Ночная ведьма

Глава 26

Авиабаза в Ворошиловске,

июль 1942 года

Этой ночью в конце июля, когда удушливая жара едва спала, а выжженная трава шуршала под ногами, Аня с Татьяной получили наконец первое ответственное задание. Требовалось во что бы то ни стало помешать врагу соорудить понтонные мосты через Дон, которые позволили бы немецкой пехоте в сопровождении артиллерии и танков одолеть эту естественную преграду. Вражеские солдаты топтали страну, занимая Ворошиловград, Лисичанск, Миллерово, Морозовск, вермахт неумолимо двигался к нефтяным месторождениям СССР и к Сталинграду.

Защищая Ростов-на-­Дону, погибло немало летчиков. Наутро после поражения советских вой­ск беженцы бесконечной вереницей потянулись на восток. В облаках пыли ползли тележки, шли сутулые женщины, обессилевшие старики и изголодавшиеся дети.

Три женских экипажа получили задание бомбить северный берег Дона близ Ростова, чтобы сорвать попытки врага пересечь реку.

Аня с Шурой вылетели первыми. Они вырвались вперед, чтобы точнее установить позицию, куда предстояло сбрасывать бомбы. Шура ориентировалась в относительной темноте, ночь была лунной, и света хватало, чтобы различать стрелку альтиметра. Но индикатор скорости был освещен недостаточно, и Ане приходилось доверять ощущениям, ориентируясь по силе бившего в лицо ветра. За ними летела Татьяна, ее напарница-­штурман удерживала бомбы, осторожно сжимая их ногами. Последний самолет шел с таким же грузом.

— Видишь квадрат впереди? Это баржа, — крикнула Шура в резиновую трубку, служившую им для переговоров во время полета.

Устарелый По-2 имел еще одно преимущество, которое девушки собирались использовать этой ночью: незначительное количество металла в конструкции делало их невидимыми для вражеских радаров. Поскольку немцев нельзя было встревожить своим появлением — или хотя бы сделать это как можно позже, — Аня выключила мотор и пролетела над целью, планируя, а затем начала спуск при угрюмом вое ветра, бившего в расчалки.

Шура сбросила две бомбы. Услышав первый взрыв, Аня включила мотор и развернула самолет в сторону базы.

Можно было и не оборачиваться, новые яркие вспышки не оставили сомнений, что и два других экипажа успешно отбомбились. Вслед за вспышками поднялась огромная колонна черного дыма, и языки пламени начали лизать темную воду Дона.

Все три самолета благополучно приземлились, чтобы заправиться и взять новый запас бомб.

— Браво, Татьяна! — ликовала ее напарница, хлопнув летчицу по плечу.

Аня смотрела на Татьяну — та радовалась, как маленькая девочка, которую похвалили за хороший поступок. Три экипажа взлетели снова. Но на сей раз на подлете к цели вокруг машин засвистели фосфорные пули. Лучи прожекторов немецкой противовоздушной обороны бросились обшаривать небо. По-2 старались изо всех сил развить скорость и закладывать виражи, но самолет Татьяны был, как бабочка, пришпилен лучом прямо к темному небу. Аня вцепилась в рычаг. В безрассудном порыве ей хотелось самой броситься в луч прожектора и отвлечь внимание врага на себя, чтобы дать Татьяне шанс. Биплан ее подруги вильнул вправо, влево, резко набрал высоту, но все было напрасно. Пули бесперебойно чиркали в темноте, свистели, искали угол атаки. Чудо, что Татьяна до сих пор не была смертельно ранена, но это был лишь вопрос нескольких секунд.

— Вернемся, Аня, — в ужасе крикнула Шура ей в спину.

— Но мы не можем их бросить!

— Вернемся, — настаивала Шура. — Одной потери на сегодня довольно. Мы не можем им помочь.

В глазах у Ани стояли слезы, она еще видела, как Татьяна пытается обыграть смерть. Но самолет сорвался в штопор, мотор взревел, вздохнул, и фюзеляж взорвался в струе пламени.

Этой ночью никто не решился заговорить с Аней, ­кто-то из подруг подходил и утешительно клал руку ей на плечо.

С фронта плохие новости такого рода летели ежедневно, но некоторые смерти казались невыносимее других.