Неудачник

ГЛАВА 34 ЭРДЖЕЙ

Я посмотрел около трех минут боксерского матча онлайн, прежде чем мне стало скучно. Потому что, действительно, если ты собираешься называть себя кем-то вроде Добермана Сатаны, я ожидаю большего, чем агрессивные потные объятия. Теперь я жалею, что так быстро бросил свое исследование. Я чувствую себя нелепо, танцуя вокруг этого коврика в спортзале в воскресенье утром, когда Лоусон позади меня кричит «держись и двигайся», а Фенн пытается научить меня, куда ставить ноги и как закрывать углы. Что бы это, черт возьми, ни значило.

— Ты не должен позволить Дюку закрыть тебя. Держи себя в руках и старайся сохранить преимущество.

— Я не смотрю это дерьмо про ММА. Просто говори со мной как нормальный человек.

Лоусон вздыхает в разочаровании. — Насколько сложно ударить кого-то? Вы двое меня убиваете.

Сайлас встает с ковра с бутылкой воды и подкрадывающимся сомнением. — Не слушай его. Ты не можешь идти на него дико размахивая руками против Дюка. Он снесет тебе голову, и ты не сможешь нанести ни единого удара.

— Послушай, — говорит мне Фенн, подпрыгивая на носках с поднятыми вверх руками. — Ты делаешь вот так. Руки вверх. Ты хочешь использовать свои предплечья, чтобы блокировать удары. Но также нужно лишить его цели, поэтому ты хочешь сделать круг в стороне. Не стоит перед ним на месте или…

— Он уничтожит мое лицо. Да, я слышал эту часть. Я уже дрался раньше.

— И посмотри, чем это кончилось, — смеется Лоусон.

Несмотря на мою последнюю встречу с Дюком, я, по крайней мере, понимаю, что попытка не получить по лицу — это главная директива.

— Пойдем. — Фенн взмахивает рукой, жестом приглашая меня вперед, покачиваясь из стороны в сторону. — Иди ко мне. — Он нагло ухмыляется, проводя большим пальцем по носу, как в фильме. — Я дам тебе первы ход.

— Хорошо. Но я буду чувствовать себя дерьмово, если разобью тебе нос.

— Если ты сможешь найти что-нибудь, кроме воздуха.

Я бью его прямо в нос. Он отшатывается на несколько шагов назад, хватаясь за лицо. — Ублюдок.

— Будь осторожен в своих желаниях. — Лоусон, по крайней мере, полностью доволен собой.

— Я в порядке. — Фенн протягивает пару окровавленных пальцев. Но похоже ничего не сломано. — Все хорошо.

— Ты уверен? — Сайлас бросает ему полотенце, чтобы он привел себя в порядок.

— Да. Думаю, твой удар выглядит хорошо. Никаких замечаний.

Сайлас хватает свой рюкзак, усмехаясь про себя. — Мне все равно нужно уходить отсюда. Еду в Баллард к Эми. Постарайтесь не убить друг друга.

— Я тоже сваливаю, — говорит Лоусон. — Мне нужно потрахаться.

Я не могу удержаться, чтобы не фыркнуть. — Сейчас едва одиннадцать.

— И что? — Он подходит и похлопывает меня по руке. — Знаешь, что, все в порядке. Когда я вернусь, я расскажу тебе о птицах и пчелах, чтобы ты понял, что люди могут трахаться в любое время суток.

Это заставляет Сайласа улюлюкать. Не думаю, что когда-либо видел его таким забавным.

— Ты это заслужил, — говорит мне Фенн, пока мы смотрим, как двое других уходят. — Ставить под сомнение сексуальный график мужчины. Ты лучше, чем это, Ремингтон.

— Съешь меня, Феннели.

После этого мы заканчиваем. Мы с Фенном приводим себя в порядок в раздевалке и переодеваемся. Он засовывает горсть салфеток в нос, чтобы заткнуть кровотечение, которое уменьшилось до струйки.

— Извини за это, — говорю я, искренне сожалея. Я не хотел бить его так сильно. Просто хотел заткнуть его на секунду.

— Нет, это было хорошо. Не беспокойся.

— Ты хорошо это воспринял.

Он тычет в меня средним пальцем.

— Итак, слушай. У меня есть небольшая миссия по сбору фактов. Мне бы не помешал наблюдатель.

— О, да? — Фенн присаживается на скамейку, чтобы натянуть ботинки. — Это не связано с Дюком, верно? Потому что есть все шансы, что его комната в общежитии заминирована.

— Не Дюк. Сегодня мой единственный шанс найти что-то, что я смогу использовать, чтобы заставить Роджера молчать о поимке Слоан в общежитии прошлой ночью. Если я не выясню, что он затеял, это будет означать, что я вылечу из школы.

— Хорошо. Так какой план?

— Не хочешь прокатиться?

— Ты приглашаешь меня на свидание? — Он смотрит на меня с притворным испугом. — Но мы же родственники.

Я просто вздыхаю.

Поскольку Сайлас использует свою машину, чтобы увидеться с девушкой, Фенн приезжает на машине, которую он одолжил у другого старшеклассника. А поскольку мы говорим о Сандовере, машина — внедорожник Porsche Cayenne с мягкими кожаными сиденьями и двигателем, который мурлычет, как котенок. После обеда мы ждем на парковке автозаправочной станции примерно в миле от кампуса по маршруту, которым всегда ездит мистер Свинни. Точно по расписанию он проезжает мимо на своем синем компактном автомобиле. Фенн выжидает пару секунд, затем выезжает на дорогу, чтобы пристроиться за ним.

— Придется держать дистанцию, — напоминаю я Фенну. — Он может заподозрить, если на дороге будет мало других машин.

— Да, я понял.

Расстояние становится больше, когда Фенн сдает назад и делает скорость на пять меньше предельной, чтобы позволить Роджеру комфортно лидировать. Надеюсь, на достаточном расстоянии он не узнает внедорожник и не заметит, что тот же самый внедорожник собирается следовать за ним по этим одиноким двухполосным дорогам в течение следующих двух часов.

Вспоминая тот день, когда я неловко держал букет невесты моей мамы у алтаря, а Фенн стоял рядом со своим отцом с двумя пустыми коробочками для колец, я бы скорее выпрыгнул из окна, чем провел свои выходные, застряв с ним в машине, преследуя человека через весь Нью-Гэмпшир. Мы едва сказали друг другу два слова за всю поездку, когда родители впервые высадили нас в Сандовере. Теперь я не могу представить, что приглашу с собой кого-нибудь еще на тайную разведку.

Оказывается, мне нравится проводить время с Фенном. И это место начинает казаться мне домом. Чего я не чувствовал уже не помню сколько переездов. Черт, даже команда по плаванию мне нравится. Большинство парней классные. Кроме Картера. Чертов Картер. Но все равно, приятно чувствовать, что я куда-то принадлежу.

Внезапно до меня доходит, как много я могу потерять в этой борьбе с Дюком. Если я потерплю неудачу, и он выполнит свое обещание взорвать мое место, то это не только прощай Слоан. Эта маловероятная череда случайностей, ставшая моей жизнью, будет вырвана из моей хватки, и я снова стану изгоем. Меня отправят за еще одним вторым шансом, несомненно, куда-то в гораздо худшее место.

Думаю, мне лучше начать относиться к этому тренировочному дерьму серьезно.

Солнце только-только скрылось за деревьями, когда машина Роджера свернула с окружной дороги на извилистую тропинку в тени гор.

— Сдавай назад, — приказываю я.

Фенн инстинктивно убавляет громкость рации и дает нашей цели достаточное расстояние. Синий компакт едва заметно ползет по поворотам впереди нас. Я наблюдаю, как спидометр сбрасывает скорость с тридцати, двадцати пяти, пока мы почти не двигаемся.

— Мы должны быть близко, — говорит он.

— Судя по его последним поездкам, это примерно полмили вверх и четверть мили на запад.

— Черт. — Фенн хлопает по тормозам.

Меня бросает вперед на моем сиденье. — Что? Он нас заметил?

Он переводит машину на задний ход и быстро сдает назад по дороге, затем выводит заднюю часть на мягкую грунтовую обочину и прячет нас между деревьями.

— Это была его машина, припаркованная там. — Фенн глушит двигатель Porsche. — Мне кажется, я видел, как он шел в лес. Похоже, там была тропинка.

— Круто. Думаю, мы пойдем пешком. — Я оглядываюсь на него. — У них много клещей в Нью-Гемпшире?

— Только снаружи.

Замечательно.

Без туристического снаряжения, плана побега или какого-либо представления о том, что мы можем найти на другой стороне этого леса, мы пробираемся в лес вслед за Роджером, следуя по тропе, которую мы нашли возле его припаркованной машины. Я имею в виду, черт. Если он может совершать этот поход каждую неделю, то это не так уж и сложно.

Фенн подбирает упавшую ветку и очищает ее от сучьев, чтобы сделать трость.

— По крайней мере, мысли о клещах отвлекут тебя от деревенщин и охотников.

— А?

— Конечно. Готовящиеся к судному дню с безумными глазами уклоняющиеся от уплаты налогов. А еще есть обычные браконьеры и чуваки со второй поправкой.

— Серьезно?

Мы ступаем тихо, прекрасно понимая, что Роджер может скрываться за тенью.

— О, черт возьми, да. Ты когда-нибудь слышал страшные истории об Аппалачской тропе? Она проходит где-то там. Там бродят всякие психопаты и серийные убийцы, преследующие туристов до смерти.

— Отвали.

— На самом деле.

Я знаю, что Фенн несет полную чушь. Тем не менее, темнота играет с разумом. Вдруг краем глаза я представляю себе движение, звук собственного дыхания, словно незнакомец стоит за моим плечом.

— Был один парень. Он сидел в укрытии, когда женщина вышла из палатки и подошла к костру снаружи. Несколько часов спустя он постучал в дверь какой-то милой старушки в городе и сказал ей, чтобы она, вызвала полицию. Он просто разрубил бедную девушку на куски своим топором.

— Ты не мог сказать мне это…

— О, черт!

Я протягиваю руку и хватаю Фенна за заднюю часть рубашки, когда он чуть не делает выпад головой.

— Ты в порядке? — спрашиваю я его.

— Да. — Он включает фонарик своего телефона, чтобы посмотреть, о что он споткнулся. Из земли, как пень, выростают обломки кирпичной стены. — Что за…?

Мы оба включаем фонарики и осматриваем местность. Куда бы мы ни посмотрели, повсюду вырисовываются заброшенные руины, как надгробные памятники некогда существовавшим строениям. Дымовая труба тянется из грязи. Стена с пустым дверным проемом. Голая плита фундамента, на которой ничего нет.

— Что это? — бормочу я про себя, не ожидая ответа.

— Раньше эти горы были покрыты лесопильными заводами, — шепчет Фенн, как будто признаки давно исчезнувшего человеческого присутствия означают, что кто-то слушает.

Здания исчезли, но следы остались. Я изучаю очертания нескольких идеально расположенных домов, стоящих в ряд по обе стороны от того, что когда-то было конной дорогой. — Это не похоже на мельницу.

— Что имеет больший смысл? Каждый день подниматься и спускаться с этой горы на работу, или выйти прямо из дома и взять пилу?

— Город-призрак.

— Если старый Родж сбрасывает туристов и бродяг, это было бы хорошее место.

Только я не суеверный тип, и меня не цепляют фантазии и страшные истории. Роджер — чудак, но я сомневаюсь, что у него хватит духу на ужасы. Чем бы он здесь ни занимался, это скорее интеллектуальное занятие, в этом я уверен.

Мы идем вперед, пока линия деревьев резко не уступает место высокой траве.

— Чувак. — Фенн останавливает меня, вскидывая руку, чтобы остановить мои шаги. Он светит фонариком на ладонь. — Свинни выращивает травку.

Его юмор вскоре сменяется тревогой, когда мы слышим голоса и яркий прожектор пробивается сквозь рощу растений марихуаны. Мы падаем в грязь и на руках и коленях отползаем назад, в относительную безопасность деревьев.

— Я слышу, может быть, четыре-пять парней? — шиплю я.

Он кивает.

— Это точно генератор.

— У них там должен быть трейлер или что-то в этом роде.

— Как они его туда затащили?

Более важный вопрос — что нам теперь делать?

— Давай вернемся. — Я тяну Фенна за собой, прослеживая наши шаги.

— Что, правда? Зачем? Мы только пришли.

— И мы нашли то, за чем пришли. Теперь мы будем ждать Свинни у его машины и встретимся с ним там лицом к лицу. Предполагаю, он будет один.

Фенн усмехнулся, его белые зубы блеснули в темноте. — Ты же не хочешь, чтобы он вышел из леса травки, как из Поля Мечты?

— Ни в коем случае. Ты когда-нибудь слышал об округе Гумбольдт?

— А? Нет.

Мы в два счета спускаемся обратно по тропинке, через город-призрак и его злобные статуи, пока я быстро ввожу Фенна в курс дела.

— Много лет назад мы с мамой жили в Северной Калифорнии. Гумбольдт был, да и сейчас остается, столицей ферм по выращиванию травки в США. Часть так называемого «Изумрудного треугольника». Там на один акр земли приходится больше нелегальных плантаций, чем где-либо еще в стране. И второй по величине уровень убийств в штате. Парни там не играют. Они застрелят тебя и превратят твое тело в компост за то, что ты забрел на их территорию.

— А разве в Калифорнии не разрешена травка?

— Да. И это только разозлило их. Мы говорим не о хиппи с гранолой. Эти парни — крутые гангстеры с чертовыми АК-47 и собаками, которые съедят твой мозг прямо из черепа. Так что, нет. Мы не будем задерживаться, чтобы встретиться с деловыми партнерами Роджера. Пока мы не увидим других машин у дороги, мы встретимся с ним там. Я не пытаюсь умереть сегодня.

Из данных телефона мистера Свинни, которые я раздобыл на прошлой неделе, мы знаем, что нам предстоит довольно долгое ожидание. Поэтому мы примостились на бревне с видом на машину и тропу и устроились в густых кустах на долгую ночь.

— Я шпионю со своим маленьким…

Я бью локтем в ребра Фенна.

— Даже не начинай.

— Тогда что мы будем делать всю ночь? Меня нужно постоянно развлекать, иначе я самоуничтожусь.

— Ты говоришь как Лоусон, — говорю я с ухмылкой.

Фенн пожимает плечами.

— Мы с ним не такие уж разные.

— Нет, ты не такой. У тебя есть совесть.

Взгляд моего сводного брата ненадолго переходит на меня.

— Ты уверен в этом?

Прежде чем я успеваю ответить, на моем телефоне загорается сообщение.

СЛОАН: Как проходит слежка?

Набрав быстрый ответ, что все в порядке, я замечаю, что Фенн смотрит на мой телефон. Сначала я думаю, что он пытается прочитать мои сообщения. Затем я замечаю его горестное выражение лица.

— Ты используешь новый космический телефон, — обвиняет он.

— О. Точно. Да. — Вздох покорности вырывается наружу. — Твой отец был прав — это самый быстрый процессор, который я когда-либо видел в телефоне.

Фенн горько усмехается.

— Вот как он тебя достал, парень.

Между нами наступает короткое молчание, которое наконец нарушается тяжелым дыханием Фенна.

— Я не ревную, — сообщает он мне.

Я оглядываюсь, забавляясь.

— Хорошо.

— Что мой отец покупает тебе дерьмо, — уточняет Фенн. Он откинулся назад, вытянув ноги на грязь. Вид у него совершенно невозмутимый. — Это его способ получить от тебя что-то, что он хочет. В случае со мной он покупал мне все эти неприлично дорогие вещи, потому что хотел получить мое разрешение.

Я хмурюсь. — Разрешения на что?

— Позволить ему быть плохим отцом. Он хотел, чтобы я держал рот на замке, притворялся, что мы не совсем чужие люди, что он не перестал заботиться о моем существовании после смерти мамы.

Его деревянный тон и отсутствующее выражение лица выдают больше, чем когда-либо могли бы выдать любые произнесенные ругательства или пылающие глаза. Фенн сделал себя мертвым внутри, невосприимчивым к тому, чтобы его отец когда-либо снова причинил ему боль. Я понимаю. Это полезное решение. Я и сам иногда так делал, пока не понял, в чем фокус, настоящее решение, чтобы не пострадать: перестать заботиться.

— Так чего же он хочет от меня? Одобрения, верно?

Фенн кивает.

— Хочет завоевать тебя. Заставить себя хорошо выглядеть перед своей новой женой. Но особенность моего отца в том, что у него нет выносливости.

Я громко стону.

— Думаю, моя мама может с этим не согласиться.

— Отвратительно. — Он толкает меня. — Я имею в виду, он быстро сдается. Как только он видит, что не может получить от кого-то то, что хочет, он уходит. Никаких последующих действий. — Фенн пожимает плечами. — В любом случае. Наверное, я хочу сказать, что не привязывайся к этому парню. Я не хочу, чтобы ты обжегся.

— Я никогда не привязываюсь, — честно говорю я.

— Чушь собачья. Ты пустил здесь так много корней, что практически вросли в землю. Ради всего святого, ты присоединился к команде по плаванию. Смирись с этим, братан. Тебе не все равно. — Он начинает смеяться. — О, чувак, Сандовер превратил тебя в кого-то, кто заботится о дерьме. Обычно это приводит к противоположному эффекту.

Его смех заразителен. Я усмехаюсь про себя, все время удивляясь, почему его откровенная оценка моей трансформации не пугает меня так сильно. Он прав. Я изменился. Я пришел сюда одиночкой, решившим держать всех на расстоянии вытянутой руки, и в течение месяца у меня появились сводный брат, девушка и команда по плаванию.

Может быть, привязанность — это не так уж плохо.

— То, что ты сказал прошлой ночью? О том, что мы семья? — неловко начинаю я.

— Что насчет этого?

— Думаю, мне не противна эта идея.

Я ожидаю, что он снова рассмеется, но вместо этого его голос становится грубым, немного дрожащим. — Да, я тоже не ненавижу это. — Он делает паузу. — Может быть, мне было немного одиноко, пока ты не появился.

Мне приходится приложить немало усилий, чтобы не ответить остроумным замечанием. Его признание такое тяжелое, и мой первый инстинкт — сделать все как можно проще. Но я заставляю себя не превращать в шутку то, что явно является для него трудной темой.

— Я скучаю по своей маме, понимаешь? Не так сильно, как когда я был маленьким. Но достаточно. — Он оглядывается, в его бледно-голубых глазах мерцает усталость. — Не могу поговорить со своим отцом ни о чем подобном. Гейб ушел. — Еще одна пауза. — Так что, да, было приятно, что ты рядом.

На моем экране появляется еще одно сообщение, и я физически ощущаю облегчение, которое охватывает нас обоих. Этот разговор становился слишком реальным.

СЛОАН: Если тебе скучно, просто представь, что я там что-то делаю с твоим членом.

Я громко стону. Эта чертова женщина.

Губы Фенна кривятся в усмешке.

— Ты там в порядке?

— Нет, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы. — Слоан пытается говорить мне непристойности, когда она чертовски хорошо знает, что ты сидишь рядом со мной.

Он предлагает не очень полезное предложение. — Если ты хочешь пойти подрочить за тем деревом, я обещаю отвернуться и заткнуть уши.

— Отвали, — говорю я, в то время как мои пальцы отправляют Слоан ответное сообщение.

Я: Я отключаю твои уведомления, потому что ты злая. Доброй ночи, мадам.

— Так что все это значит? — спрашивает он, указывая на мой телефон. — Клянусь, каждый раз, когда я оборачиваюсь, ты отправляешь любовные письма девушке. У вас теперь все официально?

— Я даже не знаю, что это значит.

— Это значит, что мы здесь, потому что вас двоих поймали в общежитии прошлой ночью. Так это уже что-то или…?

— Я думаю, мы встречаемся. Если это то, что ты хочешь назвать официальным.

Странно думать, что прошло всего несколько недель с тех пор, как она даже не назвала мне своего имени. Тогда Слоан была просто горячей загадкой с убийственной парой ног, умолявшей меня разгадать ее загадку. Теперь, несмотря на несколько ранних промахов, я уже чувствую себя ближе к ней, чем к девушке, с тех пор, как моя влюбленность в пятом классе затащила меня за качели, чтобы поцеловать, а затем дать по яйцам.

— Значит, это не просто перепихон? — Фенн рисует фигуры в грязи своей тростью.

Свет фар проносится сквозь деревья, и мое сердце подпрыгивает к горлу, прежде чем его двигатель быстро затихает вдали. — Да, — рассеянно отвечаю я. — Наверное, я пытаюсь узнать ее получше или что-то в этом роде.

Фенн издает саркастический смешок. — Или что-то в этом роде.

— Она мне нравится. Очевидно.

Когда я стоял под ее окном, рискуя, что директор столкнется со мной с дробовиком, я знал, что у меня было нечто большее, чем мимолетное увлечение ее сиськами. И излияние моего сердца на озере как бы усилило тяжесть моего недуга. Слоан также первая девушка, с которой я провел какое-то время в постели после того, как грязные дела закончились. Какая бы эмоциональная привязанность ни была необходима для объятий, до нее ее никогда не существовало. Но прошлой ночью она не встала, чтобы сразу же снова одеться, и я не хотел выгонять ее. Я бы продержал ее там всю ночь, если бы думал, что нам это сойдет с рук.

— Лучше бы она тебе нравилась, — предупреждает Фенн. — Через несколько недель Дюк планирует расписать стены твоим лицом.

— Я не могу дождаться, когда мне больше никогда не придется слышать его имя.

Серьезно, я полностью избавился от Дюка как темы. Просто полностью измотан его существованием. И я полагаю, что это еще один новый и необычный симптом, вызванный Слоан. Ревность — это не то, с чем я слишком хорошо знаком, и я не думаю, что она мне к лицу. Мне не очень нравится этот коктейль из ярости, паранойи и неадекватности, который впрыскивается в мою кровь каждый раз, когда она упоминает о нем в разговоре. Как люди могут так жить?

— Если уж на то пошло, — говорит Фенн, — я это вижу. Вы двое. Это не самая плохая пара.

— О, хорошо. Я надеялся на твое одобрение.

— Да, хорошо. Жри дерьмо, придурок. — Он ударяет меня локтем в ребро. — Я просто говорю, что она классная девушка. Вы, ребята, имеете для меня смысл.

Я не уверен, что именно заставляет мою следующую мысль прийти мне в голову. Она приходит совершенно без подсказки. Но как только она там появляется, пробираясь сквозь фруктовый сад моих мыслей, как червь, я не могу не задаться вопросом.

— Вы двое никогда… — запнулся я.

Фенн смотрит на меня, нахмурив брови.

— Я снова ударю тебя, если ты заставишь меня произнести это по буквам.

— О. — Он закатывает глаза и возвращается к игре со своей палкой. — Да, нет.

Слава богу. Мне нравится этот парень, но я не уверен, что это остановило бы меня от того, чтобы задушить его во сне за то, что он не упомянул о чем-то подобном раньше.

Как я уже говорил, я все еще учусь справляться с этой новой штукой — ревностью.

— Эй. — Фенн шлепает меня по руке, когда луч света пробивается сквозь тени впереди. — Это, должно быть, он.

Конечно, секундой позже мистер Свинни выходит из-за деревьев с фонариком и ключами, звенящими между пальцами. У нас как раз достаточно времени, чтобы поспешить к его машине, прежде чем он успеет вставить ключи в дверь.

При виде нас у него отпадает челюсть. — Шоу? — кричит он. — Бишоп? Что за…

— Добрый вечер, Роджер, — перебиваю я, в то время как Фенн широко улыбается рядом со мной. — Не слишком ли вы далеко от дома в столь поздний час.

— Что ты можешь делать в такой поздний час? — добавляет Фенн, откровенно ликуя.

Взгляд нашего отца переходит с меня на Фенна, затем снова на меня. Наши глаза встречаются, и я вижу тот самый момент, когда он признает свое поражение.

Его плечи опускаются, губы расплющиваются.

— Да, — говорю я, моя собственная ухмылка выходит на поверхность. — Вот идея. Почему бы тебе не присесть на наше маленькое бревно вон там, и мы втроем немного поболтаем?