Они создавали карты с грифом «Секретно»

Три месяца считался погибшим

Топограф Борис Георгиевич Серкин более сорока лет проработал в Якутском предприятии, создавая карты на территорию этого сложнейшего региона страны. За высокие производственные показатели, за заслуги перед Отечеством Серкин награжден медалями: «За трудовое отличие», «За доблестный труд», он «Отличник геодезии и картографии», ему присвоено Почетное звание «Заслуженный работник геодезии и картографии Российской Федерации».

В первые годы экспедиционных работ с топографом Серкиным случилась страшная история, три месяца он находился в списках погибших. Три месяца он брел в одиночку по тайге без продуктов и без оружия. Почти каждый профессионал в первые годы работы, особенно в таежных регионах, испытывал неприятные чувства одиночества, попадая в ситуацию заблудившегося. Но Борис не заблудился, его засыпало снегом, он попал в горный снежный обвал. Это редчайший случай, когда человек попал в снежную лавину и остался жив. В соседней экспедиции № 261 рабочий Геннадий Николаевич Клищенков трагически погиб под снежной лавиной во время восхождения на гору. Начальнику экспедиции Ю.М. Иванову удалось впоследствии обнаружить труп Клищенкова с раздробленной головой. Такие случаи в экспедициях происходили почти каждый год, особенно в тех, которые занимались топографо-геодезическими работами в горных и высокогорных районах. Никому еще не удавалось выбраться живым и преодолеть расстояние в 500 км, пробираясь по тайге и болотам с апреля по август.

В начале апреля топограф Серкин на оленях отправился на участок своей работы за 500 км от базы экспедиции. Олени, запряженные в нарты, быстро мчались по снежному насту, в день проезжали иногда по 100 км и более. Места для ночлега подбирал оленевод, главное условие, чтобы был корм для оленей, а таких мест в густом лесу было достаточно много, то есть там снег оставался рыхлым, и олени с помощью своих острых копыт добывали ягельный мох — это главный вид питания северных оленей. В бригаде было всего три человека, помощник, который закончил курсы топографов, и опытный оленевод — якут, хорошо знающий здешнюю местность. Часть продуктов в дороге оставили, рассчитывая на обратный путь в летний период. Продукты подвесили на деревьях, сделав своеобразные лабазы.

Приехав на объект, сразу принялись за работу. Работали от темна до темна, успевали использовать снежный наст, по которому на оленях передвигались, словно по асфальту. Установили самые Дальние вешки, произвели измерения с пунктов триангуляции. Заканчивался апрель, стояла прекрасная погода, выполнили двухмесячное задание. Борис недавно женился, строил в голове планы заработать за лето, чтобы зимой обзавестись мебелью и другой Домашней утварью.

На очередной стоянке прожили более недели. Объездили все опознаки, морозы стояли умеренные — 10—15°, оставалось сходить на самую высокую вершину, проделать измерения, а затем перемещаться на оленьих нартах на 15 км ближе к базе экспедиции, то есть самые отдаленные места за апрель сделаны. На рассвете Борис отправился с теодолитом на гору. Подъем начинался от самой стоянки. Гора оказалась очень крутой, нужно было засветло успеть подняться, проделать измерения и спуститься к стоянке. Накануне топограф вместе с помощником ходили на соседнюю гору, при спуске с вершины помощник оборвался со снежного уступа и вывихнул ногу, поэтому Борису пришлось идти одному. Измерения на точке удалось проделать быстро, видимость отличная, поэтому бригадир, взяв в руки теодолит, стал спускаться. Решил сэкономить во времени и направился по краю отвесного снежного карниза. Солнце приближалось к горизонту, времени для спуска оставалось совсем мало. Валенки скользили по крутому склону, в некоторых местах приходилось делать вмятину в твердом слежавшемся снегу, путем удара пяткой ноги, чтобы удержаться и не упасть в бездну.

В какой-то миг снег под ногами устремился вниз, снежная лавина подхватила Бориса и вихрем закрутила, словно песчинку, в снежной массе, вырвав из рук теодолит, унося все в пропасть. Раскатистый гул с грохотом разбудил таежную тишину. Горное эхо словно пыталось своим отзвуком сообщить о случившейся трагедии. Огромнейшая масса снежного потока замуровала первопроходца в снежные толщи высотою во многие десятки метров.

Первыми на стоянке почувствовали грохот снежного обвала олени, они повскакали, устремив свои огромные глаза в сторону горы, откуда разразилась метель, засыпая стоянку сверкающим в лучах заходящего за вершины гор солнца снегом. Оленевод выскочил из палатки, встал на коленки, обращаясь в сторону горы, стал просить у всевышнего пощады. Вглядываясь в снежную мглу, оленевод понял, что случилась большая беда: там, где была пурга, находился их бригадир. Вскоре метель успокоилась, и якут с помощником направились к горе, у которой образовалась еще одна гора из снежной лавины с остатками вершин деревьев вперемешку с землей, камнями, корой деревьев и другим лесным мусором. Помощник с оленеводом кричали, стреляли из ружья, но никаких ответов не последовало. Наступила темнота, возвратились на стоянку. Просидели у костра до самого рассвета, оленевод всю ночь проплакал, причитал, сожалея, что не пошел на вершину горы с бригадиром. Сумел бы отвести его от этой беды.

Несколько дней помощник и оленевод искали бригадира, с темна и до темна ходили по горе, рылись в снежной лавине, которая была гигантских размеров. Никаких признаков своего бригадира не обнаружили. Решили возвращаться в экспедицию, нужно было сообщить начальству о гибели Бориса.

Топограф очнулся, долго соображал, понял, что находится в снежно ледовом месиве, руки, ноги замерзали, в кармане был складной нож. Этим ножом бригадир начал действовать, утрамбовывая снег ногами, которые были обуты в валенки. Неизвестно сколько дней и ночей скребся Борис, продвигаясь в снежной лавине. Однажды топограф оказался на снежной поверхности. Уставший, голодный, он пробирался к своей палаточной стоянке, но, к великому сожалению, помощник с оленеводом уехали. На опустевшей стоянке его никто не ждал. Долго лежал на снегу у остатков давно потухшего костра раздосадованный бригадир. Детские и юношеские годы у Бориса прошли в таежной деревне, поэтому эти невзгоды не могли сломать закаленного парня, приспособленного к таежным условиям жизни.

Согревала душу топографа одна радостная мысль, что в кармане сохранились спички, хотя и не полный коробок. На старом пепелище горемыка развел костер и вскипятил воду в баночках из под консервов, валявшихся на стоянке. Первопроходец знал, что он похоронен, и ждать было нечего, начиналась скитальческая жизнь, нужно выбираться без продуктов. По тайге предстояло преодолеть 500 километров. Оставалась одна мечта — скорее добраться до лабаза с продуктами, два лабаза заложены были месяц назад. В первые дни удавалось осиливать по десять километров, голод действовал беспощадно, передвигаться с каждым днем становилось все труднее и труднее. Питался орехами шишек стланика, которые сохранились на ветках стелющегося северного кедра и кипятком, который пил в день по многу раз.

С каждым днем солнце припекало все сильнее и сильнее. На проталинах южных склонов появилась возможность собирать бруснику, сохранившуюся с осени под снегом. Борис горстями набирал и съедал крупную темно-бордовую ягоду и еще варил бруснику — это варево служило ему супом и чаем. В конце мая стала исчезать брусника, появилась черемша — этот лесной лук долгое время был основным продуктом питания.

Голодный, исхудавший Борис, изнемогая, торопился к лабазу, оставалось несколько десятков метров, наступала вечерняя темнота, и вот оно заветное дерево, на котором сооружен лабаз. Целый Месяц скиталец мечтал о лабазе — это единственная надежда и спасение выйти из тайги, не умерев с голоду. Увидев ошкуренное дере- во и разграбленный медведями лабаз, топограф сник, ноги подкосились, и неудачник упал, даже сознание отключилось. Дважды в течение месяца бригадиру пришлось встречаться с хозяевами тайги. Первый раз на берегу речки он наткнулся на медвежат, которые резвились, не обращая внимания на человека, из кустов выбежала медведица и направилась в сторону Бориса. Он выхватил из кармана спички и зажег, бурая громадина развернулась и направилась к своим малышам, увлекая их в густые кустарники. Второй раз горемыка, идя по звериной тропе, оглянулся и увидел медведя, идущего за ним, хотел ускорить шаг, но не было сил. Долго шли один за другим. Топограф остановился и хотел развести костер, топтыгин обошел стороной и пошел дальше в том же направлении. Борис пошел по следам медведя, не теряя с глаз хозяина тайги, но долго не смог идти, бригадир устал, и исчез медведь в зеленых зарослях густого леса.

Второй лабаз с маленьким запасом продуктов тоже оказался разграбленным, но там в лабаз проникли разные мелкие грызуны и все уничтожили, остались банки с консервами. Оставшиеся банки со сгущенным молоком, тушеным мясом дали возможность выжить топографу и выбраться из тайги. Первого августа Серкин появился в экспедиции, ободранный, обросший, исхудавший. В списках экспедиции он уже три месяца не числился. Многие в экспедиции, увидев таежного скитальца, плакали.

После трехмесячной скитальческой жизни Борису пришлось продолжительное время провести на больничной кровати, но к весне топограф выздоровел и вновь направился в маршрут.