(не) девственница для дракона

Глава 23

Весь следующий день я провела в постели. Рыдала не переставая. Боль поглотила меня, разрывая изнутри, кромсая по-живому. Меня прорвало, как весенний паводок ломает плотину. Рыдания разрывали грудную клетку, я кричала и выла, уткнувшись лицом в подушку.

Ребекка пыталась утешать меня, но я пока не была готова к внешнему воздействию. Мне было больно — это все, что я знала, все, что я могла чувствовать. В том месте в груди, где совсем недавно горела любовь, озаряя собой все мое естество, теперь чернела обугленными краями открытая рана. Мне казалось, что лучше не иметь сердца, что лучше было вовсе не влюбляться.

Мыслей не было. Только всепоглощающая боль.

Второй день я тоже провела, уткнувшись взглядом в стену. Слезы кончились. Я была опустошена. Мне не хотелось жить, не хотелось дышать. Мое состояние напоминало шок после ранения. Зато наконец вернулись мысли, накатив лавиной воспоминаний. Я с маниакальной настойчивостью прокручивала все наши встречи с Арденсом, все наши разговоры. Проклятый Урх, а ведь он неоднократно мне намекал на свою драконью сущность, будто подводил меня к своей тайне…

Всевидящий! Лучше бы мне не знать его! Сейчас бы не было так больно!

— Слушай, а как думаешь, лорд Лей тоже дракон?

Я медленно повернула голову в сторону Ребекки. И когда она только успела вернуться? И даже переодеться? Сейчас же соседка протягивала мне мятный чай.

Я уже хотела ответить, что нет, лорд Лей наверняка человек, ведь он — один из самых порядочных и благородных людей, которых я когда-либо встречала… Но тут мой взгляд зацепился за стопку писем Луизы, которые я так и не перечитала. И что-то в моей голове щелкнуло:

— Да, Бекка. Он — дракон, — я устало потерла стеклянные, раскрасневшиеся глаза. То, что лорд Лей — дракон, для меня тоже было очередным потрясением, но меня взволновало не только это. — И он — муж Луизы.

— Как? Не может быть! — не поверила соседка.

— Подожди! Сейчас я…

И я начала доставать письма из конвертов, бегло пробегая глазами.

— Ах, вот! Слушай: "А еще Бахтиеор так смешно ругается, он постоянно говорит "лысый леший". Это они с его лучшим другом (извини, имена императорской семьи нельзя называть) придумали вдвоем… Представляешь, Главнокомандующий и его заместитель, а как малые дети… Теперь так пол двора выражается: кому понравилось, а кто подлизывается просто…"

Мне это ругательство не показалось новым, так как потом Луиза часто его использовала, но я напрочь забыла, где именно его встречала. А ты на него сразу обратила внимание… И о Луизе Лей меня как-то расспрашивал, мне это странным показалось… Так что да: я уверенна, кто он такой.

Ребекка побледнела и изменилась в лице. Но не успела она что-то ответить, как пространство замерцало и в комнате возникли гости: лорд Лей и Арденс.

Лже-Ректор сделал шаг ко мне, я же попыталась втиснуться в стену, широкими, расширенными от ужаса глазами, смотря на него. Я не была готова его видеть. Пока еще нет. Моя рана была слишком свежей и кровоточащей, и я не знала заклинания, способного ее залечить или хотя бы прикрыть от нового воздействия. И все же я не хотела, чтобы Арденс видел меня такой: слабой и раздавленной… Вот только я действительно была сломленной, сил не было не то, чтобы расправить плечи, а даже чтобы вздернуть подбородок. Пусть он уйдет, пожалуйста!

Арденс резко остановился, наткнувшись на мой взгляд, как на стену. Сделал шаг назад:

— Я ухожу. А он остается. Надеюсь, вы найдете общий язык, так как я больше бессилен, — и он исчез.

Я сползла обратно на подушку и скрутилась в позу эмбриона. Появление Ректора ухудшило мое состояние, ведь он увидел мои слабость и боль, я не смогла скрыть их от него. Теперь во мне не осталось даже гордости, чтобы скрыть за ней свое сердце, как за стеной.

Лорд Лей, или же Бахтиеор, остался стоять в нерешительности. Он переводил взгляд с меня на Ребекку, не зная с чего начать разговор. Мы с Ребеккой особой словоохотливостью тоже не отличались.

— Извини, — наконец обратился ко мне лорд Лей голосом, преисполненным сожаления.

— За что вы извиняетесь? За то, что вы — дракон? Или за то, что утаили это от меня, зная мое отношение? Или за то, что дружите с Арденсом? Или за то, что не уберегли Луизу?

Бахтиеор опустил глаза… и наткнулся взглядом на письма Луизы. Вздрогнул. Провел рукой над ними, словно боялся прикоснуться.

— Сегодня годовщина со дня… Со дня ее.. Как ее не стало, — мужчина обессиленно опустился на мою кровать и оперся руками о колени, закрывая лицо ладонями. Он не плакал, не стенал, но я видела, как ему больно. Даже теперь, год спустя.

Мне вдруг сделалось жутко: сейчас я не знала, люблю или ненавижу Арденса, но если бы он умер, я бы этого не перенесла.

Я исподлобья наблюдала за Бахтиеором. Сейчас передо мной был дракон. Дракон, которого я больше года винила в смерти моей лучшей подруги… И он безутешно страдал. А раньше так же безмерно любил Луизу… Значит, драконы тоже способны любить, страдать и ненавидеть, может они не так уж и отличаются от нас?

Я встряхнула головой: еще слишком рано делать такие выводы. И… И сегодня годовщина со дня смерти Луизы! Я ведь даже не знала точно даты… Как бы мне хотелось, чтобы моя подруга была сейчас со мной рядом…

— Расскажите, как она умерла.

— Она забеременела. Мы были очень счастливы. Но… — Бахтиеор вновь опустил голову, словно возвращаясь в прошлое, — но магия была слишком сильна… Если бы я только знал! Но мы были уверенны, что все будет хорошо. Моя магия убила ее. Я убил ее, Анна. Ты ведь считаешь меня виновным?

Я содрогнулась. Столько горя и обреченности звучало в его голосе.

— Вы… Вы не виновны, — мне было трудно это произнести. Подумать только: я утешаю дракона! А ведь я и вправду считала именно так, как и сказала. — Это все проклятый Отбор. Драконы уже сотню лет забирают наших девушек. И кажется мне, что Луиза далеко не первая жертва… Но лично вас я не могу винить.

— Ты противоречишь сама себе.

— Я знаю, но все слишком запутанно, — и я, неожиданно даже для самой себя, вдруг улыбнулась. — Как в случае с Жаком. Только еще сложнее.

— С Жаком? — мужчина нахмурился, а потом его лицо просветлело и на нем заиграла улыбка. — Это тот кузен Луизы, в которого она едва не влюбилась, а потом узнала, что он ее родственник?

— Едва не влюбилась!? — воскликнула я. Передо мной вдруг ожил образ моей подруги и на душе потеплело. Боль на время притупилась, хоть и не ушла совсем, а лишь затаилась. И все же это тоже был прогресс. — Это она вам так сказала? Вот врушка! Да она в него втрескалась по уши! Луиза тогда говорила, что больше никогда никого не полюбит. Ох, сколько моих ночных рубашек утонуло в ее горьких слезах!

Бахтиеор засмеялся:

— Ей было лишь тринадцать тогда.

— Пятнадцать!

— Ну это, конечно, все меняет…

— Конечно же, меняет! В тринадцать самой большой нашей проблемой было придумать новый способ, как своровать яблоки у мистера Сквирелла.

— Да, у него ведь самые вкусные яблоки были, несмотря на то, что у вас тогда росло дерево того же сорта, — добавил Бахтиеор, закатывая глаза.

— Но они и вправду были вкуснее! Клянусь!

Мы засмеялись уже вместе.

— А грибы самые большие росли, конечно, в Проклятом лесу.

— Да нет. Лес тот жуткий, а грибы в нем червивые очень. Мы туда ходили ради статуса. А еще из-за Ричарда. Он жил там неподалеку и часто вызывался нас провожать. Луиза боялась, но ради меня терпела. Она, кстати, именно из дуба из Проклятого леса сделала свой первый артефакт.

— Неужели? Я не знал.

— О-о, там целая история! Хотите, я вам расскажу?..

Мы проговорили до самого рассвета. Это было… весело. Я даже представить себе не могла, что смогу когда-то вспоминать о своей лучшей подруге вот так легко, без слез и раздирающей душу скорби.

И еще я представить себе не могла, что смогу так говорить с драконом…

Как бы то ни было, но после этой ночи я смогу с улыбкой вспоминать о Луизе, а не с гримасой боли. Нет, не забуду ее, но память о ней будет светлой. И, сдается мне, что с Бахтиеором произошли схожие метаморфозы. Уходя, он сказал:

— Спасибо, Анна. Мне это было нужно. Я ведь толком не смог попрощаться, она последние дни была без сознания. Сейчас же…

— … вы сможете отпустить ее.

— Да. Ты, наверное, понимаешь меня.

Я кивнула и вдруг вспомнила, что когда-то хотела попросить лорда Лея рассказать мне легенду об Истинной паре. Тогда, словно в прошлой жизни, мне это почему-то казалось важным… Но в нынешнем состоянии я не могла или же просто не хотела вспоминать, почему именно. Да и не к месту были сейчас лишние расспросы, не хотелось разрушать иллюзию, что этой ночью Луиза была с нами…

Поэтому я так ничего и не спросила и лорд Бахтиеор исчез.

После того, как Бахтиеор покинул комнату, я осталась вдвоем с Ребеккой. Соседка тоже не спала всю ночь. Она сидела в углу кровати и молча слушала наш разговор, обхватив руками колени. Сейчас же по ее щекам катились слезы:

— Он так любил Луизу… Ты не подумай, я не завидую и я рада, что у нее был такой муж… Он больше никогда никого так не полюбит. Но я… Я теперь его люблю еще больше. И мне так стыдно за ту выходку из расширением магического потенциала. Это было так глупо, так по-детски… Теперь он считает меня несмышленым дитям.

— Нет, Бекка. Он так не считает. Ты ему нравишься, но он все еще оплакивает Луизу и сейчас считает любые симпатии к другой женщине предательством. Еще слишком мало времени прошло, было бы у вас его побольше… А тебя… — я смутилась, но все же спросила: — Тебя разве не смущает, что он дракон?

Ребекка грустно улыбнулась:

— Меня намного больше смущает, что он муж твоей погибшей подруги. А то, что дракон… Я ведь не ненавижу их так, как ты. Поэтому мне все равно. Я из рода купцов, Анна, а мы воспитаны не так, как аристократы. Да и аристократы, раз уж на то пошло, воспитаны не так, как ты… Не знаю даже, возможно, твой дед правильно сделал, что привил тебе ненависть к нашим давним врагам, а возможно, и перегнул палку.

Вдруг в наше окно что-то ударилось. Ребекка осторожно выглянула:

— Анна, там какой-то мужчина! И он в маске, — прошептала тихо, словно тот мог нас услышать. На ее руках тут же заискрились молнии.

Я тоже аккуратно подошла к окну и вздохнула с облегчением:

— Это Дарк. Он друг Арденса. Человек.

— Откуда ты знаешь, что он не дракон?

— Я лечила его. Я бы почувствовала.

Я открыла окно и мужчина легко забрался к нам по дереву.

— Утро доброе, красавица! — подмигнул он Ребекке. А потом склонил голову, — Мистресс Анна, у меня для вас посылка.

Первой возникла мысль, что это что-то от Арденса. Я заставила себя сделать безразличный вид:

— Если это от вашего командира, я к ней даже не притронусь.

— Нет, снова от прекрасной мадам Жюстин. Видите ли, после того случая с вашей нательной рубашкой, я к ней иногда заглядываю на чашечку чая. Да, премилая женщина, совершенная… — Дарк мечтательно прицокнул языком.

Не от Арденса… Я почувствовала разочарование и облегчение одновременно: так и до раздвоения личности недалеко.

Ранний гость тем временем продолжил:

— Так вот, она передала вам подарок. Командир даже не знает, честное слово. И о цене можете не беспокоиться, этот презент вас ни к чему не обязывает.

Я открыла свиток — и мы вместе с Ребеккой восторженно ахнули. Там было платье. Алое… Невероятное! Я не удержалась и прислонила его к себе: атласная ткань струилась в пол, плечи открыты, широкие бретели приспущены, треугольный вырез довольно-таки глубокий, но не вульгарный, вот спина больше открыта — но скорее элегантно, нежели вызывающе. Оно было шикарным!

К платью прилагались и туфли, снабженные заклинанием универсального размера.

— А вот это лично от меня, — Дарк протянул бархатную коробочку.

Я с опаской открыла — на меня смотрел невероятный рубиновый гарнитур!

Когда ко мне вернулся дар речи, я прошептала:

— Это великолепно! И платье, и украшения… Но, боюсь, я не смогу их надеть. Я не пойду на бал.

— Разве? — мужчина лукаво прищурился. — Мы знакомы недолго, но вы одна из самых смелых женщин, с которыми я имел счастье встречаться. Вы утрете нос всем вашим злопыхателем, а Командир… Впрочем, в ваши отношения с Командиром я лезть не собираюсь. Решайте. И… решайтесь.

Дарк думал, что я не хочу на бал лишь из-за боязни выделяться и снова быть осмеянной. Эх, если бы проблема заключалась лишь в этом…

Мужчина направился к окну, я же его остановила:

— Погодите, как ваш шрам? Давайте я взгляну.

Мужчина покосился на Ребекку, и отрицательно покачал головой.

— Скоро рассвет, так что в другой раз. Уверен, еще выпадет подходящая возможность, — и мужчина покинул нашу комнату таким же путем, как и явился.

В тот день я наконец вышла за пределы комнаты. Разговоры с Дарком и Леем помогли немного отвлечься. Однако веки после долгих рыданий были такими тяжелыми, что я шла, не поднимая взгляда, и лишь смотрела как снег переливается на солнце. Глаза слезились: они отвыкли от такого яркого света.

Задумавшись, я и не заметила, как подошла к учебному магическому полигону. Из него как раз вышли двое: Райвен и Арденс. Девушка присела в книксене, а мужчина склонил голову и сдвинул пятки вместе. Очевидно, у них только что завершилось индивидуальное занятие.

Меня словно пронзило молнией. Проклятье, так легко было в своем воображении смеяться мужчине в лицо, лучезарно улыбаться с гордо выпрямленной спиной и метать искрометные взгляды. В реальности было все намного тяжелее. Я круто развернулась и зашагала прочь.

Казалось бы, Арденс и Райвен ведь не совершили ничего такого, мужчина даже не поцеловал девушке руку… И я раньше знала об этих занятиях… Но одно дело, когда я думала, что Арденс выбирает невест для другого, теперь же я знала, что он выбирает их для себя.

Я примчалась домой и, не разуваясь, повалилась на кровать, обнимая подушку. Да что же это творится!? Стоило мне увидеть Арденса с другой, как грудную клетку словно сдавило тисками. Боль, злость, обида, ненависть и любовь — все перемешалось во мне и с новой силой резануло по сердцу. Крохотный островок спокойствия, что образовался после разговора с Бахтиеором и Дарком, моментально утонул в пучине всепоглощающей боли… Мне снова захотелось выть и скулить, словно не было этого относительно спокойной ночи передышки. Снова захотелось исчезнуть, закрыть глаза и больше никогда, никогда их не открывать…

Ребекка уже была дома и взволновано подскочила ко мне:

— Снова что-то произошло?

— Нет. Я всего лишь увидела Арденса и Райвен после тренировки, — произнесла я мертвым, безжизненным голосом.

— Так, — Ребекка уперла руки в боки и грозно нахмурила брови. — Пора уже с этим что-то делать!

Я же вгрызлась зубами в подушку, давя в себе очередной крик.

Тогда соседка сильно встряхнула меня за плечи, так что даже зубы клацнули, и усадила на кровать, заставляя мой взгляд сфокусироваться на ее лице:

— Ты же целитель, Анна! Сделай же что-нибудь!

— От душевных ран нет заклятия, Бекка.

— Слушай, не знаю кто этот Дарк, он вообще какой-то подозрительный в своей маске, но он прав: ты одна из самых смелых людей, которых я встречала. С первого дня нашего знакомства я восхищаюсь твоей силой, как ты фактически без магии умудрялась идти наперекор всем и всегда побеждала! Ты самая сильная девушка из мне известных! И это говорю я — боевик-отличник! Так что вытри сопли и расскажи мне, в конце концов, что с тобой твориться!?

Я потрясенно молчала, хлопая влажными от слез ресницами. Пламенная речь подруги подействовала на меня неожиданно отрезвляюще. И я смутилась: я ведь считала себя ужасно слабой в сравнении с Беккой и всегда старалась равняться на нее, восхищаясь ее пробивным характером и целеустремленностью.

Она права. Я целитель. Я должна препарировать свою душу, понять, что же меня на самом деле так ранит.

— Мне кажется, что мое сердце разрывается на части. Это невыносимо, Бекка! Я словно тону, задыхаюсь… Иногда хочеться разодрать голыми руками грудную клетку и вырвать по живому этот пульсирующий комок боли! Я не знаю, что ранит меня больнее: что Арденс дракон, или что он скоро жениться. Проклятье, Бекка, как он мог!? Все это время он выбирал себе невесту, будущую жену, которая бы подходила по всем его драконьим критериям! Как он там говорил — мудрая, чтобы держала двор в узде, уважала и любила его страну… — и тут я истерично расхохоталась. — Я как только представлю… Он ведь каждую из них мысленно примерил на роль будущей супруги! Интересно, он представлял их только на троне или и в постели? И это во время наших тренировок, посещения Рицы, близости в кабинете… В то время, когда я влюблялась в него… Ненавижу!

— Нет, Анна. Я знаю, как выглядит ненависть. Она дает ярость, силу, желание никогда не видеть или же уничтожить. Ты ненавидишь дракона в Ректоре и его обман. Но ты все еще его любишь, поэтому тебе и больно.

— Да, ты права. Но эта амбивалентность меня убивает, раздирает пополам!

— Что тебя убивает?

— Двойственность чувств. Я не вынесу этого больше. Я просто сойду с ума!

— Тогда выбери что-то одно: или любовь, или ненависть. Иначе ты уничтожишь сама себя. И, как по мне, лучше уж выбрать то чувство, которое поставит тебя на ноги, а не вгонит в отчаянье и бесконечные страдания.

— Но наша любовь обречена: Арденс ведь женится, я же не могу принять участие в Отборе, как и не могу переехать в страну драконов…

— А я говорю не о любви. Если бы был хоть малейший шанс на ваше совместное будущее, за него стоило бы вцепиться мертвой хваткой. Если же сражение заранее обречено на проигрыш, то лучше не тратить на него время, силы и не изматывать себя попусту.

Я слушала Ребекку, а в самой в голове пульсировала одна мысль: если я перестану любить, то мне не будет так ужасно больно. Ведь именно любовь причиняла невыносимую боль, убивала меня, раздирала изнутри. Она забирала силы, отнимала желание жить. Сейчас любовь была моим заболеванием, зараженной, гноящеюся раной. Как целитель я понимала, что ее срочно нужно иссечь, за необходимости — ампутировать весь орган, пока она не отравила весь организм токсинами. Она, как язва, разъедала и горела огнем, я же готова была вырвать ее голыми руками, искоренить любым способом, только чтобы не чувствовать этой безумной боли.

Любовь должна быть счастливой, созидательной, должна питать организм энергией. Но неразделенная любовь превращается в патологию, убивающую своего носителя. От нее нужно избавиться. Как? Я знала лишь один быстрый способ: превратить ее в ненависть. Ребекка права: ненависть дает силу — злую, страшную, но могущественную. Это как раз то, что мне нужно, чтобы выбраться из воронки моих обугленных чувств, и двигаться дальше. Продолжать жить, надеясь, что и ненависть скоро пройдет, оставив после себя лишь безразличие.

И тут мне повезло: почва для взращивания ненависти была во мне удивительно благодатной. Мне лишь стоило оживить в памяти причины моей нелюбви к роду Арденса.

Какие драконы? Коварные, злые, беспощадные мучители. Я это знала с пеленок. Мой дедушка прекрасно вбил это в мою голову. И это были не просто слова, за каждым из них стоял живой пример. В нашем родовом поместье был отдельный зал с портретами мужчин моего рода, которые погибли в войне против крылатых соседей. "Вот, смотри, Анна, это Тихомир, он командовал отрядом, а драконы коварно заманили его в ловушку, скрывая свое числовое превосходство". "А это Игнатий, он был совсем юнцом. Его не должно было там быть, но он не мог отсиживаться в стороне. И, когда драконы подожгли одну деревеньку, он бросился спасать детей. Смелый он был, хоть и сорвиголова. Он вытащил двоих малюток, а сам погиб в драконьем пламени…". "Старина Лаврентий… Не мужик был, богатырь! Большим был командиром. Попал в плен под Берном. Его замучили в подвалах, он умирал в пытках. Это самое ужасное, Анна…"

Истории оживали в моей памяти — все сорок шесть, я помнила каждую из них дословно. Я слышала голос деда, как будто это было вчера:

— А сейчас, Анна, наши аристократки, как последние продажные девки, с радостью выскакивают за них замуж. И это не считается зазорным! А Отбор? Да это плевок всем нам в лицо! Девушки наших самых знатных родов еще стараются, из кожи вон лезут, чтобы прыгнуть в постель к этим гадам! Да кости бы всех твоих предков встали бы из могил, если бы с тобой случилось что-то бы подобное. Но этого ведь никогда не случиться, правда, Анна? Я тебя ведь правильно воспитал?

— Конечно, дедушка, — всегда отвечала я. И клялась, что лучше умру, нежели позволю кому-либо из этого мерзкого племени прикоснуться к себе.

Призрак деда витал в моей комнате, он тяготел над моими мыслями. И даже призраку, которого сама же воскресила в памяти, я не могла признаться, что влюбилась в одного из драконов. Да еще и Главнокомандующего. Кости деда, наверное, отплясывают сейчас в могиле.

Но, может, стоило ему рассказать, что Арденс не такой, как все? Что он хороший, что заботился обо мне, поставил щиты, учил обороняться… Всевидящий, он даже подарил мне кинжал, который был самим эффективным оружием против него самого и которым его уже однажды едва не убили! Разве это не доказательство доверия и сильных чувств ко мне?

Воображаемый призрак смеялся мне в лицо:

— Да он использовал тебя, внучка. Воспользовался твоим телом! Но тела ему показалось мало и он еще поработил твою душу. Он подлец, он лгал тебе все это время! И ты уверена, что не лжет тебя и сейчас? Все они одинаковы. А ты… Ты оказалась не лучше, чем остальные аристократки-потаскухи!

Спорить с мертвыми сложно, это почти что нереально. Мертвецы ужасно упрямы и, если они были в чем-то уверенны еще при жизни, то переубедить их фактически невозможно. Но я и не пыталась. Сейчас я не сопротивлялась отрицательным чувствам к драконам, а наоборот — открылась для них, пряча за ними свое сердце, лишая все еще живую любовь доступу к свету и к воздуху. Пусть тлеет там в темном уголке понемногу, и когда-нибудь она совсем зачахнет. Она обязана зачахнуть. Тогда я исцелюсь и смогу жить дальше.

Я встала с постели и подошла к зеркалу. Осматривала себя внимательно, придирчиво, словно мои внутренние перемены могли отразиться на моей внешности. Но нет: внешность осталась прежней, только глаза горели каким-то нездоровым блеском, как во время лихорадки.

Потом я достала платье, принесенное Дарком. Приложила к себе, зло улыбнулась. Да, мужчина был прав: я пойду на бал. Теперь я абсолютно не боялась: ни насмешек, ни встречи с Арденсом. Теперь я смогу это вынести. Смогу смотреть, как все еще любимый мужчина танцует со своими избранницами, ведь он первые двенадцать танцев подарит именно девушкам, что прошли на Отбор. Я даже смогу гордо улыбаться ему, а не истекать жалкой лужицей к его ногам.

Раньше я иногда задумывалась, когда люди обрастают такими непроницаемыми масками, за которыми невозможно прочитать чувства. Похожую я неоднократно видела и у Арденса. Сейчас я знала ответ: она появляется на лице, когда сердце обрастает броней. Арденс свою получил после того, как его ударила в спину кинжалом та не известная мне женщина.

Я же своей обзавелась сегодня.