Нарушенные клятвы

ГЛАВА 33

ЛАЙЛА

Когда я просыпаюсь, я чувствую себя расслабленной. Впервые с тех пор, как я переехала в эту квартиру, я не открываю глаза и не вижу оружия. Я даже забыла отнести его в спальню.

Я была… отвлечена. Трахнув меня на кухонном столе, Ник отнес меня в спальню, и мы сразу же уснули.

Раздается звонок в дверь. Я бросаю взгляд на лицо Ника, умиротворенного во сне, выскальзываю из постели, натягиваю халат и спешу через квартиру. Я останавливаюсь только для того, чтобы положить пистолет в ящик стола в гостиной, прежде чем открыть входную дверь Джун, Эй-Джей и Лео.

— Привет, — говорит Джун. — Мне так жаль. Мы тебя разбудили?

— Нет, — вру я. — Все в порядке.

Я внешне спокойна, а внутри в панике. Я не хочу, чтобы Лео обнаружил Ника в моей постели. Не хочу, чтобы у него были какие-либо надежды на то, что у нас с его отцом будут такие отношения.

— Моя мама забыла о бранче. Когда тебе за семьдесят бранч начинается в девять утра, — Джун закатывает глаза. — Я звонила, но ты не ответила. Все… в порядке?

— Ага! — Я затягиваю узел халата и провожу рукой по волосам.

Я слежу за взглядом Джун и смотрю на галстук, лежащий на столе.

— Что-то случилось с… — Она произносит одними губами «Майкл», хотя мальчики ничего не замечают, оба смотрят на игрушку, которую Эй Джей держит в руках.

— Нет. Он просто проводил меня…

Я чувствую присутствие Ника за секунду до того, как Лео кричит:

— Папа!

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он бежит к Нику.

В голосе Лео больше волнения, чем я слышала от него за те несколько недель, что мы в Филадельфии.

У меня что-то разрывается в самом центре груди, когда я смотрю, как Лео обнимает Ника, отстраняясь только для того, чтобы сказать:

— Эй-Джей, это мой папа.

Гордость наполняет голос Лео, когда он представляет Ника своему лучшему другу. Трещина расширяется, наполняясь душераздирающим осознанием того, что Ник всегда сможет предложить Лео то, чего не могу я, — себя.

Я могу дать Лео все, чего у меня никогда не было — безусловную любовь матери, безопасность, поддержку, надежный дом, — но я никогда не смогу заполнить пустоту в его жизни в виде отца. Особенно теперь, когда он знает, кто его папа.

Джун смотрит на Ника. По крайней мере, он одет во вчерашнюю одежду, но она почти не скрывает его впечатляющего телосложения. Его темные волосы растрепаны, а щетина покрывает острый подбородок. Он выглядит как парень, которого девушки видят в своих сокровенных мечтах.

— Приятно познакомиться, Эй-Джей, — говорит Ник, наклоняясь, чтобы пожать мальчику руку. Звук его глубокого голоса будоражит что-то в моем животе. Пробуждает воспоминания о том, как он говорил другие вещи. Ник встает и протягивает руку Джун.

— Я Ник. Приятно познакомиться с вами.

— Джун, — говорит она. — Я тоже очень рада с вами познакомиться.

Как только с представлениями покончено, воцаряется тишина.

— Как долго ты с нами будешь, папа?

Ник взъерошивает волосы Лео, одаривая его нежной улыбкой.

— Я должен уехать сегодня вечером, приятель.

Я почти уверена, что на моем лице такое же разочарованное выражение, как и у Лео.

— Мы проведем весь день вместе, хорошо?

Лео кивает, с его лица исчезает грусть.

— Ты поведешь самолёт?

Ник ухмыляется.

— Не в этот раз. Я, наверное, немного посплю.

Мои щеки горят, а между ног покалывает. Лео ничего не замечает. Я не слежу за реакцией Джун. Я даже не уверена, что Ник имел в виду именно это. Его график сна в лучшем случае кажется бессистемным. Может быть, я проецирую то, что сегодня была лучшая ночь с тех пор, как уехала из России, секс-марафон сделал свое дело.

— Ну, нам пора, — говорит Джун. — Давайте, ребята, проведите время как семья.

Я улыбаюсь ей, понимая, как звучат эти два слова. Что-то такое простое и такое значимое.

— Спасибо, Джун.

— В любое время. — Она улыбается Нику, а затем бросает на меня многозначительный взгляд, который я не успеваю распознать, пока за ней и Эй-Джеем не закрывается входная дверь.

— Почему ты здесь так рано? — Спрашивает Лео Ника, когда они идут на кухню.

Я задерживаю дыхание и плотнее запахиваю халат, прекрасно осознавая, что под махровой тканью на мне ничего нет.

— Я приехал из Нью-Йорка. Я думал, ты будешь дома, и я смогу поздороваться с тобой и твоей мамой. Когда она сказала, что ты на ночевке, я решил подождать, пока ты не вернешься.

— Ты был в Нью-Йорке?

— Ага. Хочешь позавтракать?

— Конечно. — Лео забирается на один из табуретов, наблюдая, как Ник начинает рыться в одном из ящиков и появляется со сковородкой. — Что ты делал в Нью-Йорке?

— Я недавно купил там здание.

— Правда?

— Ага. — Ник достает из холодильника упаковку яиц, чувствуя себя на кухне как дома.

— Как же так?

— Это инвестиция. Недвижимость имеет тенденцию сохранять свою стоимость. Платишь много денег вперед, чтобы купить недвижимость, а затем со временем возвращаете все это обратно и даже больше.

— Сколько оно стоило?

— Лео, — упрекаю я. — Невежливо спрашивать.

Он опускает голову.

— Извини.

— Тебе не нужно извиняться. Просто помни, иногда люди обижаются, когда ты спрашиваешь их, сколько они потратили денег. От них зависит, решат ли они рассказать или нет.

Лео кивает.

— Я пойду переоденусь. Ты можешь помочь своему отцу с завтраком?

Еще один кивок. Некоторая взволнованность, с которой он так непринужденно общается с Ником, исчезла, как только я заговорила, и я задаюсь вопросом, неужели это та роль, которую мне суждено играть вечно.

Ник всегда будет крутым родителем, который появляется на своем частном самолете с рассказами о местах, где Лео никогда не был. Я буду тем, кто следит за тем, чтобы он ложился спать, напоминает ему о домашнем задании и записывает на прием к стоматологу.

Ник тоже не виноват, что еще больше усложняет ситуацию. Это я увезла Лео за тысячи миль. Это не у меня есть обязательства перед определенным местом. Возможно, я не знакома с работой мафии — по собственному выбору, — но я точно знаю, что это не та работа, которую можно контролировать. Есть территории и традиции. Склады и маршруты.

Ник привязан к России. Я выбрала Филадельфию.

Завернув за угол, я останавливаюсь.

— Тридцать четыре миллиона.

Я слышу вздох Лео.

— Серьезно?

— Угу.

Раздается треск, должно быть, это разбивается яйцо.

— Откуда у тебя столько денег? — Удивляется Лео, затем поспешно извиняется. — Прости. Мама сказала, что я не должен спрашивать о деньгах.

Я прикусываю нижнюю губу достаточно сильно, что становится больно. Возможно, я была слишком строга с ним. Я не уверена, насколько сильно следует поощрять, когда дело касается Ника. Кажется неизбежным, что в конце концов он обнаружит истинный источник богатства Ника, если он еще не догадался.

— Твоя мама права. Некоторым людям становится не по себе, когда они говорят о деньгах. Но ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Лео. Если я не хочу говорить об этом, я скажу тебе.

— Хорошо. — Голос Лео прояснился, несомненно, он собрал в кучу все, о чем он может спросить Ника теперь, когда ему дали полную свободу спрашивать. — Ты часто разговаривал со своим отцом?

Я зависаю, хотя мне следовало бы уйти, потому что Лео задает вопросы, которые я не уверена, что имею право задавать. Мне любопытно узнать о детстве Ника. Его родителях. Как человек становится тем, кем он стал — безжалостным убийцей, который нежно целует и крепко обнимает.

— Нет. — Голос Ника изменился, став мрачным. — Мы редко общались.

— Как умер твой отец?

Еще один вопрос, который я никогда не задавала. Я никогда не говорила Лео, что его дедушка по отцовской линии умер, так что Ник, должно быть, рассказал.

— Его предали, — отвечает Ник. — Тот, кому ему не следовало доверять.

— Ты скучаешь по нему?

— Я бы хотел, чтобы он был жив. Я бы не был… так занят, если бы он был жив. Я мог бы проводить с тобой больше времени.

— Я бы хотел, чтобы ты жил поближе.

— Я знаю, приятель. Я тоже. Но давай повеселимся сегодня, хорошо?

— Хорошо.

Я продолжаю идти по коридору, хотя мне хочется остаться и подслушать. Лео не задавал мне много вопросов о своем отце. Он проницательный мальчик, который, несомненно, понял, насколько сложна ситуация. Только сейчас я понимаю, что думала, что он будет задавать вопросы мне, а не Нику напрямую. Я как-то упустила, насколько они сблизились. Насколько Лео комфортно рядом с Ником. Как он не просто уважает его. Он доверяет ему.

Я боюсь, что он обидится на меня за то, что я уехала за тысячи миль от его отца. Он уже знает, что отъезд был моим выбором, а не Ника. И он достаточно изучил бизнес Ника, чтобы понять, что это не мобильный бизнес, что Нику нужно быть там.

Тихое разочарование Лео по пути сюда было трудно вынести. Я думала, что возвращение в Филадельфию поможет. Возвращение в старую школу, встреча с Эй-Джеем и другими его друзьями. Его комната в два раза больше той, что была в нашей старой квартире, с собственной ванной комнатой, совсем как в России.

Ничто из этого не вызвало широкой улыбки на его лице этим утром. Только Ник смог заставить его улыбаться.

Вернувшись в свою комнату, я долго принимаю горячий душ. Теплая вода растирает кожу и расслабляет мышцы. Но это абсолютно не помогает унять суматоху в моей голове.

Я ехала в Россию, планируя уехать при первой же возможности. Это было то, за что можно было цепляться, несмотря на ужас и неуверенность, пресловутый, знакомый свет в конце незнакомого туннеля. Когда барьер, удерживающий нас от ухода, был снят, уйти было легче всего. Чтобы избежать сбивающих с толку чувств, осложнений и страха, отступив в известное. Следуя разработанному плану и возвращаясь к жизни, которую я создала как мать-одиночка.

Но проблема перемен в том, что нельзя вернуться к своему прежнему «я».

Изменения бесповоротны.

Необратимы.

Я всегда буду жить с воспоминаниями о шести неделях жизни в том большом доме. Они проходили так медленно, и все же все, кроме нескольких часов с того последнего дня, я хотела бы перемотать назад и пережить заново.

Лео — это все для меня. Единственный родной человек, который у меня остался. Сейчас мы чувствуем себя неполноценными без Ника. Как часть семьи, а не как две половинки одного целого.

Когда я наконец выхожу из душа, клубящийся пар сообщает мне, что я пробыла в нем дольше, чем собиралась. Зеркало запотело до такой степени, что я могу разглядеть только грубые очертания своего лица. Я заблудилась в лабиринте собственных мыслей, ища какой-нибудь новый путь, который мог бы вывести меня из него.

Кажется, что присутствие Ника в квартире что-то меняет. Но на самом деле это не так. Это просто мутит воду.

Он никогда не просил меня остаться. Никогда не намекал, что в будущем у нас могут быть какие-то отношения. Даже секс обычно инициировала я.

Ник, вероятно, счастлив снова иметь дом в полном распоряжении. Вероятно, он скрашивает вечера женщинами, которые пялились на него на той вечеринке, и, возможно, планирует жениться на Анастасии Поповой.

А если нет… Это было бы душераздирающе. Если ему не все равно, если он сожалеет, это будет еще тяжелее.

Я вытираюсь полотенцем и одеваюсь, мой взгляд снова и снова скользит по неубранной двуспальной кровати. В кои-то веки скомканные простыни не спутаны от того, что всю ночь ворочалась с боку на бок.

В моей жизни тоже есть дыра. И проблема с пониманием того, чего мне не хватает, заключается в том, что это невозможно заменить. В этом мире есть только один Николай Морозов, и, думаю, я поняла это в ту секунду, когда увидела его на той красной кухне.

Раздается стук в дверь спальни, когда я провожу расчёской по волосам.

— Войди, — зову я, мой голос немного хриплый и очень нервный.

Лео не стал бы стучать.

Ник открывает дверь и заходит внутрь. В выражении его лица, когда он оглядывает меня, мелькает… что-то… пока он осматривает мои мокрые волосы и босые ноги.

— Мы позавтракали, — говорит он. — Ничего, если я возьму его на день?

— О. Э-э, да. Конечно.

Я чувствую себя так, словно только что споткнулась на каблуках. Удивленная и сбитая с толку. Мне следовало ожидать этого. Конечно, Ник хотел бы проводить время с Лео, только вдвоем. Я хочу этого — для них обоих. Я просто не думала, что меня так легко вычеркнут из общей картины. Я ревную к своему сыну и унижена осознанием этого.

Я демонстративно беру телефон с комода и проверяю время.

— Вы, ребята, быстро поели, — говорю я Нику, потому что он все еще стоит здесь, а я не знаю, что еще сказать.

Я хочу спросить, куда они поедут. Возьмет ли он охрану. Во сколько они вернутся. Но я стараюсь не выглядеть как мама-наседка, и я не хочу, чтобы Ник думал, что я не доверяю ему безопасность Лео — потому что я доверяю. Честно говоря, я никому так не доверяю, как ему.

— Ты долго принимала душ, — отвечает он, и легкая ухмылка складывает уголок его рта, как запятую.

Я отворачиваюсь, краснея, но не по той причине, о которой он, вероятно, думает. Я думала о нем в душе, просто не в сексуальном смысле. Я краснею, потому что знаю, что эта игривая, дразнящая сторона Ника проявляется не часто. И это проблеск чего-то, чего я хочу так сильно, что это желание практически граничит с болью. Парень, одаривающий меня мальчишеской улыбкой, не выглядит способным ни на одно из преступлений, которые, как я знаю, совершил Ник. Перед такой его версией — беззаботной — невозможно устоять.

— Нам нужно поговорить, — говорит он мне, улыбка исчезает, и выражение его лица становится серьезным.

Я киваю, мое сердце бешено колотится в груди.

— О Лео, — добавляет Ник. — Я хочу знать, что ему сказать.

Моя голова перестает двигаться. Я больше не уверена, с чем соглашаюсь.

— Я подумывал, не начать ли с двух звонков в неделю. Я бы хотел подарить ему его собственный телефон, если тебя это устраивает. Он будет зашифрован и настроен для международных звонков, как и твой. Ты можешь забирать его в те дни, когда у нас не запланирован разговор, но я бы предпочел, чтобы он был с ним всегда, чтобы мог связаться со мной, если когда-нибудь… — Он выдыхает. — Я бы также хотел, чтобы он провел со мной несколько недель этим летом. Вот так.… Я не смогу вернуться сюда в ближайшее время.

Я пытаюсь игнорировать острую боль в груди, но она настойчива, как мяч, который снова и снова ударяется об одну и ту же поверхность.

— У меня собеседование в понедельник, — говорю я ему. — Как только я узнаю свое расписание, мы сможем что-нибудь придумать.

— Ты подумала о школе?

— Сейчас середина семестра, Ник.

Некоторая горечь просачивается в мой голос, и я ненавижу, что она там есть. Он ни в чем не виноват, из-за чего я расстраиваюсь. И от этого глотать его еще труднее.

Я нахожусь на этом пути из-за выбора, который я сделала, и я не могу понять, где я сделала неправильный выбор. Все это время я думала, что принимаю правильные решения. Но я каким-то образом оказалась в месте, где не хочу быть, с мыслями, которые мне не нравятся.

Его глаза сканируют мое лицо в поисках чего-то, чего я, вероятно, не хочу, чтобы он нашел. Мне нужно прекратить все это, когда дело касается Ника. Похоть, страстное желание и злоба.

— Хорошо, — тихо говорит он.

Мы смотрим друг на друга, и в голове у меня пусто.

— Папа! Я надел ботинки и пальто! — Нетерпение в голосе Лео ни с чем не спутаешь.

— Он будет в безопасности, — говорит мне Ник, удерживая мой взгляд.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Киваю.

— Я знаю. Повеселитесь.

Он задерживается на минуту. Затем кивает, поворачивается и исчезает. Из прихожей доносится шум разговоров. Открывается и закрывается входная дверь.

Я одна.

И я это чувствую.