Никогда не было, но вот опять. Попал 4

Глава 3

Из управы вышел вместе с Гурьевым. Перед тем как распрощаться я спросил:

— Артемий Николаевич, мне бы хотелось узнать ваше мнение об иностранцах, которых вы сопровождали.

— Что вы хотели о них узнать? — насторожился Гурьев.

— Видите ли, прошлое посещение иностранных гостей, оставило не очень приятные воспоминания. Поэтому мне и хотелось бы понять, кто они такие и что можно от них ожидать.

— Да я как-то особо не задумывался, — пожал плечами Артемий. — Но что бросается в глаза — так это то, что они очень разные. Вроде бы главный у них Карло Сальвини. Он и по-русски говорит, и производит впечатление очень образованного человека, но вот второй по фамилии Поцци больше похож на главного, хотя русского явно не знает.

— Почему вы так решили? — заинтересованно спросил я.

— Я случайно слышал, как однажды этот Поцци выговаривал Карлу. Я тогда ещё очень плохо итальянский понимал, но смысл уловил. Ругал он Карла за болтливость. Степан Ильич этого Поцци шпионом зовёт.

— Степан Ильич?

— Евтюхов Степан Ильич — урядник. Мы с ним вместе иностранцев сопровождаем. Но особенно Степан Ильич не любит третьего. Фамилия у него забавная Скварчелупе и он вроде этому Поцци слугой приходиться. Степан Ильич присмотрелся к нему и полагает, что никакой он не слуга и, что Поцци этого слугу сам побаивается. И вправду странный этот Мауро, так его зовут. Молчит постоянно и, похоже, порошочек нюхает.

— Кокаинчиком балуется?

— Я сам не видел, но Степан Ильич говорит, что наверняка употребляет он порошочек.

— Спасибо вам Артемий Николаевич за информацию. И расскажите Сальвини про меня. Ну, то есть, видели вы меня в полиции, что интересовался я приехавшими итальянцами, расспрашивал мол вас.

— Хорошо! Только с вас ответная услуга.

— Не беспокойтесь! Научим вас летать на параплане, пусть только погода нужная установится. Ну и если препятствий от властей не будет. И с Катькой вас познакомлю, только толку-то вам от неё никакого, мала ещё, хотя поучиться летать у неё стоит.

Распрощавшись с Гурьевым, пошел домой, где парни должны были меня дожидаться. По дороге размышлял над теми скудными сведениями об иностранцах, что поведал мне Гурьев. Из его рассказа выходило, что говорящий по-русски будет меня расспрашивать, а второй будет решать, что со мной делать. Ну, а третий «наркоша» и разовый исполнитель. И скорее всего меня после расспросов попытаются шлепнуть.

Может я, и накручиваю себя, и ничего эти забугорные гости против меня не замышляют. И вовсе не ко мне приехали, а снова знахарку будут на предмет продажи им «ларца Парацельса» разводить. Но как говорится «надейся на лучшее, а готовься к худшему».

А ещё надо со спутником Артемия познакомиться, с урядником Евтюховым. Судя по всему человек бывалый и приметливый. Но это позже, а пока надо слежку за «гостями» организовать. Не фиг им тут свободно разгуливать, чай не Европа, а закрытый город Барнаул. Стёпкину кодлу к этому делу подтянуть и возможно «гаврошей» местных Платоха организует. Умеет Грин с малолетками работать.

Дома застал слегка встревоженных «мушкетёров» и Степку, который пришёл узнать о тренировках по мордобою и полётах. Парней же встревожил Горлов, который разыскивая меня, заглянул к ним и ещё они видели как я с ним уходил.

— Немтырь! Что полиции от тебя надо было? — спросил Архипка, с тревогой заглядывая мне в лицо.

— А…! Про полёты спрашивали. Мол, надо разрешение в полиции взять, попа пригласить, чтобы народ убедился, что это не бесовщина. Ну и запретили пока летать, чтобы обывателей не волновать.

— И что теперь делать будем? — озадачился Тоха.

— Разрешение на полёты я у помощника исправника попросил, тот обещал вопрос рассмотреть. Думаю, что разрешение дадут.

— А если не дадут? — не унимался Антон.

— Не дадут и фиг с ними. Найдем местечко подальше от города и там полетаем. И ни у кого спрашивать не будем!

Парни засмеялись, а Степка спросил:

— А мы как?

— И вы с нами, куда ж вас деть! Только парни проблема у нас нарисовалась.

Я помолчал, оглядывая всех и убедившись, что все меня внимательно слушают, продолжил:

— Вчера в Барнаул приехало трое иностранцев из Италии. Приехали они скорее всего для разборок со мной, но коснуться это может и всех вас. Что им от меня надо, я, конечно, догадываюсь, но вам пока это знать не нужно. Скажу только, что в прошлом году двое таких в Сосновку наведывались. К Бабе Ходоре приезжали. Архипка вон подтвердит. Так вот нам нужно дня два — три за ними понаблюдать. Узнать надо, куда они ходят и с кем встречаются, и нет ли у них здесь каких либо знакомых. Бугор! — обратился я к Степке. — Ты с мадам Щукиной контакт наладил?

Хотя Бугор и не знал значения слова «контакт», но истолковал его по своему. Он чуть покраснел и кивнул головой. Ага! Наладил значит Стёпка «контакт» с хозяйкой борделя. Или она с ним. Если так, то мадам наверняка попытается через Стёпку что-либо предпринять. Ладно! Будем иметь это ввиду, а пока Степкину кодлу надо прибирать к рукам и желательно без самого Бугра.

— Это хорошо. Тогда тебе задание: быть в заведении Щукиной и если кто из иностранцев там появится, а они там обязательно появятся, присмотреть за ними. Парням своим задание дай: пусть вместе с Архипкой и Антоном последят за иностранцами на улицах. Архипка с Антохой им расскажут что и как делать. А ты друг Платон с мальками поработай, с Гришкой Зотовым и его друзьями. Пусть тоже понаболюдают за ними в свободное время. Ну а я с полицией дело иметь буду. И вот вам по десять рублей на выполнение заданий. Тебе Архипка пятьдесят выдашь степкиным парням, тебе Платоха пятнадцать. Пять рублей для мальков.

Степан никак не отреагировал на то, что его парням будет платить Архипка. Значит первый шажок в приручении юных шакалов, остался для их вожака не замеченным. Ну и чудненько!

— А как мы этих иностранцев узнаем? — задал резонный вопрос Антоха.

— Я их вам завтра покажу. Они в гостинице «Империалъ» остановились. Наверняка завтра выйдут прогуляться или в трактир, тут-то мы на них и посмотрим.

Под вечер пошёл знакомиться с урядником Евтюховым. Встретил его с Гурьевым на пути в трактир, они шли ужинать.

— Здравствуйте ещё раз, Артемий Николаевич! — любезно поздоровался я и, дождавшись ответного приветствия, сказал:

— Представьте меня своему спутнику.

— Степан Ильич Евтюхов! А это, Степан Ильич, Забродин Алексей! Тот самый!

Евтюхов с нескрываемым интересом на меня посмотрел и неожиданно произнёс:

— Вот значит вы каковы, Алексей Забродин! Ну, тогда сделайте милость, разрешите наш с Артемием Николаевичем спор.

— И о чем же спор? — вежливо осведомился я.

Ответ поверг меня в изумление.

— Да вот поспорили мы с господином Гурьевым насчет вас. Я говорю, что это реинкарнация души, а он утверждает, что виной всему вещие сны. Ну так как, господин Забродин, кто из нас прав?

Ни фига себе, какие урядники в Тюмени водятся! И что отвечать этому продвинутому полицейскому?

— Однако! — произнёс я. — Разрешить ваш спор окончательно я не берусь. В какой-то степени вы оба правы. Но давайте поговорим об этом в трактире.

Когда сели за стол, то я, взяв инициативу в свои руки, заявил:

— Господа, поскольку я являюсь некоторым образом аборигеном сих мест, то позвольте на правах хозяина угостить вас и развлечь беседой. Любезный! — позвал я полового и обратился к гостям из Тюмени:

— Господа, вы что предпочитаете, коньяк или водку?

— Да мы не привередливы, — сказал, разглаживая усы, Евтюхов.

— Ну тогда коньячок. Любезный! Бутылку коньяка и закуску соответствующую, ну там балычок, лимончик и ещё чего либо. Ну а потом, что господа закажут.

Половой принёс заказанный коньяк и закуски, вытащил из бутылки пробку и хотел, было разлить коньяк по стопкам, но я остановил его:

— Благодарю, любезный! Дальше мы сами.

Читал где-то в той жизни, что в Азии почётному гостю хозяин сам в пиалу чай наливает, причем маленькими порциями. Это для того чтобы был лишний повод услужить гостю, проявить, так сказать, своё уважение. Поэтому в подражании хитрым азиатам я взялся сам обслуживать гостей и плеснул им в стопки коньячку скромную порцию.

— За знакомство, господа! — подняв стопку, отсалютовал я.

Выпив и закусив я обратился к уряднику:

— Вопрос ваш, Степан Ильич, несколько неожиданный и однозначного ответа не имеет, вернее это я не могу на него однозначно ответить. И прежде чем отвечать на него я, с вашего разрешения, сам вам вопрос задам?

— Извольте Алексей, — сказал Гурьев, а Евтюхов разрешающе кивнул.

— Скажите господа, верите ли вы в бога? — издалека начал я.

Вопрос для обоих был столь же неожиданным, как и мне про реинкарнацию, но среагировали они на него по-разному. Если Гурьев с откровенным изумлением уставился на меня, то урядник, понимающе хмыкнув, сказал:

— Разъясните суть вашего вопроса господин Забродин.

— Да всё просто! Едва я расскажу вам о том, что со мной произошло, то наверняка вы захотите узнать и причины произошедшего. Так вот, если вы искренне и глубоко верите в существование некого всемогущего разума имя, которому Бог, Аллах, Яхве и так далее, то вас вполне должно удовлетворить объяснение, что всё это промысел божий.

— Ну что вы господин Забродин! Мы же с вами живем в просвещённом девятнадцатом веке. И в вере совсем не фанатичны, а Артемий Николаевич так и вовсе атеист. Не так ли, Артемий Николаевич? — насмешливо произнёс Евтюхов.

— Не так, Степан Ильич! Совсем не так. Доказательства существования бога, не выдерживают критики, как, впрочем и доказательства обратного. Признание существования бога или его не признание есть вопрос веры, а не научного знания. И я ещё не определился, какую сторону занять, — возразил уряднику Гурьев

— Ну что ж, господа, я понял вашу позицию и убедился, что вы люди рациональные и не будете изгонять из меня беса, как это чуть было не сделали жителя нашего села. Приходской священник отец Серафим — добрейшая душа, чуть ли ни весь запас святой воды извёл, обрызгивая меня в церкви и доказывая пейзанам, что я чист перед лицом господа и в экзорцизме не нуждаюсь.

— Вот в чём дело, — засмеялся Евтюхов. — Уверяем вас, господин Забродин, что изгонять из вас бесов мы не будем. Мы по другой части. Так что там насчет нашего спора? Вы как-то неопределённо выразились.

— Так и ситуация господа неопределённая. Вот вы, Артемий Николаевич, прошлым летом у нас в селе были и обо мне расспрашивали, видимо задание такое от начальства получили. Наверняка вам рассказали, что почти до тринадцати лет я был убогим мальчишкой. После того как шаровая молния меня пометила, то разительно изменился. Но это всё внешние проявления, внутренне же моя жизнь разделилась на три части. В первой я тринадцатилетний подросток, у которого в детстве убили мать и отца. На его глазах убили. Досталось и ему, выжил благодаря Феодоре Савватеевне. Затем шаровая молния и в голове у меня появился старик.

— Как это появился? — недоверчиво спросил Гурьев.

— Как появился, я могу только предполагать. Но тельцем мы командовали по переменке. Днем чаще он, но ночью мне снились очень отчетливые сны из чужой жизни. Возникало такое впечатление, что сны, в мою пустую голову, переливают память этого старика. Продолжалось это довольно долго, пока однажды проснувшись утром, я некоторое время не мог понять кто я такой. Но, в конце концов, всё пришло в норму. Раздвоение на старика и подростка исчезло, и я стал другим человеком.

— Как это возможно? — с изрядной долей скепсиса спросил Евтюхов. — И кем же теперь вы себя ощущаете?

— Ну, раз я сижу здесь с вами и коньячок потребляю, значит возможно. А насчёт того, кто я теперь, размышлял довольно долго. Ничего конструктивного не придумав, решил для себя, что теперь я подросток, заполучивший в качестве некого бонуса, память и знания старика.

— Что-то не похожи вы на подростка, — сказал Гурьев.

— Мне пятнадцать с половиною лет, выгляжу я на восемнадцать-девятнадцать, а ощущаю себя ровесником Степана Ильича. Правда к этому ощущению пришёл не сразу и успел наделать довольно много глупостей. Одну, мы сейчас вместе с вами и расхлёбываем. Однако господа мы слишком увлеклись разговорами. Любезный! — подозвал я полового. — Что у вас сегодня на ужин?

— Да много чего. Есть борщ, котлета, курица запеченная, -принялся перечислять блюда половой.

— Заказывайте, господа! — обратился я к полицейским, а сам принялся наполнять стопарики неплохим коньяком.

Когда половой, приняв от моих «гостей» заказ пошёл выполнять, я остановил его, сказав:

— Любезный мне принеси тоже, что и господам.

— Хорошо-с, — произнёс половой и умчался.

— Господа! — поднял рюмку я. — Ваше здоровье!

Господа охотно откликнулись на призыв и, закусив коньячок кусочком балыка, Гурьев обратился ко мне с вполне ожидаемым вопросом:

— Скажите Алексей, а этот старик кто он?

— А вот это и есть главная интрига всей моей истории и еще несколько дней назад я бы с удовольствием вам всё рассказал, но в связи с последними событиями вынужден сначала получить разрешение от некого Мещерякова А. В… Если конечно он едет по мою душу.

— Вот как! Неужто сам Арсений Владимирович в Барнаул едет? — спросил Евтюхов.

— Судя по телеграмме, которую мне показал Граббе, сей господин на днях будет здесь. А разве Артемий Николаевич вам не сказал?

— Да мы только что встретились, чтобы ужинать пойти. Вот за ужином и хотел Степана Ильича порадовать тем, что не нужно в ваше село тащиться, — сказал Гурьев.

— Так и своих подопечных вы сегодня не видели? — спросил я.

— Не видел! И слава богу! Надоели хуже горькой редьки.

— Значит еще не сообщили им, что некий Алексей Забродин, встреченный вами в полицейском управлении, интересуется ими.

— Завтра хотел. А, впрочем, можно и сейчас. Вон они тоже поужинать пришли.

Гурьев указал на двух посетителей которые вошли в двери. Впрочем, мог и не указывать. Вошедшие разительно отличались от остальных посетителей одеждой и манерами. Они сели за столик почти у входа и о чем-то оживлённо разговаривали друг с другом.

— А почему их только двое, где же третий? — спросил я.

— Третий в гостинице чемоданы сторожит, — с усмешкой сказал Евтюхов.

— Они никогда все втроем не обедают, не оставляют вещи без присмотра, — произнёс Артемий Николаевич и добавил. — Могу сейчас прямо сказать им о вашем интересе.

— Скажите, но то, что я и есть Алексей Забродин, ни в коем случае не говорите. Пообещайте им, что знаете, как меня разыскать, если конечно я их заинтересую.

— Хорошо! — согласился Гурьев.

Между тем к иностранцам подошел половой и принял у них заказ. Дожидаясь, когда им принесут заказанное они стали оглядывать зал. Заметив полицейских, высокий сухопарый мужчина сказал что-то своему соседу. Тот обернулся и с улыбкой на круглом бритом лице направился к нашему столу. Бросив равнодушный взгляд на меня он обратился к моим соседям:

— Здравствуйте господа! — четко проговаривая слова поприветствовал он их.

— Здравствуйте, синьор Сальвини! — ответил Гурьев, а Евтюхов лишь приветственно наклонил голову.

— Присаживайтесь, синьор Сальвини, — пригласил итальянца Артемий Николаевич.

— Не беспокойтесь, господин Гурьев, я всего лишь хочу узнать, когда мы отправимся дальше.

— Не раньше чем нам разрешит местная полиция синьор Сальвини. Я ходил в полицейское управление и мне там сказали, что нужно дня два подождать. Да, кстати! Я там встретил посетителя, которого вы очень интересуете.

— Вот как. И кто же это?

— Очень молодой парень. Он сказал, что его зовут Алексей Забродин и он приехал в Барнаул как раз из села Сосновка.

— Как вы сказали его зовут? — переспросил Сальвини.

— Забродин Алексей, — ответил Гурьев.

Сальвини обернулся и замахал рукой, подзывая к нашему столу своего спутника. Когда тот подошёл, он быстро заговорил с ним по итальянски, сопровождая слова жестикуляцией. Тот что-то ответил. Сальвини, обернувшись к нам, сказал:

— Где мы можем найти этого Алексея Забродина?

— Где его найти он мне не сказал. Но я могу спросить его адрес в полиции.

Сальвини что-то быстро пояснил своему спутнику и тот согласно покивал.

— Господин Гурьев, помогите нам встретиться с этим человеком или хотя бы дайте нам его адрес.

— Хорошо, синьор Сальвини, я разыщу парня, и если он с вами захочет встретиться, то встречу вам я организую.

Когда иностранцы ушли за свой столик я спросил Артемия:

— Артемий Николаевич, вы вроде, что-то там на дороге по итальянски кричали, может быть вы поняли о чем они сейчас друг с другом говорили?

— Они очень быстро говорят, я не всё могу понять, но вот одно странное, на мой взгляд, слово они повторили несколько раз.

— И что это за странное слово?

— Я бы перевёл его как «вселенец».

— Вы не ошиблись?

— Может быть у него есть и другие значения, но в свете вашего рассказа о себе я бы его перевёл именно так.

Тут половой принёс на подносе наш ужин и мы, приняв ещё коньячку по пятьдесят граммов, принялись за еду. Уминая вкуснейшее жаркое, размышлял над только что полученной информацией. Слово «вселенец» из уст забугорных гостей, если конечно Гурьев его правильно перевёл, наводило на определённые мысли и косвенно свидетельствовало, что моё послание ватиканским попам, дошло до адресатов, и было правильно понято. Так что ребяток прислали по мою душу.

Но в присутствии этих двоих моя чуйка помалкивала. Толи эти двое опасности для меня не представляют, толи решение о моей ликвидации ещё не принято. Но ведь я отчетливо ощущал опасность, исходящую от смотрящих на меня людей вчера на льду. А это означает, что ликвидатора я еще сегодня не видел. Интересно пойдёт ли пожрать третий, как его там — Скварчелупе. Может, стоит подождать?

Вот только не совсем понятна роль неведомого мне Мещерякова А. В… Одно дело, если российская тайная служба заинтересовалась итальянцами и мной. И совершенно другое, если указанный высокопоставленный господин пожалует на помощь ватиканским посланцам. Вдруг он масон или иллюминат какой. Вот тут-то мне может резко поплохеть и придется с этими лишенцами как-то договариваться.

Чёрт, а коньячок то крепковат, хотя выпил немного, но в голове шум и мои собеседники представляются мне близкими друзьями, которым хочется поведать самое сокровенное. Симптомы опьянения на лицо, но, осознавши этот прискорбный факт, решил зуд пьяной болтливости удовлетворить, рассказывая анекдоты. Но сначала разлил остатки коньяка по двум рюмкам и на вопрос урядника:

— Что это вы Алексей себя обделяете?

Ответил:

— Господа! Побойтесь бога! Вы люди взрослые и вам несколько рюмок неплохого коньячку никак не повредят, а моей тушке всего пятнадцать лет и я уже вполне себе в кондиции. Кстати! Анекдот! Поручика Ржевского спрашивают: «Поручик, водки желаете?». «Нет!». «А пить будете?». «Буду!». Так что господа задавайте правильные вопросы, чтобы получить правильные ответы.

Пока господа смеялись над простеньким анекдотом, я наблюдал за тем как, отужинав, парочка итальянцев отправилась восвояси. Теперь, если верить Гурьеву следует ожидать третьего. Посмотрев на своих собеседников и найдя их достаточно трезвыми, чтобы продолжать веселье, подозвал полового и попросил принести ещё бутылку коньяка и закусок.

Вот и уже вторая бутылка наполовину опустела и у моих собеседников стал немного заплетаться язык. Чтобы скрасить ожидание, я даже выпил с ними ещё раз, но проклятый Скварчелупе не появлялся. И только когда я рассказывал наверное уже второй десяток анекдотов про поручика Ржевского на пороге показался тот кого я ждал.

Не знаю чем руководствовались ватиканские специалисты по тайным операциям, посылая этого клоуна в Сибирь, но вошедший обратил на себя внимание почти всех посетителей трактира. Очень смуглый, почти чёрный он, видимо отчаянно мерз, и потому кутался в какой-то чёрный плащ и тот придавал его фигуре комически зловещий вид. Я бы даже откровенно посмеялся над ним, но чуйка моя прямо таки завопила, извещая, что этот клоун смертельно опасен для меня.

— Пришел варнак! — сказал вдруг Евтюхов, совершенно трезвым голосом. — Ну что Алексей, посмотрели на всех?

— Ээ…. Что вы имеете ввиду? — озадаченно протянул я.

— Разве не из-за него вы тут нас с Артемием Николаевичем коньячком балуете и анекдотами развлекаете? — насмешливо спросил урядник.

— Признаться, удивлён вашей наблюдательностью, Степан Ильич.

— Да у вас милейший, Алексей Иванович, всё на лице написано. Ну, раз вы всех рассмотрели, то пора закругляться, — сказал урядник и закрыв пробкой недопитую бутылку, сунул её в карман.

— Завтра для поправки здоровья Артемию Николаевичу пригодится. Он у нас человек учёный, к обильным возлияниям непривычен. Наверняка завтра болеть будет.

Я подозвал полового и рассчитался, дав тому на чай целый рубль, в который раз удивляясь уму и прозорливости некоторых хроноаборигенов.

Лукиан Васильевич Попов Групповой портрет сотрудников журнала «Нива». 1905