Никогда не было, но вот опять. Попал 4

Глава 22

Я подал команду, и мои аэронавты выстроились в чёткую линию. На левом фланге в полном облачении с парашютами за спиной и запасными на груди, шлемах надетых на голову стояли два парашютиста Катька и Петька. Выглядели они довольно, по местным меркам, экзотично и интригующе. Рядом стояли три пилота в кожаном облачении и в шлемах. Остальные тоже были одеты в кожу, но на голове у них были самые настоящие чёрные пилотки с кокардой в виде серебряных крыльев, Мишаня Гуревич расстарался. Оглядев строй, я нашёл, что выглядим мы солидно и достойно, даже по меркам двадцать первого века, а для девятнадцатого тем более.

Парашюты я пока не надел, и шлем держал на согнутой левой руке, уподобляясь средневековым рыцарям. Уверенно и чётко прошагав к трибуне и, остановившись напротив императора, громко сказал:

— Ваше Императорское Величество, разрешите начать демонстрацию полётов!

Тот, оглядев меня и замерших в строю моих аэронавтов, одобрительно хмыкнул и произнёс:

— Начинайте!

Я обернулся к выстроившемся пилотам и скомандовал:

— По местам!

Архипка, Гурьев и Ярошенко заняли свои места. Заранее была распределена очерёдность взлётов. Поскольку первыми взлетали Архипка с Катькой, то два Ивана, Гехт и Сухов исполняющие обязанности механиков прошли к их аппарату проверили готовность и Сухов крутанув винт, запустил двигатель, а Гехт поднял руку обозначая, что всё в порядке и можно взлетать.

— Первая пара на взлёт! Вторая приготовиться! — снова скомандовал я.

Пока первая и вторая пара взлетали, я надел на себя парашютные сумки и сел к Гурьеву. Минут двадцать мы ходили друг за другом кругами, набирая необходимую для парашютистов высоту. Примитивный высотомер, по моей подсказке сконструированный Тесслером, точную высоту не показывал, но пятьдесят метров туда сюда было для нас не критично, тем более что я ещё и подстраховывался.

Наконец решив, что высоты достаточно, я дал знак прыгать, сбросив небольшой груз, привязанный не широким полотнищем, раскрашенным как георгиевская лента, к небольшому парашюту, который довольно быстро устремился к земле. Первой, с радостным воплем, прыгнула Катька. Через минуту вниз полетел и Петька. Увидев, что их парашюты благополучно раскрылись и, испытав от этого факта громадное облегчение, прыгнул и я.

Обогнав в свободном падении обоих, я дернул кольцо. Хлопок раскрытого парашюта и почти одновременный рывок известили, что на землю я опущусь вполне комфортно. Наши парашюты были хоть и слабо, но управляемы и, увидев внизу крест, выложенный двумя полотнищами, я постарался попасть в центр этого посадочного знака. Однако приземлился в метрах пяти от центра. Погасив купол и отстегнув парашютные сумки я, смотрел, как приземляется наша валькирия. Вот она-то попала почти в центр. Подбежав к ней, я помог избавиться от парашюта и за руку отвел её в сторону, потому как сверху к знаку приближался Петька Кожин, который тоже хотел приземлиться как можно ближе к центру знака. И надо сказать ему это почти удалось.

А между тем на посадку по одному стали заходить наши паралёты. Многочисленные зрители хлопали в ладоши и радостно кричали. Даже в царской трибуне не остались равнодушными. Там вопил и подпрыгивал мальчишка лет тринадцати и махала каким — то платочком девчонка лет восьми. Остальные выражали свои эмоции довольно сдержанно.

Когда моторы наших аппаратов смолкли, то некоторые зрители попытались прорваться через ограждения, но многочисленные городовые, поставленные охранять периметр, не дремали и такие попытки были пресечены на корню.

Я снова выстроил свою команду и пошёл докладывать царю об успешной демонстрации полётов. Но тот уже сошёл с трибуны и в сопровождении своей семьи и нескольких дядек в мундирах увешанных орденами направился к нам.

— Ваше Императорское Величество… — начал я было доклад, но тот лишь отмахнулся, и вся эта толпа направилась прямиком к Катьке, которая сняв шлем и тряхнув своей своей гривой напялила на голову пилотку с кокардой, и надо сказать выглядела в ней весьма и весьма привлекательно.

Внимание высоких особ Катьку не смутило. Ослепительно улыбаясь, она изобразила нечто вроде книксена и уставилась на подошедших своими зеленоватыми глазищами. Царь с непонятной ухмылкой оглядел её ладную фигурку в нашей лётной форме и обратился ко мне:

— Почему барышня так несуразно одета?

— Это, Ваше Императорское Величество, наша форма, и здесь нет барышни, а есть пилот и парашютист Екатерина Балашова, и одета она согласно своему статусу. И потом эта одежда хорошо защищает от холода и травм при прыжках с парашютом.

Император хотел было, что-то сказать, но его перебила императрица, не большого роста изящная женщина:

— Милочка, тебе не страшно прыгать с такой высоты? — обратилась она к Катьке на чересчур правильном русском языке.

— Первые три раза было очень страшно, Ваше Императорское Величество. Но это уже десятый мой прыжок, прыгать, конечно, страшновато, но очень весело.

— Весело? — с недоумением переспросила императрица. И, посмотрев на меня, произнесла:

— Но это же очень опасно! Какое же тут веселие?

— Весело ей становится, когда парашют раскрывается, а до этого она визжит со страху, — выдал я Екатерину.

Та хотела мне возразить, но император взмахом руки прекратил дискуссию и, внимательно разглядывая каждого стоявшего, двинулся вдоль строя. Возле Катьки остались две его дочери и симпатичный худощавый юноша в морском мундире. «Георгий и Ксения с Ольгой» — вспомнил я имена царских детей. Николая не было, видимо ещё не вернулся из своих странствий. Подросток Михаил возле Екатерины не остался и пошёл с отцом. Девчонки о чём-то тихонько расспрашивали нашу амазонку, а Георгий смотрел на неё, как измученный жаждой путник в пустыне смотрит на благодатный оазис.

Между тем император, осмотрев строй, громко сказал:

— Молодцы! Орлы! Я вами доволен!

Молодцы не подкачали и рявкнули в унисон:

— Служим Отечеству и Вашему Императорскому Величеству!

Не зря тренировались. Императору явно понравилось, и он, улыбаясь в роскошную бороду, произнёс:

— Хорошо служите! Я о вас не забуду!

Парни дружно возгласили троекратное «ура» и на этом шоу можно было бы закончить. Оторвавшись от созерцания нашей прекрасной пилотессы, к нему подошёл Георгий и что-то сказал по французски. Я тихонько спросил у Катьки, о чём там разговор.

— Просит разрешение прокатиться на паралёте, — так же тихо ответил она.

Чёрт, а ведь это шанс, сообразил я и негромко обратился к царю:

— Ваше Величество, разрешите Его Высочеству прокатиться. С опытным пилотом никакой опасности нет, а весь мир завтра узнает, что Великий князь Георгий Александрович Романов совершил беспримерный полёт.

Царь секунд двадцать смотрел на меня и размышлял. Наконец сказал:

— Хорошо!

— Только, Ваше Высочество, надо вам переодеться, наверху прохладно, — сказал я, не хватало ещё простудить, склонного к лёгочным заболеваниям царевича.

Окинув взглядом его сухощавую фигуру, добавил:

— У нас есть запасной комплект формы. Вам он будет впору. Пётр принеси, пожалуйста, запасной комплект, он там, в телеге вместе с парашютами лежит.

Петька бегом сбегал за формой и шлемом. Георгий облачился в кожан поверх своего мундира и, взяв в руки шлем, не знал что с ним делать.

— Екатерина, помоги Его Высочеству со шлемом.

Катька улыбнулась, подойдя к Георгию взяла у него из рук шлем, вынула из него «балаклаву», играющую роль подшлемника, показала как надевать и, поколдовав с ремешками, подогнала шлем по аристократической голове.

— Надевайте, Ваше Высочество! — подала щлем Георгию. — А этот ремешок на подбородке застегните.

Когда принц-царевич был экипирован, ко мне прорвались два молодца в гвардейских мундирах.

— Мы тоже хотим прокатиться! — нарочито грассируя и глядя на меня с нагловатым превосходством, заявил один из них.

Но не того напали. Я также обвёл обоих своим фирменным взглядом и сказал:

— Представьтесь, господа!

— Голицын Борис Григорьевич, — представился первый, несколько недоумевая, что я его не знаю.

— Поручик Голицын? — почти пропел я и сказал, обращаясь к его спутнику. — А вы вероятно корнет Оболенский?

Белогвардейскую песню господа, конечно, не слышали и моего юмора, разумеется, не поняли.

— С чего вы это взяли? Поручик Семёновского полка Зубов Константин Андреевич к вашим услугам! — с вызовом произнёс второй.

С гонором ребята, как бы на дуэль не вызвали, про себя усмехнулся я, и обратился к Георгию.

— Ваше Высочество вы не против, если господа гвардейцы будут сопровождать вас в полёте?

— Не против! — нетерпеливо махнул тот рукой, несколько досадуя на задержку.

— Только, господа гвардейцы, запасной лётной формы у нас больше нет, придется вам лететь в своих мундирах. И пожалуйста личное оружие оставьте на земле, в воздухе оно вам будет мешать! — указал я на неизменные сабли.

Гвардейцы энергично выразили согласие лететь в своей одежде и без оружия.

— Хорошо! Пилот Балашова, вы берёте на борт Его Высочество. Пилоты Гехт и Сухов, вы летите с господами Голицыным и Зубовым соответственно. Первым взлетает экипаж Балашовой, вторым идет Гехт, потом Сухов. Поднимаетесь на пятьсот метров делаете по пять кругов и приземляетесь в том же порядке.

Два Ивана, не надеявшиеся предстать перед Самодержцем Всероссийским в качестве пилотов и неожиданно получившие такую возможность, сдернули с головы пилотки и напялив шлема бодро двинулись к аппаратам. Гвардейцы потопали следом. А Катьку с её пассажиром уже проверяли на предмет готовности к полётам Архипка с Ярошенко, которые и дали разрешение Петьки Кожину запускать мотор.

Я дал первой паре команду на взлёт и тут обратил внимание на хмуро вопросительное лицо императора. Поняв в чём дело, я почтительно произнёс:

— Не извольте беспокоиться, Ваше Императорское Величество. Екатерина Балашова пилот от бога. По умению управлять паралётом с ней может сравниться только вон тот, — указал я на Архипку. — Но он парень хулиганистый, а Екатерина в этом отношении гораздо надёжней.

Император понимающе кивнул и стал смотреть, как его сын покоряет воздушное пространство. Катька, поднявшись на оговоренные пятьсот метров, плавненько нарезала положенные круги. А вот Сухов с Гехтом явно решили немного поиздеваться над своими пассажирами. Они несколько раз устраивали змейку, заставляя паралёт поворачивать то вправо, то влево. Прием в принципе безобидный, но непривычных пассажиров укачивает не слабо.

Так оно и вышло. Если Георгий вылез из кресла свежий как огурчик, то господа гвардейцы тоже напоминали огурчики своим зеленоватым видом, но старались не подавать виду, тем более, что их встречали вспышками магния два допущенных за ограждение фотографа. Ну, значит, снимки в газеты попадут уже сегодня. Фотографы снимали в основном царевича с Катькой, но и гвардейцам пришлось попозировать в горделивых позах, опираясь руками на рукояти сабель, благополучно дождавшихся новоявленных покорителей воздушного океана, под моим присмотром на земле.

Фотографы видимо извели прихваченные с собой фотопластины и, свернув аппаратуру, отбыли. За главных героев сегодняшнего шоу, Георгия и Екатерину, взялись репортёры. Они наперебой расспрашивали их о полете и ощущениях и планах. Наконец Георгию это надоело, и он их вежливо послал, сославшись на дела, и репортёров тоже попросили выйти за ограждение.

Отвязавшись от назойливых газетчиков, Георгий подошёл ко мне:

— Господин Щербаков, я хотел бы научиться пилотировать ваши «паралёты». Это возможно?

Смотри-ка сработало! Зацепило парнишку. Летать ему понравилось. Подозреваю, что наша пилотесса Екатерина Балашова играет здесь не последнюю роль.

— Для вас, Ваше Высочество, нет ничего невозможного, но как на это посмотрит ваш отец?

— Уверен, он не будет против, впрочем, я сейчас его спрошу.

Он подошел к отцу и стал ему что-то экспрессивно втолковывать. Тот выслушал его и, ничего не отвечая, направился ко мне:

— Господин Щербаков, насколько велика опасность самостоятельных полётов на ваших аппаратах?

— Полёт на «паралёте», Ваше Императорское Величество, для опытного пилота гораздо менее опасен, нежели езда верхом на коне вскачь по пересечённой местности для всадника. И потом, обучение будет идти поэтапно под руководством опытных инструкторов.

— Ты имеешь ввиду эту отчаянную девицу? — с непонятной усмешкой спросил царь.

— Ну почему же, есть среди нас и другие достаточно опытные пилоты, но я бы рекомендовал Екатерину Балашову.

— Отчего так? — поинтересовался царь.

— Причин, Ваше Величество, несколько. В том, что она очень хороший и опытный пилот я убеждать не буду. Но кроме того она умна, терпелива и дисциплинированна. А это означает, что Его Высочество под её руководством пройдёт все необходимые этапы обучения. К тому же она довольно хорошо говорит на французском и отлично на итальянском языках, что поможет ей более уверенно общаться с Его Высочеством.

— Ну что же, звучит убедительно!

— Главное, Ваше Императорское Величество, что через несколько лет вы получите компетентного командующего военно-воздушным флотом.

— Даже так⁈ — обвёл тот скептическим взглядом сына.

Тот очень хотел казаться спокойным, но заметно волновался, ожидая отцовского решения.

— Быть по сему! — произнёс император и усмехнулся нарочитой пафосности этих слов.

Ещё раз оглядев нас он, повернулся и пошёл к каретам за ним тронулись его жена и дети, следом потянулась и свита. Георгий же остался, остались и гвардейские офицеры…

— Поздравляю вас, Ваше Высочество, отныне вы первый курсант ещё не существующего училища летчиков. Надеюсь, что вы не будете возражать, если учить вас будет Екатерина?

— Не буду! — чуть покраснел тот.

— Тогда вовремя занятий мы будем называть вас по имени, без величания.

— Согласен! Зовите просто Георгием.

— Договорились. Пилотская форма у вас, курсант Георгий Романов, уже есть, значит завтра начнем занятия.

Когда я назвал царевича Георгием, гвардейцы дернулись, и на их лицах явственно проступило желание как минимум набить мне морду и как максимум пристрелить на дуэли. Вот же столичные мажоры! Надо как-то сбить с них спесь, и отбить всякое желание вызвать меня на дуэль. Я, разумеется, на их подначки, если таковые последуют, не поведусь и стреляться с ними не стану, но крови мне попортить они вполне могут.

— Вы, господа гвардейцы, тоже желаете научиться летать? — спросил я насупившихся молодцов в гвардейских мундирах.

— Желаем! — горделиво опершись на саблю и картинно выставив вперёд ногу, сказал Голицын.

— Если курсант Георгий Александрович Романов не против, то возьмём в курсанты и вас. Только запасной лётной формы у нас больше нет. Придется вам, господа, самим заказать её. Учиться летать без специальной одежды чревато ушибами и травмами. Как только обзаведетесь лётной формой, сразу же приступим к вашему обучению.

— Да где же мы её возьмем? — спросил Зубов.

— Закажите у портных. Там нет ничего сложного. Нужна прочная кожаная куртка и шлем. Шлем не обязательно делать твёрдым как у нас, достаточно того, чтобы он защищал голову от ушибов, которые при обучении неизбежны.

Мне не хотелось связываться с мажорами из высшего общества, поэтому я и старался как-то от них отделаться.

— И ещё одно существенное условие господа!

— Что за условие? — раздражённо спросил Голицын.

— Условие это строжайшая дисциплина во время обучения. Вам придётся подниматься на паралётах на довольно большую высоту, собственно вы уже поднимались на пятьсот метров. А высота не прощает небрежностей и ошибок. Так что если вы не готовы строго следовать указаниям инструктора, то лучше вам и пытаться не стоит летать, — пошел я на явное обострение. И не ошибся.

— Да что ты себе позволяешь? Ты! Штафирка штатская? — вскипел Голицын, хватаясь за саблю.

Однако! Какой вспыльчивый молодой человек, этот поручик Голицын, так он до революции не доживёт и героем белогвардейской песни не станет, укокошат болезного на дуэли.

Георгий с интересом наблюдавший, моё с господами гвардейцами общение, увидев это, вдруг холодно и отчётливо произнёс:

— Голицын! Успокойся!

Появившийся откуда-то Прудников хотел было сунуться к офицерам для моей защиты, но после слов Георгия тихо и незаметно отвалил в сторону. Царевич, оглядев мажоров, сказал:

— Голицын, Зубов идите к лошадям. Я подойду через минуту.

Голицын, бросив на меня яростный взгляд, развернулся и быстро двинулся за ограждение. Следом пошёл и Зубов.

— Алексей, зачем ты их провоцируешь? — неожиданно обратился ко мне царевич. — Полоснул бы тебя Голицын саблей и что тогда?

— Ну это вряд ли. Неужели, Ваше Высочество, вы думаете, что я стал бы дожидаться, когда он меня саблей достанет?

— Голицын, как и все гвардейские офицеры, саблей владеет основательно, а ты безоружен.

— Это не совсем так, Ваше Высочество, — сказал я и показал Георгию револьвер. — Если бы поручик вытащил саблю из ножен, я бы прострелил ему руку. — добавил я и засунул револьвер назад в кобуру.

— Так у тебя револьвер? Ты пришёл с револьвером на встречу с императором? — удивился Георгий.

— Дело в том Ваше Высочество, что последние три года меня довольно часто пытаются убить. Поэтому с револьвером я не расстаюсь и даже когда ложусь спать, то кладу его под подушку.

— Вот как? — неопределённо произнёс Георгий и добавил:

— До свидания, господа! До свидания, мадмуазель инструктор! — попрощался он с порозовевшей Катькой.

Император Российской империи Александр III Миротворец с семьёй. Крым, Ливадия. Май 1893 год.

Александр Александрович Романов с супругой и со свитой на охоте в усадьбе «Спала». Осень 1894 год.