Обычная история

Глава 26

Таир

Я выхожу из душа, вспомнив, что не взял трусы на смену, и застаю Ляську, шарящуюся в моем телефоне. Нет, я и раньше догадывался, что она этим не брезгует. Но поймать ее за руку… Это, как ни крути, другое.

Наши взгляды встречаются. Ляся испуганно дергается. Хочет было вернуть злосчастный айфон на место, но в последний момент что-то заставляет ее передумать. И вместо того, чтобы хотя бы сделать вид, что ей совестно, Ляйсан, напротив, вызывающе задирает подбородок, демонстративно втыкая в экран моего, блядь, телефона. Дескать, а че такого? А ниче, да. Скрывать мне нечего. Если только брезгливость, вызванную ее действиями. Или как раз ее лучше не скрывать? Может, моя женушка хотя бы так поймет, что с каждым разом она все ниже и ниже в моих глазах падает? И остановится.

Зажимаю пальцами переносицу.

— Что пишут? — интересуюсь, не скрывая иронии в голосе.

— Сам посмотри. Я тебе не секретарша!

Бесится, потому что ничего предосудительного не нашла? Невесело усмехаюсь. В ушах звенит наш разговор с Катей:

— Чередой беспорядочных половых связей ты не избавишься от своего прошлого.

— А ты его не вернешь, даже если будешь насмерть держаться за одну бабу!

М-да уж. Не верну. В последнее время мне все чаще кажется, что держась за Ляську, я, наоборот, перечеркиваю счастливые моменты нашей совместной жизни. Банальное свойство памяти — забывать хорошее, да, под напором всякого дерьмеца. Так, может, хватит уже? Может, стоит бросить попытки реанимировать то, что умерло, чтобы оставить себе ничем не омраченные воспоминания?

Подоткнув полотенце потуже, подхватываю телефон и открываю первый же попавшийся мессенджер. Катя! Просто фото, спасенной нами кошачьей семьи. За прошедший месяц малыши здорово подросли. И фактически вся наша переписка с соседкой — это обсуждение насущных проблем хвостатых. Мне пришлось пообещать, что мы по-честному поделим заботы о них, иначе Катя просто не соглашалась забрать кошаков к себе. Так у нас появился новый повод для общения вне работы. И эта переписка…

Улыбаюсь, залипнув на фотке, на которой ко всему прочему случайно запечатлена Сашкина маленькая пятка. Видно, фоткая котят, Катя попросила дочь выйти из кадра. Но той так сложно было отлепиться от мелких хоть на секунду, что частично она на нем все же присутствует. Вот уж кто в полном восторге от происходящего — так это Катина дочь.

— Весело тебе?

— Умильно, Лясь. Не думала, кстати, взять котика? Мы через пару месяцев будем раздавать.

В голову прилетает подушка.

— Вы?! Уже есть какое-то «вы», Валеев?

— В контексте Барсика и Рыжего? Наверное. У нас с соседкой что-то вроде совместной опеки. Мы ведь их под нашим общим крыльцом нашли. Так что все по-честному.

— Ты издеваешься?!

— Нет. Пытаюсь сгладить, Лясь. В очередной, сука, раз.

Психанув, достаю все-таки из сумки свои боксеры и возвращаюсь в ванную. Кажется, вода вскипит, соприкоснувшись с моей кожей — так я накалился. Запрокидываю лицо к бьющим из-под тропического душа струям. Как же меня все заебало.

Вернувшись в комнату, принимаюсь запихивать вещи в сумку.

— Что ты делаешь? — вскидывается Ляся.

— Возвращаюсь. Нагостился. Хватит.

Семьсот километров ехать. Но, видно, решив, что это — недостаточное веселье, жена напоследок устраивает мне такие проводы, что я, наверное, запомню их на всю жизнь. Даже в ноги бросалась, дура. А потом орала, чтоб я ехал и не возвращался.

Жму на гашетку, а у самого красная пелена перед глазами. И вот как? Дорога ведь не самая легкая, въехать под встречную фуру — много ума не надо. Останавливаюсь на первой же попавшейся заправке. Беру кофе, какой-то сэндвич. И набираю единственного человека, рядом с которым я, как это ни странно, могу отвлечься.

— Привет.

— Привет, Кать.

Молчим. Мимо проносится фура. И еще одна. Собственно, ими забита вся дорога домой. Если упереться в зад колонне, можно несколько десятков километров плестись без возможности обогнать, потому что на встречке все тоже плотно.

— Шумно у тебя.

— На трассе. Домой еду.

— Уже? — кажется, или в ее голосе мне слышится неприкрытая радость? — Слышали, пузатые? Папка по вам соскучился… Скоро дома будет.

Глупости болтает, в общем. Но меня омывает волной тепла, которая смывает неизбежную горечь, собравшуюся во рту от осознания того, что меня никто и нигде не ждет. По крайней мере, котам я нужен.

— Ладно, Кать, пока. Буду выдвигаться.

— Так, а чего звонил? — удивляется соседка.

— Да просто, — отмахиваюсь. Иначе придется сознаваться, что мне для успокоения нужно было просто ее услышать. И писк котят, и Сашкин звонкий голосок, бубнящий что-то фоном. Мы неплохо поладили с дочкой Кэт на почве устройства котячьего быта. Хорошая она девчушка. Понял, что мне не хватает общения с детьми. Мои девочки — это совсем другое. Они выросли и закономерно отдалились. В их глазах уже нет безусловного обожания и щенячьего восторга просто от того, что папа пришел! Меня уже никто не бежит встречать, звонко ударяя пятками по полу. Никто не сует нос в сумку с вопросом «а че купил?». Они сами покупают все нужное. Ты только, бать, деньги отстегивай. Нет, я не обижаюсь. Это просто жизнь, но… Может, нам с Ляськой родить кого-нибудь, все и наладится?

Домой возвращаюсь ближе к вечеру. И сразу срисовываю припарковавшуюся у дома Таши скорую. Съезжаю, чтобы выяснить, что случилось, когда ее как раз вывозят на носилках. Белый как мел Тай бегает вокруг матери. А та стонет, с силой сжимая металлические поручни каталки.

— Что такое? Что случилось-то?

— Не знаю. Врачи ничего не поймут, — рапортует Никита. — Я поеду с ней. Можно?

— Давай я тебя подкину, — встает с заборчика Стрельников.

— Ага, спасибо, Мих.

— У-у-у-у… — в утробном вое Таши тонет даже грохот каталки. Мужики синхронно стискивают челюсти.

— Так, а что болит-то?

— Живот. Может, аппендицит? — с надеждой интересуется у меня Тай. Дергаю плечом. Откуда мне знать?! Я не врач. И вообще почти двое суток отсутствовал.

— Или съела что-то несвежее? Арбуз там или… Помните, в прошлом году наши отравились?

Двери скорой захлопываются. Я возвращаюсь к машине, когда замечаю спешащую нам навстречу Катю.

— Привет. Что случилось?!

— Как раз пытаемся выяснить. Ты с нами? — бросает Миша.

— Ага! — кивает.

— Постой, Кать. А Саша где?

— Ее отец забрал. Завтра ведь уже в школу, — отмахивается. — Ну, чего стоите? Поехали!

Выдвигаемся двумя машинами. Катя со мной, а Тай со Стрельниковым. У нас в городке есть поликлиника, в которой работают врачи самого разного профиля, но нет полноценного стационара. При острой необходимости пациентов направляют в столицу. Сейчас как раз тот самый случай.

— Что они делают? — изумляется Катя.

— Похоже, останавливаются, — прихожу в не меньшее удивление я, уперев взгляд в задницу прижавшейся к обочине скорой.

— Ты же не думаешь, что… — в глазах Кэт мелькает страх.

— Нет, конечно. Ты как придумаешь! Схожу, узнаю.

Когда доходим до машины, врач скорой помощи уже распахивает двери.

— Что случилось? — повторяет вопрос дня Тай. Черт, надо было хоть валерьянки парню накапать. Хлопаю по карманам, словно не сомневаюсь, что там материализуется пузырек.

— Рожаем мы, похоже, ребят!

— Чего? — открывает рот Никита. — Мам…

— Ар-р-р-р, — отвечает Таша утробным воем.

А дальше начинается какой-то дурдом. Окидываю взглядом шокированные лица подчиненных.

— Вы совсем, что ли?! Не может она рожать! — орет Тай.

— Не могу, — пыхтит, соглашаясь, Таша. — Ар-р-р-р… Я не беременная! Вы издеваетесь?! По-вашему, можно не знать, что… Ар-р-р-р-р….

— Вы тужьтесь, мамочка, тужьтесь. Головка уже видна.

Самообладанию фельдшера можно только позавидовать. В полном шоке переглядываемся с… получается, новоиспеченным отцом. Который сидит на бордюре, обхватив руками голову, и нет-нет да вскидывается, с надеждой глядя на распахнутые настежь двери. Что-то мне подсказывает, надеется он, что это просто кошмарный сон. Проснется — а нет ничего, так, приснился же ужас!

Минут через пять нас припечатывает доносящимся из пасти скорой:

— Уа-а-а!

— Поздравляю, мамочка, у вас дочка. Хорошенькая!

— Охренеть, — озвучивает невысказанное Катя, глупо хлопая глазами. — Кто-нибудь знал, что Таша беремена?

— Как я понял, она и сама не знала, — хмыкаю.

— Разве так бывает? — шепчет пришибленно Тай.

В звуках приближающейся сирены выдвинувшейся нам на помощь бригады тонет плач младенца, истерика его матери и Михино глубокомысленное: «Да, ну не… Да на хер!».

— Не хочешь посмотреть? — замечаю будто бы между прочим. Не знаю ведь, что они решат — палить или нет контору?

— Зачем? — морщится Стрельников.

— Ну, мало ли. Вдруг тебе хочется увидеть…

…Дочь. Блядь, Мих, не тупи. Так и хочется отвесить ему подзатыльника. Пусть в такой ситуации его шок, наверное, простителен, шок Таши все же, думается, намного сильнее. Потому как это из ее тела только что вдруг нежданно-негаданно выбрался новый человек. Стрельникову бы сейчас собраться с силами и как-то ее поддержать. Но тот так долго решается, что нас всех оттесняет бригада вновь прибывших медиков, и он тупо не успевает выжать из себя нужное.

В просторном коридоре новенького перинатального центра царит оглушительная тишина.

Не знаю, кто в большем ауте — Тай или Миха. На обоих страшно смотреть.

— Узнаю, кто с ней это сделал — убью, — обещает Никита.

— С чего бы? Может, Таша была не прочь? — возражаю я, потому что Стрельников, по ходу, собирается оставить это замечание без внимания. Интересно, он вообще слышит угрозы потенциального пасынка?

Ну, какой же пиздец, а! Я переживал, что нам Кэт работу похерит, а беда пришла, откуда не ждали. И что теперь прикажете делать?! Миха явно не в восторге от своего отцовства, Тай этого не поймет и не простит… Таша, как бы не любила Стрельникова, наверняка тоже. И в итоге посыплется вся работа.

— Ну, что, господа хорошие, — начинает врач еще из-за двери, — молодая мамочка свою работу выполнила на пять с плюсом. Все хорошо. И с ней, и с малышкой. Восьмерка по Апгар. Два девятьсот. Сорок девять сантиметров. Анализы, я так понимаю, никто не сдавал?

Синхронно качаем из стороны в сторону головами.

— Тогда, простите, никого в палату не приглашаю. Увидите малышку на выписке завтра.

— Как завтра?! — офигевает Тай.

— А вот так. Мы здесь никого не держим. Зачем, если все хорошо?

Доктор уносится, похлопав меня по плечу. Небось, решил, что я больше других подхожу на роль отца. Просто пиздец. А ведь я даже не успел спросить, как так вышло, что новоиспеченная мамочка знать не знала о своей беременности. Ладно бы она тупой малолеткой была. Или не рожавшей. Но с ее опытом… Это просто что-то невероятное. Эмоции на лицах собравшихся не описать словами. На секунду мелькает мысль, что при помощи ребенка Таша хотела поймать Миху в сети, но она так натурально не верила в то, что рожает, что я тут же ее отбрасываю. Да и не способна Наташа на такую подлость. Не в ее это характере.

— Ну, раз нас не пустят, мы, наверное, можем ехать домой, — пришибленно замечает Катя.

— Я останусь здесь, — вызывается все же Миха.

— На кой? Не дури. Завтра выписка, а у нас конь не валялся. Надо хоть одежду малой купить. Кроватку. Коляску… Что там еще? Таир, не помнишь? — Катя потирает лоб пальцами.

— Памперсы, — пожимаю плечами. — Молокоотсос.

— Молоко что? — переспрашивает в тихом ужасе Стрельников.

— Миш, на два слова, — вздыхаю я. Похоже, кому-то не обойтись без волшебного пенделя. Отходим. Стрельников смотрит на меня взглядом побитой собаки.

— Как же так, Усманыч? — хрипит он.

— Ну, тебе ли не знать?

— Я же ничего такого… Так, потрахаться, и все…

— Она, думаю, ничего подобного тоже не планировала. Но уж как получилось. Теперь-то что?

— Не знаю. Вообще ни одной идеи. Я не хочу быть с ней. Мне это все даром не надо.

— Зачем же тогда был?

— Да блядь! — Миша стекает по стенке на пол. — Сам бы себе хотел такую бабу?

— Ты сейчас ведешь себя недостойно, Миша.

— А то я не знаю!

— О женщине так нельзя. О матери твоего ребенка — тем более.

— Ты же понимаешь, о чем я говорю!

Пожимаю плечами. Я-то понимаю, да. А он? Что-то же ему нравилось в этой женщине, если он на нее лез раз за разом.

— Забирать-то из роддома приедешь?

— Не знаю, — качает головой. — Я пока вообще не пойму, как быть. У нас только с Кэт все начало налаживаться…

С Кэт? Да твою же в бога душу мать!