Нарушенные клятвы

ГЛАВА 14

НИК

Широко раскрытые глаза Лео осматривают все, пока мы едем. Я хочу, чтобы он увидел мою родину — а следовательно, и свою, — даже если он понятия не имеет, что эта заснеженная земля имеет какое-либо отношение к нему или его предкам.

— Для чего это нужно? — Спрашивает Лео, указывая на обогреватель для сидений.

— Подогревает сиденья.

— Правда? Можно мне попробовать?

— Конечно.

Он нажимает кнопку, затем смотрит на меня.

— Я ничего не чувствую.

— Подожди минутку.

— Что это? — Следующим он указывает на тормоз.

— Разве в машине твоей мамы нет всего этого?

— Думаю, есть. — Лео делает паузу. — Но она не разрешает мне ездить впереди.

Черт.

Неудивительно, что парень был такой счастливый, когда мы садились в машину. В моей «Хюракен» нет заднего сиденья, и мне даже в голову не пришло, что нужно посадить его сзади. Это первый раз, когда я провожу время наедине со своим сыном, и я уже наделал ошибок.

Я бросаю взгляд на Лео.

— Наш маленький секрет.

Он кивает так серьезно, что я почти улыбаюсь.

Я почти уверен, что просить своего ребенка, чтобы он солгал матери, — это тоже родительская ошибка. Но у Лайлы уже много сомнений на мой счет, и не похоже, что у меня было время изучать, как быть отцом. В последний раз я был рядом с восьмилетним ребенком, когда мне самому было столько же.

— Откуда ты знаешь мою маму?

Я колеблюсь, прежде чем ответить. Сомневаюсь, что Лайла рассказала Лео что-нибудь обо мне, кроме того, что мы «друзья».

Я не хочу лгать ему, но слишком много правды может вызвать другие проблемы.

— Мы когда-то вместе учились.

— Да?

— Агаааа.

— Сколько тебе было лет?

— Больше, чем тебе. Мы вместе учились в колледже.

— И вы были друзьями?

Друзья, которые занимались сексом.

— Ага.

Лео с минуту обдумывает это.

— Почему ты ни разу не приходил к нам в гости?

— Потому что я живу здесь.

Кажется, он принимает это объяснение и прекращает расспросы о Лайле.

— Куда мы идем? — спрашиваю я.

— Ты помнишь людей, которые прилетели сюда с нами?

— Да.

— Они работают на меня.

— Все?

— Да.

— Вау.

Я улыбаюсь. Его очевидный трепет кажется особенным.

— Иногда мы попадаем в передряги. Все они тренируются, чтобы подготовиться к ним в специальном здании.

Я понятия не имею, как рассказать ребенку про Братву. Мой отец никогда не вел такие разговоры. Я сам понял, чем занимается моя семья, наблюдая за ним. Увидев окровавленные рубашки и то, как все шарахались от него, я понял, какая судьба меня ждет.

И я не знаю, как поделиться с Лео. Чтобы помочь, а не навредить.

— Например, как то, что произошло в квартире?

— Да, именно так.

— А что, если это случится снова?

— Этого не случится.

Я паркую машину возле промышленного склада. Лео выбирается из машины, широко раскрыв глаза, пока осматривает здание. Здесь больше не на что смотреть. Мы находимся в отдаленном, заброшенном районе не просто так.

— Пойдем.

Лео следует за мной внутрь. Я хватаю его за плечо и веду вдоль дальней стены, игнорируя любопытные взгляды людей. Некоторые разговаривают, другие — тренируются. Небольшая группа собралась вокруг карточного стола, играя в покер. Все пялятся.

Мое появление здесь с Лео — прямой ответ на слухи, которые ходили на прошлой неделе. У меня нет привычки собирать своих людей вокруг себя для прочувствованных речей. Я отдаю приказы и ожидаю, что им будут следовать. Успешные, уважаемые лидеры не дают объяснений.

Я ни с кем не консультировался по поводу потенциального сотрудничества с Братвой Попова. Если я решу жениться на Анастасии Поповой, это будет мое решение и только мое.

Но я знаю, что решение хранить молчание, когда речь заходит о Лео, будет иметь другой оттенок. Дети, зачатые вне брака, не редкость в Братве. Обычным делом является замалчивание, как правило, для защиты «законных» детей.

Привести сюда Лео — это четкое заявление.

Я не стыжусь своего сына. Я им хвастаюсь.

Роман спускается с боксерского ринга, расположенного в центре здания, с широкой улыбкой на лице, вытирает пот полотенцем и затем перекидывает его через плечо.

Он приветствует меня по-русски, затем машет Лео рукой.

Лео машет в ответ, но я чувствую, как напрягается его плечо под моей рукой. Он придвигается ко мне на полшага ближе, и моя грудь наполняется незнакомым теплом.

Роман — незнакомец, да и я совсем недавно был чужим для него. Но это уже что-то. Мой отец был также хорош, как кусок угля. Его единственной способностью, когда дело касалось привязанности, была сдержанная похвала за задания, выполненные ради его одобрения.

Это не те отношения, которые я хочу иметь с Лео, когда — если — он узнает, что я его отец.

— Лео, это Роман.

Лео кивает с серьезным выражением лица. Как будто он каким-то образом понимает, что его изучают как возможного будущего Пахана, а не просто как восьмилетнего ребенка.

— Приятно познакомиться с вами.

— Мне тоже, Лео.

Большинство людей описали бы выражение лица Романа как бесстрастное. Но я знаю его с тех пор, как мы были младше, чем Лео сейчас. Я замечаю удивление, мелькающее на его лице.

Он не был частью команды, которая отправилась со мной в Нью-Йорк в то, что должно было стать быстрым и легким путешествием. Роман слышал о Лео. Но это первый раз, когда он видит его лично. Впервые он замечает сходство между мной и моим сыном.

— Хороший поединок? — Спрашиваю я, кивая в сторону ринга.

Широкая улыбка растягивает лицо Романа.

— Спроси у Славы. Его лицо говорит само за себя.

Я закатываю глаза. Дружеское соперничество может быть чуждым понятием для Романа.

— Вы дрались? — Вмешивается Лео.

Глаза Романа расширяются, прежде чем он переводит взгляд на меня. Он знает о детях так же мало, как и я.

— Тренировались, — отвечаю я. — Помнишь, что я говорил тебе по дороге сюда?

Лео кивает.

— Ты тренируешься здесь, Ник?

Что-то содрогается у меня внутри каждый раз, когда Лео называет меня Ником. Это напоминает мне Лайлу, поскольку она — единственный человек, который называет меня тем именем, которое я взял себе за недолгое время учебы в Америке.

Это также подчеркивает тот факт, что он не знает, что ему следует называть меня как-то по-другому. Я могу понять решение Лайлы не говорить Лео, что я его отец. Даже уважаю это, зная, что оно исходит из любви.

Я знаю, что у меня никогда не будет традиционной роли в жизни Лео.

Лайла не скрывала, что ей не терпится вернуться в Штаты как можно скорее, а я не могу собрать вещи и уехать из России.

Она беспокоится, что я исчезну, как делал это раньше, но она не понимает, что это не вариант.

Пандору нельзя запихнуть обратно в ее ящик. Именно то, от чего я пытался оградить Лайлу — от общения со мной, — полетело к чертям собачьим. Возможно, сейчас они с Лео сталкиваются с угрозами со стороны моих врагов, но это ничто по сравнению с риском, если я исчезну из их жизни.

— Ник? — Спрашивает Лео.

— Да, — отвечаю я. — Хочешь посмотреть?

Этот вопрос удивляет всех, кто находится поблизости. Особенно Романа.

Как правило, я не выхожу на ринг.

Я много тренируюсь, но видеть, как лидера избивают, не очень хорошо для морального духа команды. Я опытный боец. Как и каждый человек на моей службе.

Увидев волнение на лице Лео, я знаю, что не проиграю.

— Да!

Роман выгибает бровь, но поднимается обратно на ринг. Я снимаю ботинки и пиджак. Я не спеша закатываю рукава, когда подхожу к рингу и переступая через канаты.

— Уверен, что хочешь, чтобы тебе надрали задницу на глазах у твоего ребенка? — Дразнит Роман.

— Он не знает.

Еще один изгиб брови.

— Он не знает?

Я качаю головой и становлюсь в стойку.

Роман в перчатках, но я не беспокоюсь. Он ниже и коренастее меня.

Его первый удар был нерешительным, он чувствовал, насколько серьезно я отношусь к делу. Я легко уворачиваюсь, избегая удара, и сбиваю его с ног хорошо поставленным ударом ноги.

Я не пропускаю пронзительный крик, который эхом разносится по огромному пространству вместе с перешептыванием наблюдающих мужчин.

Роман морщится, когда встает.

— Так и знал, что это дерьмовая идея.

Я наношу апперкот³ ему в челюсть. Он шатается, но остается на ногах.

Сражаться с другом — это форма искусства. Нужно не пройти тонкую грань, где выведение из строя превратится в травму.

Челюсть Романа решительно сжата, когда он снова приближается ко мне. На кону его гордость, но и моя тоже.

Я повторяю его движения, блокируя его следующий маневр.

Как только он пытается атаковать, я позволяю ему подойти ближе. Затем я использую его инерцию против него, бросаясь в сторону и за спину. Прежде чем он успевает отреагировать, моя рука обвивается вокруг его шеи, сдавливая трахею.

Роман несколько секунд брызгает слюной и брыкается, прежде чем обмякнуть от поражения.

— Черт, — рычит он.

Я улыбаюсь и отпускаю его. Он дважды кашляет, вставая и свирепо глядя на меня.

Я бросаю взгляд за пределы ринга. Мы привлекли внимание всех на складе, но я сосредоточен только на одном человеке. Я спускаюсь с ринга и возвращаюсь к Лео. Его глаза широко раскрыты, они занимают половину лица.

Я немного беспокоюсь, что он успугался, но как только я оказываюсь рядом с ним, он нетерпеливо спрашивает:

— Ты можешь показать мне пару приемов?

Я треплю его по волосам.

— Мы можем начать с нескольких тренировочных ударов, — говорю я. Затем я задумался о том, следует ли учить детей драться. — Но не… Ты же знаешь, что не… э… э… насилие — это не…

Роман фыркает со своего места в нескольких футах от меня, прежде чем отпить немного воды.

— Давайте пройдем в мой кабинет, — говорю я, отбрасывая ироничную фразу «насилие — не выход».

— Хорошо, — радостно соглашается Лео и следует за мной.

Может, я и не идеальный отец, но с чего-то стоит начать.