Они создавали карты с грифом «Секретно»

«Мойгу»

Сергей Сергеевич Титов много лет проработал в Иркутском аэрогеодезическом предприятии, в экспедиции, которая базируется в г. Усолье-Сибирское. Работая на полевых работах, Сергей добился высоких показателей, был назначен на должность начальника партии. В 1979 году за высокие производственные показатели ему было присвоено звание «Отличник геодезии и картографии». В 1997 году С.С. Титову Указом Президента Российской Федерации присвоено звание «Заслуженный работник геодезии и картографии Российской Федерации».

С Сергеем Сергеевичем мне удалось познакомиться в 1990 году в г. Минусинске. Я приезжал тогда, работая начальником ГУГК СССР (Главного Управления геодезии и картографии при Совете Министров СССР), а Титов находился в то время в должности главного инженера Минусинской экспедиции. С тех пор мы поддерживаем наши дружеские отношения. Я при первой возможности стараюсь приехать в этот прекрасный сибирский город Минусинск, в гостеприимную семью Титовых. Теперь и сын у Титовых, тоже Сергей Сергеевич, закончил Новосибирскую государственную геодезическую академию и работает геодезистом у отца.

В Минусинске прошло мое детство, становление после института как геодезиста-профессионала. Здесь, в газете, начали публиковаться мои первые таежные рассказы. Здесь похоронены мои родители. Отсюда с должности начальника Минусинской экспедиции началось мое продвижение по службе на государственном геодезическом поприще.

Несколько лет назад на базе Минусинской экспедиции создано Федеральное государственное унитарное Верхнеенисейское аэрогеодезическое предприятие, директором которого работает С.С. Титов. В один из приездов в Минусинск мы уехали далеко в Саяны, на Ойский перевал. Мне хотелось побывать и сфотографировать останцы под названием «Каменный город», в которых я не был тридцать лет. Остановились недалеко от горного ручья. С нами был мой давний друг, бывалый геодезист, поэт Владимир Алексеевич Быченок, член Союза писателей России, с ним в молодости мы исходили много сибирских таежных троп. Сергей мне стал доказывать, что в этом ручье он поймает рыбу, я не верил, но он может очень уверенно, аргументированно убедить, и сказал, что вечером будет уха.

Я с братьями Фоменко, которые прокладывали нивелирную трассу I класса от Саян до Алтая, пошел на вершины Саянских хребтов в «Каменный город», шли долго, раньше мне казалось, что подъемы здесь некрутые и тропы хорошо натоптанные и скалистые уступы нескользкие. На самом деле идти было очень тяжело, солнце быстро скатилось и спряталось за ледниковые вершины гор, и стало пасмурно и зябко. Мы все-таки успели сделать несколько фотоснимков в краю каменных нагромождений и постарались засветло спуститься со скалистых утесов. К биваку мы пришли темно. Уха была готова. Титов доказывал, что рыбу поймал в этой речушке. Я знал, что он отменный рыбак, и попросил его написать что-нибудь про рыбалку. Сергей Сергеевич сдержал слово и прислал мне рассказ под названием «Мойгу».

На заре своей молодости работал я в таежной Эвенкии на рекогносцировке пунктов триангуляции. Транспорт в бригаде — 10 оленей, ходящих только под вьюком. Транспортный работник — каюрша, по имени Прасковья, эвенкийка по национальности.

Однажды после двухнедельной беспрерывной работы вышли мы на реку Илимпея — приток Нижней Тунгуски. Решили отдохнуть парк дней. Бригада стала разбивать лагерь, а я пошел на речку. Подошел к воде и увидел, что от берега при моем появлении отошло несколько довольно крупных рыбин. У меня с собой были кусок лески диаметром 1,0 мм и простая белая блесна. Я тут же размотал леску, привязал блесну и с руки забросил эту «снасть» в реку. При первой же проводке что-то схватило блесну. Вытаскиваю — крупная рыбина, примерно на 3 кг, бордовой, пятнистой (очень красивой) раскраски. Надо заметить, что я родом из-под Новосибирска, и у нас такой рыбы в Оби не водилось. Я усыпил пойманную рыбину, положил рядом в траву и забрасываю свою снасть вторично. Снова поклевка. И снова тащу крупную рыбину. Сердце рвется из груди — рыбацкий азарт, гордость за себя, мгновенная удача так и распирала меня. Вытаскиваю точно такую же рыбину. Снимаю ее с блесны и поворачиваюсь, чтобы положить в траву. И тут мое рыбацкое сердце на миг остановилось, в глазах померкло: первая рыбина как- то полиняла, поблекла. В траве лежала светло-зеленая с неприятными серыми пятнами очень некрасивая рыбина. Первая мысль мелькнула — рыба несъедобная, возможно, даже ядовитая. Я забираю обе рыбины и иду в лагерь. Показываю их Прасковье и спрашиваю: «Что это за рыба?», — она отвечает коротко: «Мойгу» (надо заметить, что эвенки — малоразговорчивая нация). Я уточняю: «А съедобная она?», — в ответ положительный кивок головы. На вопрос, что из нее готовят, получаю ответ — ичиги. Тогда я решаю проверить и отдаю ей обе рыбины и говорю, что я ее угощаю. А сам исподволь наблюдаю. Она одну рыбину засолила, а другую зажарила. В общем, на ужин она ела рыбу (мы питались раздельно), а бригада довольствовалась традиционными макаронами и тушенкой.

Наутро мы встали пораньше и все с нетерпеньем ждали, когда проснется Прасковья. Она встала как обычно, вскипятила чай и позавтракала соленой рыбиной с сухарями, запивая чаем. Мы переглянулись — жива. Я стремглав кинулся на речку, а рабочие стали разводить костер. В общем, на завтрак у нас было в изобилии жареной рыбы под названием «мойгу», а в ведре засолено было пять крупных «мойгу» на ужин.

За два дня отдыха мы вдоволь наелись этой рыбы в разных видах (уха, жареная, соленая, копченая) и сделали приличный запас на будущее. Заодно и узнали от Прасковьи, что из кожи «мойгу» варят клей и изготавливают на клею ичиги (сапоги).

За два дня и до самой осени мы все пытались вспомнить что-нибудь о рыбе со странным названием «мойгу», но наш малый жизненный опыт ничего нам не подсказал. И в дальнейшем, невзирая на странное название, мы ее ловили, где только могли, и с удовольствием ели. Осенью, по выходе на базу партии повар угостил нас жареной рыбой. Я только посмотрел в сковороду и сразу говорю: «О, мойгу!». Повар обиделся и говорит: «Какая эта «мойгу?», это обыкновенный ленок, ешьте, что дают, не нравится, заберу». Мы его кое- как успокоили, сказав, что ленок очень вкусная рыба, и мы съедим ее с удовольствием, тем более что про ленков мы слышали, хоть и ни разу не видели.

Вот так эвенкийское название ленка — «мойгу» мне запомнилось на всю жизнь.