Николай II

ГЛАВА 31 КРОВАВЫЙ, СВЯТОЙ ИЛИ СФИНКС?

Как уже говорилось, революционеры называли Николая II кровавым, монархисты — святым, а ряд историков даже объявили его неразгаданным, таинственным сфинксом. Самое удивительное, что все их труды достаточно аргументированы и документальны. Так как же быть простому читателю, кому из них верить?

На мой взгляд, многое прояснила бы книга о деформации отношения к последнему императору у различных групп населения за последние сто лет. Но, увы, никто до сих пор не занят столь важным делом. Посему мне придется дать краткий экскурс по истории вопроса.

Я начну с «параллельного мышления» значительной части населения нашей страны. Сказать о некоторой склонности к шизофрении я просто боюсь. Это видно и сейчас. Все осуждают рост цен, аферы олигархов, безобразия в сфере ЖКХ, развал армии, холуйство правительства перед США в области внешней политики и т. д. Тем не менее значительная часть населения исправно голосует за «Единую Россию».

То же самое имело место и в начале XX века. Подавляющее большинство крестьян мечтали отобрать землю у помещиков, лишить их привилегий и тому подобное. Тем не менее огромные толпы крестьян и мещан приветствовали царя и его семейство, где бы они ни появлялись.

Умные правители хорошо знали цену подобным восторгам. Когда Екатерина II вояжировала по Волге, на замечание придворных о радости населения при ее виде государыня устало ответила: «Если б вместо меня привезли слона, народу было б еще более». Примерно так же ответил адъютанту генерал Бонапарт во время своего триумфального возвращения в 1799 г. из Египетского похода: «Они радовались бы еще больше, если б меня везли на эшафот».

Увы, Николай II и Александра Федоровна принимали восторги населения за чистую монету и до февраля 1917 г. были уверены во всенародной любви к своим персонам.

Попытаться хотя бы приблизительно оценить динамику популярности царской четы с 1895 по 1916 г. можно лишь с большим приближением и тем самым подставить себя под огонь недобросовестных критиков. Посему я лишь упомяну о миллионах людей, которые проголосовали против святого царя… ногами.

С начала 1920-х годов у нас много писали о так называемой первой волне русской эмиграции, то есть эмигрантах 1917–1922 гг. Второй же волной эмиграции называли эмигрантов 1941–1946 гг.

До 1991 г. эмигрантов первой волны представляли исключительно негативно, а позже ими умилялись и восхищались. Причем зачастую слюни умиления размазывали те же самые авторы, которые ранее проклинали эмигрантов. Между тем в советское время, равно как и сейчас, было не принято говорить о тех, кто из-за нищеты, политических и религиозных преследований бежал от Николая II. По разным подсчетам, в 1917–1922 гг. эмигрировали от 700 тысяч до 3 миллионов человек. (По подсчетам Лиги Наций — 1,16 млн человек).

Зато в царствование Николая II (1894–1916 гг.) из России эмигрировали, по разным подсчетам, от 3,3 до 7 миллионов человек. Только в США в 1910 г. эмиграционная служба зафиксировала 2781,2 тыс. бывших российских подданных.

Из прекрасной России, «которую мы потеряли», со святым царем во главе, бежали не только князья Рюриковичи и дюжина членов императорской фамилии, но и ученые, писатели, балерины, рабочие, крестьяне, православные, иудеи, католики, старообрядцы, молокане, духоборы и т. д. Их-то я и называю «нулевой волной», которая, как мы видим, была куда большей, чем две последующие.

Сейчас историки, писатели и политики нам твердят, что в 1917–1922 гг. за рубеж отправилась элита нашего общества, они же — сливки. Из курса физики 8-го класса следует, что если из сосуда с газом удалить молекулы с наибольшей активностью, газ резко охладится. Аналогично, после исчезновения элиты средний интеллектуальный уровень оставшихся русских резко упал. Но вот эти «глупые русские» за два десятилетия проводят индустриализацию, строят десятки городов, осваивают Север и т. д. и т. п. Как-то даже неудобно писать о том, что общеизвестно. Маленький штришок: к октябрю 1917 г. Россия была единственной в мире крупной военной державой, не имевшей танков (даже опытных образцов), а в 1935 г. в СССР было выпущено танков больше, чем во всех государствах мира вместе взятых.

А что же произошло с элитой России, оказавшейся за рубежом?

Увы, элита России там перестала быть элитой и в большинстве своем влачила нищенское существование. Но ведь талант — везде талант. Вспомним, что и Колумб, и Магеллан были эмигрантами. Эмигрантом был и норманнский конунг Рюрик, бежавший от преследований врагов в Новгород. Потомок Рюрика князь Андрей Курбский бежал от Ивана Грозного в Литву, но и там он стал владетельным князем, славным воеводой и первоклассным писателем и публицистом. Легко перечислить сотни ученых, полководцев, мореплавателей, которые из эмигрантов превратились в звезды мировой величины.

А вот совсем недавний пример — Германия 1945 года. Все не разрушенные союзной авиацией германские заводы и НИИ были демонтированы, многие десятки тысяч ученых и инженеров остались без работы и средств к существованию. Но они все (буквально!) оказались востребованными в США, СССР, Англии, Франции и других государствах. И вот в 1948–1949 гг. в воздух поднялись истребители-близнецы — американский «Сейбр», советский МиГ-15, французский «Мистер», шведский «Сааб-29», аргентинский «Пульке» и т. д. Германские ракетчики, атомщики и химики ценились на вес золота, за ними охотились разведки СССР и западных государств.

А что произошло с российской эмиграцией? Сразу на ум приходит плеяда деятелей искусства: Анна Павлова, Шаляпин, Рахманинов, Баланчин, Лифарь и десяток менее известных фамилий. Но многие из них выбрали местом постоянного проживания Западную Европу еще при Николае II. А другие, оказавшись в октябре 1917 г. в России, до этого половину своей творческой жизни проводили за границей.

Среди бизнесменов, ученых и инженеров особняком стоит Игорь Сикорский, а далее — два-три десятка личностей, «широко известных в узком кругу». Среди них В. К. Зворыкин, много сделавший для развития телевидения в США, В. И. Юркевич, участвовавший в проектировании французского лайнера «Нормандия», химик В. Н. Игнатьев, экономист В. В. Леонтьев и еще десятка три фамилий.

Из России бежали тысячи, если не десятки тысяч предпринимателей и купцов. Ну и много их среди мультимиллионеров Запада? Посчитал бы кто-нибудь соотношение капиталов первой сотни богатейших эмигрантов «нулевой волны» и «первой волны» хоть на 1925-й, хоть на 1935 год. Сотни людей, бежавших из России от Николая II, стали за рубежом мультимиллионерами, а вот среди эмигрантов «первой волны» если такие есть, то их единицы. Мне, во всяком случае, они неизвестны.

Русские офицеры и генералы всего за 15 лет ухитрились проиграть три большие войны: 1904–1905 гг. с японцами, 1914–1917 гг. с немцами и 1918–1920 гг. с собственным народом. Оказавшись в эмиграции, десятки тысяч царских офицеров и генералов попытались продолжить свою военную карьеру: во Франции в Иностранном легионе, в Албании на службе у Ахмет-Бей-Хогу, в войне в Парагвае, в испанской войне на стороне Франко, в Китае на службе у Чан-Кайши и ряда милитаристов — генералов, не подчинявшихся центральному правительству. Наконец, тысячи из них пошли на службу к Гитлеру.

Там бывшие царские офицеры награждались орденами, им давали роты и батальоны, но никогда — дивизии. Никто из них не стал знаменитым военачальником.

В конце 1925 г. Петр Врангель писал В. В. Шульгину: «Боюсь, что, кроме мелких дрязг, в зарубежной русской жизни в настоящее время ничего нет».

Один современный либеральный исследователь долго думал, как назвать эмигрантов 1895–1914 гг. и назвал их «трудовой эмиграцией». Что ж, это правильно: от Николая любым способом бежали желавшие трудиться. И никто не посчитал, сколько появилось миллионеров на тысячу бежавших в 1895–1914 гг. и сколько — на тысячу бежавших в 1917–1922 гг. Ну, а как назвать людей, которые были министрами, губернаторами, генералами, профессорами в царской России и оказались в эмиграции таксистами, половыми в ресторанах и приживалками в богадельнях, пусть решит сам читатель. Элита — она и в Африке элита!

К 1 января 1917 г. в России было 2 миллиона дезертиров, в то время как на всех фронтах находилось от 4,5 до 5 млн солдат. Другой вопрос, что генерал В. И. Гурко в своем отчете от 31 мая 1916 г. говорил о 180 тысячах зарегистрированных дезертиров. Так кто же прав — член Государственной Думы с двумя миллионами или генерал со 180 тысячами? Обе стороны правы. Гурко говорил лишь о «зарегистрированных» дезертирах, то есть тех, чьи фамилии отцы-командиры соизволили указать в донесениях в действующей армии. А сие компрометирует в первую очередь тех же отцов-командиров. А сколько солдат под тем или иным предлогом отправились в тыл и «задержались» там? Сколько сот тысяч военнообязанных уклонились от призыва и стали дезертирами?

Вот высказывания противников большевизма и будущих эмигрантов «первой волны». Зинаида Гиппиус: «От Николая Романова ушли как от пустого места». Константин Бальмонт задолго до февраля 1917 г. пророчески писал: «Кто начал царствовать Ходынкой, тот кончит, встав на эшафот».

В феврале 1917 г. от царя отвернулись все — крестьяне, рабочие, офицерство, генералитет, большинство членов семьи Романовых и даже высшие иерархи церкви, вспомним постановление Священного Синода, заявившего: «свершилась воля Божия» и назвавшего кучку не представлявших никого масонов «благоверным Временным правительством».

Даже в ходе Гражданской войны ни одно белое движение не поддерживало лозунгов реставрации монархии.

Но вот белые офицеры и либеральные интеллигенты оказались в эмиграции, и отношение к бывшему царю стало резко меняться в его пользу. В СССР шла индустриализация, по брусчатке Красной площади двигались колонны танков, небо закрывали сотни самолетов. Шансы вернуться в Россию «на белом коне» стремительно падали.

У сотен тысяч эмигрантов в жизни осталась только одна идея — монархизм. Великий князь Александр Михайлович писал: «…несомненно, что великий князь Кирилл оказывает в высшей степени благотворное влияние на разрозненные когорты своих оборванных сторонников. Для них он символизирует надежду на лучшее будущее, на иную Россию, где они смогут найти применение новоприобретенным познаниям в различных ремеслах и насладиться плодами своих нынешних тяжких трудов. Как ни печально читать письмо от судомойщика, желающего, чтобы его произвели в полковники, не исключено, что его автор уже давно предался бы отчаянию, если бы не его слепая вера в чудотворные способности своего государя из Сен-Бриака.

И так проходят годы: мир движется навстречу радикальным переменам и новым формам, но пятьсот тысяч русских изгнанников-монархистов идут дальше своею дорогой, которая в конце концов приведет их или на землю обетованную, или в тупик. Они согласны ждать, и их император тоже»[99].

Классическим примером метаморфозы в отношении к Николаю II является дневник уже известной нам Зинаиды Гиппиус. Историк Борис Колоницкий не поленился и сравнил оригинальный текст дневника Зинаиды Гиппиус с тем, что она опубликовала в качестве своего дневника за 1914–1917 гг. в 1929 г. в белградском издательстве «Русская библиотека»[100].

Сравним записи[101]:

Интересующиеся могут прочитать у Колоницкого и далее на странице 37.

Надо ли говорить, что Гиппиус в своей эволюции взглядов на Николая II не одинока? Именно так и писали большинство российских интеллигентов, оказавшихся в эмиграции. Нашему читателю, особенно старшего поколения, к подобному не привыкать. Мы все помним, как люди за неделю переделывали диссертацию «Вожди народной Югославии» в диаметрально противоположную «Клика Тито — банда предателей». Но при Сталине люди рисковали свободой, а то и жизнью, а интеллигентствующие эмигранты меняли свои взгляды за тридцать сребреников или даже ради того, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна».

Был общественный заказ, и зарубежная православная церковь канонизировала Николая II и всех убиенных великих князей, кроме масонов.

В 1991 г. произошел распад СССР, и либералам срочно потребовалось дискредитировать весь период правления большевиков. Сделать это честно, то есть сравнить разницу доходов руководителей страны с заработной платой рабочих и учителей в 1930–1990 гг. с аналогичными показателями 1991–2011 гг., среднюю реальную покупательную способность пенсий, число бесплатных путевок в санатории и дома отдыха для трудящихся, отношение объема производств и военной мощи СССР и США и, соответственно, США и РФ, понятно, никак нельзя. Все знают, что ельцинско-медведевская Россия представляет собой лишь жалкую карикатуру на СССР.

Оставалось лишь пустить в ход эмоции. Помните, как выбирали Ельцина — «Голосуй сердцем!», «а рассуждать как можно меньше». Помните антисоветский анекдот про США: «А зато у вас негров вешают…» Аналогично, но уже на полном серьезе в 1991 г. начались вопли: «Большевики святого царя убили, да еще с семейством!» Правда, значительная часть монархистов в этом выражении заменяют слово «большевики» на «жиды».

При этом большинство монархистов крайне резко настроены против либеральных реформ. Мало того, есть много умных людей, которые одновременно почитают святого Николая II и великого Сталина. Их квартиры украшены портретами последнего императора и «вождя всех народов». Говоря это, я не иронизирую. Даже скажу, что эмоционально я их во многом понимаю.

Прозвище «кровавый» по отношению к Николаю II сейчас употребляется крайне редко. Но о нем стоит поговорить подробнее. Обратимся к философу Максимилиану Волошину, который более известен как поэт. Вспомним Осипа Мандельштама: «Максимилиан Волошин — поэт не советский, но хороший». В поэме «Россия» Волошин писал:

Цитата из Волошина созвучна высказываниям великих людей Западной Европы. Так, Наполеон, назначая брата Луи королем Голландии, наставлял: «Помни, если про государя говорят «он добр», его царствование не удалось». Бисмарк: «Великие империи делаются кровью и сталью».

Подсчет числа жертв режима, «права человека» и т. д. — это детский лепет либералов, дешевая демагогия. Главное в том, были ли эти жертвы напрасны. Критерий оценки любого политического деятеля — это конкретная польза для своего народа и своего государства. Замечу, что народ, лишенный своего государства, несчастен. Возьмем тех же курдов.

Человеческая мораль постоянно меняется. Вспомним, как королевские мушкетеры экипировались и пировали за счет своих любовниц. (Или что московские гимназистки XXI века по числу «лапаний» и «траханий» за месяц могут дать фору любому московскому публичному дому XIX века.) Государственная же польза и государственная необходимость менее подвержены таким изменениям, о чем свидетельствует история последнего тысячелетия. Именно по этим критериям следует судить любого монарха.

Недаром в русских народных песнях и преданиях Иван Грозный является положительным персонажем. За Казань, Астрахань и Сибирь народ простил ему самые страшные злодеяния.

Петра Великого сразу после смерти проклинали и сановники, и простой народ. По всей империи ходили лубочные картинки «Мыши кота хоронили». Нетрудно было догадаться, на кого был похож сей усатый котище. Но вот прошло полвека, и Петр стал кумиром всей России. За «окно в Европу», Петербург, флот, Полтаву и многое другое ему простили и страшные казни, и буйство, и блуд, и уничтожение казачества, и многое другое.

То же самое было во Франции. Кардинала Ришелье ненавидели при жизни, а через 20 лет даже личные его враги Д’Артаньян со товарищи именовали его не иначе, как «великий кардинал». В 1812 г. вся Европа проклинала Наполеона, но через 20 лет в Михайловском на столе поэта стоял его бюст. А в XXI веке десятки улиц и площадей Франции и Италии носят имя великого императора.

Увы, Николаю II не суждено было стать великим императором, хотя он был патриотом своего отечества и желал добра России. К великому сожалению, ему не даны были способности Петра или Екатерины Великой. Воспитание, родственники и холуи-сановники оказали на Николая пагубное воздействие. Неспособные министры и генералы усугубили ситуацию. России нужны были кардинальные реформы и сильная власть. Это относится к началу века, равно как и к нынешнему времени. Разумеется, сильный правитель должен действовать исключительно в интересах народа и государства, а не кучки родственников и олигархов.