— Где мне жить – только мое дело, ридган, - ответила я и выставила перед собой руки, чтобы оттолкнуть его, но он не собирался сдаваться.
Да, твое, только я уверен, что ты не спишь достаточно. Говорящие Боги – выдумка хранителей, жрецов и слабых людей, - чуть слышно прошептал он мне на ухо, когда ему удалось отвести меня к дверям. – Курящиеся здесь травы кого угодно заставят слышать голоса.
— Я не уверена, ридган, что это Боги, но я отчетливо слышала голос своей бабушки.
Он отвез меня в школу, нашел Мидели, сам проводил меня в кабинет и заставил женщину, которая сейчас суетилась возле меня, развязывая пояс куртки, принести мне еды и накормить должным образом.
— Ты исхудала, Мали. А ведь ты не в дороге уже, и давно устроилась здесь.
— Я не ем много. Но я не голодаю.
— Тогда нужно больше спать, - он явно не собирался уходить. – Я оставлю тебе своего человека. Он приедет вечером, как только примет дела и проводит меня. С ним прибудут две служанки. Я велю им присмотреть за тобой. Ты будешь есть и хорошенько спать. Часть дел они возьмут на себя. Они пишут и читают, - он не унимался, рассказывая мне о своих планах, которые мне не особо нравились.
— Мне не нужны няньки, ридган.
— Если ты не согласишься, мне придется забрать тебя с собой в Виелию.
— Я вспомнила, что Виелия находится совсем рядом с Алавией, и меня передернуло. Похоже, он это заметил, потому что уголок его губ чуть поднялся, словно он сдержал улыбку.
— Вы решили запугать меня, ридган?
— Нет, я говорю о том, что я собираюсь сделать, боргана Мали.
— Хорошо, но сейчас вы должны уйти, - я встала, пытаясь дать понять, что разговор закончен, но он сидел напротив и даже глазом не моргнул.
— Я дождусь, когда ты съешь хоть что-нибудь.
— Я сама позабочусь о ней, ридган, - сказала Мидели, вошедшая в библиотеку. – Она и утром отказалась поесть, но теперь я возьмусь за нее.
— Только сделайте так, чтобы она больше не падала от бессилия, - он встал и направился к двери, чему я была рада. – Мидели, вечером прибудут мои служанки. Проследите, чтобы они приготовили хорошую комнату боргане. Негоже спать здесь, - он указал на деревянный диван, который и правда был моей кроватью уже несколько ночей.
— Как… скажете… ридган, - ответила Мидели, которая не смела перечить ридгану, но сомневалась, не понимая, кто он и почему отдает приказы. В то же время, она понимала, что я хочу, чтобы он ушел.
После его ухода вся забота этой женщины, что раньше распространялась на ее хозяйку, снежным сугробом с крыши обвалилась на меня. Она дала понять, что теперь я буду жить иначе, спорить у меня не было сил, хотелось только, чтобы она оставила меня наедине со своими мыслями об Эрине. Этот голос не был плодом моего больного воображения. Я могла поклясться, что он был таким же реальным, как все окружающее.
С боем я отправилась в салон, но Мидели настояла проводить меня. Поняв, что я в порядке, она ушла, но дала кучу наставлений Валии и Крите по поводу моего состояния.
Девочки без меня приняли пару женщин и наперебой рассказывали, как они делали им прическу, как те восхищалась их трудом. Я вспомнила о парике Палии и расстроилась. Если бы не Шоаран, сегодня я закончила бы работу с ним и вернула девушке ее волосы.
Уже ближе к вечеру я вернулась в школу, где меня ждал мужчина лет пятидесяти с совершенно седой головой, острым, каким-то птичьим взглядом, и две девушки-служанки. Мидели пожала плечами, и это все, что она могла сказать мне о наших гостях.
— Мали, они сказали, если мы выгоним их, они будут жить на пороге. Так велел им ридган, и ослушаться они не могут.
— Хорошо, Мидели, спорить у меня нет сил, а лишние руки нам нужны как никогда, ответила я, направляясь в кухню, чтобы найти там что-то съестного. Надеялась я на жареный сыр и овощи, но войдя, обнаружила, что кухня изменилась в корне. Здесь было столько посуды, что она занимала теперь все рабочие поверхности, которые были пустыми, если не считать одного котелка и чайника. Но было еще одно – над двумя парующими котелками и сковородой сейчас трудился достаточно молодой и активный мужчина. Он жарил мясо, помешивал что-то в котле, не переставая давать команды двум паренькам лет тринадцати.
— Это тоже от ридгана. Повар со своими помощниками, - голос Мидели за моей спиной вывел меня из ступора.
— Отлично, - ответила я и, не говоря ни слова, отрезала кусок от свежего, теплого еще каравая хлеба, осторожно пальцами взяла со сковороды кусок мяса, положила на хлеб и вышла. Повар остался стоять с открытым ртом.
— Завтра утром жду вас в библиотеке. Познакомимся и решим, что с вами делать, - сказала я, не оборачиваясь.
Трое в библиотеке не исчезли.
— Боргана, я борган Лиов. Я не стану вам мешать и досаждать своим присутствием. Разрешите найти и выделить служанкам комнату, - поклонился седой человек, которого откомандировал ко мне Шоаран.
— Их устроит Мидели. Она у нас занимается слугами. А вы отправляйтесь на задний двор и найдите Лафата. Он устроит вас в домике лакея. Можете заниматься тем, что скажет он. Ходить за мной по пятам не нужно, - ответила я совсем не гостеприимно, о чем пожалела в следующие десять минут после того, как они покинули библиотеку. Люди не были виноваты в том, что у Шоарана появилась какая-то навязчивая идея относительно меня.
Я с огромным энтузиазмом взялась за парик, надеясь к завтрашнему дню закончить работу.