Новый порядок (Часть II)

Глава 45

VI

Он исступленно перебирал в голове всех, кто мог выдать. Список получался не особо длинным. Еще меньше, кому это было бы выгодно, но крайним звеном в этой цепочке, как ни крути, выступала Магнолия. Только она знала, где он будет в эту ночь. Ван Блед и мысли не допускал, что та сдала его из шкурных интересов, но это не отменяло необходимости разобраться с ней. Если она, конечно, еще жива.

Ван Блед балансировал на уменьшающейся льдине и несся по задворкам Модера. Талисман возврата пропал, но все равно нужно оказаться как можно дальше от «дома искусств» и как можно ближе к воде, которая скроет след. Ван Блед ненавидел убегать и делал это только в случае крайней необходимости. Даже легко разобрался с обоими, ели бы не обстоятельства, будь готов он к встрече. Но его подловили с голой задницей. Так глупо и нелепо. Ему пророчили, что однажды кто-нибудь обязательно сделает это.

И вот сделали…

Ван Блед чуть не свалился с льдины и не пропахал носом землю от этой мысли.

Этого быть не могло. Он еще нужен. Он важен! Без него все сорвется. Он гораздо лучше тех, от кого уже избавились. Ван Блед ни словом, ни делом не дал усомниться в своей преданности и полезности.

Он устранил всех несогласных, кто мог выступить против.

Он избавился от стукачей в банде Штерка.

Он подготовил и провел операцию по устранению Морэ и вдобавок прикончил Ротерблица, который несколько лет сливал информацию Ложе.

Он почти избавился от того назойливого мутанта, который вечно путается под ногами и мешает планам.

Почти…

Неужели это достаточный повод? Быть того не может! Ведь неудача — тоже результат.

Нет, все это простое стечение обстоятельств. Закономерный итог. За ван Бледом шли от самого Шамсита. Если бы тогда он был осторожнее, то избавился бы от кучи проблем. Но захотелось взглянуть ей в глаза, насладиться моментом. Больше он не допускал подобной ошибки, но нужно было избавиться от сучки-мутантки, едва та оказалась в Анрии, а не поручать это дело идиотам. И сделал бы это сам, не будь занят более важными делами.

Это был вынужденный просчет, из-за которого он теперь верхом на льдине улепетывал по Модеру, размахивая голым причиндалом.

Ван Блед слишком погрузился в мысли о себе и упустил из виду одну несущественную деталь, о которой совершенно забыл.

А деталь упала с неба посреди узкой, кривой модерской улицы. Ван Блед заметил слишком поздно, когда та уже хлестнула левой рукой снизу вверх, словно плетью. Чародея подкинуло в воздух, истончившаяся льдина треснула, раскололась надвое, рассыпалась. Ван Блед по инерции полетел дальше, перемахнул через Даниэль и рухнул на землю, покатился по пыли, пока не лег навзничь, ошалевший от боли и неожиданности. Продохнуть смог не с первого раза и сильно пожалел, что вообще дышит.

Даниэль от усилия едва удержалась на ногах. Полет дался тяжело, она истратила почти все, что было. Кое-как питала мерзость, но в истощенном теле слабела и она. Чародейка, хромая и глотая пересохшим ртом воздух, побрела к ван Бледу. Он пошевелился лишь тогда, когда заметил приближение краем глаза. Приподнялся на локте. Даниэль, рыча сквозь зубы, с разгону пнула его под ребро. Это было очень приятно, даже без мерзости, но та в благодарность за наслаждение от вкусной боли беспомощного человека взбодрила. Даниэль добавила еще, по яйцам, от всей души. Ван Блед тонко взвыл, защищая самое дорогое руками. Чародейка толкнула его пяткой, переворачивая на спину, насела, обхватив коленями бока, с остервенением хлестнула ладонью по обожженной физиономии. Ван Блед схватил ее за руки, но Даниэль уже вцепилась пальцами ему в горло.

Мерзость в венах пришла в движение, потекла с ладони. Ван Блед от ужаса засипел, заелозил под чародейкой, пытаясь сбросить ее. Даниэль сдавила горло сильнее. Черная жижа въелась в его кожу, прожгла, как кислота, потекла в его вены. Ван Блед бессильно раскинул руки, вывалил язык, закатил глаза, стал пунцовым. Кровь в жилах загустела, застыла, почернела. Чернота расплылась по венам, ослабляя его, не давая нормально шевелиться. Мышцы одеревенели, задубели, отзывались жуткой болью при попытке напрячь их.

Надо было чуть больше мерзости, чтобы завершить начатое. Совсем капля — и напитанные вены не выдержат, лопнут. Брызнет горячая кровь, вкус и запах которой пьянит и сводит с ума от наслаждения…

Даниэль ослабила хватку, остановилась.

— Забыл, — задыхаясь и лихорадочно трясясь, выдавила она, — что я люблю быть сверху? Тебе повезло, ты нужен мне живым, но только посмей дернуться — я тебя сожру!

Ван Блед закашлял, повращал мутными, блеклыми, тусклыми глазами, хватая раззявленным ртом воздух, хлестнул по пыли непослушной рукой.

Поддавшись жажде крови, Даниэль забыла об одной очень важной детали: хоть и в разное время, но оба они были учениками и творениями одного и того же человека — Сибиллы ван Хетлевен.

Чародейка ощутила болезненный укол и жжение за грудиной. Ван Блед держался за ее левую грудь, болезненно впиваясь пальцами в кожу сквозь ткань блузы. Потемневшие вены, наполненные чернотой, ослабившей его и не дающей пошевелиться, рассасывались, светлели, очищались. Ван Блед схватил Даниэль за плечо, рванул и перекатился вместе с ней. Чародейка оказалась снизу, сипло хватая воздух. Ван Блед погрузил кисть в ее грудную клетку, нащупал бьющееся сердце. Боль стала жуткой, невыносимой.

Мерзость отчаянно металась, спасая Даниэль, гнала кровь и черную жижу по жилам, будила ведьму. Ван Блед, чувствуя сопротивление, погрузил в грудь чародейки и вторую руку, сдавил сердце обеими.

— Сдохни! — проревел он. — Сдохни, и я трахну твой труп!

Даниэль хрипнула от нехватки воздуха и боли, ее спазматически выгнуло под ван Бледом. Сознание поплыло и начало угасать. Без сердца даже сил мерзости не хватит, чтобы выжить.

Над тихой, темной улицей прокатилось эхо выстрела. Ван Блед почувствовал жжение под левой лопаткой. Выстрел прогремел снова. Обожгло где-то справа под ребрами, задело легкое. Чародей непроизвольно разжал пальцы. Кто-то выстрелил в третий раз и попал в левое плечо.

Ван Блед закачался, вынул руки из груди чародейки. Подошедший сигиец пихнул его ботинком в правый бок, и чародей бессильно завалился на землю, соскользнув с бесчувственной чародейки.

Попробовал было отползти, но его сковало, поставило на колени.

Сигиец обошел его, направляя в шею острие меча.

— Я нужен… вам… живым… — с трудом выговорил Гирт ван Блед. На губах запузырилась проступившая кровь. — Ты не можешь убить меня…

Сигиец сощурил серебряные бельма, слабо блеснувшие светом в далеком окне. Перехватил меч обеими руками и ударил с разворота.

Голова Гирта ван Бледа подлетела, как мячик. Тело, исторгнув фонтан крови из обрубка шеи, качнулось и рухнуло к ногам сигийца.

VII

Чародейка очнулась оттого, что ей сильно и ритмично давили на грудь. Первый удар сердца был очень громким. Первый вдох — болезненным, пугающим. Воздух растекся по телу, питая и наполняя жизнью кровь.

Даниэль согнулась, резко садясь и хватаясь за грудь. Едва не завалилась на землю от пошедшей кругом головы и стука в висках, если бы не крепкая рука сигийца, стоявшего над ней на коленях. Чародейка оглянулась бешеными глазами. Блуза не пережила бурной ночи и держалась на паре пуговиц в районе пупка. Она была вся в крови. Чужой. Невдалеке лежало обезглавленное тело ван Бледа. Голова валялась на дороге в нескольких шагах.

— Ты… — спазматически вдохнула Даниэль. — Ты убил… его?

— Да.

— Зачем? Мы должны были…

— Иначе он убил бы тебя, — сказал сигиец.

У Даниэль резко сократились мышцы живота. Она не поняла, задыхается или смеется.

— Я… польщена, — чародейка приложила ладонь к колотящемуся сердцу. — Что такого произошло, что ты… так вдруг дорожишь мной?

— Ничего, — сказал сигиец. — Тобой дорожит Ярвис Эндерн. Он предупреждал, если с тобой что-то случится, он займется моей жопой. Лично. Не знаю, что это должно значить, но выглядит как угроза.

Даниэль привалилась к его плечу. Теперь она точно смеялась, и от этого делалось больно.

— Я тебе… я тебе потом объясню.

Она уняла начинающуюся истерику и потерла грудь, размазывая по холодной коже кровавый след от пальцев. Посмотрела на левую руку. Вены были обычными. Чародейка прислушалась к своим ощущениям — мерзость сидела глубоко внутри и старалась не напоминать о себе.

— Помоги мне встать.

— Тебе нужно лечь.

— С радостью, да не под кого, — буркнула Даниэль.

Сигиец глянул на нее обычными глазами. Чародейка иногда забывала, что они у него бывают и такими, хотя прочитать по ним хоть что-то было ничуть не проще.

— Не обращай внимания, — потянула носом Даниэль и напряглась, вцепившись в полу плаща сигийца. — Ну же, помоги встать. Спасибо, что вытащил меня, но я крепче, чем думаешь. Я и не от такого быстро отхожу.

Сигиец встал, подтянул чародейку за собой. Та постояла, держась за него, осторожно шагнула и зашаталась, хватаясь за голову. Сигиец взял ее за плечи.

— Не надо, — упрямо передернула ими чародейка. — Я сама.

Она сделала пару шажков, балансируя руками. Уверенность движений возвращалась быстро. Даниэль прошла еще дальше почти нормально. Только один раз ноги предательски подкосились, и чародейку повело в сторону, но она устояла.

Даниэль подошла к мертвому ван Бледу, пихнула его носком туфли в мягкий бок. Она не чувствовала ничего, от этого делалось невыносимо пусто и холодно.

— Может, оно и к лучшему, — вздохнула она и потянулась к растрепанным волосам, но вовремя одумалась, глянув на перемазанные кровью пальцы. — Он бы начал кривляться, верещать, вопить и юлить. В конце концов мне бы надоело с ним развлекаться, и ты вытряс бы из него душу. Пережил бы за пару секунд всю его жизнь. А мне бы очень не хотелось, чтобы ты узнал кое-какие подробности. Понимаешь ли, у него были специфические наклонности, за которые даже мне немножечко стыдно. И все равно, — Даниэль повернулась, — ты не должен был его убивать! Это должна была сделать я.

Сигиец промолчал.

— Я тебя за это обязательно накажу, — посулила чародейка. — Когда придумаю, как.

Она вернулась, посмотрела на сигийца снизу вверх.

— Мы пробегали всю ночь, разворошили пару борделей, чудно провели время, но остались ни с чем, — подытожила она.

Сигиец достал из кармана плаща круглый купритовый медальон на порванной медной цепочке.

— Возвратник ван Бледа, — сказала чародейка, протягивая руку. Райнхард вложил ей талисман в ладонь. — Ну хоть какое-то утешение, — слабо улыбнулась Даниэль, погладив большим пальцем гравировку. — Хоть за что-то папочка погладит по головке, — она перевернула медальон обратной стороной, — а то надоели постоянные пор…

Даниэль подавилась воздухом на полуслове, постучала себя кулаком по груди, подняла на сигийца смятенный взгляд тусклых глаз.

— Смотри! — она поднесла медальон к его лицу за цепочку. — Видишь?

— Нет, — сказал сигиец.

— Именно! — воскликнула Даниэль и, взяв талисман обеими руками, погладила абсолютно и совершенно ровную обратную поверхность позеленевшего от времени медальона. — Инвентарный номер! Его нет! Это не тот талисман, который украли у Ложи. Значит, есть еще один возвратник. Но у кого?..

Сигиец бесцеремонно выхватил талисман у нее из рук.

— Эй! — обиженно протянула чародейка. — А ну верни!

— Нет.

— Ты что задумал?

— Проверить, куда он ведет.

— С ума сошел?

— Хочешь проверить сама?

Сигиец посмотрел чародейке в глаза. Та обняла себя за плечи.

— Ага, — фыркнула Даниэль. — Меня чуть не убили и не трахнули мой труп, я устала, как собака, сидящая во мне дрянь высосала из меня все соки. Я сама убить готова за горячую ванну и мягкую кровать. Черт, я даже баланду Геллера глотать согласна, — настолько жрать хочу! А ты? Что предлагаешь мне ты? Напялить возвратник и унестись неизвестно куда?

— Да, — сказал сигиец.

Даниэль засопела, поджав губы, и схватила с его ладони талисман возврата.

— Тебе меня дважды просить не придется! — чародейка со злостью швырнула рваную цепочку на землю и полезла в карман жакета.

Она выудила хранимый там кулон, зубами выдернула золотую цепочку и вдела ее в талисман. Золото, конечно, даже не обычная медь, но хотя бы нейтрально к чарам. В отличие от серебра, которое для магии первейший враг. Поэтому сложно встретить чародея с серебряными украшениями. У некоторых и вовсе на серебро такая страшная аллергия, что в народе небезосновательно сложилось мнение о чародеях как о нечистой силе.

Даниэль убрала кулон и приложила возвратник к груди.

— Ты говорил, что смог перенестись вместе с Адлером, — произнесла она, застегивая цепочку на шее. — Не хочешь повторить?

— Это неразумно, — сказал сигиец.

— Неужели испугался?

— Нет.

— А что тогда? Механик сделал для обструкторов чехол из люцидума, и он работает. Я их даже не чувствую, пока ты не достанешь.

— Мое вмешательство исказит точку выхода.

— Ну и что? Я не возражаю, если мы окажемся где-нибудь на солнечном берегу, — беззаботно улыбнулась чародейка. Сигиец не улыбнулся. — Ну слушай, мы за ночь столько глупостей наделали, что еще одна ничего не изменит. Я тебе честно скажу: уж если и оказаться невесть где, то лучше рискнуть и оказаться там вместе. Ты так не считаешь?

Сигиец не ответил, но Даниэль ответ и не требовался.

— Как ты это провернул тогда с Адлером?

— Схватил его в момент переноса.

— Ну тогда хватай меня, — чародейка повернулась к нему спиной, застегивая жакет, и развела локти. — Да покрепче.

Сигиец обнял ее сзади, слишком буквально восприняв совет сделать это покрепче, и надавил на живот. Хорошо, что по дороге в дом рабов искусства удалось забежать в кустики, а мерзость обезвоживала организм, иначе могла приключиться беда. Пришлось дать по рукам, чтобы перестал сдавливать и дал продохнуть. Ему точно не помешала бы лекция по правильному и бережному обращению с женщинами.

Даниэль глянула в последний раз на тело ван Бледа, выдохнула перед решающим рывком, зажмурилась, набрала в грудь воздуха, но передумала.

— Нет, — поелозила чародейка, высвобождаясь, — не так.

Она заворочалась, повернулась и прижалась к сигийцу передом, устраивая на его широкой груди голову так, чтобы рукоять или ствол пистолета не норовил ткнуть в нос.

— Если меня все-таки разорвет и выбросит по кусочкам, — глухо сказала Даниэль, — обещай, что найдешь самый лучший и красивый кусочек меня и сохранишь на память, хорошо?

— Хорошо.

Чародейка снова выдохнула, собираясь с духом. Но не собралась. Она привстала на цыпочки, дотянулась до щеки сигийца губами.

— На удачу.

Даниэль зажмурилась, обхватила его и наконец произнесла слово-активатор.

На узкой, кривой модерской улочке сверкнуло, и два человека тотчас исчезли. Об их присутствии напоминало лишь облачко едва искрящейся в лучах рассвета, почти неосязаемой пыли, плавно осыпавшейся на землю.

Через несколько минут, когда все затихло, на дорогу осторожно выбежала дворняга с поджатым хвостом. Приблизилась к телу Гирта ван Бледа, обнюхала его шею и голодно облизнулась.

VIII

Точка выхода находилась в стене. С одной стороны, рискованно — точки обладают естественной погрешностью, и в один прекрасный день можно стать единым целым с простенком. С другой, безопаснее в какой-то мере — меньше риска переломать все кости при падении.

Но точно не сегодня.

Точка выхода вспыхнула, заполнила комнату едким, вонючим серным дымом. На стене выгорела пентаграмма, да так, что обычно оставляющие лишь следы сажи линии накалились сперва докрасна, затем добела и выжгли глубокие борозды на стене, из которых хлынул огонь, как из жаровни.

Под потолком задрожало пространство, исказилось. Воздух как будто проплавило, он затвердел, осыпался сухими комьями в невидимую дыру, а затем возникли два человека в обнимку. Искаженный портал буквально выплюнул, выстрелил ими под неестественным, диким углом, но не вниз, как это обычно бывало, а вверх и куда-то вбок.

Даниэль не почувствовала удара, врезавшись в потолок. Тело после телепортационного скачка пребывало в чудовищном шоке, будучи одновременно в твердом, жидком, парообразном и еще нескольких астрально-физических состояниях. Оно панически подсчитывало доставленные органы и пыталось заново разместить их в нужном порядке, поэтому отбитый затылок, лопатки и копчик казались сущей мелочью.

Чародейку впечатало в потолок, вдавило всеми двумястами сорока тремя фунтами шестифутового сигийца. Она провисела так одну очень долгую секунду, ощущая, как все чувства разом догоняют тело. А потом гравитация потянула вниз, и Даниэль с тонким писком впечатала, вдавила сигийца всеми своими ста тремя фунтами веса при пяти с хвостиком футах роста, но с хорошим ускорением.

Они грохнулись на пол, подняв облако пыли и сажи. Что-то где-то опрокинулось. Что-то где-то с печальным звоном разбилось. Сигиец издал протяжный, сдавленный не то стон, не то хрип, сморщил лицо и стиснул зубы до скрежета. Приподнялся на локтях, тряся головой и блуждая потерянным взглядом по комнате, окутанной полумраком. Впрочем, собрался он быстро.

Даниэль села на нем, кружась от непонимания, где верх, где низ, где ее селезенка, а где мама-кошка несчастного потерявшегося котенка.

— Ненавижу порталы… — прогнусавила она, держась за нос, которым все-таки приложилась о пистолет, и со злостью сорвала разряженный талисман возврата с шеи.

Она разогнала пыльное облако, осторожно отняла от носа ладонь. В ноздри полезла вонь горелой бумаги, серы и дыма. Даниэль чихнула. Откуда-то снова посыпались хлопья сажи. Она посмотрела на сигийца — его грубое лицо было черным. Редкие на темени, давно не знавшие ножниц волосы встали дыбом, безобразная борода встопорщилась клочьями. Чародейка провела по его щеке, собирая на пальце липкую, жирную сажу.

— Ты где так вымазался? — недовольно спросила она.

Сигиец взглянул на нее со своей поразительно выразительной невыразительностью. Даниэль в панике ощупала лицо, уставилась на вымазанные липкой сажей пальцы. Тряхнула волосами — с них посыпался черный снег. Чувствуя неладное, она побоялась прикасаться к волосам. Срочно потребовалось зеркало, хотя она и так знала, что произошло.

Чародейка потянулась за лежавшей на полу треугольной шляпой и тяжело соскользнула с сигийца. Он поднялся, с хрустом расправил плечи, отряхнул рукав от сажи. Даниэль протянула ему шляпу. Он принял убор и принялся выколачивать им плащ. Чародейка хмыкнула и поднялась самостоятельно, кряхтя, охая и потирая копчик.

— Интересно, где мы? — произнесла она, оглядываясь в комнате. Пентаграмма на стене тлела красными углями.

Сигиец подошел к окну, откинул плотную штору. В комнату полился утренний свет, в лучах которого заплясала пыль и хлопья сажи.

— В Новом Риназхайме, — сказал он.

Обстановка в целом была самой обычной, ничем не примечательной: письменный стол, стулья, диван, шкаф, сервант, книжные полки, тумба, с которой упал разбившийся вазон. Для ван Бледа было слишком серо и бедно. Даниэль рассчитывала, что жилище, где тот чувствовал бы себя в безопасности, будет самим Люмским дворцом, не меньше. Хотя, возможно, это было временное жилище, где он прятался в случае опасности. Но странно, Даниэль совсем не чувствовала здесь защитной магии, что на ван Бледа было совсем не похоже.

— Пойду осмотрюсь, — сказала она. — Здесь же никаких опасностей нет?

— Нет, — сказал сигиец, пробежавшись по комнате бельмами, но что-то привлекло его внимание на стене.

Даниэль вышла в кухню, тоже до скуки обычную и маленькую. Она, как уважающая себя чародейка, понятия не имела, вернее, старательно забыла, что должно быть на кухне и как этим пользоваться, но определила плиту, несколько навесных шкафчиков, кухонный стол, а главное, здесь имелся умывальник. Самый обыкновенный, никакой не прототип и без всяких цифр. Даниэль подошла к нему, заглянула в бачок — воды было полно. Сбоку висело зеркальце. Даниэль заглянула в него и обомлела: оттуда смотрел черномазый одуванчик, усыпанный сажей.

Недолго думая, она расстегнула жакет, сбросила его, сняла блузу, открыла кран и подставила ладони под струйку холодной воды. Плеснула на лицо и сладострастно охнула от прошедшей по телу приятной дрожи. Затем тщательно умылась и, пока хватило воды, оттирала с груди и живота въевшиеся пятна сажи и следы крови. От холода кожу стянуло, она пошла красными пятнами, покрылась мурашками, соски затвердели, но стало так хорошо и легко, что Даниэль счастливо заулыбалась. От умывания она промочила себе рейтузы и туфли, залила пол, но ей было все равно. Высохнет, а ван Блед уже не обидится. Обтершись полотенцем, чародейка пригладила влажные волосы, критически глянула на перемазанную кровью блузу, плюнула и надела жакет на голое тело. Затем вернулась в комнату.

Сигиец стоял между сервантом и шкафом и, взяв меч за рукоять и лезвие, чертил на стене острием квадрат, выгорающий тонкими, источающими противный запах «горелой» магии линиями. На пол сыпались и гасли искры.

— Ты что-то нашел? — спросила Даниэль.

Он не стал отвлекаться. Чародейка безразлично пожала плечами. За свою жизнь она хорошо выучила одно золотое правило, которое сделало бы ее идеальной женой или любовницей: не отвлекать занятых мужчин, не говорить под руку и, боже упаси, не лезть с мудрыми советами, если не хочешь ненароком получить оплеуху и узнать много нового о себе. Поэтому Графиня пошла обследовать квартиру дальше.

Слева был выход в темный коридор. Даниэль выглянула и не нашла ничего интересного, кроме одиноко висящего на вешалке плаща. Прямо была прикрытая дверь, ведущая в другую комнату. Даниэль толкнула ее и вошла в спальню.

Здесь царил мрак, плотный настолько, что чародейка пошла к окну на ощупь, рискуя напороться на что-нибудь, но опасность миновала. Наверно, сыграл выработанный инстинкт: все спальни примерно одинаковы, а посетила их Даниэль немало.

Она раззанавесила шторы, подставила лицо лучам поднимающегося над Анрией солнца и выглянула в окно.

Квартира располагалась на пятом или шестом этаже — в Новом Риназхайме строили самые высотные в городе здания. Вид открывался и вправду дивный: не так далеко было от Люмского дворца, а чуть дальше над крышами возвышались купола Аррианского собора. В безоблачном небе пролетела стая птиц. Даниэль приоткрыла окно, впуская в спальню свежий утренний воздух, и вдохнула полной грудью, почувствовала, как прибавляется сил.

Она развернулась, окинула спальню при свете. Тоже обычную и скучную. Широкая кровать, переворошенная и не заправленная. Должна быть мягкой. Ван Блед обожал мягкие кровати, в которых легко утонуть. И подушек побольше. Обычный шкаф для одежды. Обычное трюмо…

Чародейка вздрогнула, отступая к стене.

На трюмо стояла большая банка, а в ней — заспиртованная голова с закрытыми глазами. Женская. Голову потеряла молодая девушка, светловолосая, и чем-то отдаленно напоминающая Даниэль. Может, скулами или формой губ приоткрытого рта, или мелкими чертами мертвого, белого лица. Голова была обращена к кровати, и только один человек знал, что она видела, если бы могла.

К горлу подступил противный ком. Чародейка побоялась представить, какие скелеты найдутся в шкафу, если его открыть. Она мучительно сглотнула и выбежала из спальни, захлопнув за собой дверь.

В гостиной прибавилось света. Сигиец одернул шторы и стоял у стола. В стене, возле которой он возился, оказался скрытый сейф с распахнутой дверцей. Даниэль не удивилась, что не почувствовала его: их прячут даже от чародеев, и нужно постараться, чтобы обнаружить. И не удивилась, что у ван Бледа он имелся. Будь сейф побольше, может, там тоже нашлась пара голов или еще каких частей женского тела. Может, и не заспиртованных, а специально обработанных и забальзамированных для дальнейшего использования по назначению.

К счастью, в сейфе нашлась только коробка, содержимое которой сигиец вытряхнул на стол и перебирал. Это были обычные письма. Хотя в одном из конвертов могли прислать чей-то пальчик.

Даниэль тихо подошла, взяла одно из них, развернула и поднесла к глазам.

— «Искренне благодарю, вы нам очень помогли, — прочитала она вслух чуть севшим голосом. — Оговоренная сумма прилагается».

Чародейка взяла другое.

— «Ваш учитель оказался прав. Непременно предпримем соответствующие меры», — прочитала она и взяла третье. — «В силу сложившихся обстоятельств прошу о личной встрече. Завтра, после полудня, в нашем клубе на улице Шлейдта. Детали обговорим на месте». Шлейдта… Шлейдта… — наморщила лоб Даниэль. — Что-то знакомое.

— На улице Шлейдта находится клуб Йозефа Вортрайха, — сказал Райнхард, подняв глаза от письма. — Второго после Адольфа Штерка человека в Новом Риназхайме.

— Того самого, о котором ты говорил?

— Да, — сигиец потянул Даниэль письмо, которое читал.

— «Хэрр Штерк одобрил и согласен с планом мероприятий, которые вы собираетесь провести. Он хочет лично встретиться с вашим лидером. В этот четверг, в ресторане…» — чародейка вернула письмо, выбрала несколько из общей кучи, бегло прочитала их. — Здесь вся его переписка с этим, как его?..

— Йозефом Вортрайхом, — подсказал сигиец.

— Ты уверен?

— Да. Это почерк Йозефа Вортрайха.

— Откуда ты знаешь?

— Из переписки Вальдера Ратшафта.

Даниэль помолчала, щелкая ногтем по столу. Взяла еще пару коротких сообщений и прошлась по ним глазами.

— Не находишь все это подозрительным? — спросила она.

— Нет.

— То есть на месте ван Бледа ты бы тоже хранил компромат на себя?

— На месте ван Бледа я бы не был Гиртом ван Бледом, — сказал сигиец.

— Райнхард, ты, конечно, удивительный, — покачала головой Даниэль, — но юморок у тебя хуже, чем у Эндерна. — Она потерла виски. — Давай так: заберем все это с собой. Пусть Гаспар глянет на свежую голову. А нам… — Даниэль опасливо покосилась на дверь в спальню. — А нам лучше убраться отсюда да побыстрее. Вот только как?

— Через дверь.

— Ты еще скажи, что ногами! — фыркнула чародейка.

Сигиец нахмурился.

— А как иначе? — спросил он после раздумий. — На руках неудобно и непрактично.