Обычная история

Глава 10

Кэт

— Решила потягаться со Стахановым, Кать?

Выныриваю из кресла. Морщусь, понимая, что отсидела ногу, да так, что на нее не наступить — миллионы шипастых колючек бегут от пятки аж до бедра. И это капец как больно. Даже слезы на глазах выступают.

Присев, с остервенением растираю мышцы.

— Блин, отсидела…

— Еще бы. Десятый час. Домой не идешь чего?

— А вы? — поднимаю взгляд. Валеев смотрит сверху вниз. Гладковыбритое лицо к вечеру покрылось щетиной. А в остальном он выглядит таким же свежим, как и на утренней планерке. Даже белоснежная рубашка, кажется, не примялась. И пахнет хорошо — отмечаю на автомате. Все же у меня определенно появился какой-то пунктик по поводу запахов.

— Работы много, — сощуривается, сунув руку в карман. Я машинально киваю, дескать, понятно. Сама такая.

— У меня тоже. Забыла многое. Приходится вспоминать по ходу. Оттого все идет медленнее, чем я привыкла.

Говорю как есть, хотя, наверное, в моем случае такая откровенность рискованна. Мало ли, еще решит, что я не подхожу. И что тогда мне делать?

— Бесит? — растягивает губы в белоснежной улыбке. Зависнув, смотрю, как тонкие лучики морщинок собираются в уголках его глаз.

— А?

— Бесит, что приходится вспоминать базу?

— А! — выпаливаю со смешком. — Еще как. Но я быстро одупляюсь. Вы не думайте.

— Я не думаю. И даже очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Как-то меня ранило осколочным в ногу. Ничего серьезного, но как же бесило, что для действий, которые раньше совершал на автомате, даже того не осознавая, теперь приходилось прикладывать немалые усилия.

— Так и есть. Да…

Повисает неловкая пауза. Чтобы ее заполнить, Валеев чем-то гремит в кармане. Господи, ну не мелочь же у него там, кто сейчас ходит с мелочью? Тогда что? Ключи? Наверное.

— Так ты заканчиваешь?

Вяло пожимаю плечами. На самом деле работа, которой я занимаюсь сейчас, вообще не срочная. Я сижу в офисе, создавая видимость занятости, чтобы оттянуть момент возвращения домой. В свое тоскливое одиночество. Почему-то дома оно наваливается на меня всей своей неподъемной тяжестью. Не знаю, смогу ли я когда-то к нему привыкнуть. Даже в зоне мне не было так хреново. Там я жила от одного свидания с Реутовым к другому. Да, тосковала, да, изводилась вся без него, но знала, что все непременно будет — надо только подождать, и мир опять заиграет всеми красками радуги. Какой я была дурой все-таки! Как теперь стыдно за собственную доверчивость. И это тоже бесит. Потому что стыдно тут должно быть не мне.

Сейчас я стараюсь жить ожиданием встречи с Сашкой, но это совсем не то. К сожалению. И, наверное, к моему стыду.

— Да, пожалуй, на сегодня действительно хватит.

Валеев первым выходит из кабинета, я за ним. Пока дверь опечатываю, пока спускаемся, на улице уже темень. Всю неделю в окрестностях полыхали грозы, а у нас не упало ни капли. От жары даже вечером нет спасения.

Идем по дорожке вдоль озера, то и дело встречая на своем пути знакомых Валеева. Пятница только завтра, но народ ловит лето за хвост. Кто-то просто прогуливается, кто-то гоняет на роликах на специально проложенной вдоль озера дорожке. Определенно, жизнь здесь гораздо лучше, чем мне представлялась.

— С дочкой что-нибудь решила? — вдруг нарушает тишину мой спутник.

— Да, завтра ее заберу. Будем вместе проводить выходные. Пока так…

— Вот и хорошо.

— А вы? — закусываю губу.

— Что я?

— С дочкой решили? По поводу того злосчастного дня рождения?

— Еще в машине. Ты была свидетелем нашего разговора, — пожимает могучими плечами Таир Усманович. Я хмыкаю. Он, конечно, неподражаем. Просто какой-то доисторический динозавр. Но что-то в этом есть. Его рептилоидному мозгу будто чужды сомнения. Он имеет четкие представления о жизни и не мечется как дурак, подвергая каждый свой шаг сомнению. Я, кажется, когда-то была такой же. Славные были денечки. Оказывается, жить гораздо проще, когда не приходится сомневаться по каждому поводу.

— Сына бы я точно так же не отпустил, — зачем-то поясняет Таир, скосив на меня ироничный взгляд. Губы невольно растягиваются в улыбке.

— Ну-ну…

— Уже думала, чем займешься с дочкой?

— В пятницу мы довольно поздно вернемся, так что просто завалимся спать. А в субботу пойдем на озеро. Ребята собираются жарить шашлык и играть в волейбол. Думаю, будет весело. А вы? Домой поедете?

— Еще не знаю. Ну что, пока?

Надо же! Я и не заметила, как мы дошли до дома. Кивнув, первой взлетаю вверх по ступенькам, проворачиваю ключ, ощущая затылком, как Валеев за спиной делает то же самое. Квартира встречает меня духотой и сыростью. Первым делом включаю кондиционер. Осматриваюсь. К сожалению, я так и не успела обжиться. Теперь волнуюсь, понравится ли здесь Сашке. А если нет, что делать?

Что-что! Проводить с ней выходные в нашей старой квартире. Только бы ипотеку одобрили!

Поставив на плиту турку, пишу Реутову:

«Завтра в шесть».

Мне плевать, что уже поздно. Скорее, я даже испытываю некоторое злорадство. Хочется верить, что Ника-сука уже на говно изошла от ревности. Пусть бесится и рвет на себе волосы. У меня к этой стерве нет ни капли сочувствия.

«Не знаю, Кэт. Как бы она не приболела».

Значит, так, да? Трясущимися от злости пальцами жму на дозвон.

— Я правильно понимаю, что по-хорошему ты не хочешь? — цежу в трубку.

— Неправильно! У Сашки температура и какая-то сыпь. Может, ветрянка. Она еще не болела. Врач поставит диагноз точнее.

Закусив до боли щеку, судорожно размышляю над тем, мог ли бывший соврать. Хочется верить, что нет. Ну не совсем же он отбитый — спекулировать на здоровье ребенка. Так ведь и беду можно накликать.

Пока я молчу, в динамике раздается звук дверного звонка.

— Это, должно быть, врач. Я перезвоню, — бросает Реутов, перед тем как отключиться. Значит, не врет, да? В смутном беспокойстве растираю лицо. Мне наверняка стоило спросить, какая у Сашки температура, но разговор так быстро прервался, что я тупо не успела. А теперь маюсь и только тем себя утешаю, что дочь в руках профессионалов. Врачей… и отца, который отвечал за ее здоровье и благополучие на протяжении последних трех лет. Так что, поди, научился давать по часам пилюли и промывать нос. Хотя в нынешнем случае этот навык ему пригодится вряд ли.

Телефон оживает лишь спустя час, когда я, потеряв терпение, уже заношу палец, чтобы самой набрать номер бывшего.

— Ветрянка, Кать. Я не ошибся.

— И? Что говорят? Наверное же, надо мазать этим… как его?

— Да, я уже все купил. Поэтому и не перезванивал так долго.

— Ясно. Значит, быть Сашке в зеленую крапинку.

— А, нет. Сейчас по-другому лечат. Такая бадяга белого цвета. Снимает зуд. А то Сашка уже извелась, Ника… — Реутов замолкает, понимая, что зашел на тонкий лед. — Короче, сейчас ее намажем.

— Окей. Завтра заеду проведать дочку. Что привезти?

— Да ничего, — теряется Реутов. — У нас все есть, Кэт. Ты же знаешь.

— Ладно. Сама что-нибудь придумаю.

Не давая ему мне возразить, сбрасываю вызов. Плетусь в душ и сразу ложусь в надежде как следует выспаться. Утром уделяю своей внешности целый час. Потому что сразу после работы планирую поехать к Сашке и хочу ей понравиться. Только ей. Реутов вообще ни при чем.

Макияж без макияжа, гладкие как шелк волосы… Красивого светло-коричневого оттенка юбка и блуза без рукавов. Хорошо, что я успела продумать свой наряд заранее. Выгляжу очень женственно. Реутов, пожалуй, не знает меня такой. Но так и мне уже двадцать шесть, а не девятнадцать.

Бляха муха, ну почему я опять о нем думаю?!

Мои старания выглядеть лучше не остаются незамеченными и в офисе. Утро начинается с шуточек и совместного гадания на тему, куда это я намылилась в таком виде.

— Как будто непонятно, ага, — закатывает глаза Вещий. Надо бы уточнить, откуда у него это прозвище. А то как-то хреново у парня с предсказаниями.

— Ну вот. Выходит, наш Мишенька зря старается? У тебя кто-то есть? — вставляет свои пять копеек Таша, косясь на Стрельникова, который нас не слышит, потому что сидит в наушниках.

— Не выдумывайте. К дочке я еду. Не видела… три года, — добавляю зачем-то. Ребята осекаются, смущенно переглядываясь друг с другом. Вот на хрена я это сказала? Жалость мне не нужна, а кроме «сочувствую» что тут скажешь?

К счастью, тут Мишка что-то спрашивает у Тая, и разговор неизбежно перетекает в рабочее русло.

День тянется бесконечно. То и дело смотрю на часы, раскачиваясь на все усиливающихся волнах тревоги. Не помогает даже эсэмэска от Реутова, который заверил меня, что Сашка неплохо справляется. В итоге мое состояние замечает даже Миха.

— Че такая кислая, Кэт?

— Дочка заболела.

— М-м-м. Поедешь к ней?

Смотрю на часы:

— Да, как раз думала вызывать такси.

— Такси — если только до шлагбаума. И то будешь вечность ждать.

— Ну, а какие варианты?

— Давай отвезу, делов-то, — улыбается Миха. А я в который раз ловлю себя на мысли, что ему страшно не идет это разбитное прозвище. За неделю, что мы работаем бок о бок, я поняла, что Стрельников намного глубже, чем хочет казаться.

— Разве ты не хотел еще поработать?

— Ну что, я передумать не могу? Пойдем!

— Какой ты переменчивый.

Идет, лыбится, бросая на меня косые взгляды. И мне так легко представить на своем месте другую девушку, которая запросто подхватит заданное Михой настроение… Эту его игривую легкость подхватит, да. А я не могу. Меня словно к земле плитой придавило — больше мне не взлететь.

— А сколько ей?

— Сашке? Шесть. В этом году в школу.

— Не рано?

— Не, она у меня очень умная.

— Есть в кого.

— Ну да. Интеллект так-то по материнской линии передается.

— Засада, ага, — ржет Миха.

— Почему?

— Ну, мужик же как выбирает? Глазами, да? Прикинь, как боженька над нами посмеялся? Плодимся-то мы, как правило, от красивых дур.

— Плодитесь от умных, — закатываю глаза. — Кто вам не дает?

— Чувство прекрасного, — заливается пуще прежнего.

— Вечно вы не тем местом думаете.

— Нет бы попытаться найти красивую и умную, да? — бросает на меня хитрый взгляд. А мне неловко становится. Ладно бы он просто хотел поразвлечься — это одно. Но если Стрельников с перспективой на будущее думает, я — отстойный вариант.

— Ну, поищи, да.

— Так я, может, нашел.

— Если речь обо мне — ты это зря.

— Почему?

— Потому что мне не нужны отношения, Миш. Может быть, когда-то потом, но точно не сейчас.

— Из-за мужа? Он тебя бросил, да? Не дождался?

Ах да. Он же не знает деталей. Из нашей команды только Валеев в курсе, ну и, вероятно, где-то там, совсем уж на верхах.

— А ты бы ждал десять лет? — не знаю, зачем встаю на защиту Реутова. Миха с ответом не торопится. И мне это импонирует. Выпалил бы он, не думая «да, конечно», просто упал бы в моих глазах.

— Не знаю, — наконец, честно говорит он.

— Я тебе больше скажу — никто не знает. Мы вообще не знаем, как себя поведем в той или иной критической ситуации. Иногда сознание такие финты выдает, что ой!

— На собственном опыте знаешь?

Усмехаюсь. Прикрываю глаза… А на обратной стороне век — трасса, та, давняя… Наша припаркованная кое-как машина, тормозной путь, отпечатанный двумя жирными мазками. Валяющийся в стороне грибник. И Реутов, бесконечно повторяющий: «Это конец, это конец всему, Катя-я-я-я. Мне конец»…

— И на собственном тоже, да.

Пятница. Вечер. В обратном направлении километровые пробки, а мы доезжаем практически по пустой трассе в рекордно сжатые сроки. Новый дом Реутова — элитная новостройка с закрытой территорией, на которой есть даже парк и выход к реке. Вход (ну надо же!) по отпечатку пальца. «Интересно, подвязывается ли сюда база МВД?» — мелькает идиотская мысль. Ознакомившись с информационной табличкой у домофона, набираю номер квартиры по описанной схеме. Руки влажные — вытираю ладони о юбку, не подумав, что на шелке останутся безобразные разводы.

— Кэт? — раздается из коммуникатора.

— Да, я!

— Проходи. Восемнадцатый этаж. Лифты слева. Консьержу скажешь, что в триста восьмую.

Это ж надо, как высоко забрался! Отделанный мрамором холл, стойка консьержа, больше напоминающая ресепшен в дорогом отеле. Лифт. Это вам не зоновские казематы, да…

Интересно, а эта Ника будет? Наверное, это же и ее квартира. Вряд ли бы Реутов потянул покупку такой недвижимости в одиночку. Он все же мидовец, а не олигарх. А я-то как раз имела несчастье недавно ознакомиться с ценами на недвижимость.

Двери лифта открываются. По указателям прохожу к нужной квартире. И замираю, не дыша, у двери. Я сейчас его увижу! Их… Я сейчас их всех увижу.