( Не) пара для вампира (СИ)

Глава 14

Собираться на поединок, в котором тебя скорее всего убьют — удовольствие сомнительное, но мне не привыкать. По крайней мере, на этот раз у меня имелся друг, готовый разделить нелёгкую ношу.

Не знаю, как Элиот извернулся, но он раздобыл шпагу, пару тонких кожаных перчаток и чёрную фехтовальную тройку для боя из плотной ткани, очень похожей наощупь на кевлар.

Оружие меня заинтересовало, поскольку представляло собой драгоценное произведение искусства: лезвие из серебра, гарда из золота, а рукоять перетянута натуральной кожей.

Идеальный клинок по всем параметрам: не слишком лёгкий и не слишком тяжёлый, не слишком длинный и не слишком короткий. В ладонь лёг, как родной, с таким и умереть не жалко.

Вру, конечно: расставаться с жизнью всегда жалко.

Ощутив, что начинаю мандражировать, привычным жестом потянулся к кулону-мечу на шее и в который раз его там не обнаружил. Я уже понял, что потерял талисман там же, где и жизнь — на Дьерском мосту, но привычка, увы, штука упрямая.

Собрав отросшие волосы в хвост, глянул в зеркало.

Хоть все поджилки тряслись, выглядел я неплохо: глаза не горели и не выдавали меня, на лице читалась холодная сосредоточенность. Тёмный защитный костюм, который я застегнул под подбородок, к моему удивлению, не сковывал движений.

Времени до назначенного свидания оставалось не так много, и мы со слугой в очередной раз проговорили детали плана. Странное чувство, когда жизнь зависит не только от тебя, но Элиоту я отчего-то готов был довериться.

На случай, если мы видимся в последний раз, пожал ему руку и поблагодарил за помощь и доброту. Друг нахмурился.

— Если не вернусь, наберёшься смелости и позовёшь Равию на свидание. Это моё предсмертное желание, — я улыбнулся, глядя, как надулся парнишка.

Напряжение немного отступило.

— Не время шутить, милорд, — буркнул тот, стараясь скрыть смятение.

— А я и не шучу.

В конюшне решил совместить приятное с полезным, и, когда помощник закончил седлать веррала, выпил крепкого незнакомца до потери сознания. Осторожно опустил жертву на подложку из сена, чтобы не ударился головой при падении, и вывел породистого скакуна в чернильную ночь.

К счастью, Лиам научил меня успокаивать боявшихся животных смесью внушения и вибраций голоса, поэтому веррал перестал артачиться и позволил взобраться на него.

После совета вампира тренировки по конному спорту обрели второе дыхание, и я держался верхом уже чуть лучше мешка с картошкой. Сложные элементы не выполню, но и из седла при галопе не вывалюсь.

Поместье Бертье встречало меня могильной тишиной.

Да, места идеальнее и не придумать. В каком-то смысле здесь всё началось и здесь же может и закончиться.

Понимаю, почему Николь так расстроилась в ту ночь: полуразрушенный особняк производил гнетущее впечатление. Без сомнения когда-то красивейшая резиденция ныне превратилась в искорёженные почерневшие развалины.

Герцог де Эвиль дожидался меня на заднем дворе: просторного сада за особняком хватило бы на десяток дуэлей. Как мы с Элиотом и подозревали, противник явился не один — за спиной чистокровного, точно тени, высились два амбала. В одном из них я безошибочно угадывал вампира, второй, судя по всему, являлся смертным.

— Тёмной ночи, господа, — поприветствовал с преувеличенным энтузиазмом и спрыгнул на землю. Привязав веррала к дереву, потрепал мощного красавца по холке.

— Всё-таки явились, граф Кросс? — заметил Орэ со свойственным ему высокомерием, но и со скрытым уважением, словно не мог поверить своим глазам.

— Не могу упустить случая навалять будущему первому лицу империи.

Полагаю, раздраконить гордеца станет не самым сложным пунктом моего плана.

— Думал, у нас встреча один на один, ведь вы напустили столько таинственности. С другой стороны, верное решение, милорд, кто-то же должен подмести ваш прах и преподнести его герцогине де Лонтельи.

— Хорохоритесь, граф? — хмыкнул вампир и жестом подозвал смертного слугу, после чего без лишних церемоний впился тому в горло.

Когда обессиленный мужчина упал, второй сопровождающий оттащил его в тень. Облизнувшись, герцог вытер губы основанием большого пальца.

— Вы не обязаны умирать, Маркус, — вкрадчиво продолжал де Эвиль, ленивым и в то же время отточенным движением извлекая шпагу из ножен. — Откажитесь от маркизы Бертье, и я пощажу вас. Вернётесь домой и сможете узнать, доживают ли вампиры до старости.

Усмехнувшись, поднял серебряный клинок на уровень сердца герцога и принял боевую стойку, как учил Аскерт. Лезвие зловеще сверкнуло в свете Цирос, но отступать я не привык.

Соперник улыбнулся, обнажив клыки и не скрывая удовольствия. Серые глаза не отрывались от моего лица ни на мгновение и, казалось, могли высосать душу с тем же успехом, что и кровь.

— Как хотите, — красуясь, Орэ разрезал шпагой воздух.

Очень хорошо, пусть красуется. Потянуть время мне на руку.

К несчастью, на эффектном жесте моё везение и закончилось: с плавной грацией хищника герцог сделал несколько выверенных шагов в одну сторону, затем сменил направление, выбирая линию атаки.

Каскад быстрых точных выпадов обрушился на меня с молниеносной скоростью, лишь натренированные годами реакция и координация спасли меня от позора. И всё же последний удар достиг цели, порвал ткань на левом плече.

— Хочу вашу невесту.

Сузил глаза и отступил по дуге, пытаясь просчитать действия противника и заодно выбить того из равновесия. Увы, Орэ мало походил на увлекающегося Ханта, а даже тот умудрился убить меня напоследок.

Вместо ответа высокородный рванулся вперёд, в два коротких движения сокращая расстояние между нами. Край клинка пронёсся в сантиметре от моих рёбер, вынуждая отскочить. Лицо вампира уже не казалось таким расслабленным, приобрело хищную резкость черт и сосредоточенность.

— Ирония в том, что и она меня хочет.

Воспользовавшись заминкой взбешённого герцога, я перехватил инициативу и зашёл в атаку снизу по диагонали. Де Эвиль отразил её играючи, нырнул мне под руку, развернулся и рассёк лезвием теперь не только кевлар, но и мою поясницу.

Серебро попало в кровь, ядом обожгло рану, заставляя зажмуриться от острой боли. Эта ошибка едва не стоила мне жизни: в последнюю минуту успел уйти от укола, направленного в сердце, и перекатиться. Вскочил на ноги, борясь с резью в спине.

Почуяв кровь, Орэ оскалился, как зверь, прозрачные глаза заволокла алая тьма.

Собственный внутренний хищник рвался на свободу, жаждал раскрыться во всю мощь, но я притормозил его усилием воли. Не стоило мне терять хладнокровие и бросаться в нападение — опасно.

— Больно, должно быть? — поинтересовался вампир без капли сочувствия в голосе.

Злорадствует, ублюдок.

Обманчивая небрежность в нём сменилась на повторную атаку и наступательный бой. Мне пришлось занять оборонительную позицию, хотя и уклоняться от выпадов становилось всё сложнее.

— Не больнее, чем знать, что невеста предпочла тебе обращённого.

Вот он, мой шанс: использовав короткую вспышку гнева против оппонента, нанёс серию стремительных ударов, последний из которых разорвал рубашку и плоть герцога на рёбрах.

Бессмертный поморщился и бросился на меня через обманную смену направления.

Разгадав манёвр, успел убрать торс, но и раненым Орэ превосходил меня в скорости. Со зловещим свистом шпага рассекла воздух и верх моего живота под грудью. Лезвие прошло куда глубже, чем на спине, вырвав из груди воздух, из головы — концентрацию.

Не теряя времени, герцог рассёк клинком подколенную связку, заставив зашипеть и упасть на здоровое колено. Удар эфесом в челюсть оглушил и повалил на землю.

Игры кончились — это я понял по тому, с каким зверским выражением лица чистокровный пнул меня под рёбра сапогом, чтобы перевернуть на спину, и наступил подошвой на рану под грудью.

Сдавленный стон смешался с рычанием зверя.

— Ты ничего не знаешь о боли, Кросс, — процедил Орэ, наклонившись ко мне. — Пока что.

Я не мог уточнить, что герцог имел в виду, но скоро понял: когда острие вонзилось в тело, заставив поперхнуться собственной кровью.

Как оказалось, противник знал две вещи: толк в извращениях и расположение внутренних органов. Их бессмертный обходил стороной, видимо, чтобы не убить меня сразу, хотел помучить.

Когда шпага вошла в плоть во второй раз, крик ярости и страдания уже не представлялось возможным сдержать.

Сделав вид, что готов отключиться, сжал рукоять и рубанул наотмашь, поскольку кровь затмевала взор. Ранил герцогу бедро, но по касательной: той же ногой мерзавец выбил оружие из ослабевших пальцев и прокрутил в ране серебро.

В солнечном сплетении будто и правда вспыхнуло солнце, выжигая болью.

Тяжело дыша и понимая, что вот-вот вырублюсь от яда серебра и потери крови, обхватил лезвие кулаком в отчаянной попытке вытащить его из своего тела. Перчатка порвалась, ладонь опалило и по запястью потекла кровь, но соперник дрогнул.

Видимо, впечатлился моей отбитостью.

Собрав остаток воли и самообладания, свободной рукой ударил в болевую точку на запястье, заставив Орэ выронить клинок.

— В кого ты такой выносливый! — рыкнул герцог, потянувшись к кинжалу в сапоге.

Кажется, дуэль вышла за рамки правил и приличий, даже если не учитывать, что она незаконна сама по себе.

«В мамку твою», — захотелось ответить мне, совсем не как аристократу, но сил, чтобы огрызаться, не осталось.

Может, Элиот на самом деле не простил меня за Равию?

Что-то слуга не спешит на выручку, а уже пора бы по всем признакам.

Де Эвиль, наконец, выудил оружие из голенища и замахнулся. Серебро сверкнуло над головой, а мне меланхолично подумалось, что новый удар я могу и не пережить.

— Остановитесь, герцог!

Громкий, поставленный мужской голос заставил нас обоих вздрогнуть, как нашкодивших мальчишек. В отличие от меня, Орэ статного незнакомца узнал, и его правильное лицо перекосило гневом. Не сразу справившись с эмоциями, высокородный поднялся и убрал руку с кинжалом за спину.

— Лорд Эрген, — выплюнул он без особого почтения и поклонился.

Последнее, что я сумел сделать, это улыбнуться окровавленными губами.

Сдаётся мне, я исчерпал свой запас прочности, потому что боль с новой силой вгрызлась в израненное тело. Голова закружилась, мир покачнулся, дрогнул, и всё перед глазами заволокла спасительная тьма.

За короткую поездку от поместья Сен Клэр до резиденции де Эвилей Орэ не проронил ни слова и ни разу не посмотрел на неё, но на уровне инстинктов зверя Николь чувствовала, что жених в бешенстве.

О чём бы он ни хотел поговорить с Марком, беседа пошла по незапланированному сценарию, и, зная возлюбленного, маркиза не удивилась.

Кросс обладал абсурдной смелостью и несгибаемостью характера, продавить свой интерес против его воли было задачей почти невыполнимой.

Мужчина умел справляться со страхами, а вот она нет: вампиресса боялась до дрожи, что герцог не ограничится жёстким предупреждением и задумает зло против соперника.

В роскошном особняке хмурый и задумчивый вампир сдал её на попечение слуг и уехал в императорский дворец на встречу с Советом Старейшин. По его приказу все в новом доме сдували с неё пылинки и каждые полчаса интересовались, не требуется ли будущей хозяйке что-либо, отчего Николь в конце концов озверела.

Девушка чувствовала, что за ней следят, присматриваются, прислушиваются.

Её никто не ограничивал в перемещениях, но даже в стенах здания за ней неотступно следовал один из охранников Орэ, не говоря о двух вездесущих служанках, имен которых она не запомнила.

Когда Нора привезла вещи, бессмертную ждал неприятный сюрприз: распоряжение де Эвиля не позволило верной девушке остаться, и служанку в вежливых выражениях выпроводили из поместья.

«Вот тебе и свобода посещений», — невесело подумала Николь.

Чтобы занять руки, маркиза Бертье выпроводила чужих служанок и разложила одежду, среди которой, едва не обжегшись, обнаружила серебряный кинжал.

Улыбнулась при мысли, что и в разлуке Марк не оставил её без защиты, и тут же погрустнела, вспомнив их скомканное прощание. Поцелуй, конечно, был головокружительный, но пара колких реплик, которыми они успели обменяться, ничего не прояснили, а только сильнее всё запутали.

Целоваться у них пока получалось лучше, чем говорить.

Как можно вместить в короткий последний взгляд все те чувства и слова, которые она хотела бы ему сказать?

Тем более, что Кросс не пожелал понять её и отвернулся. Как бы она ни старалась балансировать на острие ножа, чтобы никто не пострадал, и любимый мужчина, и навязанный жених оба злились на неё.

Маркиза достала из шкафа и надела пару шёлковых перчаток, чтобы вытащить из выреза декольте спрятанный между нижним и верхним платьем кулон-меч и не пораниться о серебро.

Глупость, наверное, но она так и не смогла отдать его Марку. Подвеска напоминала о Ларе, о Дьерском мосте, о том, кем он перестал являться по её вине.

А кроме того, Николь страшно хотелось иметь при себе частичку любимого мужчины. Повторив контур миниатюрного меча кончиками пальцев, бессмертная вспомнила волнующие прикосновения его рук, разгонявшие по телу волны жара.

За такое сильное чувство стоило побороться даже на грани отчаяния.

Пройдясь по покоям, слишком роскошным и просторным, чтобы казаться уютными, вампиресса заметила на столе у окна несколько шкатулок и письмо, скреплённое алой сургучной печатью.

В заготовленном послании Орэ извинялся за то, что неотложные дела не позволят ему проследить за обустройством невесты, и передавал в её владение то немногое, что удалось спасти из поместья Бертье.

Или, по крайней мере, то, что герцог счёл нужным ей показать.

Скомкав листок, девушка бросила его в камин и с удовольствием наблюдала, как пламя пожирает ровные строчки.

Жаль, она не могла поступить так же с женихом.

В шкатулках обнаружилось множество фамильных украшений из золота с драгоценными и полудрагоценными камнями. Некоторые выглядели старинными, другие — более новомодными, но ни те, ни другие не пробудили в Николь хоть каких-нибудь чувств.

Пользы от безделушек ноль, в лучшем случае удастся подкупить кого-то из слуг и передать весточку друзьям.

Взор зацепился за скромный по сравнению с остальными изделиями овальный кулон на тонкой золотой цепочке. Раскрыв его, маркиза нашла внутри маленькие портреты каждого из своих родителей.

Леди Эвелин и лорд Бернард Бертье выглядели такими молодыми и счастливыми, пусть и разделённые половинками подвески, что Николь неожиданно для себя растрогалась и заплакала.

Она проревела до тех пор, пока не начала кашлять от заложенного носа и горла, а выпустив боль и страх, поднялась из-за стола и застегнула медальон на шее.

Шарлотта говорила, что отец ни при каких обстоятельствах не прогибался и не шёл против своих принципов и сердца. Вот и его дочь не пойдёт. Орэ может вынудить её погостить в чужом поместье, но выйти за него замуж и тем более полюбить — никогда.

Первый день на новом месте маркиза провела почти без сна, вслушиваясь во все скрипы и шорохи старинного особняка. В других обстоятельствах, возможно, ей и понравилось бы сменить обстановку, но своды золотой клетки давили.

Как и тревожное предчувствие, что может произойти нечто непоправимое.

Преисполнившись решимости нанести светский визит подруге и объясниться с Марком и Шарлоттой, Николь позволила служанкам помочь ей принять ванну и собраться.

Как и хозяин, девушки пытались контролировать каждый её шаг, навязывать масла и мыло, аромат, причёску, наряд. Устав воевать с ними, маркиза согласилась на богато украшенное золотой нитью лавандовое платье — один из подарков жениха.

На парадной центральной лестнице вампирессу поджидал второй неприятный сюрприз: встреча с герцогиней де Лонтельи.

Леди Ленора выплыла из противоположного прохода — как всегда великолепная в чернильно-синем платье, расшитом сапфирами, и пугающая с презрительно-непроницаемым выражением лица.

Сапфиры напомнили Николь о Марке, гагаты глаз бессмертной — о Лео Ханте. Ни один из образов не внушал спокойствия.

— Тёмной ночи, герцогиня, — поклонилась Николь, с должным уважением пропуская родовитую особу и надеясь, что та отправится своей дорогой и потеряет к ней интерес.

— Зря ты не сбежала, глупая вампиресса, — не размениваясь на приветствия и этикет, заметила леди де Лонтельи, промораживая взглядом до костей.

Если бы глазами можно было убить, она бы уже превратилась в горсточку льдинок у ног собеседницы.

— За что вы ненавидите меня, ваша тёмность? — выдержав вьюгу, поинтересовалась девушка.

Прислуга обеих сторон стушевалась, отступила, как отлив, и попыталась слиться с дорогим интерьером. Леди улыбнулась одними губами, но выражение её лица осталось пронзительным и печальным.

— Ненависть ещё нужно заслужить, маркиза, — с невесёлой усмешкой заметила Ленора и, повернувшись спиной, принялась величаво спускаться по ступеням, придерживая подол тяжёлого платья.

— Даже не ударите в меня внушением? — не удержалась от шпильки вампиресса.

Пренебрежение герцогини задело её.

Знатная леди остановилась, посмотрела из-за плеча, и Николь почувствовала себя очень-очень маленькой, прямо-таки крошечной — такая сила плескалась в поалевших глазах женщины.

— В этом больше нет необходимости, — произнесла она и с достоинством удалилась. Спохватившиеся служанки поклонились невесте хозяина и поспешили за госпожой.

Николь постояла у перил в смешанных чувствах, пытаясь понять, что таилось за словами леди де Лонтельи. Ответы приходить на ум не спешили, но тревожное чувство в груди усилилось.

Третий неприятный сюрприз не застал вампирессу врасплох: интуицией зверя чувствовала, что под любым предлогом ей помешают покинуть особняк. Николь удивилась бы, случись иначе.

Как выяснилось, без слова герцога и птица в саду не пролетит, уж не то чтобы кто-то из тюремщиков согласился сопроводить её к подруге.

Может, Орэ сдержал бы слово и дал позволение на выезды по возвращению домой, но проверять маркиза не собиралась. Сделала вид, что приняла волю жениха, и заперлась в спальне, где обескровила до глубокого обморока сначала одну служанку, потом вторую.

Сила пьянила и согревала, плескалась по венам.

В сытом состоянии для вампирессы не составило труда переложить светловолосую девушку в постель и укрыть одеялом до носа, оставив виднеться лишь волосы. Вторую помощницу она закрыла в ванной комнате.

Изобразив великосветскую дурочку, Николь вновь спустилась к главе стражи, чтобы попросить того уточнить один момент, который остался ей непонятен.

Вампир явно не ожидал от безобидной глупышки ненавязчивого и мощного внушения, что герцог де Эвиль приставил его к невесте и велел сопровождать куда бы та ни пожелала по первому требованию.

Так бессмертная вернулась в поместье Сен Клэр с официальным сопровождающим жениха, но не обнаружила ни Марка, ни его слуги Элиота, а только обеспокоенную Шарлотту. Как и возлюбленный, подруга не разделяла восторга от её внезапного переезда и отчитала Николь за безрассудство.

А после вздохнула, махнула рукой и крепко обняла.

Вампирессе вспомнилась Дженна, по которой она до ужаса скучала и которая, вероятно, поступила бы так же, как графиня.

Хотя на долю Николь выпало столько горестей и несчастий, сколько и в кошмаре не приснится, жизнь, по крайней мере, посылала ей верных друзей, чтобы их преодолеть, за которых маркиза не уставала благодарить судьбу.

Предаться воспоминаниям не позволила Равия — коротко постучав, раскрасневшаяся девушка ворвалась в комнату и с порога выпалила:

— Маркиза, графиня, беда! У герцога де Эвиля дуэль с графом Кроссом в поместье Бертье! — едва ли Николь можно было оглушить сильнее.

Как во сне они с Шарлоттой добрались до сожжённого особняка, в саду которого столкнулись с лордом Фредериком Эргеном в сопровождении взволнованного Элиота. Со своевольным слугой она разберётся позднее, в ту минуту в голове билась единственная мысль: «Лишь бы не опоздать!»

Когда Николь увидела на земле Марка — израненного, бессознательного, белого как алебастр, с выбившимися из низкого хвоста тёмными прядями, подчёркивавшими бледность измождённого лица — в душе что-то оборвалось.

Вампиресса бросилась на колени возле возлюбленного, наплевав на то, что дорогое платье будет безвозвратно испорчено, и, приподняв за плечи, прижала его голову к себе.

— Нет-нет-нет, — как в бреду повторяла она, не в силах поверить, что Орэ мог так поступить с ней.

Коснулась губами холодного лба, прислушалась к дыханию. Грудь Кросса ещё вздымалась, но всё реже, от страшных рваных и колотых ран под рассечённым защитным костюмом расходилась вязь почерневших от серебра вен.

Время истекало.

— Равия! — закричала маркиза, не помня себя от ужаса, сковавшего сердце.

Не спросив позволения графини, разорвала клыками запястье протянувшей руку служанки и влила в родные губы кровь, бережно придерживая голову мужчины. Равия пискнула и упала на колени, когда вампиресса дёрнула её на себя, но стерпела боль. Николь подумала, что все драгоценности мира её, если девушка поможет спасти Марка.

Ощутив вкус крови, обращённый приоткрыл глаза, и из-под густых ресниц заструился приглушенный синий свет. Осмысленное выражение в них отсутствовало, и бессмертная поняла, что Кросс держится на упрямстве зверя, отличавшегося высоким стремлением к выживанию.

Её собственный зверь шевельнулся в груди и выпустил когти, готовый растерзать любого, кто посмел причинить ему боль.

Будь он хоть император!

— Марк, держись, я с тобой, — с невыразимой нежностью прошептала маркиза, прижимаясь к любимому лбом. Увы, он не мог услышать её: силы вампира иссякли, глаза закатились, и голова откинулась на её руки.

— Шарлотта! — закричала Николь, разыскивая подругу. — Нужен лекарь! Срочно!

Переложив измученного мужчину в колени Равии, которая и сама с трудом держалась в сознании после потери крови, маркиза поднялась на ноги. К ним, наконец, подоспели графиня Сен Клэр, Элиот и Ренар.

Мельком взглянув на светлое платье, залитое чужой кровью, вампиресса ощутила, как её затрясло от бессильного гнева. Воздух в лёгких накалился, разрывая грудь, и на смену пришла другая её половина.

— Ор-р-рэ! — прорычала Николь, подскочив к жениху и его собеседнику.

Даже раненный и потрёпанный, герцог де Эвиль не утратил обычной холодности и надменности. Ненависть захлестнула девушку океанской волной, сбила с ног и протащила по камням.

Замахнувшись, маркиза ударила чистокровного по лицу, вложив в пощечину всю свою ярость и отчаяние:

— Я разрываю нашу помолвку!