Неудачник

ГЛАВА 27 ЭРДЖЕЙ

На следующее утро меня вызывают в кабинет директора школы, где он заставляет меня сесть в кожаное кресло, пока греет воду в электрическом чайнике для чашки чая. Это полицейская тактика. Оставить подозреваемого на некоторое время, прежде чем начать допрос. Пусть напряжение нарастает, пока вы гадаете, как много они знают. В моем случае это могло быть что угодно. Изощренная схема мошенничества, подобной которой это место не видело за всю свою долгую и богатую историю. Использование школьной собственности для незаконной деятельности в Интернете. Общение с дочерью и пьянство несовершеннолетних. Выбирайте.

— Вы пьете чай, мистер Шоу?

Я сохраняю спокойствие, наблюдая за тем, как он проводит сложный ритуал приготовления чашки чая из сухих листьев.

— Вы собирались назвать меня ЭрДжей.

— Точно. Теперь вспомнил. Наш первый разговор, — он занимает место напротив меня в обшитом деревянными панелями кабинете. — Ты обещал держать нос чистым, так сказать.

— Это то, что я сказал?

— Перефразирую.

У Тресскотта странная манера поведения. Дружелюбное и в то же время смутно угрожающее. Не могу отделаться от ощущения, что он расставил ловушку и наблюдает за тем, как я обнюхиваю землю, приближаясь.

Еще одна тактика полицейских — оставить достаточно пустого пространства, чтобы преступник мог уличить себя. Я видел достаточно повторов «Закона и порядка» в три часа ночи, чтобы знать, что лучше не попадаться на удочку сыщиков уровня сетевого телевидения.

— Если меня в чем-то обвиняют, — говорю я ему, — Я бы хотел, чтобы мне дали возможность защищаться.

— Я бы сказал, что прошлой ночью тебе не помешало бы немного защититься, — говорит он, кивая на меня. — Судя по этим синякам.

О, точно. Драка. Не уверен, что это говорит обо мне, что я уже забыл. Это облегчение, но я не показываю этого. Думал, что им наверняка удалось спрятать регистратор нажатий клавиш, который я не смог найти на компьютерах в компьютерном классе.

— Мистер Суинни сообщил мне, что вы с Дюком действительно были не в ладах.

Чертов Роджер. Фенн сказал, что этот парень был мышью. Не ожидал, что он донесет директору о простой драке в общежитии, а теперь, похоже, мне придется что-то с ним делать. Если он бегает к папе по каждому пустяку, я не могу поверить, что случится, если он сунет свой нос куда-нибудь, где ему не место.

— Небольшое разногласие, — заверил я Тресскотта. — Мы обнялись.

Один уголок его рта дергается в легкой улыбке, когда он делает глоток из своей кружки.

— Уверен, — затем он отставляет кружку в сторону. — Твои учителя говорят мне, что ты преуспеваешь в классе. Ты получил пятерку за первое эссе.

— Стараюсь, — я имею в виду, не так уж и сильно, но мы живем в обществе, ориентированном на результате. Люди говорят, что им важно «как», но никому не нужны стеклянные стены на скотобойне.

— То, что вы поддерживаете свои академические навыки, является причиной того, что я решил оставить этот инцидент без внимания. В будущем я не буду так снисходителен.

Да, точно. Это не то, что я слышал. Есть причина, по которой плата за обучение здесь очень высока. Родители платят Тресскотту и его преподавателям за то, что они выступают в роли нянек, а не администраторов. А это значит, что никого не выгонят из Сандовера, если директор не хочет сохранить свою уютную зарплату.

— Но в будущем я не потерплю никаких ссор. Если вы не можете решить свои разногласия более конструктивными методами…

Я поднимаю бровь.

— Не хочу придираться, но Дюк начал это. Может, стоит притащить его сюда следующим.

— Вряд ли в этом дело. И я решу, какое вмешательство необходимо мистеру Джессапу, если ты не против.

— Вы босс.

Улыбаюсь и киваю, потому что в конечном итоге это все, чего он хочет — мое согласие с фасадом ответственности. Директор чувствует, что контролирует ситуацию, я раскаиваюсь и ставлю себя на место, потому что это укрепляет структуру власти. Но только я знаю, что в эти выходные его дочь впивалась ногтями в мою шею.

Как я уже говорил. Информация — это власть.

За обедом ребята не могут дождаться, чтобы устроить мне разнос.

— Ты выглядишь так, будто охотился на сумасшедшего в Камбодже, — говорит Фенн, когда я сажусь со своим подносом. Он все еще удивляется моему лицу, которое, стало еще хуже, чем, когда я проснулся сегодня утром.

— Что, черт возьми, это вообще значит?

— У тебя боевая раскраска, — говорит Сайлас. — Синяки просто жуткие.

Никогда раньше не засовывал палец в собственную пулевую рану, но агония от пережевывания прямо сейчас должна приблизиться к этому. — Ты бы видел другого парня, — бормочу я в свое картофельное пюре.

— Мы видели, — Лоусон смеется. — Тебе хоть удалось поднять на него руку?

Я показываю ему свои распухшие костяшки пальцев.

— Ударился обо что-то.

Фенн фыркает.

— Недостаточно сильно.

— Я не знаю, что за радиоактивный паук забрался в дырку в члене Дюка, но чувак бьет сильно, — вздохнув и заставив себя откусить еще один кусок, от которого затрещала челюсть.

— Теперь ты знаешь, почему большинство из нас держатся подальше от него, — снова напомнил мне Фенн. Не думаю, что ему скоро надоест повторять, «что я тебе говорил».

Сайлас не скрывает своей ухмылки.

— Тебе действительно надрали задницу.

— Если ты хотел скрыться, то нет ничего постыдного в том, чтобы убежать, — Лоусон ухмыляется мне за греческим салатом. — У меня есть люди, которые могут сделать тебе новую личность. Помочь тебе выскользнуть из города.

Я пожимаю плечами. Потому что это была не первая моя драка. Некоторые из них я выиграл, другие — нет. И ни один из результатов не вызвал у меня особых чувств. Это неважно.

— Все еще думаешь, что Слоан того стоит? — резко спрашивает Сайлас.

Его тон немного меня настораживает. Его отношение было странным в течение некоторого времени, мне трудно понять его смысл. Иногда мне кажется, что он пытается быть моим лучшим другом. А иногда мне кажется, что ему нравится подкалывать меня чуть больше, чем других парней. Я не знаю точно, с чем это связано, но подозреваю, что Слоан играет в этом какую-то роль. Хотя он почти никогда не говорит о ней, я все равно не могу избавиться от ощущения, что Сайлас неравнодушен к ней, независимо от того, как часто он переписывается со своей подружкой из Балларда.

— Если бы я хотел, чтобы Дюк меня отпугнул, я бы не приглашал ее на свидание, — легкомысленно отвечаю я.

— Как все прошло, кстати? — спрашивает Лоусон. — Вы уже обыскали друг друга на предмет татуировок?

Я отвечаю неопределенно.

— Мы хорошо провели время.

— Да? — тянет он, и я понимаю, что первоначальный вопрос был ловушкой. Еще одна из маленьких игр Лоусона. — Я слышал, вы двое провели всю ночь в баре, пытаясь проглотить лица друг друга.

— Без комментариев, — я делаю еще один мучительный укус.

— Черт, — Лоусон явно подстраивается под меня, когда он стонет. — Я бы серьезно ударил его.

Фенн закатывает глаза.

— Мы знаем.

— В кабинете ее папочки. Склонившись над этим гребаным антикварным шахматным набором.

Сайлас ощетинился.

— А ты не мог бы? Я все еще ем.

Затем, поскольку им обоим нравится подкалывать Сайласа, они переходят к подробному описанию своих подвигов на выходных. Лоусон рассказывает нам о домохозяйке, которую он подцепил в баре отеля в Манчестере, потому что она была похожа на его стоматолога.

— Ты уверен, что это была не она? — спрашивает Фенн с ухмылкой.

— Если подумать, я не думаю, что знаю ее имя. Может быть.

— Это будет неловко, — говорю я.

— Не так неловко, как на моем последнем бранче, в честь дня рождения после того, как я трахнул новую жену моего отца.

Я жду, что Лоусон рассмеется и расскажет мне кульминацию.

Но он не смеется.

Я пристально смотрю на него.

— О, ты серьезно.

Он улыбается самодовольной улыбкой и засовывает в рот оливку.

— Он сам напросился.

А я думал, что моя семья сложная.