О Чехове

198

более счастливых две сразу. Но они за священный брак, за домострой; они за церковность, за обрядность, а главное, главное за правильное воспитание детей: ребенок должен почитать родителей: «целуй ручку отца!» Ребенок должен молиться. И, когда мой зять присутствует при том,'как Мишка ложится спать, молитва обязательна: «Помилуй, Господи, папу, маму… Помилуй, Господи, папку, мамку! гуся моева без головы, лошадку пустую, не живую…» - «Опять шалость!»… Раздается шлепок, Мишка кричит: «бьют, спасайте!» Но он так благодушно настроен, что не огорчается и не обижается. Начинается сначала: «Помилуй, Господи» - с перечислением неизвестных бабушек, теть и дядей. Потом: «Целуй руку отца» и душеспасительный разговор: «хочешь быть солдатом? пойдешь на войну?…» Исполнив таким образом свой долг, отец исчезает на весь вечер и возвращается пьяным. «Я особенно настаиваю на поддержании в Мишке этого духа, - объясняет мне. - Мой сын должен быть не рассуждающим, а исполняющим. Мы слишком много рассуждали…»

Иногда что-то во мне прорвется, и я устраиваю такой скандал всей этой почтенной публике, что потом самой совестно. Но ведь они все так недоступно высоки! разве они могут допустить хоть на миг, что они пропащие, никуда не годные опустившиеся люди, боящиеся света и воздуха, пропыленные и затхлые. Им ясно одно, что я «передалась большевикам», а еще вернее, - эсерка, из тех, которых они «драть будут». Если же не то и не другое, то во всяком случае поврежденная. Да и наконец баба… Что с бабы взять? забавная… И потому относятся ко мне, как к смешной чудачке. Кроме меня некому их и насмешить. Но мне мои выступления обходятся дорого: какое отчаяние! Их тут приезжает много, много, и все идут поговорить ко мне, потому что я недавно, сравнительно,