( Не) пара для вампира (СИ)

Глава 21

Давясь кровью вампира, герцог де Эвиль очень страдал.

Его кожа похолодела и посерела, трясущиеся губы посинели там, где не окрасились алым, вены вспухли и почернели, тело била крупная дрожь, и лишь распахнутые глаза сохраняли остатки жизни.

До последнего вздоха Орэ не мог поверить, что кто-то в Дракарде способен отдать ему ментальный приказ.

Тем более я, Марк Кросс.

Обращённый, которого он никогда не воспринимал всерьёз.

Не могу его упрекнуть: я и сам после обращения не воспринимал себя всерьёз. Цеплялся за прошлую жизнь и смертные воспоминания, не готовый принять свою истинную суть. Если бы мне хватило смелости слиться со зверем с самого начала, произошедшего можно было бы избежать.

Правда, не каждый решится на то, что ещё ни разу за минувшую сотню лет не заканчивалось в Дракарде благополучно.

Когда высокородный прекратил корчиться у моих ног и испустил дух, я опомнился и бросился в холл за кровью смертных, но опоздал. Николь не просыпалась и не реагировала на алую жидкость, а напоить бесчувственную вампирессу — задача невыполнимая.

Дрожа от злости и отчаяния, обернулся к ненавистному герцогу, из-за которого драгоценное время оказалось упущено, в надежде сорвать на нём гнев, но мёртвое тело ссохлось и через минуту рассыпалось прахом, оставив запачканную одежду и обувь.

Понял, что один не справлюсь, и мне чертовски нужна помощь.

Кровь прислуги не вернула в сознание Николь, но могла спасти Шарлотту. Несмотря на страшный удар головой, графиня пострадала меньше подруги, так что её истинная суть на запах крови откликнулась, приоткрыла горящие багряным глаза и разомкнула губы.

— Спасибо, что сохранил мне жизнь после всего, что я натворила, — прошептала леди Сен Клэр, когда я закончил отпаивать её кровью. Рана на лбу стянулась, и бессмертная смогла сесть, но не решалась поднять глаз.

— Я ослепла от горя и безысходности.

— Мне это знакомо, — помог Шарлотте подняться и вернулся к Николь, коснулся костяшками пальцев похолодевшей щеки. Небо у горизонта начинало светлеть, но меня волновало глубокое беспамятство возлюбленной, а не приближающийся восход.

— Что между вами произошло?

— Расскажу, но не сейчас, Марк, — покачала головой рыжеволосая вампиресса. — Николь нужен лекарь, а нам — замести следы. Лучше, если герцог канет в небытие.

Сдавалось мне, увидев истинное лицо Орэ де Эвиля и прочувствовав его пугающую жестокость на себе, леди Сен Клэр решила вырвать бывшего возлюбленного из сердца. Надеюсь, графиня пойдёт на поправку и научится ценить себя по достоинству.

Мы сожгли вещи высокородной сволочи в камине вместе с его останками, которые тщательно собрали с пола с помощью совка и метелки для пепла. Разница оказалась невелика.

Надеюсь, ублюдок будет продолжать гореть в аду — в порядке исключения я готов в него поверить. Особенно учитывая, через что мне пришлось пройти по его вине.

Верный Ренар, а с ним и экипаж Шарлотты дожидались за углом, в тёмном проулке, даже вопреки тому, что планы изменились и хозяйке пришлось задержаться в особняке де Эвилей.

Посадив подругу в карету, устроил Николь на её руках и велел беречь маркизу как зеницу ока. Почувствовав внушение, бессмертная сжала губы, обиженная недоверием, но учитывая, как она скомпрометировала себя, перестраховаться не повредило бы.

Как и обещал, я вернулся за Элиотом и забрал бессознательного паренька с собой. Если бы не он — не в первый раз, кстати — моя история обрела бы печальный конец.

В поместье Сен Клэр мы вернулись за полчаса до рассвета — разбитые и уставшие. Счастливца Элиота мы передали в руки Равии и Норы, его ждало восстановление и крепкий десятичасовой сон.

Нас с графиней тоже предательски склоняла слабость, но пришлось собрать волю и лекарей, чтобы они осмотрели маркизу. Вампиресса не реагировала на внешние раздражители и не просыпалась, и ещё до того, как подчиненные графини закончили совещаться, я знал, что они скажут.

Николь впала в летаргию.

Пользу лекари всё же принесли: обработали и перевязали раны нас троих, сделали Николь вливание крови. Не знал, что они умеют подобное, но, видимо, близость миров смертных и бессмертных не могла не оказать влияние хотя бы на развитие медицины.

Мы с Шарлоттой с утолением жажды справились без посторонней помощи. Если не считать «донорство» её прислуги, конечно.

Вопреки возражениям целителей, я унёс возлюбленную в свою спальню, велев им собрать всю имеющуюся в Рубарисе информацию по летаргии. Надо было наплевать на достоинство и, уподобившись Орэ, истерзать его перед внушением. Умудрился-таки подгадить напоследок и сделать так, чтобы вампиресса мне не досталась.

Но это мы ещё посмотрим.

Вздохнув, уложил девушку под одеяло. Из тесного платья её высвободили лекари, когда осматривали полученные повреждения, оставив в лёгкой нижней сорочке.

Подумав, распустил длинные волосы возлюбленной. Не хотелось, чтобы Николь что-то сковывало, слишком долго ей пришлось прожить в плену: страхов, недомолвок, преследования, чужого внушения.

Я обратил внимание на овальный медальон, сверкнувший в мягком отсвете свечей, который приковал взор к соблазнительной ложбинке груди бессмертной. Не замечал его раньше у Николь. Хотел снять и оставить на прикроватном столике, но что-то меня остановило.

Говорят, не следует читать чужие письма, но про кулоны я не слышал ни слова, так что поддался любопытству и раскрыл его. Вот ведь загадка: детальные миниатюрные портреты вампиры делать умеют, а до фотографии, значит, не додумались!

Изящная молодая женщина как две капли воды походила на Николь, вернее, Николь на свою мать. У отца маркизы отметил удивительно тёплый для вампира лучистый взгляд, но за внешней мягкостью, уверен, таилась несгибаемая воля.

Унаследовала же её от кого-то маркиза Бертье?

Странным образом эта мысль меня успокоила. Я защёлкнул украшение и оставил его на шее вампирессы.

Спал, как убитый, прижимая к себе миниатюрную девушку и уткнувшись носом в густые белые локоны. Мне снился заснеженный розовый сад, где время остановилось, и всё покрылось корочкой льда.

Измотанный ранами и пытками организм, как и внутренний зверь, требовал длительного отдыха, поэтому я проспал день, ночь и следующий день, очнувшись на закате.

Физически я чувствовал себя гораздо лучше, морально… Об этом позже.

Дрожащей рукой провёл по светлым волосам возлюбленной, ожидая, что она вот-вот проснётся, но чуда не произошло. Николь спала на спине и казалась бы неживой, если бы не вздымающаяся грудь. Дыхание бессмертной замедлилось, но не пропало, оставляя хрупкую надежду вытащить её с того света.

Оставив маркизу в постели, я поднялся и размял затекшее после долгого сна тело. Раны ещё ныли, в особенности свежая под ключицей, но кровь другого вампира и серебро растворялись в организме, так что слабость уходила.

Скинув на пол ванной измятую одежду, в которой я отрубился, осмотрел своё тело.

Н-да, у меня за всю жизнь столько шрамов не набралось, сколько останется после знакомства со злосчастным герцогом-садистом. Если правда, что шрамы украшают мужчину, то я теперь, сука, неотразим!

К тому моменту, когда в ванную постучался Элиот, я успел с удовольствием умыться прохладной водой, привести себя в порядок и отмокал в горячей ванне с пеной, раздумывая, что собираюсь предпринять.

— Позволите, граф? — с улыбкой спросил парень, рождая ответную улыбку на губах. Немного вымученную, но всё же. Слуга принёс чистую одежду и полотенца, положил их на высокую тумбу из полированного тёмного дерева.

— Ты ведь знаешь, что никакой я не граф? — усмехнулся, наблюдая за хлопотами друга. Выглядел он выспавшимся, отдохнувшим и пышущим молодостью и здоровьем. — Останься, Элиот, я хочу поговорить с тобой.

— Для меня вы более благородный вампир, чем весь высший свет Рубариса, — с восторгом заявил юноша, и я не сдержал искренний грудной смех.

Отсмеявшись, выслушал короткий пересказ последних новостей: леди Шарлотта полностью восстановилась, под её присмотром целители и слуги собирали по крупицам информацию о летаргии.

Герцог де Эвиль пропал, и никто в его поместье не помнил, что произошло минувшей ночью. Моей аудиенции просил герцог Фредерик Эрген — один из членов Совета. Кажется, в ночь дуэли с Орэ Старейшина спас мне жизнь наравне со слугой, а потому избежать встречи не удастся.

— У меня тоже есть новости для тебя, Элиот, — улыбнулся, глядя в удивлённые голубые глаза друга. — Я всё думал, почему Равия симпатизирует тебе, но держит на расстоянии вытянутой руки, а потом понял: она твоя младшая сестра.

— Сестра? — слуга выронил из рук полотенце, которое собирался подать, и уставился на меня неверящим взглядом. — Моя сестра… — прошептал ошарашенно. — А я её на свидание звал, милостивая тьма, какой позор!

— В вас течёт одна кровь, можешь мне поверить, — усмехнулся, наблюдая за смятением слуги. — По разнице в возрасте предполагаю, что вы брат и сестра. Понятия не имею, почему леди Шарлотта не оставила вам эти воспоминания, может, чтобы не отвлекались друг на друга, но тебя тянет заботиться о Равии, потому что она твоя семья.

— Но как я скажу ей об этом? Что, если она мне не поверит? — заволновался Элиот.

Меня позабавило, как он умел собираться и принимать решения в действительно сложных ситуациях, и как превращался в смущенного потерянного мальчишку, когда дело касалось его личных отношений.

— Если ты донесёшь до меня полотенце, я могу сказать ей, — заверил встревоженного слугу. — Мне она поверит. К слову, не стоит ещё кому-то раскрывать ваш секрет. Мнение графини Сен Клэр по данному вопросу могло не измениться.

Спохватившись, Элиот подал мне всё необходимое и вышел дожидаться за дверью.

Я вытерся полотенцем и оделся, после чего глянул в зеркало и прочесал пальцами длинные, слегка вьющиеся волосы. Сожженная под лучами Сортры часть отросла, и пряди спадали ниже плеч.

Ладно, в Дракарде пусть творят, что им вздумается, тем более что это принято вампирской модой, а в Манополисе обрежу их хотя бы до середины шеи.

Когда я вернулся в спальню облачённый в минималистичный тёмно-синий костюм-тройку — Рэйчел Барнс бы мной гордилась — Элиот уже изнывал от нетерпения.

Николь лежала без малейшего движения, даже светлые ресницы не трепетали во сне. До ужаса не хотелось оставлять вампирессу одну и на час, но у меня имелись дела, требовавшие моего участия.

Равию мы застали в одной из внутренних галерей поместья. Теперь их сходство с Элиотом казалось очевидным: оба светловолосые, светлокожие, с тёплыми голубыми глазами и мягкими, немного детскими, чертами лица.

Смущенный друг переминался с ноги на ногу, и я понял, что инициативу придётся брать в свои руки. Девушка выронила поднос, который держала в руках, и тот звоном оповестил всю округу, что происходило что-то интересное.

К счастью, в галерее мы были одни, и, если бы незваный гость подслушивал за углом, зверь бы его почуял. Сморгнув слёзы, Равия без слов подошла к брату и обняла его.

— Но почему вы не сказали нам раньше, милорд? — набравшись храбрости, спросила служанка, когда отошла от первого шока.

— Потому что не знал, — пожал плечами. — Элиот стал мне не только помощником, но и другом, поэтому я не пил его кровь. До недавних событий, которые меня вынудили. Тогда пазл сложился в моей голове. На вкус вы одинаковые, — усмехнулся, глядя в расширившиеся глаза девушки.

Как ей объяснить ту тонкость оттенков крови, которую различал мой внутренний зверь? Любопытно, все бессмертные на такое способны?

Оставив новообретённых родственников свыкаться с положением, направился в покои графини, но в итоге нашёл Шарлотту в библиотеке в компании двух служанок, просматривающих вместе с ней книги.

На звук шагов вампиресса подняла голову и улыбнулась.

— Очнулись, граф Кросс? — поприветствовала в соответствии с легендой, а когда отослала девушек к дальним стеллажам убрать ненужные книги и принести новые, спросила тише: — Как ты себя чувствуешь, Марк? Лекари диагностировали у тебя сильное истощение.

— Я в порядке, — ответил сдержанно. — Что удалось выяснить про летаргию?

— Всё очень индивидуально, — вздохнула бессмертная, перелистнув страницу. — Конечно, проще вывести из этого состояния на грани, отпоив вампира кровью. Если бы Орэ не вмешался, мы могли бы успеть.

— «Бы» меня не интересуют, — не хотел, чтобы голос прозвучал резко, но имя герцога, предательство подруги и боль за возлюбленную выводили из равновесия. Шарлотта вздрогнула и опустила тёмные ресницы.

— Что вы не поделили, Шарлотта? Я хочу знать, зачем ты мучила Николь и почему не убила нас в первую ночь.

Не поднимая глаз, леди Сен Клэр заговорила. Пока пересказывала свою историю, она теребила в пальцах то уголок книги, то золотое перо, то листы, на которых вела заметки, выдавая своё волнение и чувство вины.

С одной стороны, зная Николь, я не мог поверить, что в юности она была легкомысленной испорченной аристократкой, являясь дочерью родителей с высокими моральными принципами, а именно такой образ формировался со слов Шарлотты. С другой — не чувствовал в голосе вампирессы лжи, а только горечь и сожаление.

Хотелось услышать версию маркизы и сравнить её со словами подруги, но, во-первых, она пребывала в состоянии, близком к коме, во-вторых, оставалось неясным, восстановится ли когда-нибудь её память, и, в-третьих, в особняке де Эвилей Николь вела себя так, словно раскаивалась.

Возлюбленная не держала зла на Шарлотту даже вопреки тому, что запутавшаяся бессмертная совершила с ней. Значило ли это, что она тоже чувствовала вину?

— Выходит, ты вложила в руки Ханта пространственный клинок, — в задумчивости потянулся к мечу на шее и в который раз его там не нашёл. — И прописала в контракте, что он получит в два раза меньше денег, если начнёт убивать смертных. Какая ирония, если бы не твоё желание остаться в тени, я умер бы куда раньше.

— Я была в отчаянии, Марк, — потупилась графиня. — Боль ослепляла, и я желала отплатить тем же той, что её причинила.

— Поверь, тебе удалось, — с горечью усмехнулся при мысли, сколько Николь пришлось пережить по воле двух «ближайших» друзей.

Я бы тоже послал такую жизнь к дьяволу и спрятался в уютный кокон летаргии.

— Я не знала, что она изменилась! — рассердилась задетая за живое собеседница. — Ты изменил её, Марк! Я присматривалась к вам, хотела поверить, что маркиза Бертье поумнела и научилась думать о чувствах других. Но случился бал дебютанток и вместо того, чтобы разорвать помолвку, она приняла ухаживания герцога де Эвиля, разбивая сердце нам обоим!

— Она стала заложницей обстоятельств, — возразил в защиту возлюбленной. — Как и мне, ей пришлось играть по правилам вашего сумасшедшего мира.

— Но я понятия не имела! — с надрывом откликнулась Шарлотта. — Застарелые раны закровоточили, когда я поняла, что она играет твоими чувствами так же, как и моими. Страх и ненависть взяли верх, подчинили.

— Ты великолепная актриса…

— Я исправлю ошибку!

— Как? Как ты это сделаешь?! — поймал себя на том, что повысил голосу на вампирессу. Графиня осеклась. — Николь впала в летаргию и, возможно, никогда не очнётся. Твои названные родители в гробу бы перевернулись, зная, что ты натворила!

— Хватит, — всхлипнула леди Сен Клэр и отвернулась, чтобы я не увидел её слёз. — Ради любимой женщины ты пошёл на всё. Я сделала то же самое ради любимого мужчины. Не тебе судить меня, Марк. Твои чувства, по крайней мере, оказались взаимны. Мне повезло меньше.

— Шарлотта… — графиня не стала слушать.

Выскочила из-за стола, опрокинув стул, и вылетела из библиотеки, позабыв о служанках.

Может, и правда, не мне судить?

В отличие от рыжеволосой вампирессы, я не пощадил герцога. Мне бы и в голову не пришло после страданий, которые он причинил Николь и мне в том числе. Страданий, через которые прошла и Шарлотта.

Мне ли не знать, что боль выжигает дотла, оставляя лишь прах и пыль? Несмотря ни на что, графиня сумела сохранить в себе искру признательности и привязанности к семье, которая её вырастила.

Искру милосердия.

А я поддался боли и гневу и обидел её. Опыт меня ничему не учит.

Когда я устал посыпать голову пеплом, решил воспользоваться случаем и просмотреть записи графини. Летаргия засасывала: чем дольше вампир находился в пограничном состоянии, тем меньше становилось шансов вернуть его к жизни.

Неутешительный вывод.

Остальные случаи и правда разнились: одним помогали вливания крови, другие без причины просыпались сами, третьи не возвращались никогда. О том, что происходит с сознанием и способен ли бессмертный получать сигналы извне, авторы спорили.

Тоже так себе новости.

Я просидел в библиотеке до рассвета, добавляя к написанному Шарлоттой свои личные наблюдения, но ничего способного перевернуть ситуацию не обнаружил. Когда вернулся в спальню, лекари как раз закончили с вливанием и собирали инструменты. На постели, держа подругу за руку, сидела графиня.

Заметив меня, леди Сен Клэр поднялась и попыталась покинуть покои.

Я поймал её за запястье в неловкой попытке объясниться, но всё ещё рассерженная вампиресса вырвала руку и хлопнула дверью. Ладно, возможно, нам обоим требуется время, чтобы пережить запутанную ситуацию, в которой мы оказались.

— Как ты, Ник? — спросил у возлюбленной, когда мы остались одни, не рассчитывая на ответ. Наклонившись, коснулся губами прохладного лба вампирессы, взял тонкую ладонь в свои. — Я скучаю по тебе. Пожалуйста, возвращайся.

Увы, возвращаться бессмертная не спешила.

Через неделю выяснилось, что вливания крови больше не помогают. Маркиза начала таять, а вместе с ней и моя надежда.

Мы с Шарлоттой не сдавались ни в ссоре, ни после примирения: ездили в императорскую библиотеку Рубариса, где хранились древние и редкие издания, общались с лучшими целителями столицы.

Увы, перед летаргией, как и в случае с земной комой, они оказывались бессильны.

Я не привык сдаваться, но варианты исчерпали себя.

Погрузившись в невесёлые мысли, я забывал спать и пить кровь, так что Элиот с ненавязчивой деликатностью крутился возле меня каждую ночь, будто теперь он стал мне старшим братом.

Поэтому, когда он постучался в спальню вместе с Равией, державшей подмышкой толстенный талмуд, я не удивился.

— Тёмной ночи, граф, — преувеличенно бодро приветствовал меня друг, а его сестра без слов поклонилась. Я ответил усталой улыбкой. — Возможно, Равия нашла способ помочь маркизе Бертье.

— Это только одно упоминание и наши догадки, — смутившись, поумерила пыл Элиота девушка. — Может, вам покажется глупостью, милорд…

— Равия, я на грани отчаяния, — с лёгким раздражением прервал расшаркивания и поманил обоих к столу, куда служанка с облегчением сгрузила тяжёлую книгу и раскрыла на заложенной странице. — Любая идея сейчас на вес золота.

— Автор не нашёл поддержки коллег, но размышляет о тесной взаимосвязи тела, человеческой части сознания и истинной сути, — начала девушка. — Он описывает случай, когда супруга некоего виконта Шерье впала в летаргию на долгие полгода. Вопреки распространённому мнению, что выход из летаргии — свойство сознания, личный лекарь Шерье предположил, что, возможно, это выбор тела.

— Не понимаю…

— Пережив истощение, близкое к смерти, тело вампира как бы замыкает угасающее сознание в себе. Как огонёк свечи, который мы закрываем ладонями от ветра, — пояснила Равия и добавила:

— Тело маркизы восстановилось, поэтому ей не помогают вливания крови, но сохранило память об ужасах внешнего мира. Оно в напряжении, оно сковано само и сковывает сознание. Если совсем перекрыть пламени доступ воздуха, оно погаснет.

— Но что я могу? — спросил, затаив дыхание.

— Напомнить телу маркизы… — девушка запнулась и покраснела, — о приятных ощущениях, ради которых стоит жить. Между супругами Шерье существовала тесная связь, и виконт через прикосновения сумел пробудить зверя, а вместе с ним и человечность виконтессы.

Она что, говорит про секс?

Видимо, взгляд у меня был говорящий, потому что Равия вспыхнула, изобразила неловкий книксен и поспешила покинуть спальню. Элиот проводил сестру удивлённым взором, вернул нужную страницу, поскольку ветер от взметнувшихся юбок служанки перелистнул их, и с улыбкой удалился.

Пребывая в замешательстве, я два или три раза перечитал историю семейства Шерье. Не удивлён, что другие авторы, изучавшие летаргию, подняли новатора на смех. С другой стороны, именно через желания плоти и инстинкты зверя я вытащил Николь из власти герцога, чего, как я понимаю, тоже никто в Дракарде прежде не делал.

Что, если летаргия — такое же состояние плена для психики, как и чужое внушение?

Потёр холодными кончиками пальцев виски и в волнении прошёлся по покоям.

Остановившись у камина, прислушался к внутреннему зверю, пытаясь почувствовать, отзывается ли в нём предположение Равии и Элиота, или я схожу с ума в одиночку. Ничего не понял, кроме того, что без избранницы истинная суть находится в не меньшем раздрае, чем я сам.

Замедлив дыхание, дождался, пока успокоится сердцебиение и мысли.

Посмотрел на Николь, бесчувственной гипсовой статуей лежащую в постели. Мысль о том, что она может быть в плену собственного тела, а я бездействую, придала мне ускорения. Принял решение и щёлкнул ключом в замке.

В конце концов, что я теряю?