Обычная история

Глава 15

Таир

— Ого, — выдыхаю я, столкнувшись в сумраке, царящем на лестнице, с соседкой. — Знал бы, что тебе настолько лучше, — замечаю с иронией, окидывая взглядом ее хрупкую фигуру, — так заставил бы идти в офис.

— А из дома я работала плохо? — вызывающе ведет бровью, впрочем, улыбка до ушей сводит на нет весь эффект.

Красивая она. Зажигательная. Несмотря на то, что я видел ее в самых разных проявлениях. И когда она тупо смотрела глазами в стенку, не имея моральных сил поддержать разговор, и когда от отчаяния в штаны мне лезла. А потом не ко мне… Как мужчина я этого, конечно, не одобряю. Но как человек, наверное, могу понять, что ею движет.

Спускаюсь от глаз к губам, по длинной шее, сознательно игнорируя грудь, резко перевожу взгляд на ее длинные худые ноги. Короткое летнее платье, кеды. Вот интересно, куда она собралась в таком виде? Сложив руки на груди, подпираю плечом стенку. Наши взгляды притягиваются как намагниченные. В ее, кроме прочего, досада и нетерпение. Словно Катя боится, что я ее задержу. Никак опять намылилась к своему мудаку? Едва поднявшись на ноги…

— Ну почему же? Нормально вроде. Куда держишь путь? — вытаскиваю зубами сигарету из пачки.

— В город. Дела у меня там, Таир Усманович.

— С бывшим дела, Кать?

— А вы сейчас как кто интересуетесь? — ухмыляется, сучка. Провоцирует. Ну, вот и как с ней быть?

— Как неравнодушный человек, — улыбаюсь… равнодушно. Не знаю, понимает ли Катя, что для меня вся она как на ладони? Даже забавно, что она до сих пор не оставляет надежды вывести меня на эмоции. И странно, потому что у нее это, скорее всего, получается. Как еще объяснить это непонятное чувство, свернувшееся в животе стылым комом? И вкус пепла, собравшийся на языке… И уж совсем невозможное — непреодолимое желание ее встряхнуть, да так, чтобы зубы клацнули.

— Я за тебя отвечаю, помнишь?

Искры в глазах Кати гаснут. Ее разочарование отзывается легким уколом под ребрами. Напрасно мы столько времени проводили вместе. Слишком много было разговоров, шуток на грани фола, призванных сгладить неизбежную неловкость при проведении медицинских и гигиенических процедур, смешков и странного совпадения… Навеяло то, чего нет и быть не может. Дурман. Который непременно скоро рассеется.

— Ясно. Не с ним. — Катя демонстративно косится на часы. — Так я пойду? Такси уже приехало.

— Уверена, что справишься?

Вопрос не праздный. Она только два дня назад начала вставать с постели. И еще вчера ходила скрюченная, придерживаясь за стены.

— Нет, но попробовать стоит.

— Ну, звони, если что, — отступаю в сторону, давая Кате пройти.

— Примчитесь меня спасать?

Не спеша с ответом, подкуриваю. Дым попадает в глаза. Рефлекторно сощуриваюсь. И так, сквозь прищур, наблюдаю за тем, как Катя, смутившись, устремляется вниз по ступенькам.

Откидываюсь спиной на стену. Два часа в зале. А стоит ее увидеть — стояк такой, что кожа даже на затылке натягивается. Задумчиво растираю пальцами переносицу. Курю. Нет-нет, это не надо. Ни ей, ни мне. Катя молоденькая совсем. Ей еще жизнь устраивать. А я никогда не разведусь. Семья для меня всегда будет на первом месте. С другой стороны, пока Катя вряд ли сама готова к серьезным отношениям. Для нее сейчас любой мужик — скорее лекарство, чем повод задуматься о совместном будущем с ним. Так, может… Нет. Не надо оно мне, даже в мыслях не надо. Выбросить из головы. Домой мотнусь, трахну Ляську нормально, и все пройдет. Непременно пройдет. Всегда проходило. Только животные не могут контролировать своих порывов. А я человек, у которого и без этого забот полон рот.

Тушу сигарету в пепельнице, на такой случай стоящей здесь на подоконнике, когда с улицы слышу шорох, тихие голоса и звук домофона, доносящийся едва слышно уже из моей квартиры. Спускаюсь, ведь так будет быстрее, толкаю дверь в подъезд…

— Ляся? — замираю с открытым ртом. Интуиция у нее, конечно, на зависть. Как чувствует, что меня заносит. Может, ее куда на работу пристроить? Такие кадры, блин, пропадают.

— Привет, Таир Усманович, — улыбается.

— Какими судьбами?

— Да вот. Соскучилась по мужу. Давно мы вдвоем не были, — воркует.

Перевожу взгляд жене за спину. Туда, где в окружении двух маленьких чемоданчиков, на скамейке, заткнув наушники в уши, сидит наша младшая.

— И потому притащила Ками с собой? Чтобы вдвоем побыть? — даже не пытаюсь скрыть иронию в голосе. В ответ на мое замечание Ляська меняется в лице.

— А разве это возможно?! Ты же будешь на своей работе дни и ночи торчать, а мы с малой хоть в город съездим. Может, гардероб обновим. Ей в универе учиться, если ты помнишь. Нужно соответствовать.

Все ясно с ними. Надо денег дать. А я-то думал… что и правда соскучилась? Да нет. В это я уже не верю, наверное. И сам, положа руку на сердце, с каждым разом скучаю по дому все меньше. Так что Ляську я ни в чем не виню. А то, что хреново, так это скорее от злости на себя самого. Думал же, сбережем все. Гордился тем, что у нас все по-другому.

— Я помню. Но ты проходи. Не будем же мы так стоять? Ками! — окликаю дочь.

— Привет, па, — бурчит недовольно, проходя мимо.

— Что это с ней опять? На что обижается?

— А сам не знаешь? — фыркает Ляся.

— Что на день рождения не пустил?

— Угу.

Ляська стаскивает туфли и внимательно осматривается. Пару раз моргаю, недоумевая, что это с ней. А потом таки доходит, что моя благоверная, особенно не таясь, ищет следы возможной другой. Проходит в кухню-гостиную, толкает дверь в спальню. Возвращается, зачем-то открывает холодильных, хотя наверняка знает, что он пустой. Только в ящике для овощей валяется пакет кофейных зерен и бутыль молока. Да каша овсяная за дверцей над духовым шкафом.

— Святым духом питаешься?

Слышать такое от мусульманки — по крайней мере, странно. Даже не берусь это как-то комментировать. Вместо этого примирительно замечаю:

— Кофе тебе сварить?

— Ну, свари.

Подставляю чашку. Жму на кнопку кофемашины.

— Я пока оденусь.

Душ, костюм, часы, которые показывают, что я уже безбожно опаздываю. Но чтобы не накалять ситуацию, стоически усаживаюсь рядом с женой за стол. Если уйду, не уделив ей хотя бы четверть часа внимания, обидится. Мое справедливое замечание о том, что о своих приездах надо предупреждать, чтобы я мог подогнать свой график заранее, для Ляси аргументом не является.

— Ну как ты тут? Как жизнь? Что нового?

— Говорили же. По телефону, — напоминаю я. — Со вчерашнего дня ничего не изменилось.

— М-м-м. Смотрю, на соседском балконе затеплилась жизнь, — на мой недоуменный взгляд Ляська добавляет: — Чашка стоит на столике, пепельница. Заселили кого?

— Угу.

— Парень? — стреляет в меня тщательно подведенными глазами.

— Женщина.

— И как тебе новые соседи?

Та-а-ак. Похоже, Лясе не терпится закатить мне скандал. Отставляю опустевшую наполовину чашку и резко встаю.

— Мне на работу. Если собираешься задержаться, вот это все прекращай.

— Или что? — вскидывает голову.

— Или возвращайся домой, Лясь. А мне мозги ебать не надо. Мне их и без тебя есть кому вынести. Я в своем доме от своей женщины другого хочу.

— Ага, я даже знаю, что именно! — смеется.

— Так если знаешь, какого же хрена меня на голодном пайке второй месяц держишь? — сощуриваюсь, разозлившись.

— Тише ты! — идет пятнами Ляся. — Там Ками!

— Ага. Сейчас Ками. В последнюю встречу — гости. А до этого — еще кто-нибудь.

— А что, мне надо было раздвинуть ноги, когда ты на меня в доме картаная полез?! Или под грушей? Там же самое место! У тебя вообще нет уважения к жене, Валеев?!

— Да блядь! При чем здесь уважение вообще?! — сжимаю переносицу. — Все, Лясь, я пойду.

Терпеть не могу начинать день так. Потому что потом, как правило, он весь идет наперекосяк. Как на грех, нас додосят. Да так, что приходится всех моих ребят бросить на отражение атаки.

— Сейчас бы нам Кэт ой как не помешала, — бурчит Миха.

— Так, может, вызвать?

— Не выйдет. У нее сделка.

— Что за сделка? — удивленно вскидываю брови. — Миш? — добавляю, потому как Стрельников весь в работе и вообще, похоже, меня не слышит.

— Хату она покупает.

— В столице? На кой она ей там сдалась?

— Таир Усманыч, ну не сейчас, а?! — возмущается мой тимлид, безостановочно порхая пальцами по клавиатуре.

И правда. Зря я лезу. Отвлекаю только. А у них уже задницы в мыле. Дергают и меня. Зарываюсь в дела. Ляська звонит — отделываюсь короткой отпиской «занят».

Заканчивается все ближе к ночи. Ребята с ног валятся. Особенно хреново выглядит Стрельников.

— Давно такой жопы не было.

— И не говорите, — соглашается Таша.

— Ну че, по домам?

— Меня девушка ждет, — качает головой Свин.

— Какая девушка, отдохнул бы ты, — тяжело опираясь на стол, выбирается из-за стола Миха.

— И как ты покрыться прыщами от недотраха? — толкает Миху в бок.

— Какими еще, блядь, прыщами?

На автомате приглядываюсь к Стрельникову внимательней. Делаю ярче свет, приглушенный для комфортной работы.

— Миш, да у тебя температура! — удивляется Таша, потрогав Михин лоб. — Ты как печка горячий. Ну-ка сядь… Толь, у нас где-то была аптечка. Найди, пожалуйста, градусник.

— Так-то это больше похоже на сыпь. А еще где-то есть? Давай глянем.

— Миш, расстегни рубашку. Градусник надо поставить.

Через минуту выясняется, что сыпь покрывает Миху с ног до головы, а его температура уверенно перевалила за сорок. Чертыхаясь про себя на чем свет стоит, звоню в санчасть. Врачи уже разошлись, но всегда есть дежурный. Будем надеяться, что он разбирается в кожных болезнях.

— Колись, шеф, ты куда свой хрен совал? — угорает Тай. — Что за триппер?

— Саша! Заткнись, — одергивает сына Таша.

— А что? Вдруг он заразный?

— За базаром следи, — с трудом фокусируется на лице молодого Стрельников. И чем дольше я на него смотрю, тем меньше мне это все нравится.

— Да где этот блядский врач?!

— Я здесь! — невозмутимо заявляет сухонький мужичок, заходя в наш опенспейс. — На что жалуемся?

Диагноз «ветряная оспа» становится шоком для всех. Наверное, потому что это что-то из детства, и взрослые ею практически никогда не болеют. К тому же непонятно, где вообще Миха мог подхватить эту заразу. И кого еще она выкосит из наших так не вовремя. Твою мать! А что если вообще карантин объявят?

Оформляем бедного Миху в лазарет. И первым делом выясняю, что дальше. Оказывается, ничего. У взрослых к ветрянке обычно имеется стойкий иммунитет. И никакой карантин нам не страшен. Выдыхаю. В кармане опять звонит телефон:

— Лясь, ну я же сказал — у меня форс-мажор.

— У тебя всегда форс-мажор, Таир. А я готовилась… Ужин. Свечи. Белье… — всхлипывает. Задерживаю на секунду дыхание. Возвращаю себе пошатнувшееся равновесие. Моя женщина старалась, приехала, я это ценю, а потому:

— Молодец, Лясь, — улыбаюсь. — Минут через пятнадцать буду дома. Дождешься?

— Ладно.

— Умница моя. Я скоро.

Если быстрым шагом, даже быстрее получается. Заглянув к Ками и убедившись, что та спит, иду в ванную. Становлюсь под душ. Хочется постоять подольше, но испытывать терпение Ляськи и дальше было бы свинством. Обмотав бедра полотенцем, тащусь в спальню. На разгон нет сил. На самом деле ни на что нет сил. Но белье, да… Еда, свечи. Ляська обожает всю эту прелюдию и вообще не понимает, что иногда тупо хочется по-быстрому перепихнуться, чтобы сбросить скопившееся напряжение. Нет, иной раз под настроение и мне заходит эта возня, но сегодня определенно не тот день. Впрочем, ради спокойствия семьи мне не лень напрячься. Подыгрываю жене. Глажу пальцами ее пышное бедро, пока сам орудую вилкой. Подбираюсь к промежности.

— Ну что ты сразу так…

— Хочется уже, Лясь, красивая ты…

— Да? — кокетливо хлопает наращенными ресницами. — Ну, ты тогда бы хоть поцеловал.

Целую, зарываясь пальцами в короткие волосы. Забывшись, тяну вниз.

— Таир, больно же! — отталкивает меня Ляська. — Ну что ты как дикарь?! Неужели и впрямь так оголодал?

Прикрываю глаза. Делаю глубокий вдох.

— Прости. Забылся. Иди ко мне…

Ляся, набивая себе цену, колеблется, но все же идет мне в руки. Звук телефона разрывает в клочья окутавший нас чувственный туман.

— Погоди… — бормочу я, подмахнув трубку.

— Ты сейчас шутишь? — обижается Ляська.

— Конечно же, нет! Лясь, у меня на работе ЧП…

Открываю мессенджер. Катя! И первое голосовое от нее. Обычно она, как и я, предпочитает текст.

— Вы не могли бы зайти? Кажется, я умираю, — говорит она, едва ворочая языком. Дослушиваю уже в дверях. Похоже, не видать мне сегодня секса как своих ушей.