Нарушенные клятвы

ГЛАВА 16

ЛАЙЛА

Некоторое время назад пошел снег. Я не уверена точно, сколько времени прошло. Наблюдая за падающими хлопьями, я чувствую себя так, словно все мое время в России, казалось, было подвешено в пространстве.

Я так далека от того, кем была раньше. Единственная грань моей личности, которая осталась прежней, — это материнство.

Я не хожу на работу.

У меня нет отношений.

Другие люди готовят и убирают для меня.

Все, что я делаю, — это занимаю место в этом большом пустом доме.

Мою ступню начинает сводить судорога. Я ерзаю, потирая пальцы ног о бархатную обивку кресла, через которое перекинуты мои ноги.

После продуктивного вечера, проведенного за раскладыванием свитеров и ужином в одиночестве, я оказалась в гостиной.

Моя единственная компания — бутылка вина, которую я стащила из столовой после еды. Обычно к этому времени я уже была наверху, помогала Лео с домашним заданием и готовила его ко сну. Затем я почитала или смотрела телевизор перед сном.

Предсказуемая, скучная рутина, которую Ник испортил своей поездкой с Лео.

Я бросаю тревожный взгляд на часы и затем пью еще вина.

Пять часов.

Вот столько времени Ника и Лео не было дома. Каждая пролетающая секунда кажется вечностью. Ожидания, удивления и беспокойства.

Итак, я удовлетворила себя вином и наблюдением за падающими с неба хлопьями снега. Огонь потрескивает в каменном камине, каждый случайный треск горящих дров заставляет мой пульс учащенно биться.

Я теряю счет тому, сколько еще проходит времени, прежде чем слышу щелчок открывающейся входной двери.

Я встаю и спешу в коридор, в голове у меня все еще туманится от резкого движения и выпитого вина.

Ник стоит в прихожей, что-то тихо бормоча одному из дворецких. Входная дверь открыта, снаружи выстроилась вереница машин. Яркие фары освещают путь падающего снега и подсвечивают Ника.

Он смотрит на меня, как только я вхожу в прихожую.

Я плотнее обматываю свитер, который на мне надет, вокруг талии, защищаясь от холодного воздуха, врывающегося внутрь. И от того, чтобы во второй раз увидеть Лео крепко спящим в объятиях своего отца.

Лео, для своего возраста, был слишком высоким и тяжелым, мне было тяжело его носить, но Ник не выглядит ни капельки запыхавшимся. Он выглядит сильным, когда проходит мимо меня в сторону лестницы.

Я стою неподвижно, раздумывая, следовать за ними или нет. В конце концов, я слегка улыбаюсь дворецкому, а затем возвращаюсь в гостиную, сворачиваюсь калачиком на диване и потягиваю вино.

Лео дома, в безопасности и невредим.

Огонь кажется немного теплее. Вино немного крепче.

Когда Ник входит в гостиную несколько минут спустя, я чувствую это. Не отводя взгляда от огня, я знаю, что он подходит ближе. Раздается тихий звон, когда он берет бутылку вина и ставит ее обратно.

— Извини, я не должна была брать её без разрешения.

Он садится в кресло у камина.

— Ерунда. То, что принадлежит мне, принадлежит и тебе.

Я издаю неловкий смешок.

— Мы не женаты.

И мне не нужны твои кровавые деньги.

Я так думаю, но не говорю. Отношения между нами и так достаточно напряженные. И технически я уже согласилась с ним. Я не плачу за квартиру, не покупаю еду. Я могу только представить, сколько стоит школа Лео.

— У нас с тобой общий ребенок. Это более прочное обязательство, чем брак.

Я прочищаю горло. Ник сказал, что у нас с ним общий ребенок, пока мы сидим перед уютным камином, а его слова согревают меня изнутри, что я изо всех сил стараюсь игнорировать.

Я неловко ерзаю. Делаю глоток вина.

— Обязательства перед Лео, а не друг перед другом. Я верну тебе деньги.

Ник улыбается, откидываясь на спинку кресла. Отблески камина играют с резкими чертами его лица. Смягчают и разглаживают их.

— В этом нет необходимости. Это Domaine de la Romanee-Conti Romanee-Conti Grand Cru из Кот-де-Нюи, Франция. — Французский слетает с его языка так же плавно, как русский и английский.

Я бросаю взгляд на надпись на этикетке. Теперь, когда я присматриваюсь, она кажется рельефной.

— Такое… дорогое?

Ник пожимает плечами, изучая языки пламени, танцующие в камине.

— Пить можно.

Понятно, очень дорогое.

Я делаю еще глоток.

— Вкусно, — признаю я.

Он хихикает, низко и хрипло. Звук, который я ощущаю между бедер.

— Хорошо.

Я начинаю водить пальцем по ободку бокала.

Все, что связано с ним, вызывает во мне неловкость и дискомфорт.

Я его бывшая, живу в его доме — особняке — со своим сыном, о существовании которого он не подозревал еще неделю назад, потому что его враги попытаются убить нас, если мы уйдем.

Я зла на него. Зла на себя — за то, что запустил цепь событий, которые привели нас сюда, даже если это было непреднамеренно.

Но, кажется, прямо сейчас, когда я изучаю профиль, освещенный мягким светом камина, я не могу уловить никакой враждебности.

Он оглядывается и ловит мой пристальный взгляд. Скорость кругов по ободку увеличивается, и я надеюсь, что он этого не замечает.

Однако Ник мало что упускает. Я заметила это задолго до того, как узнала, чем он зарабатывает на жизнь. Он встает и подходит к дивану, на котором я сижу, со всей непринужденностью и уверенностью хищника. Грациозный и уверенный, но смертоносный.

— Ты хочешь побыть одна?

— Нет, — честно отвечаю я. Мне надоело быть одной.

Он смотрит на пустое место на диване рядом со мной. Я пожимаю плечами, и это все, что нужно Нику для одобрения.

Я с любопытством смотрю на него, пока он сидит менее чем в футе от меня, пытаясь найти какие-то зацепки о том, где он был и что делал.

Его внешний вид безупречен. Черная рубашка, которую он надел, выглядит свежей. То же самое с его черными брюками. Даже его ботинки из безупречной блестящей кожи.

Мы сидим в тишине, которая кажется слишком уютной, время от времени я делаю глоток.

Ник прерывает тишину первым.

— Прости, что мы вернулись так поздно. По дороге домой кое-что случилось.

— Кое-что? — В моем голосе больше любопытства, чем паники, я уверена в том, что они оба благополучно добрались домой.

— Да, кое-что.

Я фыркаю и отпиваю немного вина.

— Если я спрошу тебя, что произошло, ты мне расскажешь?

— Ты спрашиваешь, расскажу ли я тебе, или о том, что произошло?

— Полагаю, и то, и другое. — Я снова начинаю водить указательным пальцем по ободку бокала, описывая им бесконечные круги.

— Я не горжусь тем, что делаю, Лайла. Не горжусь тем, кто я есть. Не путай это с принятием.

— Итак, ты взял его с собой, чтобы совершить что-то незаконное.

— Мне нужно было встретить груз. Мои люди следили за машиной.

Гнев приглушается осознанием того, что Лео спит наверху. И, вероятно, из-за вина, разливающего тепло по мне. Но я сдерживаю некоторое раздражение.

— Это было не то, на что я соглашалась. Если ты хочешь провести с ним еще время, это должно быть здесь.

— Ультиматумы, Лайла? Серьезно?

— Твоя жизнь ужасна, Ник. Мне действительно нужно пересказывать, что произошло с тех пор, как ты появился?

— Ты знаешь парня по имени Макс Ховард? — Неожиданно спрашивает Ник.

— Я… что?

— Макс Ховард. Он ходил в старую школу Лео.

— Эм, я… Макс? Да, я думаю…

Он перебивает меня, резко меняя тему.

— Что ты рассказала Лео о его отце?

— Я… я сказала ему, что мы были только вдвоем. Что у него никого не было. — Я тереблю ножку бокала, перебирая пальцами изящный хрусталь. — Я не знала, что ему сказать. Я думала, ты никогда не появишься, но я не хотела говорить ему, что ты мертв. И я пыталась не выставлять тебя плохим парнем. Так что… Не за что.

— Макс дразнил его из-за того, что у него нет отца.

Я поняла, что это так, исходя из последовательности вопросов.

— А чего ты от меня ждал, Ник? Я…

Он снова перебивает меня.

— Лео знает, что я его отец.

Эта фраза произвела желаемый эффект — шокировала меня, заставив замолчать.

— Он задал мне прямой вопрос. Я не хотел ему лгать.

— Раньше у тебя никогда не было проблем со ложью.

Ник вздыхает.

— Когда я тебе лгал?

— Для начала, ты никогда не упоминал ничего из этого! — Я обвожу рукой шикарную мебель и высокие потолки. — Мы были вместе несколько месяцев, Ник! Ты мог бы мне сказать! Хоть что-нибудь. Что угодно. Если бы я тебе была небезразлична, ты бы это сделал. Я рассказала тебе всю подноготную своей семьи. То, что я никогда никому не рассказывала.

Последнее предложение пропитано предательством. Если бы у нас была простая, поверхностная интрижка в колледже, я могла бы понять, почему он ушел, не попрощавшись. Но мы были чем-то большим задолго до того, как я узнала, что Лео станет постоянной связью между нами.

— Я пытался защитить тебя.

Я качаю головой.

— Я не хочу твоей защиты. Ничего из этого! Я не могу поверить, что ты замешан в таких делах, и я не хочу, чтобы мой сын знал, что его отец — убийца.

Ник вздрагивает.

— Я не могу изменить то, кто я есть, Лайла.

Я усмехаюсь.

— Конечно, можешь. Все могут.

— Я был рожден для этого. У меня никогда не было выбора. Единственный выход из этой жизни — смерть. Если я когда-нибудь уйду? Если я когда-нибудь отступлю и исчезну? Меня бы выследили и выпотрошили. Может быть, я был бы выжил пару месяцев. Лет, если бы я переехал, сменил личность и никогда никому не доверял. Но это не та жизнь, которую я хочу прожить, и пуститься в бега больше не вариант.

— Почему это не вариант?

Мне любопытно узнать о Братве и о его роли в ней, и я ненавижу, что это очевидные вещи для него, но не для меня.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— Я не просто защищаю себя. Если я не Пахан, я не смогу защитить никого другого. Ты можешь ненавидеть это сколько угодно. Но правда в том, что Лео — мой первенец. Я мог бы произвести на свет еще дюжину детей, но у него всегда будет самое важное положение в Братве Морозовых. Мы не выбираем лидеров; они рождаются. Лео нужно было знать, Лайла. Я говорил тебе, что не скажу ему, и я не сказал. Но это часть того, кто он есть, и он заслуживает знать. У меня никогда не было выбора. Я бы не стал навязывать такую судьбу своему собственному ребенку. Если только он сам этого не захочет.

То, что он описывает, звучит как смесь культа и королевской власти.

— Почему он вообще должен выбрать это?

Гнев наполняет мой голос, а в голосе Ника слышится раздражение, когда он отвечает:

— Дело не только в крови и предательстве, Лайла. Это сила, авторитет и семья. Это экстраординарный способ жить, когда большинство людей избирают для себя самый примитивный образ жизни.

— Это также незаконно, — огрызаюсь я. — Неправильно!

— Кто это сказал?

— Правительство! Цивилизованные люди! Нельзя просто убивать людей и зарабатывать деньги на несчастьях.

— Правительства и цивилизованные люди убивают постоянно. Войны, покушения, камеры смертников. Они просто по-разному определяют убийство. Они оправдывают это тем, что это более приемлемо для общества.

— Они не набивают свои карманы за счет несчастий других людей. Оружие, наркотики и все остальное, что ты продаешь, убивает людей.

— Ты обвинишь бармена в том, что он обслуживает алкоголика?

— Я… это не одно и то же! — Я взволнована. Я не ожидала, что он бросит мне вызов. Каждый раз, когда мы обсуждали это, он извинялся за свой выбор, а не защищал его.

Ник наклоняет голову.

— Почему? Есть спрос, и я обеспечиваю предложение. Почему я должен отвечать за решения другими людьми?

— Твом решения затрагивают других людей. Невинных людей.

— Ты винишь свою маму? Или ее дилера?

Я замираю на минуту.

— Дело не в этом.

— Хорошо.

Его легкое согласие сводит с ума.

— Нет. Она была больна. Она была наркоманкой. Решения принимала не она, а болезнь.

— Хорошо, — повторяет он.

— Перестань быть любезным. Это раздражает.

— Ты предпочитаешь, чтобы я с тобой спорил?

— Я не знаю. — Я беру свое вино и осушаю бокал. — Я не знаю. — Мой голос слабый и неуверенный, повторяющий одни и те же слова.

Я встаю и делаю шаг вперед, слегка покачиваясь. Внезапно Ник оказывается рядом, тепло его тела поддерживает меня в вертикальном положении.

Вместо того, чтобы отодвинуться, я принимаю идиотское решение прижаться ближе. От него пахнет сосной и кожей. Рядом с ним я чувствую себя надежно и под защитой, что иронично, учитывая, чем он занимается. Я думала, что он такой, пока он не исчез. До того, как я увидела, как грозные мужчины боятся его.

Моя голова откидывается назад, чтобы я могла лучше рассмотреть лицо Ника. Его подбородок сбоку покрыт легким слоем щетины. Прежде чем я успеваю остановить свой мозг, я представляю, как она трется о внутреннюю сторону моих ног.

Я отбросила эту мысль так же быстро, как она появилась.

— И что же он ответил?

— Хмм? — На несколько секунд кажется, что моя близость влияет на Ника так же, как его близость влияет на меня.

— Лео, — уточняю я. — Что он ответил, когда ты признался?

— Он сказал, что не против, что я его отец.

Мои глаза снова фокусируются на выражении его лица.

— И это все?

— У него были еще вопросы о складе. Он хотел увидеть все оборудование. Посмотреть несколько спарингов. Понаблюдать за мной. — Ник улыбается.

— Ты дрался? — Я немного отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть его. Все кажется на своих местах.

Его ухмылка становится шире, когда он понимает, что я делаю.

— Роман не смог нанести ни одного удара.

— Высокомерие непривлекательно, — говорю я ему. Но это ложь. Оно очень, очень идет Нику. — Может быть, он был снисходителен к тебе.

Его ухмылка приобретает зловещий оттенок.

— Нет.

Это слово наполнено чем-то другим.

Впервые я вижу это. Я могу представить Ника Паханом, выкрикивающим приказы, которые немедленно выполняются. Это должно вызывать страх. Вместо этого я испытываю нечто, что больше похоже на очарование.

— Спокойной ночи, Лайла.

Не сказав больше ни слова, Ник поворачивается и уходит.