Операция "Рагнарёк"

В дверь постучали. Скорее для приличия, потому что Ленка вошла в дом, не дожидаясь, пока хозяин откроет. Она знала, что Саня никогда не запирается днем, если он дома. Девушка с порога кинула «Привет!» и принялась выкладывать на кухонный столик, притиснутый под окошко хозяйственной стены, огромные ароматные абрикосы, на местном наречии именуемые жердёлами, и свежую зелень.

— Добрый день, Леди Амерлин, — Ленка подошла к столу и сделала реверанс, весьма уморительно смотревшийся по причине широких шортов с множеством карманов и сползающей с плеча тельняшки.

Маша ответила царственным кивком.

— Добрый день, Элейн Седай.

Парни обменялись насмешливыми взглядами, но вслух острить не рискнули.

Маша, еще в Москве выразившая желание познакомиться с Саниной подругой детства, при первой же встречи с удивлением узнала в ней одну из талантливых учениц Белой Башни. В интернете Ленка проходила под ником «Элейн», взятым в честь героини эпического произведения Джордана. Маше и в голову не приходило, что Элейн живет в России, поскольку та заходила на страницу Башни через англоязычный портал. В целях неустанной практики и усовершенствования языка. Начатое в сети общение к обоюдному удовольствию переросло во взаимную симпатию при встрече, и девушки, хотя и перешедшие теперь на русский, понимали друг друга с полуслова.

По молчаливому уговору юные леди первым делом принялись за воспитание Сани. Лоска главе Черной Башни, по их мнению, катастрофически не хватало. Воспитание проводилось в лучших традициях гуманистической педагогики, на личном примере. Саня, уже не в первый раз сталкивавшийся с обходными маневрами Ленки, уперся как молодой бычок, и если бы не Зоя Сергеевна, то, вполне вероятно, даже обогатил бы их лексикон теми выражениями, которые на автобазе адресовались мотору, мастеру, директору базы и всем их родственникам по мужской и, в особенности женской, линии до десятого колена. Исключительно в целях демонстрации той непреложной и известной каждому мужчине истины, что намеки не работают. Хочешь чего-то – просто скажи.

Леди Элейн вымыла абрикосы, переложила их в эмалированную миску и понесла к столу, вытирая мокрые руки о шорты. Уцепилась взглядом за расчерченную красными линиями карту, чуть не уронила миску, вовремя подхваченную Саней.

— Благодарю, вас… — она запнулась.

Обзываться «лордом» в отношении Сани, с которым она еще в старшей группе детского сада вместе строила «халабуды» и получала подзатыльники от тети Зины, его матери, за испорченное парадное покрывало, служившее этим постройкам крышей, было смешно. Официального титула у него пока не было, Совет Башни все никак не мог о нем договориться, а Саня и не настаивал.

Маша не выдержала и громко хихикнула.

— Не смешно, — пожал плечами Саня, — вам обеим до леди еще расти и расти.

Он со значением кинул взгляд на Зою, сделавшую вид, что к это к ней не относится.

— Миску поставь, — вмешался Бобби, — я отсюда не дотягиваюсь.

Маша сдвинула карту, освобождая место на столе, но Лена молча передала абрикосы Бобби, и вернула ее на место.

— Хорошая мысль, — кивнула она.

— Плохая, — возразила Маша, — потому что не работает.

— Почему не работает? – удивилась Лена.

— Потому что пол-пентакля – это все равно, что дырка от бублика.

— А карту масштабом поменьше не пробовала? – фыркнула Ленка, начисто забывая про субординацию, — за пределами Ростова – Пустошь, захваченная Темным, и дома там не растут?

— Батайск там, — Саня ткнул пальцем в угол стола, внизу от карты, — а с другой стороны точно не помню, что, но тоже кто-то живет.

— Вот тебе и недостающее звено, — улыбнулась Зоя, — а я все жду, кто первый до этого додумается.

Она с укоризной поглядела на Саню, и сразу стало ясно, кто тут у нее ходит в любимчиках.

— Так что, в Батайск надо ехать? – спросил Бобби.

— Успеется, — возразила Лена, — мы все равно не можем за всеми сразу следить.

Маша вздохнула. В Ростовской Башне числились еще три девчонки с неплохим потенциалом, но все три еще совсем зеленые – от четырнадцати до шестнадцати. Сейчас они «патрулировали» центральные улицы города, в надежде засечь пропущенные очаги силы. Маша скрепя сердце позволила им заниматься хотя бы этим, но на более опасные дела, связанные с возможностью прямого столкновения с магами Ордена, отправлять их категорически отказывалась. Нападение на Тильду в Нью-Йорке закончилось полной победой благодаря вмешательству друзей, здесь не было ни Лорда Вэйнврайта, которому можно было бы без опаски вручить пленника, ни Картера Вандервейдена, чтобы стереть память случайным свидетелям.

— Пора нам навестить остров, — высказал Саня общую мысль, — он в самом центре звезды, даже по ростовским отметкам это видно.

— Угу, — кивнула Маша, — думаю, основная база Ордена там.

Зоя Сергеевна встревоженно оглядела горящую энтузиазмом компанию.

— Маша, — тихо спросила она, — что вы собираетесь делать, когда их найдете?

Маша, в этот момент разглядывавшая карту, подняла голову и встретилась с бабушкой взглядом. По Узам просочилась тревога, смешанная с… предвкушением? Бобби явно рвался в бой.

— Игры кончились…

Она уже говорила эти слова, но тогда это был вопрос, и отвечала на него Делия. Как давно, словно в другой жизни…

— А до этого мы играли? – вспыхнул Саня. – Про убитых девчонок ты забыла?

— Мы знали, на что шли, — подтвердила Лена, — и готовы рисковать.

Маша бросила на нее огненный взгляд.

— Рисковать они готовы, — процедила она сквозь зубы, — герои. Если дойдет до драки… Ты хоть один труп в своей жизни не на экране видела?

— А ты? – вопрос Лены повис в воздухе.

Зоя Сергеевна пристально глядела на Машу в ожидании ответа.

Маша медлила. Ей вдруг стало предельно ясно, что именно сейчас настал момент выставить себе счет. Лгать она не стала бы ни при каких обстоятельствах. Но у того «да», которое ей предстояло произнести, могло быть столько разных оттенков. Что бы она ни выбрала, Зоя примет ее такой, как есть. Какой?

«Да» было твердым и спокойным. Они все сделали правильно, и Маша, не колеблясь, снова прошла бы ад Кеннилворта, даже теперь, зная, что история с похищением Тильды оказалась всего лишь удобным способом избавиться от оппозиции в Капелле для Лорда Регента.

— Не переживай, — Бобби накрыл ее руку своей, — мы справились, и ребята тоже не подведут. Мы же не собираемся забраться к ним втихаря и перерезать всю Ложу, не выяснив, что они там делают. Драться придется, только если они начнут первыми.

— Справились, — в глазах Маши блеснули слезы, — тебя чуть не пристрелили, пока я решилась на что-то покруче электрошока.

— Я тоже был хорош, — вздохнул Бобби, вспоминая, как не мог заставить себя вонзить клинок в живое тело, — если бы не Делия и Фьялар…

— За меня не волнуйтесь, — перебил их воспоминания Саня, — служил я.

— В морском десанте? – ухмыльнулся Бобби.

— В погранцах. У нас там реальные нарушители были, героин из Афгана везли. Приходилось…

Что ему приходилось, он так и не договорил, но и без того было ясно, что добродушный телок легко превратится в бешеного быка, если его всерьез разозлить.

— Лен, — Саня обернулся к подружке, — а ты и правда, не ходила бы. Нечего тебе руки марать.

— А кто руки марать будет, если вас ранят? – с вызовом произнесла Ленка, — Леди Амерлин, при всем уважении, царапину исцелить не может. А я…

Они говорили и говорили, а Зоя сидела, и думала о своем.

О том, что она, родившаяся после войны, знает ее только по фильмам и рассказам старших. О том, что надеялась дожить свои годы в нарядном веселом Париже, болтая с подругами о куртуазных временах Людовиков. О том, что не умеет ни стрелять, ни держать меч. И даже к магии – никакого таланта, Маша проверяла.

Глупые дети готовы были влезть черту в пасть. Возможно, судя по тому, что Зоя успела узнать об Ордене Гермеса, в самом буквальном смысле. Они чувствовали себя вечными, непобедимыми, и все разговоры о риске были только поводом еще раз продемонстрировать друг другу эту непоколебимую веру.

Зоя не видела войны. Она видела безногих инвалидов на маленьких тележках с колесами, в пьяном кураже слетающих по длинному спуску городской улицы. Похоронки, спрятанные глубоко в ящик комода, над которым висели портреты улыбающихся ребят в пиджаках с ватными плечами и девушек в цветастых платьях. Годами не стирающиеся надписи «Эта сторона улицы особо опасна при обстреле».

И ей было страшно. До одури, до сердцебиения. Но не за себя. Что она? Благовоспитанная пожилая дама, которую никто даже не упрекнет в том, что она отсиделась за спинами рвущихся в бой за правду ребят. За них. Не только за Машу, за всех, кто сейчас сидел рядом с ней. И за тех, о ком она только слышала. И за тех, кого не знала…

— Вот что, дети, — Зоя говорила нарочито строгим голосом, чтобы скрыть дрожь, так и норовившую предательски в него проникнуть, — я вижу, что мозги в наше время не раздают даже в Колумбии. Хотя могли бы, за такие деньги.

Компания замолчала, и все резко обернулись к Зое.

— Я тут наслушалась, кто из вас что умеет, — продолжала Зоя, — и поняла, что каждый раз рядом с вами был кто-то еще. Старше, опытнее. Тот, кто принимал решения. Тот, кто знал, не только, как нажать на курок или швырнуть молнию, а и когда надо отступить, а когда рваться вперед, кому кого прикрывать и прочее. Бойцы из вас, может, и неплохие. А вот генералов, прости, Машенька, я тут не вижу.

— Да, конечно, — недовольно возразила Маша, — но если…

— Значит, — проигнорировала ее недовольство Зоя, — здесь у нас будет Генштаб. Или мозговой центр, как тебе больше нравится. И первый вопрос твоего начальника Генштаба такой: вы себе хотя бы отдаленно численность противника представляете?

— Ну… — протянул Бобби, — зато на нашей стороне будет неожиданность.

— То есть, ты заранее настроился на драку? Вот что, дети, — не терпящим возражений тоном заявила Зоя, — разведку провести скрытно. Чтобы ниточкой к Источнику никто не потянулся. Доложить о численности противника. И… Саня, кого ты там видел, на этом острове?

— Маша говорит, что это вервольфы. Сам я не знаю.

— Вот и славно. Значит, первым делом, прежде чем куда-то вообще соваться, ищете этих самых вервольфов. Мне кажется, им не понравится, что на их территории орудуют дьяволопоклонники.

— Поищем, — улыбнулась Маша.

— Кстати, — сообразил Бобби, — возможно, местные Сородичи тоже не самые плохие парни. Если заручиться верительными грамотами от Вандервейдена…

— Или от Вэйнврайта, — кивнула Маша, — хотя с Тремере, наверное, лучше не связываться.

— Вот это уже лучше, — удовлетворенно заметила Зоя.

На остров решено было идти ночью, чтобы ни один необычный посетитель не укрылся от пристального внимания разведчиков. Вылазку можно было замаскировать под романтический пикник, заодно это оправдывало наличие подвешенного к рюкзаку Сани топора. Зоя вышла на крыльцо проводить ребят.

— Зоя Сергеевна, — смущенно произнес Саня, — можно вас на минутку.

Зоя кивнула, и отошла с парнем на пару шагов.

— Я вот, хочу вас кое о чем попросить, — голос у Сани совсем сел, и у Зои екнуло сердце. Выслушивать последние поручения к матери или любимой девушке она совершенно не была готова.

— Да, конечно, — через силу ответила она.

— Вы не могли бы со мной позаниматься? – оглянувшись через плечо, шепнул Саня. – Манеры у меня… И говорю я не по-книжному. Все-таки, наверное, нужно меня пообтесать…

Зоя счастливо рассмеялась и чмокнула Саню в подбородок, выше не дотянулась.

— Иди, герой. Вернешься – обтешем.

Она еще долго стояла на пороге дома, смотрела на звезды и думала о том, что жизнь, наверное, будет прожита не зря.

115. Манхэттен. Нью-Йорк. Крис. Мелисента

Крис выкатил из супермаркета тележку, доверху набитую продуктами, и огляделся в поисках такси. Джип он оставил Монике, в срочном порядке откомандированной в Вестчестер, чтобы превратить лесной домик в надежное убежище, в котором, в случае чего, сможет укрыться большая компания. Брэндон предлагал, если прижмет, воспользоваться гостеприимством Вулфстона, но, по мнению Фьялара, у оборотней было больше шансов на общественное признание, чем у Сородичей, и подвергать опасности волчий поселок, укрывая там вампиров, он не хотел.

Хотя, на самом деле, все эти меры безопасности гном считал перестраховкой. Вероятность того, что вместо легализации они получат новую Инквизицию, была невелика. После выхода в эфир первого же выпуска новостей о чудесном спасении горняков на «Изумрудной», информационный вакуум прорвало лавиной сенсационных сообщений.

Репортаж из Норвегии, где совет коммун фюльке Оппланд проводил торговую ярмарку по случаю победы над неизвестно откуда взявшимся бандитским формированием, члены которого носили кодовое название «орки». В толпе гуляющих то и дело мелькали пышные бороды малорослых по местным меркам участников ярмарки.

В Ирландии прокатилась волна протестов против деятелей католической церкви, призывающих объявить новый «крестовый поход» на древние Сидхи. После того, как некоторые горячие головы все-таки попытались штурмовать вход в Сидх Меадха, пользуясь тем, что половина мужского населения призывного возраста в округе отбыла в неизвестном направлении, и были остановлены не пособниками сатаны, а мягким материнским укором Княгини Уны, эти призывы вызвали у ирландцев искреннее негодование.

Шотландия, вспомнившая в недавнем сражении с целой ордой все тех же загадочных «орков», древнюю гордость кланов, созывала ополчение. В Лондоне этот факт красноречиво замалчивали. Обе королевы – Елизавета Виндзорская и Анна Боусли* — от комментариев прессе отказались, но, по слухам, в Букингемском дворце состоялась первая за шестьсот лет встреча царственных особ.

Еще более странные слухи ползли из далекой Сибири. Огромная территория, где островки человеческой цивилизации тонули в древнем темно-зеленом море тайги, неожиданно для центральной российской власти превратилась в Рабоче-крестьянскую Народную Вольницу, за все ширящиеся пределы которой пачками вылетали засидевшиеся на местах государственные чиновники и политики всех масштабов. Попытались отмахнуться от проблемы привычным способом – отрядив пару мотострелковых батальонов внутренних войск. Теперь БТРы стояли на границах Вольницы, развернув дула пулеметов в обратную сторону, а их экипажи, сменяясь в карауле, в остальное время активно включались в обустройство светлого будущего. И шли оттуда подрывные письма, зазывавшие родных и друзей туда, где счастливую жизнь не обещают сверху, а строят собственноручно, здесь и сейчас.

В самом Нью-Йорке бурлили нешуточные страсти. Телевизионные каналы попытались было запустить в рейтинговое время старые фильмы про вампиров, ведьм и прочую нечисть, но даже такие шедевры как «Дракула» или «От заката до рассвета» не дотягивали до популярности ток-шоу или аналитических программ на актуальную тему.

Клубы с хоть сколько-нибудь «готичненькими» названиями оккупировали восторженные девицы, мечтающие составить счастье не-жизни романтично-загадочным Детям Ночи. Сородичи торопливо меняли дислокацию, а Иветт ругалась, на чем свет стоит, спешно открывая для своих непритязательные заведения с названиями вроде «Толстый Му» и «Закусочная тетушки Салли».

Картер перебрался в громадный стеклобетонный офис на сороковом этаже и спал, не выходя из кабинета. Консультации и брифинги шли полным ходом. На фоне массовой истерии Принц распорядился поддерживать Маскарад в полном объеме, и меры за нарушение обещал самые жесткие. Кадир подтвердил слова Принца, в красочных выражениях обрисовав судьбу потенциального нарушителя.

В Вашингтоне произошла пара громких убийств. Ни исполнителей, ни, тем более, заказчиков, естественно, не нашли. Но кто бы за этим ни стоял – было поздно. Законопроект был официально внесен в повестку дня следующей сессии Конгресса.

Друзья почти каждый вечер собирались в студии. Но, несмотря на обнадеживающие новости большого мира, атмосфера оставалась мрачной. Фьялар на глазах у всей компании вдребезги расколотил свой новый ай-фон – Иветт, формально остающаяся продюсером Ульфберта, поинтересовалась, будет ли он распускать группу, или искать нового ударника. Картер, появившийся ненадолго, отозвал в сторону Фьялара и Криса и сообщил им, что Шемет сразу же по возвращении из тура, подписал завещание, и они являются душеприказчиками графа. На вопрос, не считает ли Вандервейден, что на такой шаг Войцеха толкнуло Прорицание, которое он скрыл от друзей, Картер со вздохом ответил «ответственность». Мелисенте, пару раз появившейся в студии, о наличии завещания так никто сообщить и не решился.

Крис внимательно присматривался к ней во время этих коротких визитов. Мелисента сидела в уголке, но в разговорах о политике и планах на легализованное будущее принимала участие с искренней заинтересованностью. Поздравила Делию с успешной сдачей нормативов, рассыпалась в похвалах кулинарно-информационному гению Диззи, уже научившемуся вносить изменения в рецепты скопированных блюд. Но один взгляд на ее побледневшее лицо с тенями, залегшими под синими глазами, отбивал всякую охоту говорить с ней о делах, связанных с гибелью Войцеха.

После того, как Мелисента вскользь обмолвилась о том, что Уна вернулась в Ирландию, Крис принял решение. Такси, в которое он загрузил сумки с продуктами, отвезло его к старому дому на Манхэттене, где на двери второго этажа все еще тускло поблескивала табличка «Войцех Шемет».

— Проходи.

Мелисента отступила, пропуская в прихожую Криса с сумками. На ней был длинный халат верблюжьей шерсти, со стеганым воротником и витым шелковым шнуром вместо пояса. Халат волочился по полу, и Крис готов был поклясться, что под ним уже давно знакомые ему шортики и майка.

Прежде, когда он забегал к Войцеху, ей и в голову не приходило переодеваться или прятать их под халатом. Войцеху нравился контраст между солидностью старинной мебели и почти детским легкомыслием ее домашних нарядов. Дело явно было не в приличиях. И Крис решил, что девочка отчаянно старается казаться старше, пряча под халатом Шемета детскую беззащитность.

Крис затащил сумки в кухню и открыл холодильник. Там было не то чтобы совсем пусто, скорее – остатки покупок, сделанных еще две недели назад, вдвоем. В вазе на столе – неимоверно прекрасные фрукты, должно быть доставленные Княгиней из Грезы.

— Ты должна нормально питаться, — наставительно заявил Крис, заполняя полки йогуртами, пакетами с молоком, яйцами, расфасованным на порции мясом и курицей, овощами, фруктами и прочей снедью, — тебе нужны витамины. И этот, как его, кальций.

Мелисента слегка улыбнулась и кивнула. Взяла принесенное Крисом яблоко, вымыла водой из кувшина с угольным фильтром, тщательно вытерла бумажным полотенцем и с хрустом вгрызлась в крепкий румяный бок.

— Я хорошо питаюсь, — кивнула она, — я знаю, что это важно. Но спасибо, что беспокоишься.

Она чуть сдвинула брови, словно рассердившись на себя за чуть не упущенную мысль.

— Есть хочешь?

Крис машинально кивнул. Он еще не охотился сегодня, и вопрос вызвал у него автоматическую реакцию.

— Я сейчас.

Мелисента открыла еще один шкафчик, в самом углу кухни, оказавшийся маленьким холодильником, до отказа наполненным пакетами с кровью.

Откупорила, ловко перелила в маленькую бутылочку с узким горлом, не пролив ни капли, и поставила в пластиковую емкость, от которой к розетке тянулся длинный шнур.

— Туда вода заливается, — пояснила она, — и можно долго держать бутылку теплой. А греется за пять минут. Правда, удобно?

Она перелила содержимое бутылочки в высокий стакан и поставила на стол перед Крисом. Села напротив, похрустывая яблоком.

— Удобно, — согласился Крис, — ты уже для дочки приданое собираешь?

— Ой, что ты! – отмахнулась Мелисента. – Я сама кормить буду. А это для Войцеха. И для гостей, конечно.

Крис торопливо допил содержимое стакана. О чем еще говорить с ней, он не знал. В голову лезли вопросы, связанные с завещанием, оставленная в Уэйнсберге Дакота, осенние экзамены на аттестат зрелости.

Все это казалось таким сухим и жестоким рядом с ее спокойной непосредственностью и дружелюбной улыбкой.

— Хочешь, погулять сходим? – неожиданно для себя самого предложил Крис. – Тебе воздухом дышать надо.

Мелисента бросила торопливый взгляд на часы, задумалась на секунду, кивнула.

— Подожди меня, я быстро.

Она закрыла за собой дверь спальни, а Крис прошел в гостиную и сел на диван. В комнате – идеальный порядок, какого тут при Войцехе не водилось, даже после того, как Мелисента переехала к нему. Но любимая трубка Шемета не в шкафу – на подставке возле укрытого пледом кресла-качалки. Там же книга с красной шелковой ленточкой закладки между потертых страниц. На столике у дивана – учебник биологии и ноутбук. Об экзаменах можно было не спрашивать.

Мелисента вышла в темно-голубом летнем платье, под горло, но без рукавов, подчеркивающем свежесть кремовой кожи. Изящные туфельки на небольшом каблуке и маленькая сумочка. Она взглянула на Криса так, словно извинялась за свой наряд.

— Замечательно выглядишь, — подмигнул Крис, — революция не борется с красивыми платьями.

— Да здравствует Революция, — улыбнулась Мелисента, — ну, идем?

Они бродили по вечерним улицам, и темные волосы Мелисенты искрились золотом в свете фонарей. Каблучки чуть слышно выстукивали по асфальту. Крис не очень знал, о чем сейчас нужно говорить, но она сама выбрала тему.

— Квартира будет готова месяца через три. Как раз после сдачи экзаменов, и у меня будет время заняться всякими мелочами. Эта мне очень нравится, — вздохнула она, — но ребенку нужна отдельная комната, иначе разбалуется и высыпаться не даст. А еще Войцех хотел, чтобы гостиная была побольше. Он сказал, что это несправедливо, когда все только у Фьялара собираются.

— А ты что думаешь?

— Я думаю, что у меня в этом свой интерес, — улыбнулась Мелисента, — я ведь не смогу часто из дому выбираться, пока кормить буду, так точно. Вот, придется вам самим приходить. И девочку надо приучать к тому, что много друзей – это здорово.

— Мне нравится твой интерес, — рассмеялся Крис.

Они обсудили, какие цветы лучше всего высадить на большом балконе, и как хорошо, что туда можно будет ставить коляску, чтобы малышка почаще дышала воздухом, и еще много столь же важных мелочей, из которых и состоит ежедневная жизнь.

Крис поначалу недоумевал от того, с какой легкостью Мелисента несет свою ношу. Но потом решил, что в этих хлопотах, начатых еще вместе с Войцехом, она нашла тот якорь, который не дает ее маленькому кораблику сорваться и уплыть по волнам огромного всепоглощающего горя.

Они уже возвращались домой, когда Крис, совершенно случайно, почти из вежливости, задал последний вопрос.

— Кстати, а у врача ты когда была? Надеюсь, все в порядке?

— Ты что? – замахала руками Мелисента. – Как я к врачу пойду? Я же замужем. Они непременно заставят Войцеха анализы сдавать. Представляешь, что это будет? Я еще не придумала, что мы им будем врать.

Крис машинально кивнул, глядя на нее расширившимися от ужаса глазами.

Мелисента приложила ухо к двери, дожидаясь, пока шаги на лестнице стихнут, бесшумно отперла входную дверь – Войцех уже не раз забывал ключи от квартиры в машине. Достала из-под тумбочки в прихожей его домашние туфли, которые торопливо затолкала туда перед тем, как открыть Крису дверь, без задников, из светлой страусовой кожи, с чуть загнутыми носками.

Прошла в спальню, переоделась в легкое ситцевое платье в цветочек. Зашла на кухню, поджарила маленький кусочек индюшиной грудки, сделала овощной салат. Поела, запив ужин стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Вымыла посуду. Особенно тщательно маленькие бутылочки – с ершиком и мочалкой. Наполнила одну из них содержимым донорского пакета и включила подогреватель. Подумала, добавила еще одну.

Приняла душ, надела сиреневый атласный халатик, отороченный крашеным лебяжьим пухом. С укоризной глянула на себя в зеркало. Сменила его на простой, синий, запахивающийся и завязанный широким поясом.

Аккуратно сложила снятое с постели покрывало в тумбочку для белья. Достала из шкафа синюю с красным клетчатую пижаму и положила ее на тумбочку со стороны Войцеха. На своей оставила тонкую шелковую сорочку.

Они никогда не засыпали одетыми, но после истории в Чикаго Войцех обзавелся парой пижам, которые на всякий случай держал под рукой. Случай, к счастью, так и не представился. А Мелисента, если вставала ночью по надобности, которой у Войцеха не было, надевала сорочку. Ей нравилось, когда он разглядывал ее из-под лукаво опущенных ресниц, и она с радостью показывала ему себя. Но разгуливать по квартире совершенно раздетой, даже когда никто не видит, ей было неуютно. Иногда она засыпала рядом с ним, так и не сняв сорочку, и тогда утром он долго и томительно гладил тонкий шелк своими длинными изящными пальцами, дразнящее медлительно добираясь до того, что под ним пряталось.

Мелисента вернулась в гостиную. Ложиться, почему-то, не хотелось совсем, и она снова открыла учебник.

*— Анна Боусли из Клана Вентру – правитель Сородичей Лондона. В отличие от большинства женщин-Сородичей, стоящих во главе городов Камарильи, именует себя не Принцем, а Королевой. У власти находится с 1942 года

116. Шахта «Изумрудная». Пенсильвания. Войцех

Сознание вернулось к нему вместе с болью. Войцех по крупицам попытался собрать воспоминания о случившемся – ничего, кроме боли. Безумной, яростной, рвущей в клочья не только тело – разум.

Вокруг него была гора. Она давила на израненное тело всей махиной, стараясь расплющить непокорного пришельца, вонзала каменные зубы в искромсанные мышцы, дробила кости, резала кожу на мелкие лоскуты. Запирала беззвучный крик в окровавленном рту с запекшимися губами. Тьма. Темнота. Черная каменная бездна, забитая болью. Хоть глаз выколи.

Глаз.

Войцех осторожно поводил глазами под сомкнутыми веками. Каменная крошка царапала кожу, но глаза были целы. Уже хорошо. Боль в раздробленных ногах – еще лучше. Значит, позвоночник все-таки удалось срастить.

Когда его отшвырнуло взрывом в узкое устье просека, обрушив на него потолок – пласт угля футов в пятьдесят толщиной между горизонтами – он был сыт. Теперь голод вернулся, добавляя изнутри свои раскаленные когти к терзающим снаружи клыкам горы. За то время, что он был без сознания, его тело отчаянно пыталось восстановиться, но камни снова и снова рвали тонкую, едва поджившую кожу, раз за разом ломали срастающиеся кости, вонзались в наливающиеся прежней силой мышцы, опять и опять посылая в мозг волны ослепительной боли.

Не позволять…

Еще один темный вал накатил на него, и Шемет снова провалился в черную бездну. Во тьме вспыхивали смутно знакомые образы.

Фьялар, сердито выговаривающий ему за сорванную репетицию. Крис, едко интересующийся, кто будет подписывать платежку в следующем месяце. Рамо и Хоакин, спорящие о том, кому достанется вырванное из груди, истекающее кровью сердце, пламенеющее в золотой чаше в рассветный час. Мрачный Брюс, подписывающий приказ о признании его дезертиром. Печальный Диззи, снова поссорившийся с Бранкой и сетующий, что не у кого спросить совета. Делия, одиноко танцующая в лучах лунного света. И, почему-то, Рыжая, тщетно вглядывающееся в полыхающее огнем небо в ожидании самолета, который так и не прилетит…

Кого-то среди них не хватало, а он никак не мог вспомнить, кого.

Новая волна боли, голод все сильнее. Остановись! Не позволяй себе тратить последнюю кровь на бесполезное исцеление. Гора перемелет тебя, как заводская мясорубка случайно свалившуюся в нее мышь.

Смерть. Такая прекрасная мечта. Недостижимая, желанная. Вампира, истратившего всю кровь, ждет торпор, вечность безумного сна, тело, ссохшееся, как мумия, ярость, терзающая лишенный разума мозг. Если не найдут, не вытащат, не дадут свежей крови…. Никаких «если». Никто не найдет и никто не спасет.

Тело послушно смирилось с приказом и перестало сопротивляться горе. Крови ничтожно мало, ее не хватит даже… Ни на что не хватит. А в руке, тесно зажатой в каменных кандалах, — нетронутый пакет. Консервированная кровь. Здесь не очень жарко, поэтому она все еще годится в пищу. А что толку?

От зажатого в разбитых пальцах пакета до заваленного камнем рта – всего полтора фута. Бесконечность.

С него хватит. Он сделал все, что мог, дальше пусть они сами… Войцех Шемет уснет тут, и ему будут сниться долгие тяжелые сны. О безумной охоте, о бешеной скачке по первому снегу, о ярости с соленым привкусом крови во рту.

«Не покину и не отпущу».

Вот кого не было в его видениях. Повелительницы Снов, Принцессы Мая. Девочки, которой он обещал короткое счастье в обмен на вечность грезы.

Шемет слегка пошевелил пальцами. Пакет чуть не выскользнул из ладони, но он успел его перехватить. Рванул руку на себя, обдирая пальцы до кости. Гора чуть расступилась, позволив сдвинуть кулак на десятую дюйма. Войцех сосредоточился на руке, игнорируя боль во всех других частях тела. Медленно, по волоску. Вверх. Вверх…

Как я это буду пить?

Ничего, доберешься – решишь.

Он не знал, сколько времени у него заняло дотянуть руку до рта, срывая мясо с изломанных пальцев, ломая кости, оберегая драгоценный пакет.

От его усилий в породе сдвинулись камешки, заскользили возле правой щеки, оставляя на коже глубокие порезы, но возле уголка рта образовался небольшой «кармашек», как раз, чтобы можно было криво приоткрыть рот на ширину горлышка пакета.

Еще и еще. Боль, темнота, боль. Рука медленно ползет вверх. И вот уже на язык капля за каплей течет тепловатая жидкость с резким привкусом железа.

Тело тут же снова попыталось взять свое, но на этот раз Шемет был начеку и усилием воли остановил бунт. Теперь у него был шанс… Но на что? Шанс был маленьким, размером с опустевший пакетик, а гора нависала над ним, словно муравейник над одиноким муравьем.

Туман оказался первым, что пришло в голову. Но эту мысль Войцех отбросил сразу. Он не знал ни направлений, ни расстояний и скорее всего, просто застрял бы в точно такой же ловушке, если не хуже. Сила, Скорость, Ментальная Проекция – все это было не то.

Шемет устал сопротивляться собственному телу и чуть было не упустил контроль. Но мысль мелькнула давним воспоминанием, и стала медленно расти в его разуме.

Окровавленной – так кстати! – рукой он нащупал подходящий камень и разбитыми губами начал шептать заклятие, подаренное Вэйнврайтом в знак примирения после битвы за Кеннилворт. На последних словах кровь вскипела в ушах, уходя из тела, словно вода в песок. Опустошенный Войцех снова провалился во тьму.

Когда он снова очнулся, боль все еще терзала его. Но гора отступила, освободив пленника, и он лежал на спине в крошечной пещерке. Рядом кто-то невидимый тихо скреб камнем по камню, царапая стены пещеры.

Войцех с трудом нащупал в брючном кармане разодранной спецовки еще один пакет, не торопясь осушил, позволив, наконец, телу заняться своими делами, отыскал в другом кармане зажигалку.

Огромная бесформенная глыба зашевелилась, длинные руки потянулись к Шемету, глаза блеснули красными угольками.

— А теперь, дружище, вытащи нас отсюда, — улыбнулся элементалю Войцех, и каменный гигант поднял израненное тело Шемета на руки и шагнул вперед. Гора, узнавшая одного из своих детей, открыла им путь.

Ключи он, конечно же, потерял. Войцех уже потянулся к кнопке звонка, но рука сама легла на ручку, и дверь отворилась. В прихожую пробивался мягкий свет из полуоткрытой двери гостиной, падая прямо на ожидающие его прихода светлые туфли. Он с наслаждением скинул тяжелые ботинки, изрядно покалеченные при обвале, и, неслышно ступая, вошел в комнату.

Мелисента уснула в кресле, книга выпала из рук на колени. Войцех подошел сзади и прижался щекой к шелковистым волосам.

— Ужин на кухне, — сонно произнесла Мелисента, — ты, наверное, ужасно голодный.

Голоден он, действительно был как волк. Чуть не залпом осушил две бутылки, одну за другой, из горлышка, и, пошатываясь и совсем немножко – чтобы не обиделась – опираясь на руку Мелисенты, направился в ванную. Вода моментально потемнела от угольной пыли, липкой грязи и заскорузлой крови, и ее дважды пришлось сменить, прежде чем Войцех без опаски мог улечься на чистые простыни.

Грязную одежду Мелисента собрала в мусорный мешок. Войцех, проводив взглядом лохмотья, вдруг дернулся, расплескивая воду.

— Не выбрасывай, пожалуйста. Это мой любимый свитер.

Мелисента кивнула и сложила свитер в отдельный пакет.

До спальни Войцех добирался по стеночке и рухнул на кровать так, что пружины жалобно взвизгнули. Мелисента укрыла его одеялом.

— Фьялару позвони, пожалуйста, и спроси…

Договорить он не успел, так и уснул на полуслове.

Мелисента тут же взялась за телефон.

— Фьялар? Войцех уже спит, но он просил узнать. На репетицию когда приходить?

Выслушав ответ, Мелисента вздохнула и в очередной раз пообещала себе, что непременно выучит гномий. Или русский. В том, на каком языке Фьялар произнес свою прочувствованную речь, она совсем не была уверена.

117. Зеленый остров. Ростов-на-Дону. Маша

На остров компания перебралась по понтонному мосту. Разговор по дороге вертелся вокруг последних новостей, и Маша с нескрываемым удовольствием делилась с новыми друзьями подробностями, не известными ни одному телеканалу или интернет-сайту. Делия и Мелисента держали ее, по возможности, в курсе событий.

Но ближе к острову разговоры стихли. Кроме дурной славы, раздутой программой «Искатели» и другими любителями сверхъестественного, здесь водились вполне естественные гопники и стаи одичавших псов. В другой ситуации они справились бы с любой опасностью, но Зоя не зря запретила им даже думать об Источнике. Если они чувствовали чужую Силу на расстоянии пары кварталов, то и враги могли засечь их плетения.

Поэтому шли тихо и сразу же за мостом, на автомобильной стоянке, свернули налево, стараясь укрываться в тени разросшихся неухоженных кустов. Только пройдя по берегу и углубившись в заросли деревьев, обступившие остров по всему периметру, они вздохнули спокойнее.

Впереди мелькнул свет, и послышались мужские голоса. Вскоре к ним присоединился заливистый и слишком громкий женский смех. Впереди показались покосившиеся домишки заброшенной базы, облюбованные для ночной гулянки шумной компанией. Саня молча свернул на огибающую базу тропку, жестом приглашая друзей следовать за собой.

Голоса стихли в отдалении, тишина затопила остров. Почва под ногами слегка чавкала сыростью, в темноте зазвенел тонкий комариный писк. Саня с остервенением хлопнул себя по шее.

— Знал же, что забыли что-то важное, — в сердцах сказал он, — лучше б мы кого-то из ваших кровососов повстречали, чем этих.

— Наших здесь нет, — ответила Маша, — а о местных мы ничего не знаем.

— Может, и придется, — вставил Бобби, — зависит от того, что мы сегодня отыщем. Если вообще.

Ленка мрачно молчала. Она ухитрилась выйти из дому в любимых шортах, и мысль о том, что ее голые ноги – лучшее противокомарное средство для всех остальных, не давала ей покоя.

С берега казалось, что вся западная часть острова заросла густым лесом. Но высаженные здесь еще в середине прошлого века тополя держались только по береговой линии, да местами кучковались среди остатков старого леса, в давние времена погубленного паводком. Иссохшие стволы переплетали ветви над болотистой почвой пойменного луга, идти становилось все тяжелее. Дорожка петляла, уводя вглубь острова, а с юга потянуло болотной гнилью.

Впереди снова мелькнул огонек, и компания замерла на месте. Тишину разбавлял только комариный звон, да редкие хлопки всплывавшего на поверхность болотного газа. Но огонек с каждой минутой разгорался все ярче, а вскоре к нему присоединились и другие, закружившись над самой топью в безумном танце.

— Will’o’Wisp, – с восторгом прошептал Бобби, — не знаю, как это будет по-русски.

— Блуждающий огонек, — тихо ответила Лена, — это фосфены, которые выделяют гниющие в болоте деревья.

— Сань, напомни мне больше с умными девушками не связываться, — разочарованно протянул Бобби, — всю романтику перебила. Химичка.

Последнее слово прозвучало почти как оскорбление, но Ленка и ухом не повела.

— А что здесь вообще имеется, кроме романтических фосфенов? – спросила Маша. – По местным данным.

— Я у мамы спрашивала, сегодня днем, — ответила Лена, — она говорит, что ничего не имеется. В восьмидесятые она тут в пионерском лагере отдыхала, тогда все базы еще стояли. И ни о чем таком таинственном она не слышала. А ты ж сама понимаешь, пионеры или скауты, без разницы. Все дети страшилки любят.

— Но ведь старожилы говорят... – начал Саня.

— Где говорят? – Лена даже слегка повысила голос. — По телевизору? Или в интернете? Мода пошла на всякие неопознанные нелетающие объекты, вот и говорят. А за возможность показаться в ящике, тем более за копеечку, тебе кто угодно что угодно расскажет. Ты ему только сначала объясни, что хочешь услышать.

— То есть, — недоуменно протянул Бобби, — получается, мы зря сюда потащились, комарам на съедение.

— Не зря, — убежденно сказал Саня, — Машина карта ясно сюда указывает. И сам я видел то, что видел.

— Ты Гару видел, — напомнила Маша, — а они совершенно естественные. Только не все об этом знают. Пока.

— А камень?

— Камень... – Маша призадумалась, — камень был, тут я тебе верю. Возможно, блуждающее место силы? Гару их оберегают, и подпитываются от них. Как и маги...

Они замолчали, с трудом пробираясь в темноте сквозь бурелом и густую, по колено, жесткую траву. Огоньки исчезли, словно их кто-то спугнул.

Неожиданно Саня остановился.

— А ведь мама твоя права, — он схватил Ленку за руку на полном ходу, и от неожиданности девушка чуть не свалилась на мокрую траву, — бабка моя покойная до всяких баек охоча была – жуть. И про леших, и про домовых. А про Зеленый – ни слова. Слухи не так уж давно поползли, а кто-то очень позаботился, чтобы выдать их за старые истории. Получается, народ загодя стали отсюда отпугивать.

— Кое-кто, наоборот, за сенсацией полез, — возразила Ленка.

— Все равно, их меньше, чем тех, кто вглубь острова нос сунуть не решается. А искатели эти ищут то, что им подсунули, а не то, что нужно.

— А что нужно-то? – хмыкнул Бобби. — А то мы тут без дороги в болото лезем, к фосфенам, а что ищем, сами не знаем.

— Ищем мы, Бобби, то место, где линии пересекаются, — ответила Маша, — середину центрального пятиугольника.

Луг простирался перед ними, уходя в темноту. Звезды в такой близости от города едва мерцали в безоблачном небе, темно-синем, не черном, подсвеченном отблесками дальних улиц. Но луна, в своей третьей четверти, серебрила лужицы среди кустистой высокой травы, путала тени деревьев с переплетающимися ветками, смущая взгляд. Они шли уже с полчаса, но ничего, казалось, не менялось. Пока Саня, которому, по причине высокого роста и немалого веса, приходилось труднее всех – ноги увязали в чавкающей под ногами почве – не заметил, что идти становится легче. Вскоре и остальные почувствовали, что земля под ногами стала суше, словно кто-то проводил здесь дренажные работы.

Вскоре они достигли места, где на Машиной схеме находился угол внутреннего пятиугольника пентаграммы. Здесь из травы показался бетонный круг. Ничем не примечательный для обычного любителя прогулок на природе. Ни таинственных знаков, ни древних рун. Но круг находился точно в том месте, где они предполагали хоть что-то отыскать, и предположения переросли в полную уверенность. В особенности, после того, как с опаской вставший в центр бетонной плиты Бобби заметил далекий огонек, похожий на мерцающую звездочку. А потом и второй, и третий, еще дальше. И все они находились на линии, образовывавшей луч звезды.

— Тут ничего больше нет, — с огорчением заявил Саня, когда они обшарили всю луговину, обрамленную пятью бетонными кругами, — ни люка, ни знака, ничего, что могло бы выдать их намерения.

— Вообще-то… — Маше ужасно не хотелось высказывать свою догадку вслух. То, что Делия в каждом неопознанном явлении видела происки одного из Адов, девушке казалось почти паранойей, — пентаграмма – это Портал.

— Большая пентаграмма, — кивнул Бобби, — большой Портал. Очень большой.

Они отошли на безопасное расстояние от места, очерченного пентаграммой. В рюкзаках действительно лежали бутерброды, лимонад, пара бутылок пива и чипсы. На случай, если придется строить из себя оскорбленную невинность. Но тащить все это обратно было глупо, так что пикник, пусть и не романтический, все же состоялся.

Маша задумчиво курила, присев на упавший ствол. Какая-то мысль крутилась у нее в голове, не давая покоя, но и не показываясь в полный рост. Значит, это была такая мысль, думать которую не хотелось. Бобби, которому, разумеется, передавалось ее состояние, стоял в нескольких шагах за спиной, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу.

— Так и будем сидеть до утра? – недовольно спросила Ленка. — Я спать хочу. Если тут больше нечего ловить…

— Угу, — Маша со злости запустила недокуренную сигарету щелчком, и она тихонько зашипела во влажной траве, — вот я и думаю. Кого ловить. А главное – когда? Портала тут нет. Но будет. Если мы не примем меры. А, может, он уже готов, только активировать осталось? Тогда мы только ускорим его открытие. И не знаю, справимся ли с последствиями. Армия дьяволов… Нет, даже думать не хочу.

— Союзников искать надо, — вздохнул Саня, — права Зоя Сергеевна.

— Искать-то будем, — даже Бобби приуныл, то ли Машино настроение передалось, то ли свои мысли не слишком обнадежили, — найдем ли? А если найдем, то кого? И хватит ли этого?

— А по улицам пьяные водители ездят, — саркастически заметила Лена, — и поэтому лучше из дому вообще не выходить. Вдруг задавят. Если мы опоздали, или противник настолько сильнее, что шансов нет, сделать мы с этим ничего не можем. Поэтому за рабочую гипотезу принимаем обратное и начинаем действовать. С кого начнем? Ты где этих оборотней видел?

— Да не упомню уже точного места, — Саня сник, — и вообще, они же там не живут. По делу приходили.

— А где живут? – с интересом спросила Лена, — у нас и лесов-то толком нет, чтобы волкам прятаться.

— Они в городе живут, — неожиданно улыбнулась Маша, — и не прячутся. Вот только надо знать, куда смотреть. У вас байкерский клуб есть?

— И не один, — поморщившись, сообщил Саня, — только, знаешь, это в старых фильмах они бунтари и бродяги. А эти… Выродились, в общем. На них надежды мало.

— Не все, — мечтательно сказала Лена, — я как раз на днях такую компашку видела… Красавцы все, как на подбор…

— Ты с каких это пор на красавчиков западать стала? – поморщился Саня.

— Я про байки, — рассмеялась Ленка, — а ты что подумал? Но и ребята стильные, и девчонки не для того, чтобы за спиной возить… Название у них еще было… Музыкальное. То ли «Благородные мертвецы», то ли … Ну, это ж их гимн… «Born to be wild»…

— Steppenwolf? – подкинул идею Бобби.

— Ну да… — Ленка вдруг хлопнула себя по лбу, — вот, говорила же Машка, что не прячутся. Степные Волки.

— И долго мы будем так бродить? – сердито спросила Ленка.

В этой невысокой русоволосой девушке, с легкой россыпью веснушек на слегка вздернутом носу, кипела неуемная жажда полезной деятельности, и ночную прогулку по городу, пусть даже и в хорошей компании, она воспринимала, как непростительное безделье.

— Пока не набредем, — сурово распорядился Саня, — девчонки твои говорили – вчера Сила чуть не в половине точек, которые мы в разное время засекли, странно мерцала. Похоже, они к чему-то готовятся, а нас мало.

— А мы их точно узнаем? – с тревогой спросил Бобби.

Волков он видел в Нью-Йорке всего пару раз, и то мельком, и вовсе не был уверен, что их можно отличить от людей с первого же взгляда. А название могло оказаться простым совпадением, мало ли у хороших групп времен настоящих «Ангелов Ада» может быть поклонников?

— Узнаем, — убежденно ответила Маша, — главное, смотреть в оба.

Пока что внимательно-любопытные взгляды чуть не втравили их в неприятности. В Ростове, действительно, был далеко не один байкерский клуб, и мрачные заросшие волосами мужики с пивными животиками, затянутыми в клепаную кожу, недобро косились на слишком пристально приглядывавшуюся к ним четверку.

Влажная июльская жара выманила горожан из душных квартир, маня прохладой ночного Дона, холодной пеной над запотевшими пивными бокалами, легким ветерком, изредка шевелящим листья деревьев на Пушкинском Бульваре. Саня и Бобби с тоской озирались на остающиеся за спиной уютные столики ночных кафе со спасительно-холодной янтарной жидкостью, но Маша тянула их дальше, пробираясь сквозь оживленную толпу.

Старинные дома, окаймлявшие бульвар, вдоль нижних этажей обросли кафешками и пабами на любой вкус, но пока что ни один из них не казался похожим на волчье логово. Да и стоянки для мотоциклов в той части Пушкинской, по которой они прогуливались, быть не могло. По причине ее полной пешеходности. Этот факт даже Ленка отметила слишком поздно, просто не сообразила принять во внимание, планируя маршрут. И теперь девушки торопились туда, где байкам нашлось бы место рядом с всадниками.

Между Ворошиловским и Буденовским проспектами бульвар стал уже, по сторонам его замелькал свет фар. Маша дернула Бобби за рукав, кивком указав ему на ближайший бар по левой стороне улицы.

Над ярко освещенной дверью из грубо отесанных досок угрожающе нависал слега поржавевший чоппер нераспознаваемой фирмы. Из полуутопленных в асфальт окон, забранных тяжелыми решетками, открытых по причине жары и экономии на кондиционере, доносилось что-то тяжелое, как двухпудовая гиря. Гроулинг скрежетал по оконным решеткам, вырываясь на не слишком большую стоянку, на которой к толстым и низким столбикам были прикованы тяжелые байки. Еще с десяток стоял прямо на тротуаре.

Громкие сердитые голоса были слышны еще за пару кварталов. У входа в бар две компании весьма серьезного вида спорили о местах на стоянке. Разница между ними сразу бросалась в глаза.

Высокие и крепкие парни, все как на подбор со светлыми волосами, остриженными ежиком, напоминавшим вздыбившуюся на загривке шерсть, с зелеными или желтыми глазами, слишком яркими для человеческих, плечом к плечу стояли перед разношерстной группой ребят и девушек, ничем друг на друга не похожих, кроме звериной грации стремительных движений.

Когда четверка друзей приблизилась к ним, разговор уже начал напоминать грозное рычание.

— Повезло, так повезло, — шепнула друзьям Маша, — если, конечно, они не поубивают друг друга раньше, чем мы с ними договоримся.

— Ты о чем? – недоуменно спросил Саня.

— Блондины, похоже, это и есть те, кого мы ищем, — заметила Лена, — и надпись на куртках у них имеется. А другие кто?

— Гангрел, — уверенно ответил Бобби, — Тролль меня забери. Вот это попали.

— Язык придержи, — фыркнула Маша, — и троллей всуе не поминай. Тоже мне, гном…

Девушка замолчала, оценивая ситуацию.

— Вот что, ребята, — неожиданно заявила она, — вы тут постойте, а я пойду, разберусь.

Возразить никто не успел.

Маша быстрым шагом направилась к байкерам, уже готовым пустить в ход кулаки, и встала между ними, скрестив руки на груди.

— О Конвенции мы, конечно, ничего не слышали, — едко процедила Маша, окидывая презрительным взором и тех, и других, — и правильно. Нужно срочно вцепиться друг другу в глотку, пока те твари, которые вот-вот полезут из портала на Зеленом, не сожрали нас всех.

Обе компании опешили от подобной наглости, и Маша, удовлетворенно кивнув, продолжила.

— Будете и дальше клыками меряться, или здесь найдется кто-то достаточно взрослый, чтобы поговорить о деле?

— Найдется.

Мужчина вышел из бара неслышным мягким шагом. Он был немногим старше своих светловолосых соплеменников, но спокойная сила, исходившая от него, сразу бросалась в глаза. Она была во всем – в гордом повороте крупной головы, в золотистом блеске глаз, в твердо сжатых узких губах.

— Атаман Степных Волков Григорий Клыков, — представился он, — С кем имею честь?

Официальные представления много времени не заняли. Григорий до Сан-Франциско не добрался, помешала волокита с получением американской визы, но свое одобрение Конвенции лично выразил ярлу Брэндону Стальные Когти по телефону, и мирный договор всецело поддержал. И, хотя старые обиды и ссоры забывались с трудом, война между Гару и Сородичами в Ростове осталась в прошлом.

В прежние времена спор на стоянке перерос бы в кровавое побоище уже в первые минуты. Этим, кстати, объяснялось и отсутствие на стоянке девушек. Степные Волчицы при первых признаках намечающейся драки скрылись в баре, заявив, что дурацкие разборки – мужская забава, а они дерутся только с настоящим врагом.

Заведение оказалось тесноватым для собравшихся, даже после того, как хозяин, по просьбе Григория, выставил оттуда всех случайных посетителей. Гару и Гангрел сдвинули столы и расселись по обеим сторонам, предоставив место во главе гостям, Григорию и темноволосому быстроглазому Карену – примогену местных Гангрел.

Машин рассказ о странных приготовлениях Ордена, перебравшегося в Ростов, выслушали с настороженным вниманием. Ни Гару, ни Сородичи не обладали способностью ощущать используемую магами Силу, но и те, и другие уже давно чувствовали, что в воздухе повисла душная угроза.

Впрочем, как объяснил Карен, у них были и другие проблемы, которые до Машиного сообщения о подозрительном портале казались несоизмеримо более важными.

— Вы там в своих Штатах легализацию задумали, — резко бросил он, — хорошее дело, ага. А о том, что не все в ваших Америках живут, подумать забыли. У нас же как? Все, что хорошо для Штатов, плохо для нас. И наоборот. Так что пока наши подконтрольные властям телеканалы передают новости из-за бугра с пометкой «их нравы», высмеивая доверчивых тупых американцев, поведшихся на лживые измышления желтой прессы. Но народ потихоньку накручивают. И, боюсь, что на нас скоро объявят охоту. На всех нас. На волков, на вампиров, на магов… Вот феечек, похоже, еще при Иване Грозном под корень извели. Не слышали, не встречали.

— Карен прав, — добавил Григорий, — здесь никаких легализаций не предвидится.

— Вентру и Тремере уже пакуют чемоданы и распродают бизнес, — кивнул Карен, — не знаю, как в Столицах, а у нас тут Камарилья так и не прижилась, все Кланы сами по себе. А сейчас только нас десяток остался, да Бруха с полдюжины. Анархи, разумеется.

— Мы тут кое-что про Сибирь слышали, — вставил Григорий, — но слухи смутные. В новостях – ну, словно на этом месте на карте снова белое пятно появилось. Но говорят, что-то там происходит. Думаем, может податься на восток, самим поглядеть.

— Это Волкам в тайге раздолье, — фыркнул Карен, — а мы в городах охотимся. Даже Гангрел. Хотя, конечно, в лесу не пропадем. Но в мегаполисах проще. И люди целее будут.

— Сибирь пока отменяется, — убежденно заявила Маша, — я уверена, что, если у Ордена получится задуманное, то спрятаться не удастся ни в Сибири, ни в Антарктиде. И нам нужна ваша помощь.

После того, как новые союзники обсудили подробный план действий, помощь оказалась поистине неоценимой. У Маши имелась карта, на которой они отметили большую часть подозрительных мест, но выяснить, что находится за закрытыми дверями по этим адресам, много ли Магов затаилось в Ростове, и используются ли эти точки только как фокусы Силы, или там постоянно кто-то находится, до сих пор не удалось. Клыков предложил задействовать связи в городской администрации, чтобы узнать, кому принадлежат помещения по подозрительным адресам. Волки на мотоциклах должны были отследить перемещения и контакты Ордена. Остров решено было патрулировать днем и ночью – похожие на волков дворняги и летучие мыши особого внимания не привлекали.

Маша пока не очень представляла себе, что они будут делать, если портал все-таки откроется. Она больше надеялась на то, что одновременное уничтожение фокусов сделает повторную попытку открытия Врат в Преисподнюю невозможной. О том, что им придется сделать с Магами, если те откажутся внять голосу разума, она старалась пока не думать. Бессмысленная бойня, в которой может пострадать и мирное население города, ей совершенно не казалась героическим подвигом во имя спасения мира. Но размышления об этом девушка отложила на потом.

Домой они вернулись под утро, проводив Лену, и Зоя Сергеевна, так и не ложившаяся спать в ожидании новостей, встретила их у порога.

118. Южный Бронкс. Нью-Йорк. Екатерина

С некоторых пор Екатерина ненавидела Южный Бронкс и, в особенности, полуразрушенную церковь, с которой началась непрерывная череда неудач и провалов. И проклятый «Лорд Регент», наверняка, догадывался об этом, иначе не назначил бы встречу в этом памятном для нее месте.

Летучая мышь облетела своды, заглянула в каждый неф, обшарила каждую щелочку, обследовала каждый темный закуток. Все чисто. Екатерина опустилась на пол, принимая свой обычный облик, и почти машинальным движением подняла воротник свитера до губ.

До встречи оставалось еще с четверть часа. Ловушки она не опасалась, подходы к церкви караулила одна из затаившихся в округе стай Шабаша – расходный материал. Но амбициозный. Это зверье знало, чем грозит ему встреча с котерией друзей Регента, и все-таки выползло из нор, в надежде, что бывшая Епископ по достоинству оценит их бесстрашие и преданность.

Екатерина присела на каменную скамью, одиноким островком жавшуюся к стене, и задумалась. Когда-то, еще совсем зеленым неонатом, она с жадностью внимала рассказам своего Сира о Карфагене, городе, где Дети Каина и Дети Сифа жили бок о бок, в мире и согласии. И вот теперь, когда эта мечта была так близка к осуществлению, она своими руками собиралась ее разрушить.

Хотя, та ли мечта? В Карфагене Каиниты правили. Их право на власть не подвергалось ни малейшему сомнению. Мудрость, знания, опыт – все, что копилось веками, вызывало неподдельное уважение и даже преклонение, как у смертных, так и у младших Каинитов. А теперь? Каждый сопляк с ай-фоном в руках и Гуглем вместо мозгов считал себя умнее ее, и весь накопленный долгими ночами опыт виделся ему только кучей бесполезного старья, которому место на помойке. Нет, Карфаген – это прошлое. Золотой век. А ныне – век урановый. И если для того, чтобы править миром, нужно оставаться в тени, она позаботится, чтобы тень накрыла весь мир.

Вэйнврайт появился пятью минутами раньше назначенного срока. Мешковатые, обрезанные по росту джинсы сидели на нем, словно носорожья кожа, грубый свитер обтягивал широкую грудь, но подчеркивал длинные по-обезьяньи руки. Екатерина усмехнулась, представив, как далеко ему пришлось оставить свой Майбах с шофером, как непривычно ходить пешком, переваливаясь на коротких кривых ножках, как неуютно без неизменной фрачной пары. Но Вэйнврайт явился один, и это означало, что ее угрозу он воспринял всерьез.

Впрочем, по его первым словам это было не так уж заметно.

— Место в новом мире подыскиваете, госпожа Епископ? – саркастически выгнув бровь, ухмыльнулся Регент. — Боюсь, вас в списки не внесли. И вряд ли внесут.

— И что будет с теми, кого не внесли? – с деланным испугом спросила Екатерина.

— В розыск подадим. За преступления, не имеющие срока давности. Три-четыре пожизненных заключения — это очень долго.

Екатерина чуть было не поддалась на этот едкий провокативный тон, ввязавшись в длинную дискуссию. Но кровь Бруха взяла свое. Ярость свою она научилась контролировать уже давно, но в такие минуты очень хорошо умела дать ей выход. Этот наглец, который и родился-то на много веков позже ее, не говоря уже о поколении, ставившим его на много ступеней ниже в Каинитской иерархии, осмеливался вести себя с ней, как равный!

Объяснить Вэйнврайту, кто здесь контролирует ситуацию и каким способом, оказалось делом нескольких минут. Чего у Беса нельзя было отнять, так это понятливости. И, предсказуемо, желания сохранить не только шкуру, но и власть, любой ценой. Кровь Тремере любого превращала в амбициозного карьериста, и только узы Совета Семи могли остановить членов клана от того, чтобы не завалить трупами своих конкурентов ступени, ведущие наверх.

Меньший успех имела попытка, в целях дополнительного воздействия, упомянуть Тильду.

— Моя воспитанница, — кивнул Бес, произнеся эти слова с такой иронией, что в его истинном отношении к юной выскочке сомнений не оставалось, — прекрасный материал для изучения и экспериментов. И полный энтузиазма. Пара теплых слов, и девочка готова на все. Зачем же тратить силы на угрозы и принуждение? В Вене, кстати, с этим согласились, так что на то, чтобы держать ее при себе, у меня есть разрешение. И, уверен, там будут недовольны, если кто-то другой его отменит.

Но Бруха знала, что с такими, как Бес, кнута может оказаться недостаточно. Убедившись, что он понимает свое положение, она перешла к пряникам. Начала с информации, все еще являющейся строжайшим секретом, — с того, что представляет не Шабаш, а объединенный Совет Старейшин. И услуги, о которых они просят Лорда Регента, будут оценены по достоинству. Он не только сохранит за собой Капеллу Кеннилворт, но и получит дополнительные рычаги влияния. Несмотря на юный возраст и слишком далекое от Каина поколение.

— Мы воспользуемся моментом, — заявила она, — чтобы избавиться от лишнего балласта. Почти все Каиниты восьмого-девятого поколений – жалкие вырожденцы, забывшие ради заигрывания со Скотом о своей высшей сути. А ведь еще есть десятое. И Тонкокровки. Эти – вообще позор сообщества. Мы сдадим их людям, пусть думают, что с ужасом, бродящим в ночи, покончено раз и навсегда. Впрочем, ренегаты вроде Норвика или Брунгильды тоже заслуживают окончательной смерти. Но тем, кто будет нам полезен, мы оставим место в новом мире.

И только когда Вэйнврайт выразил горячее желание быть полезным, начались настоящие сложности. Предстоящая операция обсуждалась на самом высоком уровне. Екатерину, как непосредственного исполнителя, допустили туда, где уже много веков тень скрывала истинных правителей этого мира не только от смертных, но и от Каинитов. Даже о том, кто именно входит во Внутренний Круг Камарильи, ползли лишь смутные слухи. Высшие иерархи Шабаша тоже не любили выходить на свет не только в прямом смысле. Но нужда заставила их не только объединиться, но и принять личное участие в разработке планов.

И вот тут-то Древние и Могущественные, к своему глубокому неудовольствию, выяснили, что построить хоть сколько-нибудь реальный план они просто не в состоянии. Прежде достаточно было выразить свою волю, намекнуть на желательный конечный результат в самых общих выражениях. И вся сеть, которой они оплели мир, приходила в движение. Не так уж важно, какими способами и методами действовали те, кто даже не догадывался, кто и с какой целью отдал приказ. Результат всегда себя оправдывал. За исключением, разумеется, тех случаев, когда противники из другой Секты отдавали приказ прямо противоположный. Вот тут-то Джихад вступал в полную силу, и на улицах лилась кровь Каинитов и смертных, не имевших ни малейшего представления о том, за кого и за что они умирают.

Теперь ниточки рвались, прежние союзы рушились, надежные исполнители на поверку оказывались не заслуживающими доверия или просто исчезали из пределов досягаемости.

Поэтому четкий план противодействия выскочкам и посягателям на нерушимые Традиции выработан так и не был. Все, что удалось вспомнить, задействуя коллективный опыт, оказалась «Черная смерть», чума, в которой Инквизиция обвинила всех, кто не вписывался в жесткие рамки подчиненной Риму Европы, в том числе и Каинитов. Но дальше общих идей не пошло. Как добиться того, чтобы от обвинений пострадали только те, от кого желательно избавиться, как и в каком масштабе организовать эпидемию – от попыток размышлять о подобных бытовых мелочах, а не строить глобальные планы мирового господства, сводило клыки.

Вэйнврайт идею с чумой забраковал. С тех пор, как Черная Смерть выкашивала города, медицина существенно продвинулась. Возможно, эбола подошла бы их целям лучше, но это заболевание было еще очень плохо изучено, а то, что вирус передается через кровь, наводило на мысль, что и Каинитам он может быть опасен. Проверять Регент не советовал.

— Ты хотя бы в общих чертах можешь сформулировать, что тебе нужно, а не требовать, чтобы все «стало как раньше»? – недовольно спросил он. – Инициатива наказуема, это я давно усвоил.

Екатерина задумалась. Приоритеты – вот что имело решающее значение.

— Во-первых, нам нужно, чтобы смертные посчитали Каинитов причиной серьезных бед, независимо от декларируемого ими желания приносить пользу, — сообщила она, — во-вторых, чтобы в поисках виновных не зашли слишком далеко, а ограничились теми, кто выполз на свет. И...

Тут ее искалеченное лицо исказилось таким подобием улыбки, что Вэйнврайт невольно отшатнулся.

— Котерия Фьялара должна погибнуть, — прохрипела она, — оставив по себе самую недобрую память.

— Личное? – осведомился Бес. — В Совете знают, что ты хочешь воспользоваться ситуацией, чтобы отомстить за свои... оплошности?

— Много лишних вопросов, Эфраим, — нахмурилась Екатерина, — я ведь могу и другого союзника подыскать.

— Не можешь, — пожал плечами Бес, — это я сдуру так Совету Семи подставился, что придется мне играть не на себя, а на вас. Вовсе никакого желания рисковать своей шкурой ради Древних в Совете. Но... пряники больно хороши.

Вэйнврайт осклабился и фамильярно потрепал Екатерину по руке.

— Не волнуйся, Епископ, — заверил он, — придумаем что-нибудь в самое ближайшее время. Как мне с тобой связаться?

Когда Екатерина дала ему почтовый адрес «до востребования», Лорд Регент только обреченно вздохнул.

119. Манхеттен. Бруклин. Нью-Йорк. Войцех/ Отель «Стратосфера». Лас-Вегас. Невада. Рыжая

Картер тряхнул головой, в очередной раз включил диктофон, переслушал запись. Войцех терпеливо ждал, когда Принц снова вернется к беседе, но, по правде сказать, уже сильно сомневался, что его аргументы, на которых Вандервейдена неизменно уносило в никуда, кто-то вообще собирается выслушать.

Туго пришлось всем, это Шемет признавал. После аварии на шахте герои оказались в центре внимания. Норвика донимали, в основном, просьбами о пикантных историях из театральной жизни моцартовской Вены; Рамо и Хоакина засыпали вопросами о культуре сиу и команчей, о которой они имели весьма смутное представление; Крис и Моника пользовались любой возможностью, чтобы донести до телезрителей прогрессивные идеи, не обращая внимания на то, какой вопрос был задан.

Но Войцеху досталось больше всех.

На страницах «Космополитена» появилась статья «Принц Утра, или как понять, что мужчина вас достоин». Кто-то из романтичных ирландских девушек поделился своими впечатлениями от присутствия на поединке с Готфридом. Войцех не мог ее винить, Князь объяснил ему, что именно зрители подарили ему победу, горячо поверив в то, что юный воин достоин и ее, и руки Принцессы Фионна.

В «Нью-Йорк Таймс» опубликовали рассказ женщины, которая подбросила Шемета домой, когда он выбрался из-под завала. Сердобольная официантка придорожного кафе приходилась сестрой одному из спасенных горняков, поэтому не только остановила машину, увидев на трассе голосующего мужчину в изодранной окровавленной робе, но сменила маршрут и довезла его прямиком в Нью-Йорк. Войцех был искренне благодарен ей за помощь. Но всплыли даты, и то, что он провел в обрушенной шахте почти две недели, привлекло внимание газетчиков даже больше, чем сама спасательная операция.

Мелисенту журналистская братия преследовала с не меньшим усердием. Их интересовало все, от вполне невинных вопросов о ее отношении к современной моде, до высказанной в прямом эфире передачи «Звезды» просьбы поделиться подробностями физиологического характера о жизни с вампиром. О том, что вампиры склонностью к личной жизни не страдают, стало известно, к огорчению фанаток «Сумерек» и «Настоящей крови», очень скоро. Исключительный опыт Мелисенты вселял в них призрачную надежду. На вопросы графиня Шемет отвечать не стала, но домой вернулась в подавленном настроении и весь вечер просидела над учебниками биологии, отказавшись даже от кино, которое они планировали посмотреть вдвоем.

К Картеру Войцех пошел после того, как скандал в одном из ток-шоу чудом удалось замять. Ведущий, известный своим умением задавать приглашенным провокационные вопросы, начал один из них со слов «Мистер Шемет, уверены ли вы что…». Поскольку прямо перед этим ведущий продемонстрировал свою осведомленность о положении Мелисенты, окончания вопроса зрители так и не дождались. Сверкнули клыки, и побледневший журналист выдавил из себя что-то бессмысленно-невразумительное, извернувшись, словно прыгун в воду, заметивший внизу распахнутую акулью пасть, и жалко повисший на вышке между небом и землей.

Несмотря на все приведенные факты, утверждения, что Маскарад пока никто не отменял, воззвания к клановой солидарности Малкавиан и прочие красноречивые ухищрения, Принц остался непреклонен. Романтические истории Шемета работали на имидж всего сообщества, его обаяние покупало идее легализации новых сторонников, его биография была ближе к истории «вечного героя», чем неубиваемого монстра.

— Всем тяжело, — покачал головой Картер, — и я знаю, что тебе тяжелее многих. Но это твой долг, Шемет, и я с тебя его снять не могу.

— А если бы меня здесь не было, кто бы исполнял мой долг? – проворчал Войцех.

— Тогда за тобой и не охотились бы, — возразил Вандервейден, — дело не только в твоих историях. Отказ от сотрудничества со СМИ производит неприятное впечатление. Я тебе сочувствую, Войцех. И юной леди – тем более. Но помочь пока ничем не могу. Терпи, пока законопроект не станет законом. Тогда подумаем, как поставить зарвавшуюся свору на место.

Домой Войцех добирался, прячась по темным закоулкам и дважды сменив такси. А дома застал заплаканную Мелисенту.

— Мама звонила, — всхлипнула она, прижимаясь к его груди, — спрашивала, как я себя чувствую.

— Надеюсь, с Князем ничего дурного? – встревоженно спросил Войцех, обнимая ее и поглаживая волосы. – Он все еще в Шотландии?

— Да…

Мелисента снова разрыдалась, и Войцех едва сумел успокоить ее, чтобы добиться вразумительного ответа.

— И ты туда же, — Мелисента шмыгнула носом, — если мама – то Княгиня. А я с ними всю жизнь прожила… Вот. Мама из телевизора узнала, что я… И что ты… Кто ты, на самом деле. Мне стыдно. Ужасно.

— Ну, не плачь, пожалуйста, — Войцех снова обнял ее, тихо зашептал в самое ухо, — это я виноват. Я должен был подумать…

— Почему это ты? – вскинулась Мелисента. — Это моя мама…

— Ладно, — примирительно сказал Войцех, — давай не будем спорить, кто больше виноват. Оба. Но это ведь можно исправить, правда? Завтра же утром поедем к ним извиняться. И отдохни, прекрасная моя, не нужно, чтобы родители видели тебя с красными глазками. Они же подумают, что тебе плохо.

— Угу, — шепнула Мелисента, — поедем.

Она умылась и вышла в гостиную, где Войцех, наскоро поужинавший прямо из холодильника, сидел в кресле с трубкой и задумчиво пускал кольца в потолок.

— Что сказал Картер? – спросила она, усаживаясь на подлокотник.

— Что наш долг – выглядеть идиотами на потеху публике. До референдума.

— Так я и думала, — вздохнула Мелисента, — крепись, любимый. Прорвемся.

Войцех благодарно коснулся губами ее лба.

Миссис Браун поставила на стол вазочку с домашним печеньем, и Мелисента восхищенно ахнула. Последний раз Мелисса баловала семейство выпечкой лет семь назад. Стол был накрыт уютно, по-домашнему, клетчатой полотняной скатертью, посуда блестела, отмытая от давно ставшего привычным желтоватого налета, ложечки сияли.

Войцех, улыбнулся, кивнул, когда Мистер Браун завис с чайником над его чашкой, вопросительно глядя на дочь. Зятя он, вроде, не побаивался, просто не знал, как полагается себя вести, когда к тебе в дом заявляется вампир. Ясным летним утром. К семейному завтраку.

Разговор крутился вокруг погоды, предстоящих экзаменов, впечатлений Мелисенты о Сан-Франциско. Джон Браун ловко переводил его на новую тему, если предыдущая себя исчерпывала, Мелисса иногда вставляла «да, конечно» или «не может быть!». Но вполне одобрительное «не может быть!». С каждым словом Войцеху становилось все более очевидным, что наметившаяся между Принцессой Фейри и ее приемными родителями пропасть растет. И было в этом что-то ужасающе неправильное и болезненное, несмотря на теплые улыбки и слова.

С громким звоном Шемет уронил ложечку в чашку с остывающим чаем и поднялся с места.

— Мы виноваты перед вами, — тихо сказал он, опустив голову, — мы смотрели друг на друга и забыли, что семья – не только мы вдвоем. Скоро нас будет больше. И это, наверное, очень трудно, быть родителями. Нам очень нужен будет ваш совет. И ваша помощь. И…

Мелисса вдруг расплакалась и обняла дочку.

— Я слышала… По телевизору сказали, что ты… Я думала, у тебя другая мама, а мы только…

— Я тебя очень люблю, мамочка, — шепнула Мелисента и вопросительно взглянула на отца.

— Идите-идите, — кивнул Джон, — поговорите без нас. И я тоже тебя люблю.

— Додумался? – добродушно проворчал Джон, закуривая сигарету. — Я знал, что до тебя дойдет, но не был уверен – когда.

— Спасибо, — улыбнулся Войцех, — за доверие.

Он с тревогой взглянул на дверь спальни, за которой скрылись мама с дочкой.

— Я вот все думаю, — сказал он тихо, — как вы все это терпели? Когда я представляю себе, что за моей дочкой увивается какой-то прохвост, места себе не нахожу…

— То-то же, — с довольной усмешкой произнес Джон, — осознал. Ладно, дело прошлое. Главное, что Мелисса теперь себя простит. Она все эти дни сидела и изводила себя за то, что была плохой матерью.

— А это не так, — ответил Войцех, — она просто…

— Просто не думала о том, какие бывают хорошие, — кивнул Джон, — теперь уже не важно. Бабушка из нее выйдет отличная. Она уже на розовые чепчики поглядывает в магазинах.

— А можно без чепчиков? – с надеждой спросил Войцех.

— Попытаемся, — усмехнулся мистер Браун и заговорщически подмигнул зятю, — может, по маленькой, пока дамы не видят?

Войцех довольно кивнул.

— К тебе можно?

Голос Рыжая узнала сразу и немного удивилась. С Симокаттой она уже виделась ранним утром, ни свет ни заря заявившись на базу, чтобы успеть до рассвета, и основные положения программы «модернизации и интенсификации» личного состава группы утвердила. Правда, по одному из главных пунктов Алексус остался непреклонен – она должна была остаться единственным и эксклюзивным результатом его личной работы.

Обсуждать подробности предполагалось послезавтра, на консилиуме Кибербиологов и Генетического Конструкта. Среди последних нашлось немало высококлассных хирургов, к тому же обладающих достаточными магическими (до сих пор они не желали их таковыми признавать) способностями, чтобы перенять с некоторыми поправками методики Цимисхов.

— Вампиры и вправду не могут войти без приглашения? – усмехнулась она, открывая дверь номера.

— Вампиры могут, — Симокатта незаметным даже ее глазу движением перетек в комнату, материализовавшись за ее спиной, — а воспитанные люди – нет. Но мимо портье я просочился незаметно. Не думаю, что тебе хочется ставить кого-то в известность о своих визитерах.

Рыжая кивнула, жестом указав гостю на кресло.

— Бурбон или скотч? — спросила она, направляясь к бару.

— Кровавую Мэри, — с театральным величием произнес Симокатта, — если не ошибаюсь, в номере по соседству как раз имеется дама с таким именем.

— Жаль, — пожала плечами Кэрол, игнорируя мрачный намек, — полный бар алкоголя, и за него в любом случае уплачено. А мне без надобности.

— Да уж, — рассмеялся Алексус, — гость из меня бесполезный.

Он оглядел комнату и одобрительно улыбнулся.

Кэролайн сняла студию-люкс на верхнем этаже «Стратосферы», возле самой башни. В широких окнах на фоне бледно-черного неба проплывали разноцветные облака, отражая сияние городских огней. Светло-желтый, черный и темно-коричневый резкими прямоугольниками накладывались друг на друга в интерьере с модернистским шиком, возвращающим дизайну великое «Less is more» Людвига Миса Ван дер Роэ.

Кэролайн присела на диван напротив небрежно развалившегося в кресле Цимисха. Его светлый костюм и шейный платок с пейслинским узором вписывались в обстановку гораздо лучше, чем спортивные шорты и короткий топ Кэролайн. Но Рыжую подобные мелочи не смущали.

— Интересный выбор, — заметил Алексус, — поселиться в одном из главных отелей Лас-Вегаса и вечерами сидеть дома. Чем развлекалась?

— Отжималась, — пожала плечами Кэролайн, — а что?

Алексус вежливо улыбнулся самыми кончиками губ. Пристально поглядел на Рыжую и вдруг расхохотался.

— А ведь ты не шутила? – полувопросительно сказал он. — Я сразу и не понял. Ты вообще-то помнишь, что тебе это теперь ни к чему?

— Думать помогает.

— И о чем думала?

— Как тебя убедить самому провести хотя бы одну операцию. Тебе я доверяю. Остальным пока не очень.

— Мисс Холмс – прекрасный хирург, — возразил Алексус, — и, к тому же, крупный ученый, великий маг и ярая сторонница прогресса.

— Мисс Холмс – столетняя выжившая из ума мужененавистница, — парировала Кэрол, уже успевшая познакомиться с главой местных Генетических Конструкторов, — а начинать будем с Салливана. Он уже прибыл, и я не хочу терять даже день. Нас пятьдесят человек — было бы время, спокойно начали бы с комсостава. Но судя по тому, с какой скоростью развиваются события, у нас его может не быть. Была бы это лейтенант, я бы, может, рискнула. А мужика она порежет и скажет, что так и было. Или лучше — произведет громилу трехметровой высоты без мозгов и подаст, как идеального исполнителя. Нет, пусть лучше молодые потом твои методики опробуют. Но покажи их сам.

— Я очень точно изложил все инструкции, — поморщился Симокатта, — и первые операции буду контролировать. Могу пообещать, что если что-то пойдет не так, я вмешаюсь.

— Гарантируешь, что исправишь любую ошибку? – нахмурилась Рыжая.

— Нет, — покачал головой Цимисх, — но у меня есть профессиональная этика. Я не повторяюсь.

— Вноси творческие изменения, — предложила Кэролайн, — но сделай это. Мне это важно.

Алексус бросил на нее иронический взгляд.

— Тебе это важно, — хмыкнул он, — пытаешься воспользоваться моим добрым к тебе отношением?

— А оно доброе? – в тон ему ответила Кэрол.

— До определенного предела.

Цимисх замолчал, демонстративно затягивая паузу. Рыжая не торопила, она почувствовала, что собеседник колеблется.

— Ну, — протянул Алексус, — теоретически… Если бы я согласился… А что мне за это будет?

Рыжая слегка опешила. На пару секунд, не больше. То, что речь идет не о деньгах, было очевидно. Но она просила не о дружеской услуге, а о серьезной работе. А что можно предложить тому, кто за тысячу лет, наверняка, обзавелся всем, чем пожелал. Разве что…

— Эксклюзивное право проиллюстрировать мои мемуары, если я соберусь их написать, — нахально сверкнув зелеными глазами, предложила Кэрол, — пойдет?

— Правильный ответ, — довольно усмехнулся Цимисх, — по рукам?

— И лично будешь ассистировать всем офицерам, — нагло добавила Рыжая.

— Если ты хоть словом заикнешься об остальных сержантах, кроме Салливана, — парировал Симокатта, — получишь в приложение слезливый комикс о несчастной любви. Я себя в таком стиле еще не пробовал.

— Ладно, — кивнула Рыжая, — без комиксов обойдусь.

Заходил Симокатта, конечно, не с целью позволить себя уговорить. Он принес Кэролайн копию древнего трактата о вампирах, написанного еще до создания Инквизиции и разделения сообщества на Шабаш и Камарилью. Многие содержавшиеся в нем сведения забылись даже в Мире Тьмы, и Алексус решил, что Рыжей они могут пригодиться. Кэрол, наскоро проглядев трактат, с ним полностью согласилась.

Закрыв за Цимисхом дверь, Рыжая вернулась на диван и включила телевизор. Новости она, разумеется, получала из первых рук, и, в отличие от того, что ей сейчас собирались сообщить CNN, самые достоверные. Но иногда знать правду – недостаточно. Из того, как ее искажает потенциальный противник, можно сделать интересные наблюдения и полезные выводы. Поэтому Кэрол, иногда посмеиваясь, иногда возмущенно фыркая, а пару раз даже сердито зарычав, тщательно выуживала из потока болтовни и лжи нужную информацию.

На прогнозе погоды она отвлеклась, чтобы заказать ужин в номер. И уже собиралась выключить телевизор, когда на экране показалось знакомое лицо Войцеха Шемета. К Малкавиану Рыжая относилась с определенной долей иронии, смешанной с искренним уважением к его несомненным достоинствам. Но в последнее время Войцеха, по ее мнению, понесло. Возможность выйти из тени, кажется, вскружила ему голову, и редкое телешоу обходилось без того, чтобы в нем не промелькнули светлые кудри Шемета или темная челка его жены. Подобные передачи ее не интересовали, и Рыжая, тихо вздохнув «пропал парень», выбросила мысли о нем из головы.

Но сегодня ее взгляд зацепился за что-то необычное, мало вяжущееся в ее представлении даже с этим новым, жаждущим дешевой популярности, Шеметом. Проанализировав свои ощущения, Кэрол, с легким удивлением поняла, что вызваны они костюмом.

Кэролайн, при полном равнодушии к истерической рекламе модных брендов, и сама умела хорошие вещи выбирать и носить. А еще по одежде можно многое сказать о человеке. Или о вампире. И оценкой «по одежке» Кэрол давно научилась не пренебрегать.

Войцех запомнился ей дорогими, но неброскими вещами. Белый, голубой и синий – явная ностальгия по мундиру Шестого Гродненского Полка. В остальном сразу было видно, что на службу он не ходит, внешности своей придает значение, но не чрезмерное. Стиляга и франт, но не заложник моды.

Сегодня на нем был странный костюм. Вызывающе дешевый и неприлично броский. Тускло золотая синтетика, по воротнику и карманам отделанная искусственным бархатом. Даже на стройной фигуре Шемета костюм сидел отвратительно, и сразу бросалось в глаза, что куплен он в магазине готового платья. В том, что это осознанный выбор, который что-то должен означать, сомнения не было. К тому же, костюм показался ей смутно знакомым, и Рыжая, пытаясь вспомнить, где она видела нечто похожее, телевизор выключать не стала.

На экране мелькнул знакомый ей по присланным Делией фотографиям новый Принц Нью-Йорка, Картер Вандервейден, одетый безукоризненно и явно пытающийся скрыть отвращение от зрелища, которое представляет собой герой передачи. Рядом с ним – ослепительная в алом платье Иветт, примоген Тореадор и продюсер группы Фьялара. Снова Шемет, отвечающий на идиотский вопрос ведущей о возможности дружбы между мужчиной и женщиной. Хорошенькая графиня Шемет, в строгом платье и маленькой шляпке – образец добропорядочности и семейного уюта. Снова Шемет, и вопрос о…

Вот тут Рыжая, наконец, сообразила, что это за передача. «Игра с огнем». Участник обязывался честно отвечать на любые вопросы ведущей. Но мог, при желании, отказаться отвечать вообще. В этом случае он проигрывал. О том, что безумие Шемета – игры любого рода, Рыжая была наслышана. Но самой «пикантной» частью игры, по мнению организаторов, было присутствие на передаче друзей и близких вопрошаемого. А вопросы, по нарастающей, становились все более личными и провокационными.

Два события произошли одновременно. Во-первых, Рыжая вспомнила костюм. Малькольм МакДауэлл в старом фильме «О, счастливчик». Туповатый и наивный вечно улыбающийся комми, готовый продать кому угодно что попало и попадающий в мясорубку гнусных реалий современного мира, начисто стирающую с его обаятельно-глупого лица счастливую беспочвенную улыбку. Все стало на свои места. Вызов предназначался Картеру. Если уж Шемету было велено разыгрывать из себя идиота, он собирался делать это напоказ.

Во-вторых, после вопросов о том, изменял ли он жене, на который всего месяц женатый Войцех бесстрастно ответил «нет», и приветствует ли он эксперименты в постели, после ответа «да» на который камера крупным планом показала залившуюся краской Мелисенту, последовал вопрос, от которого передернуло даже не особо стыдливую Кэрол.

— Мистер Шемет, — с акульей улыбкой произнесла ведущая, — приходилось ли вам когда-нибудь платить за услуги сексуального характера?

Камера снова ухватилась за девочку в шляпке. Она вздрогнула, как от удара, но немедленно взяла себя в руки и только сжатые губы и распахнутые до предела невозможно синие глаза говорили о том, что она ждет ответа, как никто в студии.

— Да, — ледяным голосом ответил Шемет, — приходилось. Если ваш следующий вопрос о том, приходилось ли мне брать женщину без ее согласия – ответ «нет».

С этими словами Войцех поднялся с места так резко, что стоявший рядом с ним маленький круглый столик отлетел на несколько метров, и, срывая по пути с лацкана микрофон, направился к выходу из студии.

Камеры заметались. В кадре мелькнуло гневное лицо Картера и улыбающаяся Иветт, что-то нашептывающая и успокоительно похлопывающая Принца по руке. И, конечно, вскочившая с места Мелисента, бросившаяся вдогонку.

Кто-то из операторов, подхватив портативную камеру, выскочил за кулисы, и на экране в полутьме показался Войцех, ссутулившийся, спрятавший лицо в плечо жены, которая говорила что-то очень тихо ему на ухо, одной рукой обхватив его вздрагивающую спину, другой поглаживая непокорные золотистые завитки.

После чего экран словно взорвался. Похоже, кто-то, выбежавший вслед за оператором, грохнул камеру об пол. Пошла реклама.

Рыжая, наконец, выключила телевизор.

— Доигрался, — процедила она сквозь зубы.

После всего случившегося нестерпимо хотелось вымыться.

До душа она так и не добралась. Зазвонил телефон, номер которого знал едва ли десяток человек, причем на данный момент ее жизни половина из них людьми не были. Задыхающийся – при том, что дышать ему не полагалось, – от ярости Крис, не поздоровавшись, прорычал в трубку:

— Ты это видела?

Почему-то у него и сомнений не возникло в том, что Рыжая, против обыкновения, посмотрела идиотскую передачу. Как и у нее в том, что именно о ней он и говорит.

— Это ты разбил камеру?

— Лучше бы я пару голов разбил! – рявкнул Крис. — Но тогда от меня пользы был бы ноль. Подлый мерзавец!

— Он знал, на что шел, — возразила Рыжая, — но мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Подлый мерзавец Вандервейден! – наконец, полностью выдохнул Крис. – С его подлыми политическими методами. А Иветт? Она заявила Картеру, что пикантный скандал только на пользу. Так что шоу должно продолжиться.

Крис затих, и Кэрол молча держала трубку, чувствуя, что ему нужно время, чтобы успокоиться.

— Картер прав, конечно, — обреченным голосом произнес Крис, — нам сейчас любая реклама по цене крови. Но… Одно дело понимать командира, посылающего солдат на пулеметы, и другое, когда один из них – твой друг.

— Ну, знаешь, — возмутилась Рыжая, — это уже не грудью на амбразуру, а мордой в дерьмо.

— Адвокаты разницы не знают. Но ты права.

— Я могу чем-то помочь? – спросила Кэрол, пытаясь прикинуть варианты.

— Выдерни Шемета туда, где эти кровопийцы до него не доберутся. Если ему не придется их на хрен посылать, Картер будет недоволен, но прямо приказывать остаться на линии огня не станет.

— А сам Шемет? Жаль парня, но помогать ему против его желания – глупо.

— Да при чем тут Шемет? – взвился Крис. – Его тошнит от всего этого, но он прекрасно понимает, что такое приказ и дисциплина. Девочку надо вытаскивать. А она без него никуда не уедет.

— Ее, вроде, никто не заставляет принимать в этом участие,— заметила Рыжая.

— Ты ее не знаешь, — вздохнул Крис, — она не станет у Войцеха за спиной отсиживаться. А ей сейчас в драку лезть нельзя. Ни в каком смысле. Может, ты ему командировку куда-нибудь организуешь? Или повестку… Хотя нет, армия теперь контрактная… Нужно, чтобы его затребовал кто-то, кому Вандервейден не решится отказать.

— Подумаю, — ответила Кэрол, — завтра утром постараюсь что-то организовать.

— Я тогда ложиться не буду. Дождусь. Эх…

Он снова замолчал на пару секунд и с горечью добавил.

— Ну, кто его за язык дергал? Промолчать не мог? Или соврать?

— Не мог, — убежденно ответила Кэрол, — и хорошо, что это понял. Она бы ему в жизни этого не простила.

— Чего? – удивился Крис. – Если бы он отвечать не стал, откуда бы она узнала?

— Тут уж, если не «нет», то, скорее всего, «да», — заметила Рыжая, — но не о том речь. Да плевать ей, шлялся он двести лет назад по борделям или нет. А вот если бы солгал… Он же ей отвечал, а не этой суке. Сама она, конечно, о таком никогда бы не спросила. Просто не подумала бы, что есть, о чем. Но раз уж…

— Как у вас все сложно, — хмыкнул Крис, — хорошо, что мне этого понимать не надо.

120. Улица Седова. Ростов-на-Дону. Саня

Григорий и Карен сидели по разные стороны стола, вполоборота друг к другу, лицом к Маше, и косые взгляды временами скрещивались, словно ножи. Долгая вражда не забывается по приказу сверху, никакие подписи под Конвенцией сердцу не указ. Но сейчас былая ненависть перерождалась в горделивое соперничество, словно тяжкий брус железа и черные комья угля, сплавлялись под ударами молота в сияющий меч, грозящий общему врагу.

— Что-то странное затевается, — доложил Григорий, — дѐвицы вернулись из Батайска. Там тоже половина подвалов в городе перекуплена. Проверить, пользовался ли там кто этой вашей Силой, они, понятное дело, не могли. В архивах я порылся лично. По документам из фонда Госимущества многие из ростовских точек находится в бомбоубежищах, построенных еще в пятидесятые. И вот ведь, что… На карту они ложатся звездой. Даже те, которых больше нет, потому что дома снесли или убежища переделали под склады. Только звезда эта поменьше будет. И до Батайска не дотягивается.

— Думаешь, они уже пятьдесят лет это планируют? – скептически фыркнул Карен — Мы бы знали.

— «Мы» — это кто? – не замешкался с ответом Григорий. — Ты в пятидесятые еще в красном галстуке в школу бегал. Как же, сообщили тебе…

Карен поморщился. Григорий был прав, в Ростове не осталось ни одного Гангрела, пережившего Великую Отечественную Войну. Когда Бруха, прочно стоявшие у власти, как в Москве, так и на периферии, объявили эвакуацию Анархов, клан в полном составе отказался покинуть оккупированный Ростов. Маскарад давно научил Старейшин скрытности, и уход в боевое подполье стал его логическим продолжением.

О том, как все они встретили рассвет, помогая прорвавшимся в город бойцам Красной Армии удерживать захваченный с налета вокзал, дожидаясь подхода основных сил, официальная история умолчала. После боя в подвале полуразрушенного здания остались лишь двое истекавших кровью бойцов, которым нежданные союзники успели подарить Последнее Объятие.

Бруха вернулись в Ростов сразу после освобождения города. Тореадор и Вентру – в начале Перестройки, объявив город территорией Камарильи. На улицах завязалась война, в которой окончательная смерть, отступившая от героев в сорок третьем, вернулась за ними снова. Но цена была уплачена не напрасно – Ростов остался вольным городом. Тореадор и Вентру, пережившие драку, получили право на охоту, присоединившись к движению Анархов, а Карен стал Примогеном.

К тому моменту клан насчитывал всего троих, молодых и неопытных, Гангрел, не успевших познакомиться с тайнами, известными их Сирам. Карен принял решение о расширении рядов клана, на сегодняшний день насчитывавших полтора десятка молодых Сородичей. Отбор проводился самым тщательным образом, и под рукой у Карена была сбитая воедино команда яростных бойцов, которым вера в свободу и справедливость, унаследованная еще от погибших Старших, заменяла зачастую опыт и вековую мудрость.

— В пятидесятые тут Бруха заправляли, — напомнил Карен, — они могли информацией и не поделиться. И сейчас я бы к ним обращаться не стал, если своими силами обойдемся.

— Почему? – удивилась Маша. — У меня друзья – Бруха, я бы им свою жизнь, не задумываясь, доверила.

— Не те Бруха, — покачал головой Карен, — тех, кто революцию делал, свои же в клочья порвали, пока за власть грызлись. Наши еще с тех пор не отмылись. Партаппаратчики хреновы.

Он бросил быстрый тревожный взгляд на Зою, но та согласно кивнула головой.

— Мы и сами можем подумать, — решительно заявил Саня, сидевший слева от Маши, — и я, например, думаю, что было тут что-то раньше. «Монстр» в подземельях. Который солдат погрыз. А потом на полвека затаился.

— Не затаился он, — сообразила Маша, — вернулся туда, откуда пришел, в Преисподнюю.

— Получается, они уже опробовали Портал? – встревожилась Ленка. — Недавно ведь снова появился.

— Получается что так, — кивнул Саня, — но это не значит, что он все еще тут. Да и портал побольше готовится.

— Ну, так что, — Григорий от волнения встал и зашагал по комнате из угла в угол, — дальше разбираться будем, или зачистку начнем?

— Мои ребята говорят, на острове вчера ночью странная компания появлялась, — сообщил Карен, — на магов не похожи, скорее на бизнесменов. Может, конечно, они базу какую-нибудь решили в порядок приводить. Но почему ночью?

— А откуда они знают, на кого похожи маги? — удивилась Лена.

— Аура у них особая, — ответил Карен.

— Нет никакой ауры, — поморщилась Маша, — это антинаучно.

— Значит, они видят антинаучную ауру, — усмехнулась Зоя, — Машенька, какая разница, как это называть? Что-то же они видят.

— Ну... – протянула Маша, — допустим... Как рабочую гипотезу. Но она нас все равно никуда не ведет. Григорий, сядь пожалуйста, у меня в глазах рябит.

Атаман недовольно сверкнул золотистыми глазами, но волка в клетке изображать перестал и вернулся к столу.

— Зачистка, — напомнил он, — откуда начинаем?

— С Батайска, — уверенно предложила Зоя, — достаточно убрать один луч, чтобы сломать пентаграмму. А начинать надо с большой. Если они встрепенутся и задействуют Портал, то с тем, что выберется из малого, больше шансов справиться.

— Что твои Дикари говорят? – Григорий повернулся к Карену. – Много в Батайске магов?

— Ни одного не заметили, — покачал головой Карен, — но это не значит, что их там совсем нет. Маги по ночам и спать могут. Не заглянешь же в каждый дом.

— Охтыж... – Саня осекся, чуть прокашлялся и продолжил, — а ведь верно. На большой пентаграмме точки пульсируют только по ночам. И по очереди. Словно их кто-то проверяет. А на малой – в любое время суток. И...

— С каждым днем все больше из них – непрерывно, — закончила Зоя, — Григорий прав, пора начинать. Утром?

— Половина стаи на ночном дежурстве, — кивнул Григорий, — вторую утром в Батайск отправлю. И лучше бы, чтобы кто-то подежурил на Зеленом днем, когда мои ребята там разгром устроят.

— А помощь им не понадобится? – засомневался Бобби. – Вдруг маги выползут? Мы ведь так и не выяснили, ни сколько их, ни где они засели.

— На ловца и зверь бежит, — хищно усмехнулся Григорий, — справимся.

— Надеюсь, не набежит, — подмигнул Карен, — не то мы проспим всю потеху. Вы уж оставьте нам хоть кого-нибудь, ладно?

— Вот-вот, — заметила Зоя, — насчет «проспим». Всем отдыхать, пока время есть. А утром смените Гангрел.

— Есть отдыхать, бабушка! – Маша поднялась из-за стола, давая понять, что собрание окончено.

Отправляя в Батайск лучших бойцов, Григорий принял непростое решение. И, как оказалось, перестраховался. Единственным сопротивлением, которое Волкам пришлось преодолеть, была пара сторожей, отказавшихся пропустить незнакомых парней на доверенные им склады. Дело решилось, как водится, не дракой а бакшишем.

В подвалах и бомбоубежищах Волки обнаружили залитые цементом круглые площадки, в которых, еще до застывания, были прочерчены малые пентакли. В середине каждого стояла черная свеча. Забрать свечи, конечно, было недостаточно, и Гару пришлось срочно закупаться цементом, заливая прорези в пентаграммах. Кропотливая работа заняла почти весь день, и заночевать они решили в Батайске.

Тем временем в Ростове еще днем начали происходить странные события. Не настолько тревожные, чтобы отзывать Волков из Батайска, но насторожившие наблюдающих за Малой Звездой переярков*. Какие-то люди, по большей части прилично одетые мужчины и женщины среднего возраста, хотя замечены были и совсем молодой паренек, и весьма солидного возраста дама, пытались проникнуть в заброшенные бомбоубежища или переделанные из них подвалы. Причем, вполне рутинным способом – открыв дверь собственным ключом. Но замки, похоже, кто-то недавно сменил.

К тому времени, как Маша и Бобби подоспели по сигналу Волчат, у очередного подвала собрался уже чуть не десяток встревоженных Магов. В том, что все они принадлежали к Ордену, сомневаться не приходилось. У каждого на пальце поблескивал серебряный перстень с «Печатью Соломона». Собравшиеся о чем-то оживленно переговаривались, но подойти ближе Маша не рискнула.

Сумерки опустились на город, и, пока Маша решала, как быть дальше, позвонил Саня.

Сторожившие Портал Волки заметили над пятью окружавшими его плитами болотные огни. Пока бросились проверять, в чем дело, чуть не проглядели парочку убегавших в лес мужчин, догонять которых не стали, побоялись оставить портал без присмотра. Саня с Леной срочно спешили туда.

Маша в нетерпении ждала, когда окончательно стемнеет. Бобби продолжал наблюдать за Магами. Разговор, и до того оживленный, перерос в перепалку, а потом вся группа, словно по команде, сорвалась с места и бросилась в ближайший переулок, в сторону Дона.

Карен, наконец, ответил на звонок, и Маша, велев ему вести Гангрел на остров, бросилась ловить такси.

*— Переярок – молодой волк, в возрасте от года до двух. У Гару – подростки, уже хотя бы раз перекидывавшиеся в боевую форму (это случается годом-двумя позже, чем первое превращение человека в волка и наоборот) и до совершеннолетия

121. Петровск. Сибирь. Ксюша

Дождь размывал дрожащим пятном золотистый свет фонаря за окном, крупными каплями сползал по запотевшим стеклам, сыростью пробирался в мелкие щелочки рам. Сквозь открытую форточку слышно было, как он стучит по листьям старых лип, барабанит по соседним крышам, хлюпается в глубокие лужи.

Ксюша зябко куталась в серый платок, самолично связанный бабой Катей из пуха ее любимицы – козы Муськи. Подарок был почти что прощальный – Прохоровку Ксюша навещала пару раз в неделю, но жить окончательно перебралась в Петровск.

Верхний свет после окончания собрания выключили для экономии, и экран ноутбука ярким пятном светился в полумраке длинного зала заседаний, с большим овальным столом, обставленным обитыми темно-красным плюшем стульями. Ксюша занимала свое обычное место – маленький столик секретаря, в противоположном двери торце.

У самой двери, в углу, возле письменного стола, на котором ярко горела настольная лампа под зеленым абажуром, сидели трое оставшихся после собрания членов совета. Деккиро тоже присоседился поближе к свету, его длинные ловкие пальцы плели из лозы маленькую корзиночку с замысловатым узором. Без дела альв сидеть не любил.

Ксюша сортировала свои пометки по степени срочности. Собственно, из-за них она и переехала в город, после того, как Лиза решила вернуться в Ростов, не дожидаясь конца каникул. Местные жители не то чтобы не были знакомы с Интернетом – до рождения Вольницы многие парни и девушки часами зависали в сети, обмениваясь лайками с непонятно откуда взявшимися сотнями друзей или комментируя новости семейной жизни столичных звезд. Теперь на подобное времяпровождение большинству из них просто жаль было тратить время, но Ю-туб и Пиратский Берег все равно пользовались в Вольнице большим спросом.

Но вот использовать сеть для решения насущных проблем тут, почему-то, никому и в голову не приходило. После того, как Ксюша, еще в Прохоровке, руководствуясь принципом «В Гугле все есть», нашла для бабы Кати простой способ избавиться от капустной тли, а механикам на МТС подсказала, чем заменить отсутствующий на складе запчастей маслонасос, ее завалили заказами на поиск. В Петровске, где она частенько появлялась, чтобы проведать Деккиро, о ее талантах тоже прослышали, и воспользоваться ими не замедлили.

Совсем скоро Ксюша обнаружила себя бессменным секретарем городского совета. Поначалу девушка всего лишь помогала быстро отыскать какие-нибудь сведения, необходимость в которых срочно возникала в ходе собрания. Но очень быстро и сама начала соображать, что может пригодиться для решения очередной проблемы, и подыскивала материалы к следующим заседаниям.

Еще через неделю члены совета, все как один старше ее самое малое лет на десять, начали обращаться к ней «Ксения Павловна». Подобное обращение ей вовсе не польстило, и после недолгой дискуссии стороны с удовольствием сошлись на одновременно уважительном и теплом «товарищ Ксюша». Ее мысли и советы, конечно, не считались непререкаемой истиной, но прислушивались и считались с ними всегда.

Вот и сейчас Ксюша методично просматривала варианты закупки топлива по бартеру. Народ в Вольнице работал на совесть, урожай ожидался знатный, колос тяжко клонился к земле. Но топливо для сельхозтехники нужно было искать на стороне. На те самые деньги, которые здесь уже хождения не имели. Пока что они выкручивались, посылая за границы Вольницы небольшие партии продовольствия или кустарных изделий на продажу. Платить нужно было и за электричество, по большей части поступавшее извне, и за сотовую связь, и за интернет. Запчасти для тракторов и комбайнов таяли на глазах, изношенные станки требовали ремонта или замены...

От всего этого голова шла кругом. И не только у нее.

За столом в другом конце зала совсем молодой еще, не старше тридцати, главврач городской больницы Илья Семенович Винский что-то экспансивно втолковывал заслуженной учительнице истории и литературы Марье Васильевне Пырьевой.

Доктор Винский, большой любитель русской классической литературы и бывший ученик Марьи Васильевны, разрывался между пиететом к ее благородным сединам, закрученным на затылке тугим пучком, и привычкой к едкой иронии, граничащей с сарказмом. Что, впрочем, не мешало Илье Семеновичу, носившему раритетную бородку клинышком и вовсе уж антикварное пенсне в подражание великим земским врачам, слыть в Петровске добрейшей души человеком.

— Воля ваша, Марья Васильевна, — хорошо поставленным баритоном произнес Винский, — но это утопическое прекраснодушие. В какое славное прошлое вы предлагаете вернуться? Уж не к крепостному ли праву? Или совсем уж в пещеры?

— Илья Семенович, голубчик, — запротестовала учительница, — нельзя же так... Конечно, мы сохраним все достижения современной культуры и гуманизма, но при этом станем ближе к природе. Вернемся в счастливую пору...

— Голода, болезней и детской смертности, — закончил за нее доктор, — Марья Васильевна, вы же историк. Помню, уроки ваши слушал с неусыпным вниманием, и никакого «Золотого века» в прошлом человечества не усмотрел. В то, что счастливая пора у нас впереди – охотно верю. Но дорога к ней лежит через технический прогресс, а не через пасторальные мечтания. Я согласен, что лучше уж льняную рубашку по пять лет носить, чем нефтяные каждый сезон менять. И мебель новая мне нравится. Но я не готов отказаться от возможности в любое время и в любом месте побеседовать с любимой тетушкой из Саратова. И к больным я хочу поспевать в автомобиле, а не в карете или в санях.

— Да помилуйте, голубчик, — всплеснула руками Марья Васильевна, — кто же вам автомобили-то запрещает?

— Вы и запрещаете, — возразил доктор, — вот развалится то, что сейчас ездит, где новые брать? Если в ближайшие несколько лет тракторный парк не обновим, к сохе ведь вернемся. А там к веретену, к лучине. Соль, и та кончается — привозной продукт.

Ксюша громко вздохнула, и все повернулись к ней.

— И что вы предлагаете, Илья Семенович? — спросила девушка.

— Расширяться, — убежденно ответил Илья, — до больших городов, до самых столиц. Не мы первые это придумали. Заводы – рабочим, земля – крестьянам. Трудящиеся люди между собой всегда договорятся.

— Было уже, молодой человек, — вмешался молча слушавший до того Ван Палыч, — было. А чем закончилось?

— Хорошую идею изгадить – много ума не надо, — фыркнул доктор, — только идея-то от этого хуже не стала. И возможностей больше, чем сто лет назад. К примеру, всех снабженцев и планировщиков компьютерами заменить. Программы взяток не берут.

— Ох, не знаю, — вздохнула Марья Васильевна, — сколько народу положили за эту вашу идею.

— Вот то-то и оно, — кивнул Илья, — столько жертв, а все зря. И все потом искали, кто виноват. Да все виноваты, раз допустили, позволили, не остановили... Искать надо не кто виноват, а что делать.

— Я, между прочим, об этом и спросила, — улыбнулась Ксюша.

— Электростанцию надо достраивать, — неожиданно заявил Ван Палыч, — еще в начале девяностых стройку заморозили. Пока нам электроэнергию не отключили. С нами ведь и воевать не надо, так они считают. Оставить без света и телефона, без топлива и соли... Сами все сдадим.

— Не сдадим, — сердито заявила Ксюша.

— Не сдадим, — подтвердил Илья, — но «там» этого не поймут.

— Тогда чего ждут-то? – удивилась Марья Васильевна. — Почему до сих пор не отключили?

— О связи, наверное, пока не подумали, — покачал головой Илья, — а с остальным — зимы ждут. Очевидно же.

— Специалистов надо собирать, — заявил Палыч, — стариков, кто работал, а не карьеру делал. Молодых, которые выучились, а места им нет. Генеральный план развития вырабатывать.

— Опять начальство, — недовольно нахмурился Илья, — проворуются же.

— Не начальство, а руководство, — возразил Палыч, — не заработает большой завод без директора и ИТР. Больнице твоей главврач нужен. А где ты видел армию без командира?

Словно в ответ на его слова распахнулась дверь, и в зал вошел мужчина в плащ-палатке, с которой ручьями стекала вода.

Лейтенант Дмитрий Назаров, которого даже солдаты за спиной кликали «Митенькой», душевный паренек с круглым лицом и весело блестевшими голубыми глазами в опушке светлых ресниц, остался единственным офицером, задержавшимся в Вольнице после перехода на ее сторону. Раз и навсегда решив для себя, что законы меняются, а народ остается, Митя взвалил на себя нелегкую ответственность, приняв командование охранявшими границу мотострелковыми батальонами. И, как полагается главнокомандующему, занял место в городском совете.

Беда стерла с его открытого мальчишеского лица привычную задорную улыбку. Беда настоящая, и тем более страшная, что неожиданная. Не все, кто не пожелал принять участие в строительстве светлого будущего, покинули Вольницу. По дальним хуторам и дачным поселкам зашебуршились бывшие хозяева жизни и их подручные, не надеющиеся на то, что центральная власть или приход зимы положит конец новой жизни. На вопрос Ксюши «что эль-то не подействовал?» Балла ответила, что для того, чтобы человек вспомнил, кто он такой, человек в нем должен оставаться. Этим, по ее словам, вспоминать было уже нечего.

Оружие из охранных фирм, внедорожники и прочая экипировка – вражеский отряд организовался довольно быстро. Первое время они сидели в Лутове – элитном дачном поселке, но, к тому времени, как лейтенант Назаров прибыл туда, чтобы проводить их с почетным эскортом БТР за пределы Вольницы, они уже растворились в тайге. Пока что вели себя смирно, хотя ходили слухи и о пропавших с пастбища коровах, и об украденных со склада продуктах. До сегодняшнего дня.

Вечером, после заката, банда напала на заправку возле пересекавшей Вольницу федеральной магистрали. Одну из немногих, где бензином все еще мог заправиться любой водитель, без того, чтобы просить разрешения у совета на дефицитное топливо. Заправщицам удалось уйти в лес, пока управляющий и водитель бензовоза чуть не голыми руками отбивали атаку, покупая им время.

К тому времени, как вызванные девушками по телефону солдаты прибыли на место, банда уже ушла, вероятно, откачав для себя часть горючего. Заправка пылала, и никто из защитников не остался в живых.

— Товарищ Ксюша, — дрогнувшим голосом произнес лейтенант, почему-то обращаясь именно к ней, — я не знаю, как быть. Я же комвзвода простой, даже не из разведчиков. Начнем лес прочесывать – постреляют ребят из-за стволов и из оврагов. И БТРы там не пройдут, тайга ведь... И граница у меня...

— Несите службу, товарищ лейтенант, — серьезно ответила Ксюша, — вы и так делаете все, что можете. Тут другое нужно...

Она задумалась.

— Никакие они не партизаны, — сердито заявила Ксюша, — бандиты они. И тайгу они не знают, и воевать умеют только с безоружными. Ополчение надо собирать, вот что. Найдутся желающие. Охотники, таежники... Может, кто из тех, кто в горячих точках служил... Вот только с оружием пока проблема. Не знаю, где брать. Но поищем, подумаем.

— Мы тоже пойдем, — Деккиро, до этой самой минуты продолжавший плести корзиночку, словно все людские проблемы его не касались, резко поднялся с места, — в лесу лук не меньше винтовки сгодится. И тайгу мы знаем, как никто.

— Много ли их? – спросила Ксюша у Ван Палыча.

— Может, и до сотни наберется, — вздохнул тот, — и жесткие мужики, это да.

— Молодежь к тебе ринется, Ксюша, — предупредила Марья Васильевна, — зеленая, горячая. Не бери. Полягут ведь все.

— Это как это «не бери»? — возмутился Винский. – Да они потом со стыда сгорят, совесть загложет. Вот поучить бы их, это да.

— Я... – лейтенант задумался, — вот что, товарищ Ксюша. Отдам я тебе своего прапорщика, Тараса Засядько. Золотой дядька. Если он не научит, значит, неподдающийся обучению материал.

— Я пойду в типографию, — сообщил Ван Палыч, — надо бы объявления напечатать.

— И по радио сообщить, — кивнула Марья Васильевна.

— Да кто его сейчас слушает, ваше радио, — отмахнулся Винский, — пойду, приспособлю дежурный персонал цепочку звонков организовать. У меня же в поликлинике полный реестр имеется. К утру справимся.

— Разрешите идти? – спросил лейтенант, когда все, кроме Ксюши и Деккиро разбежались, — служба...

— Идите, Митенька, идите, — почти не обращая на него внимания, произнесла Ксюша. Она только что сообразила, что все, включая лейтенанта Назарова, смотрели именно на нее, как главного организатора будущего ополчения. И что с этим делать, девушка не знала.

— В Гугле есть все, — решительно улыбнулась она сама себе и вернулась к ноутбуку.

Учебники военного дела Ксюша отбросила сразу. Потом, конечно, их следовало почитать. Но ей нужно было разобраться с тем, что делать завтра. Поэтому, поразмыслив пару минут, девушка составила пост для форума, с точным, но кратким, описанием своей проблемы и засела за рассылку.

Несмотря на то, что на большинстве ресурсов люди, по их собственным утверждениям, собрались серьезные, и вопросы военного дела обсуждали с апломбом настоящих профессионалов, результат ее разочаровал. Ксюша успела наиграться в компьютерные стрелялки, чтобы понять – советы ей дают если не прямиком из «Сталкера», то из источников весьма к нему приближенных.

На ее объяснения, что она даже не знает еще, сколько человек соберет завтра, чем они будут вооружены и вообще, с чего начинать, «профессионалы» рекомендовали ей обзавестись оружием, которое существовало только как опытные образцы, запасаться пулями со смещенным центром тяжести и заливать тайгу напалмом.

Девушка уже почти готова была признать свое поражение. На сегодня. И закрыть ноутбук, как вдруг на одном из форумов мелькнул конвертик личного сообщения. Корреспондент, как она успела заметить, до того ни одной серьезной мысли не выдал, больше занимался весьма ехидным, хотя и утонченным, троллингом военных специалистов. В сообщении было всего пару слов. «Твои координаты. И карту. Подробную».

Письма полетели в обе стороны, короткие и точные, как телеграммы. Еще через полчаса они оба зарегистрировались на форуме молодых мамочек, перенеся переписку туда. Не самая лучшая конспирация, но все-таки...

В комнату в гостинице Ксюша вернулась незадолго до рассвета. Дождь кончился, и небо розовело за дальней опушкой тайги.

122. Авиабаза «Неллис». Невада. Войцех