Обычная история

Глава 25

Кэт

— Да! Да! Да, твою мать. Ар-р-р… — вскакиваю со стула и, задрав руки над головой, принимаюсь кружить вокруг кресла Стрельникова в диком танце. А тот все лупится в экран, не в силах поверить, что я это сделала.

— Ну ты… — выдыхает с недоверием.

— Молодец? — подсказываю, окидывая взглядом остающихся в опенспейсе ребят. Те переглядываются, качают головами, после чего в нашем офисе начинается чистая вакханалия. Все улюлюкают и свистят. Обсуждают, как лихо я сломала защиту, и делают очередные ставки на будущее. У нас с Михой что-то вроде гонки. Кто кого сделает. И надо сказать, азарт от этого мероприятия подстегивает меня шевелиться. Ну, и выписанные врачом таблетки, конечно. Их я тоже принимаю исправно.

— Зараза!

Показываю Мишане язык. Он в ответ делает мне «сливку». Не сдерживая эмоций, захожусь в приступе смеха. Я торжествую, упиваясь ощущением собственной крутости. Довольно похрюкивая, висну у Стрельникова на шее и незаметно оглядываюсь. В этом балагане явно недостает Валеева, и мое счастье как будто неполное. Ну же! Где вы, Таир Усманович? Мне так хочется, чтобы вы лишний раз убедились, что не зря меня вытащили. Вот же! Посмотрите… Я приношу пользу. А не только ворох проблем, которые вы до сих пор разгребаете на ковре у высокого начальства.

Миша, расцеловав меня в щеки, передает Свину, тот обнимает и толкает к Таше… И так — пока меня не обнимет каждый член нашей маленькой, но дружной команды, респектуя. В руках последнего — Тая, я застываю, затылком ощущая чей-то тяжелый взгляд. Медленно оборачиваюсь к Таиру, поражаясь этой его особенности — возводить в ранг избранных, просто обратив на тебя внимание. Сглатываю. Стрельников на эмоциях набрасывается на меня, обхватывает за талию, отрывает от земли, закружив по офису. Я смеюсь еще громче, но в моем смехе битым стеклом звенит фальшь.

— Минус еще одна уязвимость, Таир Усманыч, — довольно скалится Миша. Выжидающе напрягаюсь. Ну же! Скажи, что я молодец! Скажи, а? Ну не просто же так я засиживалась в офисе до полуночи?!

— Отличная работа, Кэт.

И все? Просто «отличная работа»… Ну-у-у… Окей. Стараясь не показать своего разочарования, шире улыбаюсь. И в каком-то порыве, когда Мишка в очередной раз на эмоциях прижимает меня к себе, изворачиваюсь и коротко, но жадно его целую. Прямо на глазах у всех наших.

Стихнувшее было улюлюканье обретает второе дыхание. Кто-то даже свистит. Стрельников, ошалело на меня глядя, отстраняется. Впрочем, недовольным он совершенно не выглядит. Напротив. Мой поцелуй Миша явно воспринимает как приглашение к чему-то большему. Иначе почему он опять принимается меня тискать? Обнявшись, покачиваемся из стороны в сторону. Интересно, как долго я смогу делать вид, что не замечаю, как изменилась атмосфера в опенспейсе после того, что я отчебучила? Валеев нахмурился как туча, меняя давление в комнате. Не человек, а какая-то природная аномалия.

— Катя, зайдите ко мне.

На вы? Ох. Дело плохо. У меня слабеют колени. Таир вздергивает бровь — я покладисто головой качаю. Дескать, поняла. Сейчас исполню. А сама на Мишу с отчаянной мольбой пялюсь — спаси! Но он не понимает моего посыла. С чего бы? Миша уверен, что все прекрасно. И Таир вызывает меня, не иначе чтоб похвалить.

Ага, сука, как же!

В облаке парфюма, окружающем Валеева, плетусь вслед за ним до кабинета, где его аромат становится совсем уж концентрированным и густым. Ну, вот и зачем я его спровоцировала? Чего добивалась все эти недели, что он старался держать между нами дистанцию? Почему не признала право Таира остановиться на полпути? Куда его заманивала? Вот куда, а? Из какой такой прихоти он должен был наступать на горло собственным принципам? Лишь для того ли поступаться собой, чтобы мне легче было пережить предательство бывшего мужа? Когда я стала такой конченой эгоисткой?

Останавливаюсь посреди кабинета, натянув на губы дебильную улыбочку. Ну?! Вот и чего он молчит? Уж лучше бы наорал, это было бы гораздо легче вынести, чем его густое, бешеное какое-то совершенно молчание, от которого у меня трясутся поджилки. Всем сердцем желая сбежать, с тоской кошусь на захлопнувшуюся за нами дверь.

Таир подходит ближе. Растягиваю губы шире. Бурлящая в Валееве злость находит лазейку, и на какой-то миг я вижу в его глазах демоверсию того, что он бы со мной сделал, если бы не умел так виртуозно подавлять свои чувства.

Как две капли похожие в своем одиночестве, мы все же очень разные в наших возможностях с ним справиться. Я, кажется, готова бежать к любому, кто меня обогреет. Он — способен отказаться от кого и чего угодно в угоду принципам. Все дело в самодостаточности, которой во мне, как я теперь понимаю, нет. Я просто не могу быть счастлива в вакууме. Мне нужно что-то кому-то доказывать, с кем-то против кого-то бороться. Даже если эта борьба — борьба с ветряными мельницами. Реутов убил во мне веру, что я по факту достойна лучшего. Теперь я не могу отделаться от мысли, что любой ништяк мне надо выгрызать у судьбы.

— Так, — нервно комкаю в руках край выпущенной поверх брюк рубашки, — о чем вы хотели поговорить?

— Да вот… Спросить хотел. Ты чего добиваешься?

— Ничего, — лепечу я.

— Я второй месяц наблюдаю за тем, как ты окучиваешь Мишу в попытках вызвать мою ревность.

Чувствую, как по коже разливается жар от осознания того, что он действительно все-все обо мне понимает. Становится мучительно стыдно. И в то же время… зло. Нет, я давно подозревала, что у него самомнение размером с Гренландию, а вот с адекватностью как? Он сам меня отшил? Сам. Аккурат после той эпической встречи на балконе.

— И как? Получилось?

— Нет, — цедит, сощурившись.

— Тогда не о чем и переживать. Правда? — невинно хлопаю я глазами.

— Вы разлагаете дисциплину!

— Сириозли?! — все же не могу скрыть насмешки я. — Как-то я не заметила, чтобы наши бравые ребятушки, уподобившись нам со Стрельниковым, пустились во все тяжкие.

— Я не удивлен. Ты вообще, погрязнув в жалости к себе, ничего дальше носа не видишь. Существуешь только ты, да? Твоя боль и твое «хочу», а что по этому поводу думают остальные — тебе плевать. Ты почему-то решила, что предательство мужа дает тебе право вести себя как полная сука…

— Что-то я не помню, чтобы мое «хочу» как-то разнилось с твоим, — вставляю я поперек. От обиды губы дрожат… И гребаный подбородок. Потому что его слова — херня полная. Ни черта он не угадал. — Нет, я, конечно, понимаю твое желание спихнуть вину на меня, но Таирчик, давай по-чесноку. Стоял-то у тебя будь здоров.

— Я этого не отрицаю, — дернув крыльями носа, цедит Валеев.

— И что? Мне тебе в ноги упасть теперь? Не отрицает он, — хмыкаю.

— Просто Миша тебе не нужен. Тогда зачем это все?

— А почему нет? Мы оба — свободные люди. Понимаю, что мужчине твоей культуры и воспитания сложно понять, что два человека могут встречаться, чтобы просто потрахаться, но я…

— Перестань корчить из себя прожженную блядь!

— Спасибо за совет, но, думаю, этот вопрос выходит за рамки вашей компетенции, как моего начальника, — сцеживаю яд. Его слова обижают. Но в то же время… Я сытой кошкой жмурюсь, потому что смогла-таки вывести его на эмоции. Чертовщина какая-то! Почему мне так сладко от этого?

— Чередой беспорядочных половых связей ты не избавишься от своего прошлого.

— А ты его не вернешь, даже если будешь насмерть держаться за одну бабу!

Таир вскидывается, глядя на меня в упор. Все краски сходят с его лица. Оно на глазах превращается в неподвижную серо-желтую маску.

— Таир… — сглатываю я, сто раз за прошедшую пару секунд пожалев о том, что ляпнула.

— Вон пошла.

— Таир, прости. Я не хотела…

— Убирайся.

Выбегаю из кабинета. Меня аж трясет. Ну вот что я за дура, а?! Он же ко мне всегда по-хорошему. А я? Вот так, да? За все добро, которым Валеев так щедро меня одаривал?

На негнущихся ногах возвращаюсь к себе. Кабинет опустел. Остались только Таша и Стрельников.

— Ребят, я домой. Устала.

Не глядя на них, подхватываю рюкзак. Достаю из кармашка наушники, Миша, кажется, меня окликает, но я делаю вид, что не слышу. Втыкаю капельки в уши, врубаю погромче звук и уношусь прочь. Долго-долго гуляю вдоль озера. По той его части, где выложенная красивой тротуарной плиткой набережная уступает место извилистой вытоптанной собачниками траве.

Вспыхнув как спичка, я довольно быстро остываю. Анализирую, отдираю корки от зарубцевавшихся ран, методично те расковыриваю, чтобы заглянуть глубже. И в итоге, окончательно обессилев, сдаться под весом навалившейся на меня правды.

Ладно. Я вела себя… недальновидно. Но это ведь не со зла, а потому что я сама не знаю, в какую крайность меня швырнет в тот или иной раз. Мечусь я не от хорошей жизни. И к Таиру меня так сильно тянет, скорее всего, потому, что его руки — единственное место на всей планете, где меня не трясет и не укачивает. Моя тихая гавань. И не моя…

Выбившись из сил, возвращаюсь домой. Наливаю вина. Много не выпьешь — наутро не будет варить голова, а мне без этого в работе не обойтись, но один бокал пропустить можно. Устраиваюсь на балконе, укутавшись в плед. Лето пролетело совершенно незаметно. Нет, так, наверное, всегда кажется, но в этом году ощущение быстротечности времени как никогда острое. Только вот жара, не щадя никого, выжигала все кругом, превратив нашу с Сашкой клумбу в кладбище розовых скелетов, а уже зябко… И воздух пахнет кострами и терпкой горечью готовящихся к последнему танцу листьев. Ну и вино в моей руке, да… В молодости я могла до утра гульбенить, а потом хоть бы хны. А сейчас, как выяснилось опытным путем, мой максимум — два бокала, что же будет дальше? Этот вопрос преследует. Давит. Не позволяет заякориться в этом гребаном здесь и сейчас. Получить удовольствие… а хоть бы от совиньона. Или вечерней прохлады очередного дня на изломе лета.

Что же дальше?

Вот так дневать и ночевать в офисе, а выходные проводить с дочкой? Не так вроде и плохо. Работу я люблю. Сашку люблю еще больше. Чего еще хотеть? Мужика? Миша для меня уже как-то мелок. А Таир, наверное, слишком глубок. Да и что толку примерять к себе несвободного мужика?

— Мяв… Мяв… — раздается в тиши. Замираю, вслушиваясь в непонятные звуки. Точнее, в том, что мяукает кошка, ничего непонятного нет. Но ее «мяв-мяв» вторит еще и настораживающий писк. Не может быть! Разве кошки не весною плодятся?

Вскакиваю. Снова сажусь, ругаясь на собственную инициативность и сердобольность. Знаю ведь — если сейчас обнаружу это семейство, то ни за что не смогу пройти мимо.

Минут через пять хлопает подъездная дверь. К котячьим воплям присоединяется тихий мужской голос. Валеев! Кто ж еще? Чуть не перекинув бокал, вновь подхватываюсь и несусь через комнату, коридор, прочь из квартиры. Таир сидит на корточках у крыльца, согнувшись в три погибели, и что-то пытается нащупать в лазе. У его ног ластится жирная трехцветная кошка.

— Помочь?

Валеев поднимает на меня тяжелый взгляд.

— Да, давай. У тебя рука тоньше.

Ага. Раза в три, как минимум.

Таир отодвигается, я занимаю его место и просовываю руку в щель. Осторожно веду по земле ладошкой. Натыкаюсь на один мягкий комочек. Нежно его обхватываю. И вот что интересно — миссию спасателя на себя взяла я, а кошка, один черт, к Таиру жмется. В ответ он ее по голове гладит точно как меня… Сколько раз он вот так меня утешал?

— Первый пошел, — комментирует тихонько, когда я вытаскиваю новорожденного котенка на свет божий.

— Первый? — хмурюсь я. — Думаешь, он там не один?!

— Когда это кошка рожала одного?

Ну, допустим, я не в курсе, бывали ли такие случаи. Мать не позволяла мне завести домашнее животное. Потом четвероного друга мне заменили двуногие. Еще позже в жизни появился Реутов, ну и как-то не сложилось.

— И сколько их еще может быть? — замечаю с некоторой опаской.

— Два, три, четыре…

— Арифметическая прогрессия — как она есть, я поняла, — бурчу, нащупывая следующего «товарища». О том, что мы с ними со всеми будем делать, я пока стараюсь не думать. Кажется, или Таир за спиной ухмыляется? Сердце замирает — хоть бы! Что бы я там ни говорила, мне не хочется добавлять ему ни боли, ни поводов для грусти. Скорее наоборот. Я готова из кожи вон вылезти, чтобы только он улыбнулся. И, наверное, от этого мне так страшно.

— Второй… И третий. Вроде тихо? Никого не забыли?