Новый порядок (Часть II)

Глава 46

I

Гаспар отодвинул тарелку с остатками угря в чесночном соусе и едва сдержался, чтобы не рыгнуть. Запил белым кроатским вином и утер губы салфеткой. Он предпочел бы тьердемондское, из Сольдесюда, но в Империю такое давно не ввозили из-за эмбарго, наложенного на ривьерскую Республику. Легально. А ресторация «Империаль» закон соблюдала. По крайней мере, в обеденный час уж точно. Кроат был неплохой альтернативой, хотя для обеда за пятьдесят крон могли подобрать вино и получше, например, из альбарского Альсура.

— Скажи, Звонок, ты в курсе особого предложения Вортрайха… хэрра Вортрайха?

Александер Пристерзун по прозвищу «Звонок» поднял голову с копной буйных рыжеватых волос, оторвавшись от тунца, которого несмело ковырял вилкой уже какое-то время. Он все еще чувствовал себя неуютно и неловко из-за внезапного приглашения отобедать в «Империаль», да еще и не за свой счет. В мозгу изобретателя телеграфа метались подозрения и ожидание подвоха. Менталист, следуя роли надменного, взбалмошного богача, посмеивался, а полупрезрительная, самодовольная ухмылка не сходила с его губ.

— Ну-у-у… — смущенно протянул Звонок.

— Прошу, — поморщился Гаспар, — без лишней скромности, пожалуйста.

Пристерзун отрезал кусочек тунца, насадил на вилку, прожевал.

— Ну, раз без лишней скромности… — повторил он с робкой улыбкой. — Раз без лишней скромности, то да, в курсе. Не такой уж это большой секрет. Хэрр Вортрайх проводит у себя в клубе турниры по карточным играм. В основном по покеру.

— А как часто?

— Да почти каждую неделю, — пожал плечами Пристерзун. — Иногда, если желающих слишком много, даже чаще собираются.

— А что, желающих так много?

— Отбоя нет, — заверил изобретатель. — На турнирах крутятся очень большие деньги, многим хочется рискнуть и испытать удачу. Справедливости ради, — добавил Пристерзун, помолчав, — многие выигрывают солидный куш. Хотя в настоящем выигрыше остается только хэрр Вортрайх, разумеется.

— Ты сам участвовал в этих турнирах?

— Я? Ха-ха! Ха! Ха-ха! — Пристерзун подавился воздухом, закашлял и спешно запил вином. — Нет, что вы. То, что никто не делает из турниров секрета, еще не значит, что туда пускают всех. Это закрытые мероприятия, там присутствуют лишь игроки, спонсоры и небольшое количество избранных гостей и зрителей. Там выигрывают целые состояния, но сперва целое состояние нужно заплатить.

— Сколько? — холодно осведомился Гаспар, поигрывая бокалом вина в расслабленной руке. Пристерзун проследил взглядом за золотой запонкой его рубашки.

— Взнос для участников обычно составляет десять тысяч, — с грустью сказал Звонок, уделив все свое внимание тунцу в тарелке. — Спонсоры, разумеется, проходят бесплатно, а для зрителей… По-разному, но совершенно точно в суммах минимум три ноля. Понимаю, — Пристерзун поднял взгляд, несмело улыбнулся, — для таких, как вы, хэрр Напье, это сущая мелочь, но таким, как я, придется заложить последние ботинки.

Гаспар надменно, коротко улыбнулся в ответ, отпил вина, поставил бокал на стол. Изобразил задумчивость, пока Александер, все-таки привыкнув к его обществу и осмелев, принялся разбираться с тунцом с гораздо большим энтузиазмом.

— Скажи-ка, на этой неделе турнир намечается? — спросил Гаспар.

Пристерзун прожевал кусок рыбы, запил его, причмокнул губами, подняв в раздумье глаза к высокому потолку зала «Империаль», на многоярусную люстру.

— Да, — ответил он. — С субботы на воскресенье, если не ошибаюсь.

— Через три дня… — пробормотал под нос менталист. — А ты хотел бы принять в нем участие? — посмотрел он в круглое, простодушное лицо изобретателя.

Пристерзун испуганно втянул голову в плечи.

— Я⁈ Не-е-ет, — энергично замотал он гривастой головой и затараторил на одном дыхании: — Во-первых, у меня нет таких денег, во-вторых, карты — не моя стихия, однажды они чуть не довели меня до беды, вот я и зарекся касаться их, а в-третьих…

— В самом деле? — неторопливо, с ленцой перебил его Гаспар, надменно усмехнувшись. — Значит, позавчера на улице Екатерины вы держали не карты, а фантики, хэрр Пристерзун.

Молодой человек перепугался еще больше, заозирался по сторонам. Зал «Империаль» хоть и не был забит до отказа, но столов пустовало не так много. Солидные господа с прекрасными лицами обедали, ведя размеренные и неторопливые беседы, и не обращали ни на кого внимания.

— Откуда вы знаете? — полушепотом спросил Пристерзун, подавшись вперед.

Гаспар сделал загадочное лицо, глянул на обработанные Даниэль ногти.

— Скажем так, мне рассказали удивительную историю о молодом человеке, который за вечер обыграл совершенно точно не в карты десятых. Его заподозрили в шулерстве, но молодой человек так ловко оправдался, что обыграл еще троих и ушел, едва унеся выигрыш.

— Вы что, за мной следите? — нахмурился Пристерзун.

— Ни в коем случае, — соврал менталист настолько фальшиво, что сложно было не поверить.

Когда около недели назад в его голове начал зреть и оформляться план, Гаспар вдруг вспомнил о клубе хефлигхэрров на улице Шлейдта. То, что Даниэль и сигиец вместо ван Бледа принесли его переписку, еще больше поспособствовало тому, что менталист внезапно стал частым там гостем. В отличие от первого посещения больше никто не заподозрил, что это не совсем тот Гаспар Франсуа Этьен де Напье, а чрезмерно догадливый Клаус фон Нойверк и вовсе больше не появлялся. Поговаривали, что он сильно приболел и выехал из Анрии поправить здоровье.

За пару дней менталист познакомился еще с несколькими видными хефлигами, которые вводили его в курс анрийских дел и пытались покуситься на его деньги очередным выгодным предложением. Однако Гаспар больше всего проводил времени с Пристерзуном за бильярдным столом и даже немного подтянул свой уровень на постоянных проигрышах. В остальное время за молодым изобретателем, грезящим составить Ложе конкуренцию в области связи, следил Эндерн. И, хоть Гаспару это не очень нравилось, сигиец и Бруно.

Они и выяснили, что Звонок очень часто посещает подпольные игорные дома. Любые, в какие его еще пускают. Позавчера он оказался на Ангельской Тропе, где за одним из кирпичных заборов его едва не избили. Если бы не вмешались Эндерн с сигийцем, неизвестно, чем бы все дело кончилось. Затем оборотень и Бруно уселись с Звонком за стол и продули. Эндерн в картах понимал и заверил, что пухлый паренек играет честно и то ли обладает феноменальным везением, то ли за его простоватой физиономией с хомячьими щеками скрывается мастер блефа.

Вот тогда у Гаспара план созрел окончательно. И сегодня он, придя в клуб пораньше и проведя беседу со старыми знакомыми пивоваром Хансом Бюхером и Альфредом в обоих воплощениях, предложил Пристерзуну отобедать в «Империаль». Изобретатель был так поражен, что пришлось даже немного подтолкнуть его к правильному решению.

— Я был на Ангельской Тропе проездом и видел вас, — сказал Гаспар, поставив локоть на край стола и приложив пальцы к виску. — Но вы слишком торопились, а я не решился догнать вас и поздороваться.

Пристерзун не почувствовал мягкого прикосновения к рассудку, зато Гаспар заплатил за иголку приступом острой боли. Но подозрения в голове изобретателя улеглись. Ему вдруг показалось вполне допустимым и возможным, что хэрр Напье мог оказаться на Ангельской Тропе, а тот скандал и впрямь получился слишком громким, могли и рассказать. Слухи обычно разносятся быстро.

— Вот уж не подумал бы, что такой человек, как вы, станет посещать притоны на Катеринке, — тем не менее прокомментировал Звонок, не скрывая осуждения.

Своей тайной жизни он стыдился, но это был единственный способ заработать на жизнь повседневную. В его голове с буйными волосами было полно идей и прожектов, но так уж сложилось в этом мире, что идеи и прожекты сами по себе не способны накормить.

Гаспар Франсуа Этьен де Напье, младший сын известного, бессовестно богатого имперского промышленника, не стыдился ни своей тайной, ни явной жизни. Наоборот, это был повод для гордости. И зависти для окружающих.

— При нашем знакомстве, — произнес Гаспар с самодовольной усмешкой на бледных губах, — вы упомянули людей, которые помогут удачно вложить в элитные ресторации и дорогих проституток. К сожалению, варианты меня не устроили, но мне посоветовали инвестироваться в заведения на Ангельской Тропе. Я не пожалел, — улыбнулся он. Пристерзун верно угадал намек. — Ах да, я вас перебил, простите. Что там было в-третьих?

— В-третьих? — растерялся Звонок и наморщил лоб. — А, в-третьих! — вспомнил он и пригладил непослушные волосы. — В-третьих, чтобы выиграть на турнире хэрра Вортрайха, нужно стать фаворитом хэрра Вортрайха.

— В каком смысле? — насторожился Гаспар.

— О, уверяю, не в том, — открыто улыбнулся Пристерзун. — Не совсем, вернее. Нужно поразить хэрра Вортрайха мастерством и игрой прямо в сердце. Он лично следит за турниром и отмечает самых интересных игроков. Если кому-то удастся завоевать его благосклонность, — изобретатель затаил дыхание, — такому игроку выпадает шанс уйти победителем. А если ему удастся обыграть самого хэрра Вортрайха…

— Хэрр Вортрайх лично участвует? — спросил менталист, когда стало очевидно, что Звонок решил сохранить легкую недосказанность.

— Как говорят, в исключительных и редких случаях. Но такого уже давно не было. А еще, — Звонок допил бокал вина, — хэрр Вортрайх не очень жалует меня. Честно, не знаю, почему, — добавил он, озорно сверкнув глазами. — Так что покорить его сердце у меня не выйдет при всем желании.

— Тем не менее хотел бы ты посоревноваться? — серьезно спросил Гаспар, сложив ладони перед лицом.

— Я же сказал, — вздохнул Пристерзун, опустив глаза в пустую тарелку, — у меня нет таких денег.

— А если найдутся?

— У меня нет столько ботинок на заклад, — печально усмехнулся Звонок.

Гаспар выпрямился на стуле.

— У меня есть.

Пристерзун сложил в тарелку нож и вилку, обтер рот салфеткой.

— Хэрр Напье, скажите, зачем вам это? — осторожно поинтересовался он. Мысли стали тревожнее, менталист почувствовал это почти не напрягаясь. — В Анрии полно профессиональных картежников, которые ищут спонсоров. Обратитесь к ним.

Гаспар покачал головой. Отнюдь не в образе самоуверенного сына промышленника.

— Александер, — сказал он, — если бы я хотел обратиться к ним, уже бы обратился. Но я обращаюсь к тебе.

Пристерзун взялся за голову, отчетливо поняв, что его буквально загоняют в угол. Долго сидел и молчал. Официант успел забрать пустую посуду и долить вина в бокалы, пока тот размышлял.

— Ну хорошо, — шумно выдохнул он, стараясь не смотреть на Гаспара, — допустим, я соглашусь, но проиграю. Что тогда?

Менталист состроил равнодушную, безразличную ко всему мину скучающего миллионера.

— Тогда я получу права на твое изобретение, — проговорил он, — воплощу его в жизнь, потесню Ложу в сфере связи и впишу свое имя в историю.

Пристерзун выдавил горькую улыбку.

— А если я хотя бы верну потраченные на меня деньги, не говоря уж о том, что выиграю?

— Тогда, — менталист подавил зевок, — ты сохранишь права на свое изобретение, воплотишь его в жизнь, потеснишь Ложу в сфере связи и впишешь свое имя в историю.

Звонок попробовал рассмеяться, оценивая шутку, но получилось не очень. Он сильно сомневался, что это была шутка. И попробовал ухватиться за последний шанс:

— Насколько я понял, хэрр Вортрайх уже предлагал вам вложиться в удачу…

— Предлагал, — кивнул Гаспар.

— А вы?

— Я отказался.

— Тогда ничего не получится, — сказал Пристерзун, чуть повеселев. В голове забрезжил свет надежды. — Хэрр Вортрайх делает такое предложение только раз и не терпит отказа.

— Уверен, для меня он сделает исключение, — заявил Гаспар тоном всесильного владыки мира. — Ну что, вы согласны, хэрр Пристерзун?

Александер навалился на стол, держась за голову, и очень долго смотрел в белоснежную скатерть отсутствующим взглядом. Мысли метались в его голове вихрем. Коротко Гаспар охарактеризовал бы их «И хочется, и колется». Звонку очень хотелось, но кололось гораздо, гораздо сильнее. Настолько, что он впадал в отчаяние и панику. Менталист мог бы подтолкнуть, но не стал этого делать.

Пристерзун резко разогнулся, набрал ртом полную грудь воздуха, раздув щеки, действительно напомнив чем-то хомяка, и долго выдыхал с присвистом. Потом схватил бокал и осушил его залпом.

— Да, — решительно выдохнул он. Круглое лицо покраснело, на лбу проступили бисерины пота.

— Значит, — покровительственно улыбнулся Гаспар, — до завтра в клубе хефлигов.

II

В кабинете Вортрайха ничего не поменялось. Вазон с шамситской пальмой стоял на своем месте. Стопка свежих газет лежала на своем месте на краю стола. Хозяин кабинета сидел на своем месте и светился вежливостью и деликатностью. Даже кресло было точно таким же удобным, из него совершенно не хотелось вставать.

— Мне казалось, вы прибыли в Анрию ненадолго, — дежурно улыбнулся Вортрайх, сложив перед собой холеные руки.

— Так и было, — заверил Гаспар. — Но срочные дела заставили меня вернуться на прошлой неделе.

Тонкие губы Вортрайха расплылись в хитрой улыбке:

— Тайно скупаете наш город, чтобы стать его полновластным хозяином?

— Что-то вроде этого, — ответил надменной улыбкой Гаспар. — Хотя я бы назвал это «вложением в экономику».

— Ага, понимаю, — кивнул Вортрайх и выпрямился в кресле. — Так о чем вы желали переговорить, хэрр Напье? Не обессудьте, у меня не так много времени сегодня.

Он все еще пребывал в некотором смятении из-за внезапного желания пообщаться с Гаспаром, ведь за прошедшую неделю такого желания не возникло ни разу.

— Скажите, хэрр Вортрайх, ваше предложение еще в силе? — спросил менталист.

— Какое именно?

— Вложиться в удачу.

— А разве я предлагал вам нечто подобное? — Вортрайх со всей вежливостью и наигранностью изобразил непонимание.

— Да.

Хозяин клуба хефлигов разыграл глубокую задумчивость.

— Ах да-да-да, припоминаю, — тонкогубо улыбнулся он. — Но вы сказали, что попрощались с азартом.

— Именно так, — серьезно подтвердил Гаспар. — Но между нами произошло небольшое недопонимание.

Вортрайх состроил заинтересованную мину.

— Вы так меня обескуражили, — продолжил менталист, — что я даже растерялся. Дело в том, что я действительно попрощался со скачками и прочими опасными способами будоражить кровь. Теперь я будоражу ее только безопасными.

— Например? — Вортрайх искоса глянул на него.

— Ставками на опасные способы. Или на любые другие. Например, в карточных турнирах.

— Так-так, — широко улыбнулся хозяин кабинета, обнажив белые зубы. — Причем же здесь я?

— Я пообщался с людьми, они мне кое-что рассказали…

Вортрайх отечески пожурил пальцем:

— Некоторые люди слишком много говорят.

— Да бросьте, хэрр Вортрайх, — повеселел Гаспар, — как будто мне рассказали о чем-то неприличном и противозаконном.

Вортрайх посмотрел на него со всей невинностью кристально честного человека, ни разу в жизни не преступившего букву закона:

— Разумеется, нет. Противозаконно лишь то, что сбивает добрых ваарианн с пути праведного и ведет их к пороку и нищете, а мы люди праведные и небедные.

— Действительно, что нам терять? — поддержал Гаспар. — Кроме повода хорошо провести время и взбудоражить кровь.

— Прямо с языка сорвали, хэрр Напье, — льстиво поддакнул Вортрайх.

Они немного помолчали, слушая опаляемую солнцем Анрию за открытым окном. Хотя Гаспар прислушивался к движению мыслей в голове собеседника. Они текли, словно химический раствор по трубкам, впрыскиваясь в колбу чистой, незамутненной убежденности, и реагировали с добавками раздумий, сомнений.

Вортрайх отвернулся к окну, из которого тянуло жаром улицы, вздохнул.

— Так что же, — коротко улыбнулся он, повернувшись, — вы решили принять участие в нашем небольшом состязании?

— О, нет, нет, — Гаспар изобразил вежливость, с которой обычно собираются послать, но как бы сердечно извиняясь. — Я и карты? Это даже не смешно. Я никудышный игрок, у меня же все на лице написано, — он обвел пальцем вокруг своей бледной физиономии. — Но я слышал, на ваших турнирах разрешены ставки.

Вортрайх откинулся на спинку удобного кресла и заложил ладонь между пуговиц жилетки.

— Да, это так, — алчно заблестел он глазами.

— Насколько высокие?

— Все зависит только от вашего кошелька и фантазии.

— А игроки?

— Только лучшие со всей Ландрии, — заверил Вортрайх не без гордости. — И только лучшие из лучших.

— Те, кто могут купить место на турнире?

— Я бы не назвал это таким грубым словом, — сказал Вортрайх мягким, извиняющимся тоном. — Десять тысяч крон это действительно взнос. В общий бюджет турнира. Пять из них возвращаются игроку. На эту сумму он проводит раунд. В следующий выходит уже с десятью и так далее. У нас очень простое правило, хэрр Напье: победитель получает все. И небольшую премию от меня лично за… особую зрелищность.

Гаспар закинул ногу на ногу, поставил локоть на подлокотник, приложил пальцы к виску.

— Но бывают же исключения, — сказал он. — Иногда лучший из лучших не располагает даже такой суммой.

Вортрайх тоже поставил локоть на подлокотник кресла.

— Бывают, — признал он. — В порядке исключения взнос может уплатить благотворитель. Но учтите, — строго наставил палец Вортрайх, — подобному игроку придется сильно постараться и доказать свое мастерство, а главное, честность. Турнир исключает шулерство, договоренности и нечестную игру. Только честность, удача и мастерство.

— Разумеется, — наклонил голову Гаспар, отчаянно пытаясь не рассмеяться. Из Вортрайха получился бы отменный депутат от партии «Большие обещания» на выборах в Конвент.

— Я так понимаю, — осторожно начал хозяин клуба, — у вас есть на примете некто лучший из лучших?

— Возможно.

— Позволите полюбопытствовать и спросить, кто он?

— Вы его знаете, — вежливо улыбнулся Гаспар, предвкушая реакцию. — Он — член вашего клуба. Хэрр Пристерзун.

Вортрайх сделался кислее лимона. Звонка, по его собственному признанию, терпели в клубе хефлигов лишь потому, что он привносил немного веселья в царство безбрежного уныния, чванства и лицемерия, а кроме того, был отменным орудием решения споров и мести, этаким бретером, который выступал от чьего-то имени в дуэли за бильярдным столом. Ну и конечно, всегда было приятно наблюдать, как очередной новичок пыжится в тщетных попытках заявить о себе, проходя обряд инициации. Поэтому Вортрайх не мог просто так вышвырнуть его из клуба, хотя очень хотелось. Хозяину клуба не нравился чрезмерно удачливый человек на его территории, где только он сам имел право контролировать удачу.

— Я надеялся, что вы меня все-таки удивите, — покачал головой Йозеф Вортрайх. — Мне ведь тоже кое-что рассказали, — виновато улыбнулся он. — Позволите еще один нескромный вопрос?

— Конечно.

— Чем этот молодой человек вас так заинтересовал?

Гаспар помедлил с ответом, изображая задумчивость.

— Он приятен в общении. А еще у него много занятных прожектов.

— А-а-а, — протянул Вортрайх, не скрывая иронии в голосе, — пресловутые столбы и проволока?

— И они тоже, — серьезно сказал менталист.

— Неужели, — хозяин клуба расплылся в лягушачьей улыбке, — вы купились на его россказни о безграничной прибыли, которую принесет его… как это называется?

— Телеграф, — подсказал Гаспар. — Почему бы и нет? Бизнес тоже своего рода азартная игра с большими ставками. А поскольку хэрр Пристерзун так настойчиво предлагает сыграть на его прожект, вот я и сделал ему деловое предложение.

— Ах вот так… — вполголоса пробормотал Вортрайх.

В его голове снова потекли мысли. Убежденность в собственных принципах уже давно прошла реакцию и теперь бурлила, когда в нее подмешивали реактивы «за» и «против». Требовался лишь катализатор.

Вортрайх поморщился от легкого укола, потер наморщенный лоб.

— Ну что ж, — снисходительно улыбнулся он, сцепив руки в замок. — Хоть это и не в моих правилах, я, пожалуй, пойду вам навстречу. Милости прошу на наше скромное соревнование на следующей неделе.

Гаспар прищурился, потирая висок. В основании черепа заскребла ржавая пила.

— Я слышал, турнир состоится эту в субботу, — произнес он.

— Состоится, но, — Вортрайх виновато развел руками, — все участники уже заявлены.

— Понимаю. Производить замену участников непосредственно перед соревнованием — неспортивно и наносит удар по репутации. Ну что ж, — потянул носом воздух Гаспар и положил руки на подлокотники, — придется вложить в удачу мои пятнадцать тысяч где-нибудь в другом месте.

Вортрайх согласно кивал, но на пятнадцати тысячах замер, чуть повернул голову, выставляя левое ухо. В его мыслях произошел маленький химический взрыв. Гаспар сохранил совершенно равнодушный, безразличный ко всему вид.

— Позвольте, хэрр Напье, — Вортрайх сжал и разжал сцепленные пальцы рук, — это всего лишь неделя. Поверьте моему слову, я запишу вашего участника первым.

— Увы, — поджал губы Гаспар, — следующая неделя обещает быть чрезвычайно плодотворной, и я освобожусь — если освобожусь — только к концу месяца, но, — вздохнул он, — вероятнее всего, буду на полпути к Нойенорту.

Йозеф Вортрайх помрачнел. Ему показалось, что в кабинете стало невыносимо душно. Но мысли оправились после небольшой аварии по неосторожности.

— Жаль, очень жаль, — он крепко сжал пальцы, но улыбнулся понимающе. — Остается лишь надеяться, что когда-нибудь дела вновь приведут вас в Анрию.

— Возможно, — уклончиво произнес Гаспар таким тоном, каким обычно говорят «нет», но так, чтобы не убить тщетную надежду сразу и с особой жестокостью. Он встал, стараясь не выдать лицом боль в затылке. — У меня небольшая просьба, хэрр Вортрайх, не окажете любезность?

Хозяин кабинета тоже поднялся.

— Смотря какую.

— Не подскажете, где еще можно инвестировать в удачу скромные двадцать тысяч и хорошенько взбудоражить себе кровь перед отъездом?

В голове Вортрайха произошла катастрофа с невероятным количеством жертв. Взрывная волна дошла даже до Гаспара и едва не смела напрочь. Вортрайх упал в кресло, оттянул накрахмаленный ворот белоснежной рубашки.

— Зайдите ко мне завтра, — глухо сказал он. — Я подготовлю список.

— Премного благодарен, хэрр Вортрайх, — поклонился Гаспар. — До встречи.

— До встречи, хэрр Напье, — отстраненно попрощался Йозеф Вортрайх. Он должен был бы из вежливости проводить гостя до двери, но эта мысль почему-то выскользнула из головы.

Гаспар Франсуа Этьен де Напье, менталист и бывший следователь Комитета Следствия Ложи, развернулся и направился к выходу из кабинета. Он улыбнулся. Самодовольно, нахально и высокомерно, как мог улыбнуться лишь сын миллионера-промышленника, всего добившегося самостоятельно. Гаспар приложил к животу левую руку, загнул дрожащий палец.

Раз… отмерил он шаг. Два… три… че…

— Хэрр Напье! — деликатно окликнул его Йозеф Вортрайх. — Обождите минуту.

III

Уже стемнело, когда Бруно оказался где-то между Новым Риназхаймом и Читтадиной на узкой полоске «ничейной» земли, то есть не принадлежащей ни одному из боссов, но хозяева у нее были — анрийская полиция. Этакий буфер между владениями Большой Шестерки, чтобы возникало меньше трений и спорных вопросов при дележе борделей, лавок, кабаков и прочей мелочи, которая обязательно выступит поводом для крупного конфликта.

Он смутно узнавал эту улицу, но голова была забита совершенно другими проблемами. Бруно мученически вздыхал себе под нос и тащил за плечами здоровенную сумку, битком набитую деньгами, а в Анрии просто большая, тяжелая сумка — уже достаточный повод поделиться с нуждающимися. Но не это было главной причиной бесконечных вздохов.

Главной была чародейка с тьердемондским акцентом, который то пропадал, то появлялся, Даниэль Кто-То-Там. Она взяла Бруно за шкирку и потащила с собой на Имперский. Было у нее с сигийцем что-то неуловимо общее: оба не кричали, не приказывали, не угрожали, но добивались, чего хотели, и не интересовались чьим-то мнением. И приходилось подчиняться, хотя правильнее — ноги сами шли следом, не объясняя причины голове.

На Имперском чародейка завела Бруно в какой-то не особо известный банк и сняла ассигнаций на такую сумму, каких Маэстро даже чисел не знал. Даже клерк, выносивший пачки наличности, ходил с лицом… крайней степени изумления и потрясения и всерьез предлагал услуги охраны. На что колдунья мило улыбнулась, прижалась к Бруно своим теплым, пахнущим сладкими духами рельефом, чмокнула в щеку и назвала его самой надежной охраной.

Маэстро, которого от одного лишь ее присутствия трясло, почти загорелся, а пуговица на гульфике выбила бы клерку глаз, будь пришита чуть хуже.

Но это было еще ничего. Как-то раз утром Бруно проходил мимо комнаты, где обитали колдунья с занудой-сыроедом. Дверь была приоткрыта, и он заглянул. Ведьма стояла голая и намывала себе промежность. Ухоженную, подстриженную, а не те салидские джунгли модерских баб. Бруно чуть не кончился от увиденного. А она, совершенно точно заметив его, вместо того чтобы завизжать, как подобает, и погнать полотенцем, даже не пикнула. И вообще как бы случайно повертелась, чтоб он хорошенько разглядел ее со всех сторон, облизнулся на круглую задницу, запомнил ямочки на пояснице и каждую завитушку черной татуировки по левому боку. Бруно запомнил, да так крепко, что пару ночей заснуть не мог. А упругие сиськи с сосками хоть стекло режь прыгали перед глазами и наяву.

После банка они сидели в одном из кафе неподалеку от «Империи». Бруно на чувстве дежа вю отправился в прошлое, казалось, невообразимо далекое и безмятежное, когда точно так же шлялся по кафе Имперского проспекта, один или с сигийцем, и высматривал покойного Артура ван Геера. Как же это было давно, а он тогда по дурости еще жаловался и думал, что угодил в неприятности…

Но чародейка ни за кем не следила. Она уплетала пирожные за обе щеки, запивала их парой чашек горячего шоколада с корицей и сидела невероятно довольная. Когда ее рот был не занят, колдунья без умолку трещала и выпытывала у Бруно о сигийце. Она уже две недели при каждом удобном случае устраивала ему допросы. Ее интересовало буквально все, вплоть до таких вещей, что в Бруно просыпалась ревность. Но он отвечал и рассказывал, что знал. Удивительным образом в чародейке сочетались прямота, откровенность, непосредственность и легкая пошлость, ей невозможно было не ответить. Язык сам все выбалтывал, не спрашивая разрешения у головы.

Потом они уехали с Имперского и с наступлением темноты оказались здесь. На улице Святого Арриана, наконец-то сообразил Бруно. Он здесь уже бывал, но искренне не понимал, чего колдунья тут забыла и почему быстро свернула с улицы и повела задними дворами.

— Спасибо, что согласился составить мне компанию, — сказала она, нарушив непривычное молчание.

— Не за что, — буркнул Бруно.

— Что бы я без тебя делала? Эти, — она капризно поморщилась, — хотели отправить меня одну, представляешь? И ни один из шибко занятых балбесов даже не подумал, что случилось бы с одинокой девушкой в таком опасном городе, да еще с охапкой деньжищ! Представляешь?

Ну ты еще громче ори, писька полоумная, подумал Бруно, но вслух сказал:

— Представляю. Я же здесь живу.

— Надо нам будет как-нибудь повторить, — улыбнулась Даниэль. — Покажешь мне город, самые красивые его улицы.

Маэстро глянул на нее с неподдельным ужасом.

— Не смотри на меня так, — рассмеялась чародейка. — Я тебя не съем. Наоборот, это мне следовало бы тебя опасаться. У тебя такой голодный взгляд, как будто укусить меня хочешь. Стыдно подумать, за что. И сколько раз.

— Извини, — шмыгнул носом Бруно, отводя голодный взгляд. — Просто ты… ну…

— Ну?

— Ну… Эх, — махнул рукой он, не найдя слов.

— Скажи, как есть.

Он собрался с духом и сказал, как есть. Напрягся и сжался, ожидая пощечины, однако чародейка беззлобно расхохоталась, присев и чуть ли не пополам согнувшись.

— Иными словами, — кончив смеяться, произнесла она, держась за вздрагивающий живот, — опуская красочные и яркие эпитеты, я вызываю слишком сильное сексуальное напряжение?

Бруно почесался за ухом, пытаясь сообразить, что это должно значить.

— Ну, типа. Наверное, — решил он.

— Не стоило этого так стесняться и столько времени держать в себе, — чародейка поправила пальцем тушь на левом глазу. — Это нормальная реакция.

— Зачем тогда спрашиваешь? — проворчал Бруно. У него горели щеки.

— Чтобы тебе полегчало. Но я и без слов вижу, что с тобой творится. Не думай, что мне это доставляет удовольствие. Я вообще терпеть не могу, когда мужчины страдают от неудовлетворенности. Поэтому мы здесь.

Чародейка остановилась у крыльца двухэтажного домика, из-за стен которого доносились отголоски шумного веселья.

— Где? — спросил Маэстро.

Даниэль указала на дверь черного входа. Если бы Бруно смотрел на дом со стороны улицы, он бы сразу узнал. Но даже без этого его посетила смутная догадка.

— Это… — протянул он, косясь на улыбающуюся чародейку.

— Бордель, — подтвердила она с очаровательной простотой. — Но хозяйка зовет его «скромным домом любви и удовольствий».

— Зачем?..

— О господи! — жеманно закатила глаза Даниэль. — Бруно, тебе сколько лет? Только не говори, что ни разу не был в борделе и не знаешь, чем там люди занимаются.

— Ээээ…

— Послушай, — чародейка скрестила руки на груди, — ты очень мил, когда краснеешь и смущаешься, но теряешь все очарование, когда строишь из себя тупого барана. Прекрати.

— Извини, — пробормотал Бруно. — Но, правда, зачем?

— Во-первых, — Даниэль опустила сияющие в темноте глаза вниз, — если так дальше будет продолжаться, брюки порвутся. Я не против, но тебя это будет сильно смущать.

Бруно обиженно выпятил губу и отвернулся.

— Во-вторых, — продолжила чародейка, — твой друг, Райнхард, не самый чуткий, скажем так, человек. Я бы даже сказала, местами неблагодарная, бездушная скотина. Ты столько пережил и сделал для него, что ему вовек не расплатиться. Но, бьюсь об заклад, он ни разу даже спасибо тебе не сказал.

Бруно поскребся за ухом и попытался вспомнить. Если принять за благодарность все те случаи, когда он не помер…

— Это неправильно, — прервала его размышления Даниэль. — Вот я и решила поблагодарить тебя за него.

Она постучалась в дверь, и Бруно в полной мере осознал, что колдунья не шутит: она действительно притащила его в бордель.

— Эээ… нууу… — затянул Бруно, задыхаясь от нахлынувших чувств, которые спутывали слова. — Спасибо, но не стоило… Знаешь, я… нууу… да обойдусь в общем-то…

— Бруно, — строго обратилась чародейка, — не серди меня. Если я рассержусь, то сама сниму твое напряжение. И поверь, дорогой мой, я не остановлюсь, пока не выжму тебя досуха.

Бруно тяжело сглотнул.

Дверь приоткрылась, из-за нее выглянул верзила с кретинской физиономией.

— Так что кончай капризничать и топать ножками, — чародейка указала пальцем на открывшуюся на всю ширину дверь: — Марш без разговоров.

Бруно подчинился и с понурой головой вступил в ворота, ведущие к плахе. Хотя ей оказался хорошо освещенный коридорчик с софой у входа, отгороженный ширмой от общего зала, откуда доносился шум голосов и женский смех.

— Элен, милая подруга! — радостно протянула мадам Анжелика, широко раскинув руки. — Добро пожаловать в наш скромный дом любви и удовольствий! Рада снова тебя видеть! Ты к Ариане? Она по тебе очень скучала.

— Я тоже по ней скучала, — отозвалась чародейка, позволив себя приобнять, — но не сегодня. Сегодня я пришла сделать подарок.

— Подарок? — растерялась хозяйка «Морской лилии» и перевела взгляд на Бруно. — О-о-о, — томно протянула она, оценивающе окинула его заблестевшими глазами и приосанилась, — мои девочки будут рады такому подарку.

Маэстро прикрылся снятой с плеч сумкой. Чародейка отвела Анжелику в сторону, взяла под локоть, и они долго шептались, то хихикая, то стреляя в Бруно глазками.

— Обождите немного, — наконец обсудив все, заверила мадам. — Я все подготовлю.

Она развернулась и энергично, деловито засеменила по коридору, уводя за собой охранника. Даниэль подвела Бруно к софе, указала на нее. Маэстро бухнулся на мягкое сиденье, крепко обнявшись с сумкой.

— Может, не надо? — беспокойно спросил он, тряся ногой.

— Надо, — чародейка присела рядом. — Ты же все равно никуда уже не денешься.

IV

Переступив порог, Бруно едва не хрюкнул от удивления: в полумраке на краю кровати сидела Кармелита — грудастая, крутобокая, широкобедрая красавица из Пуэсты. Но, присмотревшись, он понял, что это не она, а вся схожесть ограничивалась черными, как смоль, волосами и смуглой кожей. Девушка была не альбаркой, а метиской, причем этельская кровь заметно преобладала над ландрийской. Она была моложе Кармелиты, свежее, а черты округлого, красивого лица — тоньше и плавнее.

Девушка встала. На ней была только ночная рубашка, настолько тонкая, что почти не скрывала молодое крупное, но стройное, фигуристое тело.

Дверь тихо прикрылась, в замочной скважине щелкнул ключ. Бруно хотел обернуться, но ему не дала вторая девушка — русая, белокожая поморка, пышная, сдобная, мягкая и нежная, как он любил. Она обняла сзади, притиснулась тяжелой, теплой грудью к спине и настойчиво подтолкнула к кровати.

Бруно послушно повиновался.