На волоске

Глава 30

Глава 30

Этот Лиов оказался смесью сыщика и очень дельного мастера. В общем, как мне объяснил Лафат, с этими людьми лучше дружить. Беспокоило меня только то, что он не наш человек, а отчитываться перед Шоараном станет за каждый шаг. Но, Шоаран должен будет пересечь пустыню, а потом ее же обратно. Почта здесь совсем не такая, какой мы ее привыкли видеть. Даже голуби не станут искать его в пути.

Он проверил документы, которые я подписала при аренде школы, нашел моменты, которые могли бы принести нам проблемы. Сам разобрался в них и правильно узаконил сделку. Поговорил со всеми, кто работал сейчас в школе, начиная с Мидели и заканчивая простыми рабочими, что помогали Лафату. Троих он просто выгнал, не сообщая об этом нам. Им на смену пришли другие. Он не объяснял, почему и зачем делал то или иное, но в процессе я замечала только положительные перемены.

Новые служанки вели себя тихо и послушно, и Мидели стала для них непререкаемым авторитетом. На втором этаже для меня оборудовали уютную комнату, и мне больше не приходилось спать в библиотеке. Крита, Дашала и Палия тоже переехали в школу. Логично было перенести сюда салон, но мне хотелось, чтобы эти вещи не пересекались. Да и Валия была рада наплыву клиенток.

Поездка к Светлане в ее деревню буквально на пару дней вернула меня к жизни. Мы много разговаривали, смеялись, обсуждая прошлую жизнь. Ей в этом мире повезло чуть больше не только в том, что мужчина, женой которого она стала, любил ее всей душой, как и она его, а в том, что ее писательский опыт хоть давал достаточно вариантов для развития.

Пуговицы, которые она приготовила для Валии я забрала с собой, и они должны были дать новый толчок в деле моей новой подруги. Светлана решила чуть помочь нам еще и в этом. Первое время одежда с ее пуговицами будет продаваться только у Валии.

— Боргана, вы звали меня? – в кабинет вошел Нодель – еще один «подарок» Шоарана. Повар быстро освоил хозяйство, но пока занимался лишь тем, что кормил нас и рабочих. Пора было и его занять нашим делом.

— Да, Нодель. Присядь. Я и все люди, которые здесь живут, уже оценили твой труд. Но хочу рассказать тебе больше об этом доме. Скоро здесь будет еще больше людей, и часть из них я передам тебе…

— Людей? Зачем? Мне достаточно моих помощников, - растерянно ответил мужчина, видимо, поняв, что что-то все же хозяйке не нравится.

— Нет, нет, ты меня не дослушал. Это школа. Я буду учить девушек делать прически, Мидели уже начала обучать служанок, а ты будешь обучать поваров.

— На кухне достаточно места еще для пары учеников, - ответил он.

— Да, но мы поступим иначе. Сначала ты будешь преподавать им в классе, рассказывая основы твоей профессии.

— Чего? – он очень быстро переспросил, а я поняла, что снова сглупила, сказав незнакомое для него слово.

— Для твоего дела. Кроме всего прочего, поваров будут учить чтению и письму. Потом они будут переходить к вам. И вы будете учить их не долгие годы, как делаете это со своими учениками, а быстро. Сначала вы будете рассказывать о том, что знаете, а они будут записывать. Позже мы поделим всех учеников на группы, и вы перейдете с ними в кухню. Практика будет только после того, как они будут знать всю теорию.

— Тео-ри-ю? – снова переспросил он.

— Да, это значит… ну… допустим, я хочу пирог и прошу вас его приготовить. Для этого я рассказываю какое тесно для него нужно, какая начинка, как долго печь и при какой температуре, а вы записываете и идете готовить. Понимаете?

— Да… боргана, это отлично. А то моим олухам несколько рундин только и можно доверить, что чистку лука, да мытье котлов, - хмыкнув, ответил он и задумался.

— Да, пока они сами не начнут браться за приготовление, ничего и не узнают. Вы привыкли готовить для хозяев, а ученики просто находились рядом. На это уходили годы…

— Что уходило? – снова вычленил из моей речи незнакомое слово внимательный мужчина. Это хорошая черта, значит, с ним будет легко работать. Нужно просто разъяснить все детали и начинать обучение.

— Ну, это время. Так иногда говорят. От… эринана до следующего эринана. Этот промежуток можно называть годом.

— А, понял. Тогда, что мне нужно делать?

— К завтрашнему вечеру я приготовлю план обучения. То есть, - я не знала, как оперировать понятиями, совсем не известными человеку. Придется говорить еще и с учителями, что должны были приехать со дня на день. – То есть это документ, где прописано все, что вы будете делать с учениками, - закончила я, понимая, что тот ни черта не понял.

— Хорошо. Тогда я приду завтра. А пирог? Откуда вы знаете о них? – он поспешил к двери, стараясь убежать от непонятного и сложного разговора, но любопытство заставило задать этот вопрос.

— Нодель, я скоро приду к тебе на кухню и расскажу несколько рецептов, о которых не знает вообще никто! – с улыбкой ответила я повару. И он, чтобы не мешать хозяйке, поторопился выйти, часто кивая вроде согласия.

Мидели собрала большую группу. Оплату мы назначили, исходя из того, что эти девушки из небогатых семей. Было несколько, которых прислали ридганды, и им пришлось обучаться не только прическам. Курс Мидели они должны были пройти тоже. Этот маркетинговый план работал отлично – богатые ридганды не считали эти суммы деньгами.

Несколько комнат были оборудованы как спальни и гостиные хозяев. Там служанки проходили практику. Мой кабинет стал лишь кабинетом, потому что Лиов сам распорядился, чтобы классы были классами. В доме царил такой хаос, что мне не верилось, закончится ли когда-нибудь всё это.

Через пару дней все было готово для начала новых курсов. Молодые люди, узнав о курсах поваров, потянулись к нам сначала ручейком, потом полноценной рекой. Раньше получить эту престижную профессию можно было только лет за пять постоянного труда рядом с настоящими поварами. И не факт, что ты узнаешь их тайны. Наша реклама говорила, что теперь потребуется не больше полугода. Оплачивать каждый месяц небольшими суммами родители были рады, понимая, что так отрок станет самостоятельным намного быстрее.

Прибыли учителя – трое пожилых мужчин, которые вообще не понимали, зачем обучать грамоте служанок и поваров. Мне пришлось убеждать их достаточно долго, и в какой-то момент я почти опустила руки. Тогда-то они и поменяли свои взгляды. И я уверена, что постарался здесь Лиов.

В день перед первым учебным днем я решила посетить рынок. Хотелось найти что-то, что украсит классы. Мне нужна была бумага и рамки. Какие-то основы обучения нужно было прописать и развесить по стенам. Лиов отправился со мной, потому что знал, где именно можно найти подобные штучки.

— Вот эти ряды просто завалены тем, о чем вы говорите, боргана. Мало кого интересует бумага для письма и рисования, но единицы продают и такое. Я не стану мешать вам и просто пойду позади, - он любезно отстал от меня на пару шагов и пропустил к рядам.

Здесь было столько барахла, что большинство мне было просто неизвестно. Я не понимала, для чего используется то или другое, да и говорить с Лиовом мне не хотелось. Я остановилась только у одного лотка, где лежали рамки или багеты, вернее, даже не они, а что-то похожее, и использовались, скорее всего, совсем не для украшения стен.

— Покажите это, - указала я на пару больших, сантиметров сорок на сорок.

— Берите. Вам нужно будет больше. Если да, приходите завтра. Я сделаю, - ответил грустного вида мужчина.

— А для чего они?

— Натягиваете ткань и можете сами делать бумагу. По той цене, что она продается ее могут купить только ридганы, - хмыкнул продавец, удивившись, что я прошу то, чему совершенно не понимаю назначения.

Я купила все рамки, которые были, пошла дальше по рядам. И вдруг сама не поняла, почему остановилась… по телу пробежали мурашки, а в голове забилось равномерное, словно метроном, «чик – чик – чик»

На лотке лежали листы, пожелтевшей от воды бумаги. На одном из них был изображен Исаакиевский собор, на втором лицо того молодого парня из маршрутки. Очень странным здесь было видеть лицо в очках…. А потом набросок прохода в маршрутке и лицо уставшей женщины, повернутое к окну. Короткая стрижка, морщины в уголке глаз, ссутулившаяся и не видящая в той жизни ничего хорошего - это была я.

На негнущихся ногах я подошла ближе к лотку. Продавец, увидевший мою заинтересованность оживился, улыбнулся и тоже подался навстречу.

— Откуда это у вас? – во рту было сухо, мысли метались в голове. Я вспомнила, что Светлана сказала мне о всех нас – пассажирах этой злополучной маршрутки. Она уже встретилась с Натальей. У меня это было только впереди.

— Пустынники привозят всякое, - поняв, что я о рисунках, ответил мужчина. Я даже не рассмотрела как он выглядит. Стояла и смотрела на листы.

— Есть еще? – я решилась и протянула руку к одному из них. Я помнила, как та девочка в очках рисовала парня. Это был тоже он, но рисунок выполнен не карандашом, а угольками или чем-то еще.

— Да, некоторые купили, а эти… Даже не понятно, что здесь нарисовано, - он наклонился к огромному сундуку, порылся в нем, что-то ища, а я взяла один из листов и рассмотрела в правом нижнем углу какие-то знаки. Первую букву было не разобрать, а вот вторая, явно латинская «V», но выполнена намеренно в виде птички. На втором рисунке была такая же, но перед ней отчетливо видна была буква В.

— Я куплю все, что у вас есть, - я смотрела за его руками, надеялась, что он вынет сейчас целую кипу, но он достал три листа и очень затертую более толстую бумагу. Веревочки на ней говорили, что это была папка.

На папке была нарисована девушка. Рисунок все теми же угольками, и поэтому ни цвета волос, ни цвета глаз было не разобрать. За ее спиной даже через размытые линии от сырости я разобрала, что это море. Огромные пальмы. Она в какой-то южной стране?

В уголке была та же «птичка», но выше птички совершенно точно было написано «Тээле».

Эту девушку зовут Тээле? Ко она? Если художница рисовала девушку, то зачем помещать ее на обложке? Прямо на папке, в которой хранились листы?

— Эти листы лежали здесь? - я потрясла папкой прямо перед носом у продавца.

— Да. Купили несколько. Там был лес и лошади, а еще, купили рисунок, на котором был изображен остров. Алеара. Жители острова называют его «Глаз Бури».

— Алеара? – переспросила я. Это было хорошей зацепкой. Раз этот лавочник знает его. Значит… Она его видела, и живет, возможно, там?

— Так сказал покупатель. Я не знаю, где этот остров, - мужчина оборвал мою нечаянную радость так быстро, что я не успела развить цепочку, по которой следует искать девушку. Я вспомнила, что звали ее Варя. Неужели эта «птичка» - один из ее инициалов?

Забрав все бумаги, я поспешила к карете. Лиов двигался за мной тенью. Усевшись, я аккуратно сложила все рисунки в папку, достала тот, на котором была изображена я и со щемящим каким-то чувством прижала его к груди. Слезы наворачивались на глаза, я поднимала голову, чтобы не дать ни одной капле пролиться. Не хотелось думать, что мое прежнее тело погребено. Кто был на моих похоронах? Привезла ли сноха мою внучку? Остались ли у нее мои фото или хоть какие-то обрывки воспоминаний обо мне? Эти мысли приносили только боль.

Купленным мною рамкам нашлось содержание. Каждый лист я аккуратно подклеила к толстой бумаге и повесила в рамках на стены.

— Лиов, я хочу обратиться к вам с просьбой. Возможно, она будет даже неисполнимой, но если вы хоть что-то узнаете… Я буду благодарна, - сказала я помощнику, который пришел в библиотеку по моей просьбе.

— Да, боргана, если что-то в моих силах, я обязательно выполню вашу просьбу.

— Вот, - я показала обложку папки. Я должна знать, кто эта девушка и кто написал эту картину. Скорее всего, она как-то связана с островом, который называют «Глаз Бури».

— Хорошо. Не обещаю, что сделаю это быстро, но все, что в моих силах, - он взял у меня папку и принялся рассматривать картинку. – Я никогда не видел такого, боргана. Никто так не рисовал людей…

— Что? Я не поняла. В девушке есть что-то, что вас беспокоит?

— Нет. Но то, как тщательно она изображена... Словно вот-вот заговорит. Я никогда не видел, чтобы люди были нарисованы так похоже.

Я поняла, что он имел в виду только тогда, когда он вышел. Лавочник с радостью избавился от картинок, а когда передавал их мне, шептал какие-то странные слова. Они считали это колдовством? У них нет художников, способных так точно передать человеческие черты! Это Варвара.

Перед тем, как спать, я написала письмо Светлане, рассказала о находке и пригласила посетить нашу школу. На открытие она не попадет точно, но в любой другой день приехать и оценить наши старания вполне возможно. Да и поговорить с ней очень хотелось.

С раннего утра беготня отвлекла меня от мыслей о вчерашней находке. Сегодня у нас был полноценный учебный день. Учителя письма и чтения брали самую большую группу. В ней были и повара, и служанки. Доски, на которых можно было писать, сильно облегчали им работу, потому что бумаги и пишущих принадлежностей было мало. А учебников не было вовсе. Я понимала, что пора найти Наталью. Света рассказала о том, что она занималась развитием типографии.

Мидели разрывалась между уроками и организационными делами. Нам еще нужны были люди. Я хотела, чтобы она занималась только преподаванием, но та приняла мое предложение в штыки. Доверить школу новому человеку, «который вовсе не смыслит в этом», она не могла. Я решила не спорить, а дождаться, когда она сама придет к этому.

Крита набирала учениц, которые хотели научиться вышивке. Эти профессии здесь передавались от матери к дочери, и редко дочь конюха и прачки могла стать вышивальщицей. Скорее всего, она тоже стала бы прачкой или служанкой на побегушках.

Валия смотрела на нашу суету с некоторой завистью, но не предлагала свои услуги, как модистка. Я молчала, решив, что она сама должна решить – готова ли уже.

Лафат решил отложить преподавательство, потому что твердо намеревался отправиться за семьей, «как только школа будет готова». Но наши постоянные перемены, добавление новых предметов не давали ему вырваться.

Я провела двухчасовой урок по прическе, на котором были и Дашала, и Палия. Утром они были на уроках письма и чтения. Я настояла, чтобы они обучались со всеми.

К вечеру все уставшие, но довольные, подсчитывали первые наши собранные с учеников деньги. Мне самой приходилось вести бухгалтерию, принимать новых учеников и записывать сколько оплачено, а сколько следует взять с них в следующем году. Я присматривалась к Палии и надеялась, что эту часть работы возьмет на себя она. Не сейчас, но скоро. Поэтому все перерасчеты и записи делала с ней.

Через пару недель наша карусель так закрутилась, что я не успевала отследить происходящее, но одно дело я закончила – парик Палии был готов. Вечером, когда мы после ужина собрались в библиотеке с Критой, Дашалой и самой хозяйкой волос, я попросила ее закрыть глаза. Она удивилась, но выполнила мою просьбу.

Глубокий вздох девушек подсказал Палии, что сейчас случится что-то необычное, но глаз она не открыла. Я аккуратно убрала ее отросшие волосы, собрав на затылке и надела на голову «шапочку», расправила пряди и подняв ее за плечи, подвела к зеркалу.

Еще до того, как открыть глаза, она поняла, что я сделала, но как только увидела себя, дала волю слезам. Перед нами стояла та Палия, которую мы видели там, у Фалеи, с которой я познакомилась в дороге.

— Это красиво, Мали, но я еще раз бы отдала свои волосы, лишь бы не оставаться там, с Фалеей, - вдруг сказала Палия. Я краем глаза заметила, что Крита опустила глаза. Она все еще считала, что ее самоуправство в нашем побеге – не самая приятная часть истории.

— Больше ничего не нужно отдавать, милая. Я просто не сумела объяснить тебе тогда, что без этих волос ты намного дольше останешься собой. И не сумела потом успокоить и поговорить. Это моя вина. Хорошо, что Крита смогла. Я благодарна ей за это, - я подняла глаза на Криту и улыбнулась. Та улыбнулась в ответ.

— Теперь мне с ними тяжело, - помотав головой, сказала Палия и перекинула волосы вперед на плечи.

— Привыкнешь, - ответила ей Крита и подошла ближе, чтобы рассмотреть нашу работу. Парик получился что надо: идеально густой, с четким пробором, но объем практически не давал увидеть полоску шапки.

— Нет, Мали, я, конечно рада, что ты его закончила и я увидела снова свои волосы… но…

— Что? – мне стало немного не по себе.

— Мне тяжело с ними, а еще… все уже видели меня такой. И никто не отвернулся от меня, значит, дело вовсе не в них, - Палия стянула парик с головы и протянула его мне. – Пусть он будет как пример твоих работ. Может быть кто-то купит его.

— Ты что, дорогая! Это твоя вещь. Я обещала, что верну твои волосы, - мне было сейчас так неприятно, так горько.

— Вот мои волосы, и они не хуже старых, - засмеявшись, Палия подошла ко мне и, обняв меня за талию, прижалась к моей груди. – Если будет нужно, я и эти отдам еще раз, лишь бы мы все остались вместе, - подняв на меня глаза, прошептала она. Тут и я не удержалась от слез.

Совместно было принято решение выставить его в нашем салоне. Я решила сделать манекен из папье-маше, поставить его на окне и надеть на него парик. Но это добавит мне работы, поскольку желающие купить его найдутся быстро.

Валия, увидев, как я досушила бумажную голову, и, надев на нее парик, установила на окне охнула. Она вошла в салон ровно в тот момент, когда я расправляла волосы, укладывая их вокруг моей кривоватой, но достаточно похожей на настоящую, головы.

— Как ты это сделала? – она встала рядом со мной и принялась трогать пряди. Не найдя хоть какого-то изъяна, она сделала глаза еще шире.

— Руками, Валия. Это долгий и дорогостоящий процесс, и нужно где-то покупать волосы.

— Сколько стоит готовый парик и за сколько ты готова покупать волосы? – вдруг начала она, чуть сощурив глаза.

Я назвала цифры, от которых она аж скривилась. Я не собиралась делать парики дешево – у меня и так было много работы, а парик отнимал слишком много времени, поэтому, оплата должна была быть равнозначной его потери.

Закружившись со школой, я поняла, что ее организация так увлекла меня, что я забыла обо всем на свете. Мне нравилось то, что получалось, то, что планировалось и обсуждалось вечером в кухне, мне нравилось быть частью этого важного процесса, который частично перестал быть источником денег. Я влюбилась в эту суету.

— Я готова найти тех, кто продаст свои волосы, Мали. К нам за ними пойдут люди не только из Гордеро, но и из всей Синцерии. Я сама знаю нескольких женщин, которые не могут выйти из дома без платка, и они молоды, богаты… - Валия моментально просчитала все выгоды от моей новинки, и мне нравилась эта ее жилка.

— Хорошо, только, прежде нужно понять – какие именно волосы хочет женщина. И потом искать под ее желание. Можно даже найти девушек, готовых продать волосы и просто приводить их к заказчице. Так мы сможем брать с нее плату сразу и полностью отдавать той, что осталась без волос.

— Полностью? – переспросила меня Валия.

— Да. Только те, кто действительно нуждаются в деньгах, готовы пойти на этот шаг, - я вспомнила Палию в момент, когда я резала ее волосы, и поняла, что есть и те, кто не согласится ни за какие деньги.

— Хорошо, - задумалась Валия. Видимо, искала, на чем же сможет заработать она.

— Я готова платить тебе процент с суммы, что остается за изготовление. Поэтому, суммы ты можешь озвучивать сама, - добавила я и улыбка вернулась на лицо Валии. Я еще раз утвердилась в том, что она не швея, а бизнесмен, и с удовольствием займется организационными вопросами вместо того, чтобы сидеть за шитьем. Это был еще один хороший знак, потому что такие люди мне нужны были сейчас больше, чем профессионалы какой-либо профессии. От этого Валия и не спешила пойти в учителя.

— Крита стала меньше времени работать у меня, - словно поняв, о чем я думаю, сказала хозяйка салона.

— Со временем она и вовсе не станет. Ты же знаешь, что мне она нужна как учитель, - я напряглась, не зная, что она задумала и, теряя хорошую белошвейку, ей больше приходится шить самой. – Как только у нас выучатся новые белошвейки, мы отправим их к тебе. Я решила, что после учебы девушки будут проходить практику, так вот… пару рундин в твоем полном распоряжении будет человек десять. Ты сможешь выбрать самых лучших и оставить работать у себя.

— Ты занялась очень важным делом, Мали. Раньше умелые руки приходилось искать, а чаще всего учить самой. Теперь же с твоей школой все будет намного легче, - выпалила она, теперь уже довольная результатом нашего разговора, где мы пришли к консенсусу.

Лафат уезжал в первые дни весны. Она пришла совсем неожиданно. Тепло как-то раньше пробралось в город, но снег не таял, ночные заморозки еще держали температуру ниже нуля по утрам, днем было пасмурно. Но сейчас, словно кто-то включил огромный вентилятор с теплым воздухом. Куртки теперь носили нараспашку, женщины поснимали шали, щеголяя новыми прическами. Кто-то начал копировать наши работы, но меня это не страшило – качество исполнения было пока не совсем нужного уровня.

— Лафат, я прошу тебя, если что-то заставит тебя задержаться или вовсе остаться дома, сообщи нам, иначе я сойду с ума от переживания, - чуть ли не уткнувшись ему в грудь, шептала я. Дашала ревела в открытую. Она прижималась к нему, как к отцу.

— Ничего не задержит меня там. Мы приедем скоро, Мали, еще до следующего снега, - уверял меня мой лучший друг.

— Тогда это поможет ускорить возвращение, - я подала ему мешок, в котором приятно глухо звенели монеты. – Не бери караван, чтобы заработать. Сам ты быстрее доберешься до дома, а обратно, с женой и детьми, наверно, будет безопаснее в караване, - выпалила я, боясь, что он откажется, но он улыбнулся и благодарно принял мешочек.

— Обратно я возьму караван, да, и оплачу охрану. Возможно мы приедем вовсе без денег, Мали, но я клянусь, что верну все, - он был теперь серьезен, и мне не стоило с ним спорить. Он уже доказал это и спорить с ним я не собиралась.

— Хорошо, Лафат, я согласна на все, лишь бы вы все быстрее были с нами. Ты – наша семья, Лафат, и я знаю, что думаешь о нас всех точно так же. Ведь не зря проводил нас до места и ждал, когда мы полностью устроимся. Наш дом теперь ваш, Лафат. Как только ты вернешься, мы займемся его ремонтом. Сделаем его красивым, я тебе обещаю. И твоя жена никогда не пожалеет, что пересекла пустыню!