( Не) пара для вампира (СИ)

Глава 22

Несмотря на злоключения, что преподнёс мне Дракард, я буду скучать по жизни в роскошных интерьерах аристократических особняков. Распоряжаться таким окружением, окнами в пол, светом и не додуматься до фотографии — преступление против искусства!

Ну ничего, я унесу яркие образы с собой в Манополис, и уж там сумею развернуться в творческом плане.

Окинув взглядом великолепную ванную комнату из белого мрамора и тёмного дерева, я подошёл к высокому арочному окну и, раздвинув плотные портьеры, распахнул створки, впуская ночной воздух и невесомый свет Цирос, который леди Шарлотта считала целебным.

Полупрозрачные занавеси покачивались под дуновением летнего ветерка, в стоящих на безопасном расстоянии высоких напольных канделябрах затрепетали, но не погасли многочисленные огоньки свечей.

Окна выходили в сад, и оттуда тянуло свежестью и росой, крупные розовые цветы, похожие на земные пионы, усыпали лозы, поднимавшиеся по стенам поместья, и заглядывали в комнату.

Наполнив ванну горячей водой, я без стеснения ободрал несколько из них, чтобы усыпать ароматную пену, расстелившуюся по поверхности, бархатистыми наощупь лепестками.

В конце концов, я фотограф обнажённой натуры и знаю толк как в эстетике, так и в эротике. Поймал себя на мысли, что дрожу от волнения и не до конца представляю, что собираюсь делать.

Помощь пришла, откуда не ждали: внутренний циник шепнул, что в конце концов от расслабляющих водных процедур ещё никто не умирал, и смех снял напряжение. Я вернулся в спальню, раздел сонную вампирессу и на мгновение залип, поскольку в первый раз видел маркизу полностью обнажённой.

О да, я знал толк в эстетике, поэтому мог оценить по достоинству мягкие изгибы её фигуры, стройную талию и высокую округлую грудь, жемчужное сияние кожи, аристократические тонкие запястья и узкие плечи.

Николь от природы была миниатюрной, хрупкой и соблазнительной.

Сглотнув, я поднял возлюбленную на руки и перенёс в воду, бережно устроив голову на мягком сложенном полотенце на бортике ванны. Я от рождения визуал, но говорят, есть люди (а значит, и вампиры), которые воспринимают мир в первую очередь через тактильные ощущения.

На них мы и сосредоточимся.

Я закатал рукава, растёр между дрожащих ладоней жидкое мыло — нечто среднее между гелем для душа и ароматическим маслом — и коснулся плеч вампирессы. Хотя Николь спала, её тело показалось мне окаменевшим. Жаль, я не знаю техник массажа, зато знаю, как доставить любимой женщине удовольствие.

Руки коснулись шеи маркизы — мягко, чувственно, с лёгким нажимом — скользнули к плечам, расправляя их и раскрывая грудную клетку, сжали манящую грудь с аккуратными ореолами сосков, спустились по плоскому животу, и тут я ощутил, что меня кроет.

Сильно.

По мере того, как я снимал с возлюбленной болезненное напряжение, оно овладевало моим телом. Прикусил губу, ощутив, что не могу сделать полноценный вдох от того, как тесно стало в груди, не говоря об остальном.

В памяти всплыли провокационные образы из кабинета почившего герцога, и меня бросило в жар. Схватив губами воздух, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки.

— Николь… — прошептал над аккуратным ушком не в силах справиться с дрожью возбуждения и коснулся губами мочки, затем запечатлел чувственный поцелуй за ней.

— Как же мне тебя не хватает, — выдохнул в шею, щекоча горячим дыханием, и заметил, как ровная кожа покрылась мурашками.

Приободрённый тем, что по крайней мере её тело подчинялось моим прикосновениям, провёл подушечками пальцев по затвердевшим соскам, погладил гибкую спину и спустился к пояснице.

Мыльные руки легко скользили по телу вампирессы, повторяя каждый изгиб, рисуя очертания. Когда нетерпеливые пальцы сжали упругие ягодицы, девушка разомкнула губы, ресницы дрогнули.

Я перешёл ко внутренней стороне бёдер, прошёлся по чувствительной коже дразнящими прикосновениями, но заходить дальше пока не стал.

Напротив, спустился к коленям, прошелся массажными движениями по голеням, красивым щиколоткам и не отказал себе в удовольствии коснуться невинным поцелуем её маленькой ножки у основания пальцев, изучая каждый сантиметр пленительного тела.

Грудь Николь взметнулась — вампиресса начала дышать чаще, глубже.

Улыбнувшись, одной рукой обхватил чувствительную грудь, зажав между указательным и средним пальцами сосок, а второй спустился к низу живота, раскрывая чувствительные области едва ощутимыми, распаляющими касаниями.

Понимание, что даже в бессознательном состоянии тело возлюбленной отзывалось моим рукам с прежней чуткостью и влечением, неимоверно заводило. Постарался выдворить из головы воспоминания о том, как маркиза стонала и извивалась в моих руках в ночь после императорского бала, но подсознание вцепилось в них мёртвой хваткой.

— Знаешь, Ник, ты пропустишь всё веселье, — усмехнулся и коснулся нежным поцелуем уголка любимых губ. — А я ведь ещё не успел показать тебе, что умею.

В подтверждение своих слов мягко надавил пальцами в самую отзывчивую точку её тела и почувствовал ответное движение бёдер. Если бессмертной снялись сны, то они без сомнения приобрели эротический оттенок.

Толща воды мешала прочувствовать, как откликается её тело, насколько девушка распалена, поэтому я добавил ласкам напора и изводил возлюбленную, пока она вновь не напряглась — уже совсем иначе.

Не позволив красавице сорваться в желанную бездну, убрал руки.

С любимых губ сорвался тихий стон, и Николь открыла горящие алым глаза.

— М-марк, — выдохнула она так, что пах свело сладкой судорогой вожделения.

Провела кончиком языка по абрису зовущих губ, гипнотизируя животным взглядом, и, схватив за ткань рубашки на груди, притянула меня к себе.

Сумасшедший откровенный поцелуй выбил из-под ног почву, разогнал мысли и сомнения, оставив лишь исступленное желание. Если она вытворяет своим острым язычком такое в моём рту, то на что способна в местах куда более интересных?

— Николь… — простонал я, с трудом оторвавшись от горячих губ вампирессы.

Она ведь только пришла в чувство, возможно, ещё не осознает себя, а все мои мысли о том, как распластать её в кровати и брать до рассвета.

— Отнеси меня в постель, — тихо попросила маркиза и, противореча себе, опять впилась в мои губы, как изголодавшийся зверь. Судя по бордовым радужкам, так оно и было. Нежные руки обвили мою шею, лишая самообладания.

Я помог покачивающейся после долгого сна бессмертной подняться в ванной, завернул её в полотенце и взял на руки. С полувлажных светлых волос на пол капала вода, но нас это не волновало.

А вот шальной взгляд девушки, которым она прошлась от расстёгнутой рубашки к ремню, волновал не по-детски. Когда я опустил трепещущую любовницу в постель, она утащила меня за собой с силой, какую не ожидаешь от кого-то на пороге смерти.

— Николь, подожди, — попросил хриплым голосом, пока она ласкающими поглаживаниями прошлась по низу моего живота и принялась расстёгивать брюки. — Ты едва вышла из летаргии и…

— И я возбуждена, — заметила маркиза без тени стеснения, облизнув губы.

— Дико хочу тебя, Марк, — простонала на ухо, приподнявшись и прижавшись ко мне грудью. Я понял, что плыву, и она тоже. Трясущимися от нетерпения руками помогла высвободиться из одежды и раздвинула колени. — Пожалуйста, верни меня к жизни.

Я не сумел бы остановиться, даже если бы захотел.

Я мечтал об этом с того вечера в Шэйд-парке, когда мы прятались от дождя под кронами осенних деревьев.

Когда я овладел ей, Николь застонала в голос и впилась ногтями в спину, провоцируя зверя. В ответ я впился в её губы собственническим поцелуем.

Наши истинные сущности схлестнулись, как противоположные полюса, переворачивая мир с ног на голову. Сознание будто осталось под толщей воды, на первый план вышли ощущения — яркие, острые, долгожданные, срывающие тормоза.

Откинув голову на подушки, вампиресса извивалась подо мной, кусая губы.

Сливаясь с ней всем своим существом, я оставлял на тонкой шее и ключицах ожерелье из красноречивых алых следов, ласкал губами восхитительную грудь, описывая ореолы кончиком языка.

Запустив тонкие пальчики мне в волосы, Николь сжала их на затылке и вновь впилась в губы, как если бы лишь они могли утолить её жажду, второй рукой скользнула по позвоночнику к ягодицам.

Я любил Лару, и до неё наслаждался вниманием многих женщин, но так пронзительно хорошо мне не было ни с кем, кроме одной своенравной маркизы, словно ставшей моим продолжением.

Ощутив, что вампиресса близка к финалу, оторвался от манящих губ и прервал акт, на что бессмертная отреагировала стоном разочарования и тихим рокотом — ещё не рычанием, но звуками неудовольствия тёмной сущности.

— До чего же ты нетерпеливая, — усмехнулся, восстанавливая дыхание.

Сердце билось в груди, как заполошное, разгоняя кровь по венам.

— Скажи, что тебе это не нравится, — усмехнулась вампиресса, игриво поймав мою нижнюю губу своими губами. — Что ты не хочешь, чтобы я плавилась в твоих руках, изнывая от желания. Что не бредил мной последние несколько месяцев.

Николь воспользовалась тем, что я очарован звуками её мягкого завораживающего голоса, и рывком повалила меня на спину. Каждый раз ведусь на её обманчивую хрупкость и забываю, как сильны чистокровные.

Не отрывая потемневших от страсти глаз от моих губ, вампиресса сплела наши пальцы, прижала мои руки к простыням и мучительно медленно опустилась на меня, позволяя прочувствовать в полной мере, какая она узенькая и влажная.

— Мы не должны подумать о защите? — спросил срывающимся голосом, чувствуя, как дурею от похоти. А после долгого воздержания могу и сорваться. Особенно если она продолжит плавные, как танец, поступательные движения бёдер.

— Я не хочу защищаться от тебя, — улыбнулась вампиресса, любуясь опьянённой жертвой, отдающейся в её власть во всех смыслах.

Лицезреть уверенную в себе женщину, знающую, что она красива и соблазнительна — это дополнительный уровень удовольствия. Которое и так зашкаливало.

— Я имею в виду…

— Я знаю, что ты имеешь в виду, Марк, — усмехнулась Николь, наклонившись ко мне и скользя тёплыми ладонями по моей груди, а ниже пояса — играя с темпом. — Я не один месяц проработала в Манополисе.

И так развратно прозвучало, что в кровь плеснуло ревностью, разжигая огонь до предела. Опустил руки на её бедра, безмолвным жестом прося пощады, но разошедшаяся бессмертная и не думала останавливаться.

Молодое гибкое тело сигнализировало о том, что она на крайней точке возбуждения, а хищное выражение лица — что в третий раз она не позволит отобрать у неё желаемое.

— Я же сказала, что хочу тебя всего, — повторила маркиза, коснувшись кончиком языка моей шеи, выписывая им одной только ей известные узоры. — Всё, что ты можешь мне дать.

Мой отчаянный стон потонул во вспышке высшего удовольствия — плотского, сладострастного, непростительно короткого; её — в диком первозданном поцелуе. Прогнувшись в спине и рассыпав по плечам волнистые волосы, Николь отдавалась сладким спазмам, раскрыв губы в беззвучном крике.

И я ничего в жизни не видел соблазнительнее и красивее.

Потом маркиза легла рядом, уронив голову мне на плечо, и мы лежали в обнимку — уставшие, влажные от пота и бесконечно счастливые.

Тьма уходила из светлых глаз вампирессы, истинная суть успокаивалась, как крупная кошка, свернувшаяся клубком. Покрывая моё тело поцелуями, Николь повторяла подушечками пальцев светлые полосы шрамов на груди и животе.

— Прости меня, любимый, — одними губами произнесла она, заставив вынырнуть из заманчивой полудрёмы, в которую я начал погружаться. Во-первых, в постели не место извинениям, во-вторых, Ник никогда раньше меня так не называла.

— Ты получил их из-за меня.

— Ради тебя, — поправил возлюбленную. Бессмертная посмотрела на меня с удивлением. — Я получил их ради тебя и получил бы снова, если бы пришлось.

— Надеюсь, больше не придётся, — улыбнулась маркиза. — Знаешь, я всё вспомнила. Значит ли это, что ненавистный герцог мёртв?

— И когда ты собиралась мне сказать?! — я подорвался, как ужаленный, и приподнялся на локтях. Сон как рукой сняло.

— Ну уж точно не во время секса, — рассмеялась Николь.

Подумал, как давно не слышал её чудесный смех и как успел по нему соскучиться.

— Странное чувство. Как будто история, которая не имеет ко мне никакого отношения. Словно жизнь разделилась на до и после Манополиса, и от маркизы Бертье осталось только имя.

— Значит, ты не собираешься бросать меня ради мести, власти и высокого титула? — не удержался, чтобы не поддеть возлюбленную.

Сцена в саду, разбившая мне сердце, клеймом отпечаталась в памяти.

— Я ещё подумаю, — поддразнила бессмертная и поцеловала так, чтобы сомнения отпали. Как и желание иронизировать. Зато в груди всколыхнулись другие желания.

Всю ночь мы провели в постели за закрытыми дверями, позволяя долгим разговорам прерываться пылкими поцелуями, а им, в свою очередь, перетекать в умопомрачительный секс.

Учитывая, как долго нас разделяли обстоятельства, мы не могли насытиться друг другом ни на одном из уровней. Не знаю, как Николь, а я ощущал позабытый юношеский максимализм: если говорить — то до рассвета, целоваться — до стёртых губ, заниматься любовью — до изнеможения.

Похоже, я вырубился перед восходом и спал так крепко, что в первый раз за долгое время не видел снов. Любимая женщина наконец-то находилась в моих руках — спокойная, счастливая, расслабленная. И больше ничто не сможет нас разделить.

Я не позволю.

Марк заснул посреди разговора, сморённый усталостью, заставив Николь усмехнуться и преисполниться нежности.

С ласковой улыбкой на губах вампиресса убрала тёмно-каштановые пряди со серьёзного даже во сне лица, провела по широким бровям вразлёт и коснулась жёстких упрямых губ неуловимым поцелуем.

Оттого, что в Дракарде ему не раз пришлось хмуриться, в межбровье залегли суровые складочки, которые она тоже разгладила ласковым касанием губ. Вздохнув, мужчина зарылся носом в её волосы.

В первый раз за много месяцев бессмертная почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Николь не спалось — долгие дни она провела в летаргии, и понадобится время, чтобы выправить сбитый забытьём режим. Мысли, чувства, воспоминания возвращались обрывками.

Последним, что она запомнила перед тем, как провалиться в беспамятство, и первым, что увидела, очнувшись, было обеспокоенное лицо Кросса.

Маркиза не ожидала, что после того, как поступил с ней Орэ, сумеет отдаться Марку с той же легкостью, как до того, но потемневшие от дикой первозданной жажды сапфировые глаза и загипнотизированная ими истинная суть рассудили иначе.

Пожалуй, спрятаться за внутреннего зверя оказалось лучшим решением, которое она могла принять в той страшной ситуации. Причинённая боль осталась на поверхности сознания, поскольку альтер эго блокировало её, не позволив прорасти корнями в душу и сердце, разрушить до основания.

Девушка вспоминала нежеланную ночь с бывшим женихом как случившийся факт — без эмоций. Лишь ещё одно тёмное пятно в биографии, которое не смыть, но она не позволит ему перечеркнуть будущее с любимым мужчиной.

Существовала и другая причина, почему она бросилась в руки вампира, как в омут с головой: в глубине души Николь затвердила, как мантру — Кросс ни за что не причинит ей боль.

С момента обращения мужчины её темная сущность перестала бояться и ненавидеть его, видеть угрозу для своей свободы, наоборот, Марк стал частью её свободы и выбора. Две половинки маркизы пришли в гармонию и с одинаковой страстью тянулись к бессмертному.

Улыбнувшись, когда он прижал её за талию к себе, вампиресса обняла широкие сильные плечи, коснулась щекой горячей груди. В объятиях возлюбленного становилось возможным пережить скорбь и тоску по утраченной семье.

С вернувшимися воспоминаниями Николь не сомневалась, что была крепко привязана к родителям и старшему брату, а они любили её в ответ, и за эту любовь поплатились. Близкие пытались защитить её — малолетнюю дурочку, которая разожгла пламя, в котором едва не сгорела.

Кросс рассказал ей в двух словах о судьбе герцога де Эвиля.

Какая злая насмешка — судьба послала ей жениха, испорченного властью и положением, чтобы раскрыть глаза на собственные проступки.

Более того, она сама увела его у подруги. Не из вредности или зависти, юная и легкомысленная леди Бертье самоутверждалась и проверяла, как далеко распространяется её власть над мужчинами.

Проверила на свою голову.

Одно утешало: Шарлотта осталась цела и не пострадала в результате интриг Орэ. Хотя кто знает: может, графиня сумела бы сделать молодого наследника счастливым, и он не превратился бы в бездушное чудовище.

С леди Сен Клэр тоже предстояло выяснить отношения.

Да, маркиза Бертье из прошлого не отличалась покладистым характером и вниманием к чужим проблемам, но Николь всё ещё не могла поверить, что подруга детства с завидным постоянством пыталась извести её.

Если бы не Марк, Лео Ханту удалось бы выполнить поручение в ночь перехода, и в Дракард вернулась бы лишь её голова. Если бы не верность Люси, попавшей под горячую руку герцога и погибшей по нелепой случайности, Орэ удалось бы добиться своего и продержать её всю жизнь в клетке внушения.

С такими друзьями не нужно врагов!

И самое страшное, что обоих она создала своими руками.

С другой стороны, её тёмная сторона убила Камиллу и за меньшее. Без сомнения она оступилась, доведя внутреннего зверя до затравленного состояния, из-за чего утратила над ним контроль, но всё же.

Лемейн, по крайней мере, никогда не притворялась ей другом и не скрывала своих намерений, чем не могла похвастаться ни Николь из прошлого, ни Шарлотта из настоящего.

В общем, они с графиней стоили друг друга, и разговор их ожидал нелёгкий.

Вздохнув, Николь прижалась щекой к мускулистой спине отвернувшегося Кросса, обняла его за пояс и прикрыла глаза. В мыслях она примеряла на себя образ маркизы Бертье из прошлого, словно платье, из которого выросла.

Сколько им с Шарлоттой и Орэ тогда исполнилось полных лет? Двадцать, может быть, двадцать пять? Скромный срок для вампира. Сколько ошибок они совершили из-за неуверенности, недомолвок, гордости, хотя на самом деле искали простого понимания.

И какую цену им троим пришлось заплатить из-за своих заблуждений.

Орэ из амбициозного и одарённого молодого наследника превратился в монстра, сметающего всё на своём пути. Казалось, герцог де Эвиль не нуждался во внутреннем звере, поскольку сам стал им.

В погоне за властью и влиянием он утратил последнюю человечность, и в пугающей реальности Дракарда вполне мог бы стать правителем Полночной империи.

Если бы на его пути не встал Марк.

Шарлотта выросла во владелицу крупнейших месторождений ардания в государстве, которые ненавидела, так как те отняли у неё отца, и, немного погодя, стала влиятельной леди и светской львицей.

Ей восхищались многие достойные молодые вампиры, Николь заметила ещё с бала дебютанток, но графиня продолжала искать любви у тех, кто отвергал её чувства, и в итоге погрязла в ненависти и отчаянии.

А маркизе Бертье… Нет, уже просто Николь пришлось потерять всё, что она любила и чем дорожила, чтобы поумнеть и вернуть себе себя.

Ослепнуть, чтобы прозреть; обжечься, чтобы испытать, понять и прожить чужую боль. Отобрав одну жизнь, насмешница-судьба показала ей другую и дала выбор, который вампиресса сделала давно: в Дракарде её больше ничто не держало.

Вернув воспоминания, белокурая вампиресса загадочным образом освободилась от своего прошлого. В Манополисе её ждали друзья, новые возможности и жизнь с любимым мужчиной, которому она мечтала подарить семью.

Создать с ним свою семью вместо утраченной и будущее, в котором не найдётся места былым ошибкам.