Глава 8

Глава 8

Я решила выжидать. Торопиться мне было некуда, а поспешность нужна только в одном деле, и слава Богу, здесь насекомых не было.

Палия вернулась сразу после того, как я пришла в комнату. Оказалось, что ее уводили в закрытую кухню, ведь солнце для этого товара было таким же «полезным», как и для масла. Она выглядела довольной. Ее радовало, что здесь есть туалет и вода, чтобы помыться, показала свои белоснежные пяточки. Эта дурочка либо уже смирилась с будущим, либо ее прошлая жизнь не планировалась в лучшем русле.

– Скоро ночи двух лун, и мы будем востребованы. Мне это сказала сама Фалея. Она принимала еду вместе со мной за одним столом! – продолжала восхищаться этим местом моя первая в этом мире подруга, ну, и она же, надеюсь, будет самой глупой, - подумала я.

– Она ела с тобой? О чем вы говорили? – мне нужно было как можно больше узнать о Фалее. Остальное меня не волновало вовсе.

– Да, хоть она и ридганда, но сидела рядом со мной. Только Кали была с нами, - наверное, для нее это было большой честью, но у меня появились новые вопросы.

– Рид-ганда? – переспросила я. – Что это?

– Она же не сертана, как называл ее тот мужчина, что привел нас. Я увидела это сразу, да и Кали обращалась к ней как ридганде.

– Да что такое «ридга́нда», черт подери всю эту землю! – разозлилась я.

– Самый главный в кангана́те – канга́н. Он получает право по рождению. В некоторых канганатах правит женщина, она зовется канга́нда. К ним обращаются "Ваше Сияющее Величие".

– Так, это типа нашего короля и королевства, - тихо проговорила я, стараясь запомнить всю местную иерархию.

– Сын или дочь кангана – эканганы, - продолжала Палия, загибая пальцы, видимо, она знала всю эту свиту на перечёт.

– Те правители, что имеют канганскую кровь – ридганы и ридганды…

– Значит, наша Фалея – родственница короля? – перебила я Палию. Значит это герцоги и графы, если перевести на наш привычный язык.

– Кангана, - поправила меня Палия.

– И какого черта она делает здесь?

– Обычно ридганду отдают замуж в соседние канганаты, чтобы наладить отношения с соседями, но с Фалеей что-то пошло не так, - голос вошедшей Криты заставил меня вздрогнуть. – Я поспешила быстрее сюда. Испугалась, что ты долго не возвращаешься, - она и правда, выглядела растерянной.

– Хорошо, пока никого нет, вы расскажете мне кое-что. Алавия – конганат?

– Да, - обе девушки мотнули головами.

– А все земли. Как они называются? – мне было непонятно – как называется эта земля. Как называется весь этот мир, и есть ли ему вообще название.

– Есть Балия, Есть Хирета, есть Орландия, - девушки перечисляли названия королевств, или как на местном – канганатов, но мне нужно было не это.

– А все вместе? Как это называется вместе?

– Синцерия! – ответили они вместе.

Больше я решила не выспрашивать, чтобы эта информация хоть немного улеглась в голове по полочкам. Жаль, что не было бумаги и карандаша, где я могла бы записывать все, что узнаю. Придется надеяться на свою память.

Весь день мы шатались между комнатами и двором. Мне хотелось снять сапоги, но нож мог пригодиться, а спрятать здесь что-то практически невозможно. Я решила, что ночью попробую выйти одна. Осмотрюсь во дворе, и может быть, найдется какой-то потайной уголок. Ворота были на замках. Фалея ждала открытия «сезона». Думаю, она сделала большие ставки на нас.

Я попросила Палию быть любезной с Фалеей, отвечать на ее вопросы и попробовать что-то спросить. Если разозлится – больше не повторять этого. Палия согласилась, и когда служанка отвела ее на ужин, а нас выгоняли на уличную кухню, я с нетерпением ждала нашей встречи с ней. Мне нужно было больше информации. Страшнее всего было это неведение. Судьба, которую приготовила нам хозяйка заведения, меня совсем не устраивала.

За едой я рассмотрела девушек, служанок и даже пару раз увидела смуглых высоких мужчин, которые носили воду в душевую. Если бы не история, рассказанная о них Критой, то посчитала бы их рабами, как и нас. Да и не выглядели они так свирепо, как я представила себе после рассказа Криты.

Кормили мясом в бульоне, но, к моей большой радости, там был и батат. Может, это совсем другой овощ, но он походил на сладкую картошку. Я ела все, что давали, вымакивала бульон лепешкой до самого дна и просила добавки. Служанки, посмотрев на меня с жалостью, доливали, не спрашивая. Тощие барышни здесь были не в почете. Именно это я и читала во взглядах окружающих меня девушек.

Сейчас меня рассматривали уже не так внимательно. Если вчера и сегодня утром я была редкой диковинкой, то к вечеру я ловила лишь редкие взгляды.

После ужина я снова поторопилась в комнату. Палии не было больше часа. Я запереживала. Крита пыталась отвлечь меня, объясняя, что наша белоснежка – дорогой кусочек и где-где, но рядом с хозяйкой она в полной безопасности.

Остальные девушки не торопились вернуться в комнаты. Жара к вечеру спала и на улице было приятно. Они смеялись негромко, о чем-то перешептывались. Некоторые болтали прямо возле лестницы и из их беседы можно было понять одно – страх перед пустыней они моментально отметают, меняя тему разговора:

– Я никогда не была там, и думала, что меня точно не отправят туда, - тонкий голос говорил чуть «в нос».

– Сколько ты здесь? – спросила ее собеседница с более низким, бархатным тембром.

– Я спуталась, но не меньше восьми лун, - ответила первая.

– Ты видела ту балийку, что привезли вместе с хиреткой? – голос собеседницы сменился на более щебечущий, видимо, она хотела закрыть тему пустыни и перекинулась на самое интересное – на нас с Палией.

– Да, она белая как трава под землей. Фалея водит ее к себе, когда принимает еду. Говорят, что за них заплатили золотом.

– Их-то не отправят в пустыню. Это точно. Такие – большая редкость. Во всей Синцерии их можно пересчитать по пальцам, но я слышала, как Фалея говорила с Кали, и они хотят получить от них детей. Тогда больше не придется покупать новых.

– Но как? – удивленно переспросила девушка, голос которой был как у простуженной.

– Фалея не велит дать им горькой травы, и они понесут. Вот бы увидеть какие у них дети. Они сразу рождаются белыми и темными, или цвет кожи меняется потом?

От подслушанного разговора мне стало страшно и противно одновременно. Так нас планируют оставить на развод, как редких породистых собак?

Палия прервала мои грустные мысли, а Крита, которая слушала разговор на улице вместе со мной, сидела теперь не шелохнувшись.

– Рассказывай. Пока никого нет, Палия. Что она говорила тебе? Почему ты так долго? – нетерпеливо затараторила я шепотом.

– Она, прежде чем начать еду, попросила Кали расплести мои волосы. Потом та причесала меня, и Фалея стояла сзади меня. Она гладила их, переплетала, запускала пальцы мне прямо там, - она протянула руку к затылку и подняла ее вверх по голове.

«Значит, именно эта голова является для нее идеалом» - подумала я. Хорошо. Как нам сказали. У нас есть пара рундин. Судя по всему, это что-то вроде наших недель.

– Ты спрашивала ее о чем-то? Или она? Она спрашивала тебя?

– Да. Она спрашивала есть ли у меня братья. Я сказала, что да. А еще она спросила сколько в Балии девушек, как я.

– И что ты ответила? – с замирающим сердцем спросила я подругу.

– Таких больше нет. Только я продолжаю род снежных балийцев. Очень сложно оставаться без солнца, ведь наши дома постоянно кочуют. Только меня возили в повозке укрытой. Отец должен был отдать меня за сына близкого друга.

– А твои волосы? У всех девушек такие же густые и блестящие волосы?

– Нет. Только у меня, потому что у них они выгорают на солнце и начинают отливать красным. Путаются, а от плохой еды начинают выпадать.

– Ясно. Тогда нам надо узнать еще кое-что, и вся картинка сложится, - тихо сказала я и выдохнула.

Рундиной действительно оказалась неделя, только вот дней в ней было девять. Непривычно, но придется смириться. Всего рундин пять, и эти пять циклов - что-то похожее на наш месяц, но девушки не смогли мне объяснить, как называются эти пять рундин. Значит понятия месяца здесь просто не было. Они что-то объясняли про луны, но то ли у них было мало знаний, то ли у меня мозг отказывался принять двоелуние.

Четыре основные божества брали на себя по два цикла в году. То есть, два месяца, если говорить просто. Это, как если бы у нас весной заведовала богиня любви, летом бог войны, осенью бог плодородия, а зимой бог смерти. Логично, только и Боги здесь были совершенно незнакомыми.

Две рундины я, как клещами, вытягивала из подруг информацию об этом мире. Во-первых, потому что, когда еще я все узнаю, во-вторых, делать все равно было нечего.

Палия продолжала ходить на завтрак и ужин к хозяйке, и иногда приносила новые сведения, но все они были малоинтересны.

За несколько ночей я смогла найти место для ножа. Правда, пришлось им воспользоваться, чтобы подковырнуть камень у стыка пола и дома во дворе. И каждую ночь я занималась тем, что рыла под ним ямку. Выкидывала землю в каменные круги, которыми были обложены цветники и лоза, поднимающаяся к крыше. Землю сложно было назвать землей. То ли у них это какой-то специальный раствор, на который и клеились камни, то ли в их земле было слишком много мелких камней, похожих на отборный щебень очень маленькой фракции.

Меня часто пугали шумы и звуки. Тогда я быстро закладывала ямку камнем и спешила в сторону туалета. Нервы были ни к черту после десятого дня земляных работ.

В одну из таких ночей я и познакомилась с охраной этого «прелестного» места. Я почти закончила рыть свою ямку под камнем, когда услышала шаги от столовой. Поставила камень на место, кое-как завернула нож в тряпку и сунула в сапог. Шагнула к лестнице и с привычным видом, якобы только спустилась, побрела к туалету. Возле калитки, что вела на задний двор я и встретила Лафата. Тогда я еще не знала его имени, но испугалась знатно.

Он встал как вкопанный, когда увидел меня. Потом быстро выглянул за калитку, чтобы удостовериться, что во дворе все хорошо. Я думала только об одном – за что они здесь работают. Значит, и он тоже был виновен в смерти девушки.

Я постояла в туалете, наблюдая за ним в щелку шторки. Луны светили так хорошо, что двор был освещен как будто светом из больших окон. Мужчина прошелся по двору, будто искал что-то. Видимо он услышал скрежет, с которым я вытаскивала из ямки камешки. Вот черт, а ведь оставалось совсем немного. Теперь я буду бояться выходить одна. Но говорить девушкам о моей хоронке я не планировала. Да и переживать буду не только о себе, если выходить будем вдвоем. Палия знала о ноже, но после того дня, когда я в дороге спрятала нож в сапог, она так о нем и не спросила.

Я вернулась к лестнице и уже было собралась сделать шаг на первую ступеньку, как мужчина сделал шаг ко мне. Он был на две головы выше меня. Рубаха туго обтягивала грудь и плечи, широкие брюки серого цвета заправлены в сапоги. Он был лысым. Цвет его кожи был почти как мой, если не оказался бы загаром. Он молча рассматривал меня, а я не могла сделать шага. Казалось, только я пошевелюсь, он схватит меня за плечо и потащит к моему камню.

– Я Лафат, - вдруг тихо сказал он, старательно снижая тон своего громового голоса.

– Я Малисат, но нам, думаю, не стоит разговаривать, - мое оцепенение словно отключили, и я торопливо побежала наверх.

Утром все повторялось по кругу: водные процедуры, завтрак, прогулки во дворе. Но что-то изменилось. Куча служанок вдруг появились во внутреннем дворе. Каменные, будто игрушечные домики, на которые я до этого и не обращала внимания открылись. Там полным ходом шла уборка.

Девушки из комнат напротив, в которых были окна облепили оконные проемы. Я подошла туда и, с трудом растолкав их, посмотрела на улицу. Повозки и телеги, груженые продуктами и какими-то вещами, въезжали во двор по очереди. Спускаться на хозяйскую сторону двора, а тем более, на первый этаж в покои Фалеи было запрещено.

– К чему они готовятся? – спросила я Криту.

– Завтра начнется ночь двух лун, - она становилась все грустнее и грустнее. Последние пару дней Крита не ела и почти не вставала со своего матраса. Меня это пугало, потому что она была единственной, на кого я могла положиться.

– Почему двух Лун? – я пыталась разговорить ее, но она не менялась, а только все больше уходила в себя.

– Луны сойдутся и какое-то время на небе будет только одна луна. Начинается Эрингол.

После очередного допроса я выяснила, что названия месяцам все же есть. И в сезоне их два. Эринан и Эрингол – месяцы весны, и сейчас только-только начинается вторая часть этой самой весны. Я даже присвистнула. Такая жара, а всего-то середина апреля по-нашему?

– Если придет богатый караван, все величественные мужи: борги, канафары и серты будут здесь. Иногда это длится две рундины. После этого девушки, которые принесли меньше всего денег, отправятся в пустыню. Я могу не вернуться оттуда, Мали, - она почти плакала, но понимала, что от нее ничего не зависит.

– Ты не должна сдаваться, Крита. Если мы обе будем собраны и сильны, то нас не победят. Мы придумаем что-то, - уверенно спорила я, а потом рассказала притчу о лягушке, которая взбила молоко в масло и выжила.

– В твоей сказке есть только удача, Мали.

– Отчего же? Своими стараниями лягушка осталась жива.

– Ей повезло, что она попала в молоко, а не в воду, - она выдохнула и снова сникла.

– У меня есть нож, Крита, - шепнула я. Сегодня ночью мы доделаем начатое, и спрячем его, - я рассказала о своей хоронке и заметила, как просветлел ее взгляд. – Если тебя,и правда,отправят туда, ты сможешь забрать его с собой. Ты же сама сказала, что там всего пара охранников с девушками. По дороге туда ты сможешь убить их, - я говорила и сама не узнавала себя. Как я могла говорить эти страшные слова? Наверное, я просто поставила себя на ее место.

– Ты, правда, дашь мне его? – она часто задышала и, приподнявшись с матраса, схватила меня кулачками за рубашку на груди.

– Правда. И ты сможешь сбежать, если захочешь. Но сейчас ты не должна отчаиваться, Крита. Расскажи, как здесь все проходит. Я понимаю, уже скоро?

– Уже сегодня ночью, Мали, если придет караван, то сегодня ночью.

– Фалея сказала, что нас оставят самым важным гостям! – гордо заявила наша блаженная Белоснежка. Похоже, ей неплохо промыли мозги, и она уже считает, что попала в Рай. Я подумала о том, что пора прекратить обсуждать все при ней. Мы переглянулись с Критой и вышли во двор.

– Мне нужно узнать кое-что, Крита. Почему такая важная птица, которая могла бы стать канганой небольшого канганата, выйдя замуж как кровная родственница здешнего правителя, решила стать хозяйкой борделя?

– Чего? – переспросила меня Крита.

– Ну, как это у вас называется? Весь этот дом?

– Дом Двух Лун, - ответила Крита. Мы направлялись в сторону столовой, чтобы поговорить один на один. Там в кои-то веки не было девушек, но служанки бегали как ошпаренные.

Загрузка...