Операция "Рагнарёк"

После чего похмелившийся Малкавиан, наконец, сообразил, где он и в каком виде, и, подцепив со стола пару пакетиков закуски, умчался приводить себя в порядок. Впрочем, надо было отдать должное его выдержке, через четверть часа он вернулся, великолепный и сияющий как всегда, и осведомился, не сильно ли опоздал к ужину. Учитывая, что провалы в памяти донимали его регулярно, доказывать, что он помнит произошедшее, не решился никто.

Шутка настроила всех на игривый лад, даже чопорная Хелен Панхард улыбалась, Бес поддразнивал Кадира, интересуясь, не подастся ли он теперь в Техас, чтобы не потерять права на шерифскую звезду, Крис демонстративно ухаживал за Иветт, Моника ехидно комментировала это вслух. Брунгильда, улучив момент, поймала Норвика в одиночестве, потрепала его по затылку и шепнула: «Додумался, наконец, осел декадентский»...

И только Ингрид с каждой минутой все мрачнела. Улыбка становилась вымученной, блеск в глазах сначала потух, а потом затемнился влагой. Словно червонное золото.

— Горлинка, что с тобой? – Норвик обнял ее, заглянул в глаза. – Я что-то сделал не так?

— Все так, — печально шепнула Ингрид, — и это очень-очень плохо...

— Кажется, нам нужно поговорить, — кивнул Норвик, потянув ее за руку к выходу, — чем скорее, тем лучше.

Спальня Норвика очень походила на ту, что они разгромили. Разве что балдахин был из тяжелой парчи, а умывальный кувшин расписан легкомысленными мелкими розочками. Сумка Ингрид лежала на кровати, при уборке ее перенесли сюда. Норвик переложил сумку на комод, и притянул Ингрид на постель. Желание снова поднялось в нем, но девушка, почувствовав это, отстранилась и села на другом краю кровати, подальше от него.

— Зря мы все это затеяли, Норвик, — сказала она, опустив голову, — прости.

— То есть, ты думаешь, что я просто воспользовался такой возможностью? – вскипел Норвик. – Тебе даже в голову не пришло, что я ждал тебя? Что...

Это оказалось дьявольски трудно. Намного труднее, чем мудрые древние слова, которые сызмальства из сказок и песен узнавал любой парень, чтобы по всем правилам ухаживать за девушками. Но у него получилось.

— Ингрид, я тебя люблю, — он сказал это громко и четко, не запнувшись, не сорвавшись на шепот, — и дело совсем не в Грезе.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она, — но это... От этого только больнее. Что с нами будет, Норвик? Мы же не можем остаться здесь. Не можем запереться от мира и отречься от своей сущности. Я – не Принцесса. Что я смогу тебе дать за пределами сказки?

— Разве дело в этом? Когда я ждал тебя в Нью-Йорке, у меня... Неважно. Важно другое, мы все можем, если захотим.

— Вот именно... – Ингрид упрямо сжала губы, — если захотим. Мы не можем хотеть, Норвик. Мы можем хотеть «хотеть». Упрямо, страстно. И когда-нибудь мы начнем обманывать друг друга. И делать вид, что верим в этот обман... Все это плохо кончится... У нас даже жизнь разная. Ты – Тореадор, я – Гангрел. Твое дело – петь, мое скитаться, это у меня в крови. Кем мы можем быть друг другу? Случайными любовниками в Грезе? Друзьями, которые иногда ложатся в постель?

— Ингрид, ну, хочешь, мы хоть сегодня пройдем под цветущими арками?

— Нет, что ты... – она покачала головой, — зачем? Это так глупо, Норвик... Прости, что дала тебе повод думать, что я хочу тебя на себе женить. Это совсем неважно...

— А что важно? Полминуты оргазма? Прежде тебя это не волновало!

— Прежде я не знала...

— О, черт! – Норвик схватился за голову. – Это был первый раз, да? Прости. Я – идиот, что не догадался.

— Ты сделал для меня то, чего никто и никогда не делал, — кивнула Ингрид, — я боюсь того, что нас ждет. Я боюсь тебя и себя.

— И чего ты хочешь? – по лицу Норвика пробежала гримаса боли, но он быстро взял себя в руки. – Решай, горлинка. Все будет так, как ты скажешь. Я не хочу делать тебе больно.

— А тебе?.. – прошептала Ингрид.

— Ты хочешь знать, сделала ли больно мне? – горько усмехнулся Норвик. – Да. Но это не имеет значения. Я справлюсь. Это не должно тебя тревожить. Если со мной тебе будет хуже, чем без меня...

— Я не знаю, как мне будет! – чуть не выкрикнула Ингрид. – Я знаю только, что не хочу жить во лжи. А это непременно случится, непременно! Я знаю, что я эгоистичная жестокая дура. Но, пока не поздно, я уезжаю. Может, потом... Мы ведь сможем еще быть друзьями, правда? Один раз у нас почти получилось...

— Можем, — кивнул Норвик, — ты мой друг, иначе это была бы не любовь, а йотун не разбери что...

Он поднялся с кровати и широкими шагами стал мерить маленькую комнатушку из угла в угол. Налетел на угол комода, но даже не заметил. Остановился, резко обернулся к Ингрид, обхватившей себя руками и опустившей голову.

— Я знаю, что сейчас я должен тебе пообещать, что все будет хорошо, — спокойно сказал он, — и найти способ выполнить свое обещание. Но, как ни крути, я его не вижу. Ты права, будет больно и трудно. Обоим. Вдвойне, потому что больно не только за себя. Если я когда-нибудь пойму, что с этим можно сделать, я найду тебя.

— Прости.

— Нечего прощать, горлинка, — покачал головой Норвик, — ты права. Наверное. Все мои возражения сводятся к одному – я не хочу, чтобы ты уезжала. И мне плевать, что будет дальше. Но держать я тебя не буду. Не могу, не хочу, не имею права. Лети, голубка...

Он отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен. Ингрид молча сняла сумку с комода, поглядела на него. Спина такая прямая... Он ждет, что сейчас она обнимет его, и все как-нибудь устроится. Само собой. Чудом...

— Прощай, соколик, — одними губами шепнула она, — не поминай лихом.

Норвик обернулся только тогда, когда дверь за ней со стуком закрылась. Подошел к зеркалу, утер с подбородка кровь из прокушенной, но уже зажившей, губы. Тряхнул волосами и направился к Фьялару.

Веселье на лугу продолжалось весь день. Побледневшая к рассвету Греза уже в полдень снова укрыла траву диковинными цветами, яблоневый сад закраснелся душистыми плодами, парадные столы уступили место уютным уголкам, где можно было посидеть небольшой компанией, притащив туда угощение из многочисленных пестрых палаток, где тут же на месте готовились яства на любой вкус. На танцевальных полянках звучала музыка самых разных стилей, в дальнем углу луга желающие могли посоревноваться в стрельбе из лука, метании дротиков и прочих старинных играх.

Но под Холмом настроения были значительно серьезнее. Свадьба собрала такое количество гостей, имеющих влияние на судьбы мира, что не воспользоваться этим для Совета было непростительно. Князь Фионнбар собрал всех желающих принять участие в обсуждении в Большом Тронном Зале, где еще не так давно Войцех и Готфрид оглашали свои притязания на руку Майской Девы.

Фьялару подумалось, что время – понятие относительное. С тех недавних пор так многое изменилось для каждого из них, что могло показаться – прошла вечность. Только теперь, когда мир начал стремительно меняться, и каждый, кто хотел принять в этом участие, действительно мог видеть результаты своих действий, стало ясно, как многое еще предстоит сделать.

Речь Картера, посвященную юридическим аспектам легализации, и отчет Радсвинна-Бомайна о завершившейся операции «Нора» Фьялар слушал вполуха, разглядывая публику. Княжеский престол пустовал – Фионнбар, окруженный знакомыми и незнакомыми гному Повелителями Грезы, стоял у тронного возвышения, даже не первый среди равных – один из них. Крис и Войцех, очень тихо перешептываясь, стояли рядом с Фьяларом. Тезисы будущего выступления соучредителей «Санрайз» гному были известны – не отдавать достижений Техномагии в руки коррумпированных политиканов и бесчестных монополистов. Сначала революция социальная, и только потом – научно-техническая. А отдавать было что – объединенный Совет Конвенций и Традиций только что огласил полный список имеющихся в Таблице Времени замороженных до лучшего будущего открытий и изобретений. Впрочем, Фьялар, уже месяц, как забывший телефон пиццерии и вполне освоивший домашний атомарный синтезатор, со списком был ознакомлен заранее.

Фьялар поглядел на Делию. Дроу улыбалась, стоя рядом с Брюсом в другом конце зала. Они только что появились, вероятно, Делия получала от босса очередные инструкции. О глобальных планах МакГи гном знал, наверное, больше всех, но подробности спецопераций Делия с ним все равно не обсуждала, ревниво берегла служебную тайну, и к ее профессионализму Фьялар относился с уважением. Вслед за ними вошел Норвик. Один. Серьезный и собранный, как никогда. Кивнул издалека Фьялару и словно растворился в тени глубокого алькова, возле которого стояли Делия и Брюс.

Из размышлений его вывело легкое похлопывание по плечу. Крис. Настала очередь Фьялара выступить перед собравшимися. Гном одернул косуху, зачем-то провел рукой по волосам. В последний раз он волновался так, когда перед его глазами засиял жаром спящий дракон. Темная тень на секунду накрыла разум. И Фьялар шагнул навстречу своей судьбе с гордо поднятой головой.

— Мы собрались здесь, чтобы обсудить наше будущее, — начал Фьялар, обводя глазами притихшую аудиторию, — и мы пока еще не пришли к общему мнению о том, каким оно должно быть. Но это не так уж важно, мы знаем, что способны договориться, потому что это желание и есть то, что нас объединяет. Но вопрос в другом. Дадут ли нам решать самим, каким должно быть наше будущее? Я говорю не только о тех правящих сейчас миром силах, которые цепляются за свои привилегии или статус. С ними мы справимся.

Но есть и другие Силы. Те, кто испокон веков ведет битву за наши умы и сердца. Кто хочет сделать нас заложниками своих божественных амбиций. Кто обещает загробную жизнь в Асгарде, кто пугает Огнем Преисподней или Сумраком Хель. И, поверьте, пока мы позволяем им это, в их власти это дать. Но зачем это нам? Разве мы сами не можем решить, что для нас добро, а что зло, и непременно нуждаемся в Священных Книгах и пророках? Преисподняя и Джаханнам будут рвать друг у друга власть нашими руками. Один и Локи уже готовы выяснять отношения на нашей территории. А что, если их примеру последуют Олимпийцы, Вавилоняне, Египтяне?

Слишком много Сил, мнящих себя богами. Утверждающих, что они сотворили этот мир. Нас разорвут в клочки. Попытки были и прежде, но мы не были достаточно сильны, чтобы уничтожить не только друг друга, но и втянуть в битву уже, по словам Технократов, доступную нам часть Вселенной. Я думаю, настал момент закрыть им дорогу в наш мир. Раз и навсегда. Технически такая возможность есть. Китейны могут послужить той силой, которая сфокусирует стремление остальных к свободе и независимости.

Мы должны только принять решение. Каждый сам за себя и все вместе. И я его принял. Именно поэтому, я, Фьялар Бруниссон, бывший наследник трона Горы, бывший почетный гражданин Перекрестка, считаю себя вправе сказать «мы». Это мой мир, и я готов за него сразиться.

Конец речи потонул в гуле одобрительных возгласов. Фьялар кивнул, благодаря слушателей за внимание.

Дальнейшие события развивались со скоростью летящей пули.

Фьялар молниеносным движением сунул руку за полу куртки, выхватывая револьвер из наплечной кобуры.

Норвик, в доли секунды заметивший изменившееся выражение лица друга и опасный жест, вылетел из алькова заслоняя собой Делию.

— Фьялар! – успел выкрикнуть он, почти одновременно с раздавшимся выстрелом.

Это не была попытка образумить друга – Норвик еще во время речи Фьялара с ужасом вспомнил про гейс. Очевидно, Делия тоже была почти готова к такому повороту событий, потому что рухнула за спиной у Норвика на пол раньше, чем проделавшая в его груди дыру размером с кулак пуля пятисотого калибра с грохотом разбила стоящую у стены вазу и застряла в гобелене.

Войцех и Крис, услышавшие призыв Норвика, молниеносно метнулись к гному. Крис выбил револьвер из дрогнувшей руки, друзья схватили Фьялара за плечи, завели руки за спину, придавив затылок. Им понадобилась вся подкрепленная кровавой магией сила, чтобы удержать рвущегося гнома.

— Рубашку с него снимите! – выкрикнул Тео, подбегая к истекающему кровью Норвику. – Врастет, неделю будет регенерировать!

Делия склонилась над Норвиком, едва удерживавшимся на грани сознания. Благодарно сжала его руку и направилась к Фьялару.

— Держите его, — еще издалека обратилась она к Войцеху и Крису, — покрепче.

Фьялар вдруг перестал рваться и чуть не повис на руках друзей. Делия вплотную подошла к нему и заглянула в глаза. В их глубине полоскалась неизбывная боль и тоска.

— Ты принял решение, Фьялар Бруниссон, — кивнула она, — и я тобой горжусь. Держись, рубака, прорвемся. Не в первый раз.

Она круто обернулась к Брюсу, следовавшему за ней в двух шагах.

— Уходим, босс, — спокойно сказала девушка, — для нас Рагнарек уже начался.

На стоянке было так тихо, что Ингрид поежилась. Темные холмики автомобилей напомнили ей кладбище, а заклубившийся в предутренние часы над асфальтом туман только довершал впечатление. Девушка снова вгляделась в дорожку, ведущую к ближайшей деревушке – стоянку вынесли именно туда, чтобы воплощенная в технические средства Банальность не мешала мечтам свиваться в Грезу.

«А ведь сколько народу мечтает именно об этом», — с горьким юмором подумала Ингрид.

Что угодно, любые глупые мысли о пустяках, лишь бы не думать о том, правильно ли она поступила и что оставила за спиной. Уходя – уходи, истина, отдающая Банальностью, но верная на все времена.

Со стороны деревни послышались шаги и приглушенные голоса, и Рысь приободрилась. Возможно, у нее еще будет шанс уехать сегодня ночью, не дожидаясь, пока гости начнут разъезжаться. Даже сама мысль о том, чтобы еще раз, пусть даже издалека, увидеть Норвика, царапала сердце изнутри, как застрявшая крыса.

Голоса стали ближе, и Ингрид с удивлением узнала в подходящей паре Делию и Брюса МакГи. Бывший контр-адмирал нес пару чемоданов, дроу – вместительную сумку, а в длинном кейсе, висящем у нее за спиной, по-видимому, лежали пресловутые адамантитовые эспады.

— Привет! – Ингрид выступила из темноты, и рука Делии дернулась в направлении кобуры, непривычно смотревшейся у нее на поясе. Но тут же вернулась обратно.

— Ингрид? Ты что тут делаешь?

— До Дублина не подбросите? – проигнорировала вопрос Ингрид. – Мне срочно. И лучше в багажник – рассвет близко.

— Подбросим, не вопрос, — кивнул Брюс, — как там Норвик?

— Плохо, наверное, — удивленно ответила Ингрид, — думаю, ты его позже, чем я, видел.

— Ого! – Делия бросила сумку на асфальт. — Брюс, уложи, пожалуйста, вещи в салоне. Девочкам посплетничать нужно.

МакГи кивнул, ловко подцепил сумку в одну руку с чемоданом и направился к темно-синему прокатному Форду Мондео, стоящему метрах в десяти от входа на стоянку.

— А я-то думала, чего он был один... – покачала головой Делия, — поссорились?

— Нет, — Ингрид прикусила губу, — просто расстались. Так лучше. Норвик с этим согласился, если хочешь знать, так что нечего на меня волком смотреть.

— Я и не смотрю, — вздохнула Делия, — я думаю, как тебе об этом сказать.

— О чем?

— Норвик ранен, Ингрид. Тяжело. Восстановится, конечно, но пока ему паршиво.

— Кто?! – Ингрид чуть не подпрыгнула на месте, когти вонзились в ладони, блеснули дюймовые кривые клыки, золото глаз жарко полыхнуло в темноте. — Кто?

— Фьялар.

Ингрид непонимающе уставилась на Делию. Лицо дроу исказила гримаса, то ли ненависть, то ли боль.

— Фьялар в меня стрелял. А Норвик прикрыл. Ведь доля секунды, а хватило, чтобы упасть, — она тяжело вздохнула, — Ингрид, на Фьяларе гейс. Работа Локи. Если Фьялар провалит задание, он должен меня убить. Ты ведь знаешь, как гейс работает?

Ингрид кивнула.

— Ну вот. Мы давно понимали, что к этому идет, но обсуждать не решались, боялись запустить раньше времени. А сегодня ночью Фьялар вслух и прилюдно отказался выполнять задание. К йотунам Локи! Когда думаешь, что этот напыщенный болван Лодур решил, что Фьялар может поставить на весы мою жизнь против судьбы целого мира, становится смешно. Хотя, конечно, не до смеха.

Ингрид стояла, глядя на Делию, и ее била мелкая дрожь.

— И вы весь этот год жили, зная, что до этого может дойти?

— Зная, что до этого, рано или поздно, непременно дойдет, — кивнула Делия, — и жили счастливо, подруга. Ладно, забей. Ты едешь?

— Нет.

— Молодец, — Делия тепло улыбнулась, — пригляди там за Фьяларом, ладно? Ему сейчас хуже всех.

— А ты куда?

— Служебная информация, — усмехнулась Делия, — разглашению не подлежит.

— Поняла. Ну что, тогда – удачи. И увидимся.

— Непременно, — кивнула Делия, направляясь к машине.

На фоне белоснежных крахмальных простыней кожа Норвика казалось желтовато-серой. Даже волосы, разметавшиеся по подушке, утратили привычный блеск. Но в глазах горел лихорадочный огонь, а губы алели. Никаких консервов, к постели раненого выстроилась очередь из желающих принести Дар.

Фьялару Норвик отказал.

— Это не дар, это плата, — покачал головой Тореадор, — или благодарность. И то, и другое неуместно, Фьялар.

— Ладно, проехали, — согласился гном, — с голоду не помрешь. Я только надеюсь, что это не был такой удачный способ одним махом решить все проблемы с Ингрид.

— Ты ей в голову целил, — спокойно ответил Норвик, — а ты не мажешь. Аккурат на уровне моей груди. Совершенно безопасный вариант. Так что идиота из меня делать незачем, сам справляюсь.

Он слабо улыбнулся и похлопал друга по руке. Фьялар как раз поправлял одеяло, которое откинул, чтобы посмотреть, с какой скоростью заживает рана. Скорость впечатляла – на груди рваный круг тонкой розовой кожицы чуть не на глазах принимал нормальный оттенок. В отличие от здоровой. Все силы Тореадора уходили на регенерацию, и донорскую кровь он расходовал, как полевой госпиталь.

— Ты как вообще додумался револьвер с собой таскать? — сменил тему Норвик. — Знал же...

— В том-то и дело, что знал, — скрежетнул зубами Фьялар, — мы этот вопрос не обсуждали, опасались, что даже намек может запустить гейс. Но оказалось, что и моих, очень осторожных, мыслей довольно. Я не помню, как надевал кобуру. Скоро на Вандервейдена похож стану, с провалами в памяти.

— Не станешь, — возразил Норвик, — Брюс тебе шансов не даст. А не будешь знать, где она, — сможешь спокойно делать, что должен. Я надеюсь, ты не собираешься впадать в отчаяние или прочие смятения духа?

— Я один раз чуть не потерял ее, — тихо сказал Фьялар, — думал, что потерял. Она упала в магическую бездонную пропасть в магической дьяволовой башне. Чуть не бросился за ней. Меня один паладин остановил, Веррил. Как сейчас помню его слова. «Не разочаруй меня, гном. Не заставляй думать, что женщина – все, ради чего ты живешь». Как я его в этот момент ненавидел, Норвик. Но знал, что он прав. Хороший был человек, хоть и убежденный воин Добра.

— Мудрый, — улыбнулся Норвик, — но мы их все равно любим, даже если они далеко. И все, что делаем, в конечном счете, ради них. Даже если не оценят.

— Поэт, — Фьялар улыбнулся в ответ, — романтик.

— Угу, — печально согласился Норвик, — ты только никому не говори, заклюют же.

— Кому надо, и так знают, — подмигнул Фьялар, — остальные не догадаются. Ладно. Пойду. У меня дел еще невпроворот, а тебе стоит уснуть. Скорее на ноги встанешь.

— До рассвета точно не засну, — Норвик нарочито громко вздохнул, — балладу написать, что ли? Пока так паршиво, что в глазах темно.

— Напиши, — Фьялар поднялся и направился к двери.

Влетевшая в спальню Ингрид чуть не сшибла его с ног. Девушка бросилась к постели, рухнула перед ней на колени, уткнулась лбом в скомканную простыню.

— Норвик...

Фьялар усмехнулся и вышел из комнаты.

— Ингрид, — ровным голосом произнес Норвик, — ты была абсолютно права. Мы не можем остаться здесь навсегда. Поэтому...

Она подняла голову, и в глазах блеснули слезы. Норвик улыбнулся.

— Поэтому разговоры оставим на то время, когда ничем другим заняться не сможем. А сейчас иди ко мне, горлинка. Я соскучился.

144. Красноярск. Сибирь. Ксюша

После двух недель проливных дождей и предутренних заморозков, тонким ледком трескавшихся над глубокими лужами, в Петровске распогодилось, и паутинки бабьего лета полетели, поблескивая в теплых лучах осеннего солнца. Настроения в городе тоже чуть оттаяли, с севера вернулись альвы, а с ними – колонна бензовозов. Этого было мало, ничтожно мало, но для машин скорой помощи и другой крайней нужды могло хватить до весны.

Помогал и Красноярск – горючим, солью и сахаром, даже контрабандным электричеством с Красноярской ГЭС, благо учитывать расход воды намного сложнее, чем угля. Но эта помощь только напоминала о том, что в одиночку Вольнице не продержаться. Разве что и вправду вернуться в темные века, став воплощением крестьянской мечты о вольной общине свободных землепашцев. Вот только не оставалось уже ни пахотных коней, ни возов, ни прялок с коромыслами. Возвратиться к дедовскому укладу означало проиграть, окончательно и бесповоротно.

Пока что Быкову пришлось вернуться во времена не столь дальние, но от этого не менее бесперспективные в отношении к далеким целям Вольницы. Вспоминались полузабытые слова «снабжение», «блат», «взаимообразно». Среди старых друзей и сокурсников еще находились те, кто, даже рискуя служебным положением и видами на будущее, готов был найти способы помочь маленькой утопии, но сама необходимость такой помощи доказывала ее нежизнеспособность в отрыве от большой экономики.

Но жители не сдавались. Строительство ГЭС, открытие заброшенных старых шахт с бурым углем, новая образовательная программа бывшего техникума, стремительно превращавшая его в учебное заведение университетского уровня – успехи тоже были.

Саня и Лена из Ирландии отправились с Ксюшей в Петровск. Своими глазами поглядеть на хрупкое пока еще сибирское чудо. И поискать в Петровске и окрестных деревнях и поселках тех, кто способен направлять Силу. Саня резонно заявил, что если полдесятка магов успешно заменяют тяжелую артиллерию, то сотня уже тянет на тяжелую промышленность. Ксюша стараниями Быкова получила свой академотпуск, Лена отпросилась с работы на полгода за свой счет, а Саня вообще сиял от восторга, получив доступ в святая святых лесного народа – альвскую кузню.

На вокзале их встречали Вася и Маруся. Артем передавал извинения, но был страшно занят на заводе и встретиться с гостями должен был уже там.

Маруся пришла не одна. Пока она звонко расцеловывала в щеки друзей, даже до Саниного подбородка дотянувшись, привстав на цыпочки, симпатичный мужчина лет тридцати, с едва намечающимся брюшком улыбался трехлетнему светловолосому малышу, показывая ему на приезжих.

— Мои мужчины, — с гордостью представила их Маруся, — Пашка и еще Пашка.

— Ты замужем? – не сдержавшись, ляпнула удивленная Ленка. – Ну, дела.

— А что, такую никто не возьмет? – рассмеялась Маруся. – Паша-большой – начальник ВЦ Сибтяжмаша. Васька у него в подчиненных болтается, когда стрелять не в кого.

— За Ваську я тебе голову оторву, если еще раз узнаю, как ты за ним следишь! – фыркнул Паша. – С сосен он летал, как же. Птица-Говорун. Отличается от него умом и сообразительностью. У меня на нем вся программа «СОУТ» висит.

— А что за программа? — заинтересовался Саня.

— «Свободный обмен услугами и товарами», — ответил Вася,— заменяет весь министерский аппарат плановой экономики. И взяток не берет. Я как раз над безопасностью работал, экономикой специалисты занимались.

— Молодцы, — улыбнулся Быков, — эх, хотел бы я на нее в действии поглядеть.

— Может, и раньше, чем кажется, увидим, — с неожиданной серьезностью ответила Маруся, — если... Нет, не буду загадывать.

— Ты о чем? – с тревогой в голосе спросила Ксюша. – Начала – договаривай.

— Праздник нам, похоже, собираются испортить, — вздохнул Паша-старший, опуская сына на землю, — а чем это кончится, даже в Штабе не уверены. Маруся, давай, хватай такси и вези Пал Палыча к бабушке. Мелкому там не место сегодня. А потом дуй на завод, тебе на митинге выступать.

— Слушаюсь, товарищ муж, — хмыкнула Маруся, и, подхватив упирающегося мальчишку, унеслась в направлении стоянки такси.

— Поехали, — Вася махнул рукой в сторону знакомой еще по Егорьевскому Газели, — похоже, сегодня будет непростой день.

Над решетчатыми воротами завода сентябрьский ветер полоскал алые и черно-красные знамена. Кирпичные стены административных корпусов возвышались над ними, как сторожевые башни старинного замка. Трубы уже дымились, литейный и прокатный цеха начали свою работу, не дожидаясь остальных. У проходной стояла заводская рабочая дружина, но пока на митинг посвященный пуску завода пропускали всех желающих.

— Мне наверх, — Вася махнул рукой в сторону узкого окна над воротами. Из окна высунулся Артем, улыбнулся, помахал в ответ.

— Успеешь, — заметил Паша, — а может, и вообще не понадобится.

— Может, — согласился Вася, но все равно направился к входу в «башню».

На трибуне их уже ждал Чхеидзе, рядом с ним стояли ветераны завода, те, кто еще помнил его золотые времена. Маруся подоспела минут через десять, почти к самому началу митинга.

Чхеидзе поздравил рабочих с открытием, представил Быкова и Ксюшу – посланцев Вольницы, заказчика, давшего возможность запустить производство, пожелал успехов в труде – коротко и емко, никаких лозунгов или громких слов. За ним выступили Быков и Артем, для такого дела покинувший сторожевой пост.

До Маруси очередь так и не дошла. Со стороны проходной раздался шум, и Чхеидзе, ожидавший подобного развития событий, поспешил туда. Ксюша с друзьями последовали за ним.

Бывшие хозяева завода, находящиеся под следствием за растрату бюджетных средств и намеренный развал производства, приведший к банкротству, но все еще ожидающие суда, решили, что настал подходящий момент вернуть свою «собственность», нагрев руки на кредитах, выданных Сибтяжмашу неизвестными благотворителями. Руководство ЗАО требовало пропустить его представителей на завод. За спинами будущего «начальства» стояли несколько десятков полицейских, со щитами и дубинками.

— Спасибо, не нуждаемся, — усмехнулся Чхеидзе в ответ на требование сдать руководство новому директору, — пока справляемся сами.

— И кто дал вам право… — начал было толстяк, потеющий от волнения в своем дорогом костюме и тесном галстуке, над которым нависал жирный подбородок.

— Заводской рабочий комитет, — ответил Чхеидзе, — и ответственность я буду нести перед ним. Не мешайте работать, господа, народ волнуется.

— Посмотрим, как он заволнуется, когда полиция вычистит отсюда незаконных собственников, — фыркнул лощеный мужчина с зализанными назад волосами.

— Вы имеете в виду весь рабочий коллектив? – уточнил Георгий Леванович. – Думаю, это им не удастся.

Из окон административного корпуса показались дула винтовок и ружей. Пулемет, о котором Ксюше уже успела нашептать Маруся, пока не демонстрировали, на оружие самообороны он походил мало. Офицер полиции, командовавший «группой поддержки», заметив это, подошел к говорившим.

— Так мы не договаривались, — сообщил он, — под пули я своих людей не пошлю. И штурмовать ворота – не наш профиль. Так что хотите прорываться с боем – ищите другое решение. А нам здесь делать нечего.

После чего полиция погрузилась в стоящий неподалеку транспорт и спешно отчалила под свист и одобрительные крики рабочих, высыпавших из ворот, чтобы поглядеть, чем кончится дело.

— Вам это так не сойдет! – буркнул толстяк и тоже ретировался к ожидавшему его БМВ с затемненными стеклами.

— Советую вам разойтись, — добавил лощеный, прежде чем последовать за ним, — мы свои права будем отстаивать любой ценой.

— Мы свои тоже, — кивнул Чхеидзе, направляясь к воротам.

Через полчаса к воротам подступил отряд ОМОНа. Но к тому времени они уже были накрепко закрыты и укреплены изнутри привинченными стальными листами. За воротами высилась собранная за десять минут из заранее приготовленного кирпича и щебня баррикада. Больше, как дань традициям, нежели как реальная необходимость.

Ксюша с друзьями наблюдали за происходящим из окна над воротами. Вася расчехлил винтовку, но устанавливать ее на позицию не спешил, Артем дал приказ не стрелять без крайней необходимости. На площади перед воротами расположились омоновцы, в шлемах и бронежилетах, с оружием и щитами. Но штурмовать ворота не стали, видимо, надеялись взять осажденный завод измором. Территорию окружал высокий забор с колючей проволокой поверху, и, если проникнуть туда было непросто, то и выбраться довольно трудно.

За спинами у ОМОНа прохаживались жители Красноярска – все как один с красными бантами на груди, спокойные и сдержанные, всем своим видом выражающие одобрение действиям сибтяжмашевцев и решениям Завкома. Оглядываясь на них, омоновцы заметно нервничали, но позиции держали.

Еще через час пришло сообщение, что Красноярский алюминиевый завод – промышленный гигант, производящий почти треть всего российского алюминия, объявил забастовку в знак солидарности с Сибтяжмашем. Почти сразу же к нему присоединились Судоверфь и «Бирюса», а еще через час бастовали почти все крупные заводы города.

Обстановка накалилась, большая часть горожан вышла на улицы. Меньшая заперлась в офисах и пентхаусах. Начальник городской милиции сдал полномочия, Правительство Края собралось на экстренное заседание.

Волна покатила с востока. К полудню по местному времени встали «Алтайский трактор» и Авиазавод в Комсомольске-на-Амуре. На буровых по всему Северу зажглись сигнальные огни. К трем часам дня забастовал Уралмаш. В Питере над судостроительным заводом «Пролетарий» взвились революционные стяги. Пошел слух, что на достроенную, но еще не спущенную на воду атомную подводную лодку набирают экипаж из демобилизованных балтийских матросов. Над Кировским заводом подняли плакат с прежним гордым названием «Красный Путиловец». Ижевск и Тула опечатали склады готовой продукции, сообщив о готовности передать ее спешно организованным Заводским Комитетам и рабочим дружинам. Москва присоединилась последней, но по весьма уважительной причине – ждали приказа Центрального Ревкома Объединенной Левой.

На территории закрывшегося пару лет назад московского завода «Серп и молот», одного из старейших предприятий страны, начались выборы в Московский совет рабочих депутатов. В Ростове-на-Дону Ревком занял здание городской администрации, разбежавшейся по домам при первых признаках народных волнений.

***

На Первом канале Центрального телевидения в кабинете Генерального собралась вся команда «Новостей часа».

— Это в эфир не пойдет! – громыхнул директор, — ни под каким соусом!

— А что пойдет, Вениамин Кириллович? – самым невинным тоном осведомилась всенародно популярная ведущая Ирочка.

— Что хотите! «Звездные войны», «Лебединое озеро», концерт по заявкам! Да хоть порнуху крутите, только не это! Мне из Кремля звонили…

— А мне, Вениамин Кириллович, люди звонят, — сообщил Титов, напарник Ирочки по грядущему скандальному эфиру, — и напоминают, что, когда все это кончится, на телевидении понадобятся честные профессионалы, а не трусливые продажные суки. Так что, порнуху свою сами смотрите. А материал идет в эфир. Постановление журналистского комитета. Так и доложите в Кремль.

***

К вечеру на проходную Сибтяжмаша прибыл Штаб Объединенной Левой в полном составе. ОМОН, поглядев на собравшуюся за спинами народную стихию и на уже в открытую выдвинувшиеся из бойниц пулеметы, отправился в казармы. Товарищ Хайнрих, выглянувший из окна директорского кабинета, произнес речь, напоминая о необходимости соблюдения революционной дисциплины и порядка в городе. Рабочие дружины заняли телефонные станции, почтовые отделения, вокзал и аэропорт.

— Ну что, товарищ Хайнрих, запускаем? – с надеждой в голосе спросил Паша.

— Поехали, — улыбнулся седовласый народоволец, тряхнув пышной шевелюрой.

— Началось, — Вася почти не дрогнувшей рукой нажал «Ввод» и на экране монитора загорелась надпись «СОУТ».

— И как быстро это заработает? – поинтересовалась взволнованная Ксюша.

— Мы готовились, — улыбнулся в ответ Артем, — почти на всех крупных заводах по стране знают о программе. Учебные материалы мы заранее рассылали, по конспиративным каналам. Остальные присоединятся.

— «Турбоатом» из Харькова просит подтверждения на членство, — радостно сообщил Вася, — первыми успели.

— От Днепра и до Белого моря, и Поволжье и дальний Кавказ, — с улыбкой пропел Артем и подмигнул Ксюше, — с праздником, товарищ. С первым днем новой жизни.

***

В Кремле, в помпезно обставленном кабинете за широким столом сидел усталый мужчина. Часы на стене показывали без пяти полночь, телефоны молчали уже больше часа. Кабмин не отвечал, министры разбежались по дачам и виллам, Генштаб безмолвствовал – еще несколько часов назад стало ясно, что ни одна часть не покинет казармы. Тех немногих командиров, которые все-таки решились отдать приказ двинуться против восставшего народа, солдаты разоружили и отправили по домам. Полиция самопереименовалась обратно в Народную Милицию, и, наконец, занялась делом, пресекая редкие попытки несознательных граждан воспользоваться моментом в шкурных интересах. Так тщательно создававшаяся «вертикаль власти» рухнула в один день, когда народ напомнил о том, что мало отдавать приказы и распоряжения, нужно, чтобы нашелся хоть кто-то, готовый их выполнять.

Ровно в полночь в кабинет Президента вошел начальник службы безопасности и с обреченным видом произнес сакраментальную фразу.

— А не поехать ли вам домой, Геннадий Тимофеевич? Караул устал.

145. Белый Дом. Вашингтон. Брюс

В бункере под восточным крылом Белого Дома с неудобопроизносимым названием «Президентский центр чрезвычайных операций» они были вдвоем. Президент Соединенных Штатов, самое влиятельное лицо в мировой политике, и его Советник по национальной безопасности. В узкой комнате, где с трудом можно было протиснуться между синими с золотой полосой креслами, окружавшими длинный деревянный стол, и стенами, в дубовые панели которых были встроены мониторы связи с командными пунктами, Генштабом и ОКНШ*, было почти темно, и только мерцание экранов выхватывало из мрака то хрустальную пепельницу, то колпачок паркеровской ручки с золотым пером.

Зиад усмехнулся, надеясь, что темнота скроет улыбку. Все шло по плану. И даже лучше. Его предшественник по руководству операцией совершил ошибку, поставив на Министра обороны против Президента. За что поплатился жизнями и своей, и своего протеже, не считая безымянных солдат, погибших при репетиции захвата Белого Дома. Он, Зиад, действовал тоньше. На место амбициозного Министра был назначен старательный служака, без раздумий выполняющий любые приказы Президента. А сам Президент сломался и полностью попал под влияние своего Советника всего за какие-то пару месяцев. Паранойя, заботливо культивируемая и взращиваемая Зиадом, полностью поглотила Верховного Главнокомандующего, и «русская угроза», в сочетании со страхом перед теневыми союзниками, организовавшими ему победу на выборах, полностью лишила его способности к здравым рассуждениям. То, что сейчас, в нарушение всех правил и законов, они находились в бункере только вдвоем, служило лучшим тому подтверждением.

— Вы уверены, что здесь совершенно безопасно, Ричард? – умоляющим тоном спросил Президент. – Если русские ответят, прямого попадания ракеты бункер может не выдержать.

— Они не ответят, — зловеще прошептал Зиад, — не успеют. Вы же сами видели, господин Президент, что там творится. Коммунисты снова у власти, и ядерное оружие перешло в их руки. На этот раз они своей территорией не удовольствуются. И ни перед чем не остановятся, чтобы их пресловутая «мировая революция» победила. Мы только принимаем необходимые меры безопасности.

— Ну да... Вы об этом уже говорили... Конечно... – пробормотал Президент, — и Министр с вами согласен. Но почему они медлят? Я хочу уже видеть результаты, Ричард.

— Увидим, — хмыкнул Зиад, — они там в ОКНШ, конечно, тугодумы, но не настолько, чтобы ослушаться прямого приказа. Тем более, что на этот раз у нас есть неоспоримые доказательства.

— Сфабрикованные доказательства, — еле слышно прошептал Президент.

— И кого это волнует, если они сфабрикованы так, что не подкопаешься? – пожал плечами советник. – Расслабьтесь, господин Президент. Как только ракеты взлетят, а бомбардировщики поднимутся в воздух, мы перевезем вас в комфортабельное обиталище в одном из подземных городов, построенных на случай ядерной угрозы.

Программа укрытия наиболее «достойной» части населения в подземных городах волновала Зиада больше всего. Вампирам не страшна ни радиация, ни ядерная зима, но часть Скота следовало сохранить, чтобы у новых властителей мира не было недостатка в свежей пище. Эти глупцы, решившие выйти почти что на свет, могли довольствоваться добровольным подачками в пластиковых пакетах. Истинные Дети Тьмы даже подумать о подобном унижении не могли без того чтобы ярость не накатила кровавой волной.

— Терпение, господин Президент, — повторил Зиад, — через минуту-другую начнется.

Ждать пришлось даже меньше минуты.

Дверь бункера распахнулась, и в комнату вошел контр-адмирал МакГи в белом мундире и при кортике. За ним – несколько человек в штатском с оружием в руках. Темнокожая девушка с короткими серебристыми волосами в мгновение ока очутилась рядом с советником, уперев дуло револьвера ему в висок. Затем показался весьма растерянный начальник Службы безопасности Белого Дома и, в довершение всего, оператор с телекамерой.

Экран связи с ОКНШ мигнул и на нем появился председатель комитета, четырехзвездочный генерал Джейк Миллер, а рядом с ним бригадный генерал Оскар Мартин.

— Комитет подтверждает ваши полномочия, господин МакГи, — сообщил Миллер, — действуйте.

На другом мониторе тоже вспыхнула картинка — окружившие президентскую резиденцию части морского десанта, чье присутствие объясняло непрофессиональную растерянность на лице начальника службы безопасности.

— Господин Президент, — четким командным голосом произнес Брюс, — решением Комитета Национального Спасения вы отстраняетесь от исполнения служебных обязанностей и от командования Вооруженными силами страны по подозрению в государственной измене и действиях, повлекших за собой угрозу национальной безопасности.

— Господин контр-адмирал! – возмущенно заявил Президент, — это вы совершаете государственную измену! Вы присягу приносили...

— Я присягу стране приносил, а не кучке коррумпированных мерзавцев, — спокойно возразил МакГи.

— Надеюсь, я могу быть свободен? – ироническим тоном поинтересовался Советник. – Ко мне ваши обвинения не относятся, я лицо, не принимающее решений.

— Надейся, — весело рассмеялась Делия, наконец, закончившая свое хитрое плетение.

Маска слетела с Ассамита в мгновение ока, и удивленным глазам присутствующих предстал невысокий смуглокожий мужчина с тонкими усиками под весьма выдающимся носом и горящими ненавистью темными глазами. Впрочем, сверкать взглядом он мог сколько угодно, поскольку незримые путы Воздуха крепко опутали его по рукам и ногам.

— А ракеты? – со смесью надежды и отчаяния в голосе спросил бывший президент США.

— Идиотов, готовых исполнить такой безумный приказ, даже в Генштабе не нашлось, — рассмеялся Брюс, — мы давно понимали, что страной правит клика продажных подонков, но ваш приказ весьма подстегнул события.

Президент ссутулился и сник, уронив лицо на лежащие на столе руки. Наступила неловкая пауза.

— Господин МакГи, — тихо спросил телеоператор, — материал идет в прямой эфир. Что дальше снимать-то?

— Вот это снимай! – рявкнул Брюс, ткнув пальцем в висящий на стене текст в дубовой раме.

И, не глядя на документ под стеклом, чуть взволнованно произнес слова, которые с юных лет хранил в сердце.

«Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье».

— Хорошо сказано, Брюс, — растроганно произнес Мартин с экрана монитора, — пора напомнить, зачем мы создавали эту страну. И вернуть ей достоинство и гордость.

Делия молча кивнула. Дроу не любила пафосных слов, но сейчас они были к месту, и она гордилась тем, что оказалась одной из тех, кто лично принял участие в событиях, которые навсегда должны были изменить не только эту страну, но и весь мир.

В кармане у Брюса шмелем загудел телефон. Тот самый, номер которого знал всего десяток человек. Чертыхнувшись про себя, МакГи вышел за дверь, чтобы ответить на звонок.

— Пожалуй, это было знаковое событие, — раздался в трубке чуть насмешливый голос Рыжей, — как освободишься – свяжись. Теперь нам есть, о чем поговорить.

146. Арлингтонское мемориальное кладбище. Вашингтон. Рыжая

Порыв ветра взметнул рыжие волосы, и Кэрол выудила из кармана широкого бежевого плаща зеленую резинку, ловко заплела нетугую косу и перекинула ее через плечо.

Брюс привычным жестом предложил ей левую руку, но Рыжая плавно переместилась на другую сторону, подхватив контр-адмирала под локоть правой.

— Тоже мне, конспиратор.

Брюс виновато улыбнулся.

— Зато свитер красивый, — в качестве утешительного приза сообщила Кэрол.

Свитер из небеленой овечьей шерсти, мягкой и уютной ирландской вязки с косами и ромбами, в сочетании со светло-голубыми джинсами молодил контр-адмирала лет на пять.

— Миссис О’Райли подарила, — похвастался Брюс, улыбнувшись совсем по-мальчишески, — прабабушка Моники. Двоюродная, если быть точным.

— Это по какому поводу?

— Моника потащила меня с прадедом знакомиться, — рассмеялся Брюс, — решила ему продемонстрировать, что и у беспутных девиц могут быть приличные знакомые. Прадед у нее героический. Семьдесят лет в дезертирах числился, ни наград ни пенсии. Потому что добровольцем в британской армии воевал во время Второй мировой.

— Позор, — согласилась Кэрол, — хорошо, хоть сейчас они это признали.

Она отпустила руку Брюса, отступила на шаг и, поглядев внимательно, кивнула.

— Очень красивый свитер.

Ветер стих, закружившиеся было редкие листья с деревьев у Арлингтонского Дома* опустились в приглушенную сентябрем зелень травы между ровными рядами мраморных надгробий. На западе солнечные лучи широким веером блеснули из-под серой пелены осеннего неба.

— Результаты впечатляют, Брюс, — неожиданно сменила тему Рыжая, — народ завалило коррупционными скандалами и финансовыми махинациями. Может, те, у кого еще остались мозги, решат ими воспользоваться.

— Хотелось бы.

— Но кое-что я так и не уяснила, — Кэрол недовольно покачала головой, — какая у вас политическая программа?

— Никакой, — пожал плечами Брюс, — это принципиально.

— Хочешь сказать «беспринципно»?

— Кэрол, у меня имеются политические взгляды, можешь не сомневаться. И на следующих выборах я проголосую за ту партию, которая наиболее полно отразит их в своей программе. А пока мы работаем над тем, чтобы эти выборы оказались честными. И чтобы любая партия имела возможность донести свои взгляды до избирателей.

— Серьезная работа.

— Мы стараемся не принимать никаких решений, которые можно было бы назвать политическими. Только административные. Хотя некоторые вопросы, не терпящие отлагательства, решать все же приходится.

— Договор о взаимном признании с Советской Россией?

— И декларация об окончательном и бесповоротном отказе от вмешательства в дела суверенных государств, — добавил МакГи.

— Нам бы теперь со своими разобраться, — рассмеялась Кэрол.

Здесь, в старой части Арлингтонского кладбища, было тихо и безлюдно. Рыжая остановилась, разглядывая высокий грубо вытесанный каменный крест, под которым на врезанном в надгробие овале была надпись «Контр-адмирал Перси Кроссби, 1824-1899».

— Хорошее место, — мечтательно произнесла Кэрол, — уютное.

Брюс насторожился, заметив лукавый огонек в зеленых кошачьих глазах.

— А с чего ты вообще выбрала для встречи Арлингтон? – с подозрением спросил он.

— Говорю же, уютно, — ухмыльнулась Рыжая, — решила заранее присмотреть себе место. Ну, если из Аламута удастся вытащить мой труп. Или кенотаф на крайний случай пусть поставят. Конечно, под Булавайо было бы лучше, но выбираем из имеющегося...

Брюс шагнул вперед и развернул Кэрол к себе. Рыжая продолжала весьма нахально ухмыляться.

— Откуда? Кто тебе сказал?

— Думать я умею даже лучше, чем стрелять, — весело заявила Рыжая, — иначе давно лежала бы в менее уютном месте.

Она сделала короткую паузу и продолжила уже совершенно серьезным тоном.

— Делия в прямом эфире снимает маску с Ассамита, чуть не нажавшего кнопку рукой этого болвана. Тут же вспоминается, что он не первый, кто пытался влиять на большую политику. Значит, следы ведут в Аламут. А если ты, при всей своей занятости, готов несколько часов гулять с девушкой между могилами и монументами — я тебе нужна. Очень. И срочно. А Аламут – единственное место, куда, кроме нас, тебе некого послать.

— Некого, — согласился МакГи, — но это должна быть официальная операция, Кэрол. Она будет рассекречена сразу после возвращения нашего контингента. И нельзя допустить, чтобы нас обвинили в том, что мы пользуемся старыми методами или услугами наемников. Это не «операция в интересах Соединенных Штатов», Кэролайн. Это в интересах всего человечества. А возможно, и вообще вопрос его существования.

— Громко сказано, Брюс.

— Что тебе известно об Аламуте?

— Пока немного. Крепость в горах, вероятнее всего пещеры под ними. Вампиры. Убийцы-ассасины, но не солдаты. Могут принимать облик любого человека или вампира. Но для нас это не проблема, мы видим, кто под маской.

Рыжая задумалась.

— Совет Старцев, — добавила она с некоторым сомнением в голосе, — вот о них мы знаем только то, что они есть. Древние, значит, очень сильные. Но сколько их и что они могут... Да, это может оказаться непросто.

— Теперь мы знаем больше, — мрачно сообщил Брюс, — Делия потрясла этого Зиада. А когда поняла, что вытрясла, затребовала кого-нибудь из Малкавиан, поколением пониже. Должен сказать, что тот тип, которого прислал Клан, меня серьезно напугал. До того я считал, что все они слегка не в своем уме, как Шемет и Вандервейден, но вполне социально адаптированы. Этого привезли из подземных казематов Бедлама. Под охраной. После того, как он покопался у Зиада в мозгах, от них мало что осталось. Ассамит сидит в клетке, грызет прутья и воет, когда не спит. Но все, что можно было оттуда вытащить, мы узнали. И все еще хуже, чем можно было предположить. Ассамиты – серьезная проблема сами по себе. Но те, кому они служат...

— Вспомнила, — перебила его Рыжая, — Делия говорила, что Запад для дьяволов, Восток для демонов. Еще один Портал?

— Именно, — кивнул Брюс, — и беда в том, что он уже работает, хоть и не в полную силу. Так что я не знаю, на кого там можно нарваться. Зато сведения о Совете Старцев у нас есть. Я вот думаю, может, Делию с вами отправить? Как специалиста-консультанта.

— Делия нужнее на своем месте, — возразила Рыжая, — но пусть пришлет дайджест «Джаханнам и его обитатели». Пригодится.

— Она сказала, что «Компендиум Монстров» вполне сойдет, — улыбнулся Брюс, — весьма достоверная информация и хорошо изложена.

— Значит, будем бросать кубики, — рассмеялась Кэрол.

— Но мы еще не решили...

— Некогда торговаться, Брюс, — сверкнула глазами Кэролайн, — если все так паршиво, как ты говоришь, готовиться надо уже вчера. Присылай свой контракт. Если понадобится — что-то вычеркну, что-то допишу... и подпишу.

***

В номере было темно и тихо, но Рыжая сразу почувствовала чье-то присутствие.

— Привет, — Симокатта, сидевший в кресле с раскрытой книгой в руке, подал голос раньше, чем она включила свет, — не стреляй, все свои.

— Какого... ты здесь делаешь?

— Тебя жду, конечно. Видел, как ты пошла ужинать, не хотел мешать.

— Как пролез? – сердито спросила Кэрол. – Ключ у портье спер? Тебя не учили, что влезать к девушкам без приглашения неприлично?

— Ты меня уже приглашала, — возразил Алексус с довольной ухмылкой, — мне и одного раза достаточно.

— А мне нет, — фыркнула Кэрол, — пошел вон.

— Да пожалуйста, — Симокатта пожал плечами и растворился в воздухе. Книга медленно опустилась на стол.

В ту же секунду раздался стук в дверь и голос Алексуса.

— Рыжая, к тебе можно?

— Нельзя, — заявила Кэрол. Но голосу явно не достало убежденности, потому что Цимисх уже восседал в кресле, заложив ногу за ногу и обхватив колено длинными пальцами.

— Не воровал я никаких ключей, — с обидой в голосе проговорил он. И тут же, пока она снова его не выставила, добавил, — Кэрол, нам поговорить нужно.

— Нам? – хмыкнула Рыжая. – Или тебе?

— Я лечу с тобой в Аламут, — невозмутимым тоном сообщил Алексус, — и пришел узнать, когда вылетаем.

— Никуда ты со мной не летишь, — объявила Кэрол.

— Это еще почему?

— Потому. С парашютом ты прыгать не умеешь, приказы выполнять не станешь. Да я и понятия не имею, что тебе приказывать. Ты же полон сюрпризов.

— В моем контракте сказано, что я имею право наблюдать за результатами эксперимента.

— А в моем, — вспылила Кэрол, — такого не сказано. У нас разные контракты, Алексус.

Симокатта поднялся с кресла, пересек комнату из конца в конец, остановился. Густая тень скрыла его лицо.

— Кэрол, — глухим и отстраненным голосом начал он, — Когда-то, давным-давно, у меня была жена. Прекрасная, как цветок, и нежная, как майское утро. Я ее боготворил, но говорил с ней только о любви. И у меня были товарищи по цеху. С ними я говорил о придворных интригах и заказах. Потом, после смерти, у меня была собратья по Клану. Мы говорили о крови и ритуалах, Джихаде и Геенне. Еще позже у меня появились коллеги, с которыми я мог поговорить о дизайне и об искусстве. А потом... Кажется, у меня появился друг. Девушка. Но в моем состоянии это не имеет значения.

Глаза его блеснули алым в густой тени.

— Кэрол, если я могу помочь, я хочу это сделать. Очень.

— А о чем ты говоришь со мной, Алексус? – тихо спросила Рыжая.

— Обо всем. Ни о чем. С тобой я могу даже молчать.

Рыжая резко поднялась с дивана и подхватила со стола сумку.

— Поехали.

— Куда?

— Как, куда? На аэродром. Или я настолько растрогалась, что прыгну с тобой в обнимку? У тебя есть три ночи, Алексус.

Она еще раз внимательно поглядела на него.

— И забудь эту довольную ухмылку. Это приказ.

147. Авиабаза Неллис. Невада. Войцех

Вечер начинался так хорошо. Мелисента помогала ему собирать сумку и расцвела, когда он достал из шкафа и положил поверх тщательно выглаженных форменных рубашек голубой вязаный шарф. И, как теперь уже каждую ночь, застенчиво улыбалась, когда он осторожно провел рукой по нежной коже внизу живота, нащупывая уже немного выступающую над косточкой твердую округлость, и отметил это место поцелуем.

Мелисента подалась навстречу его ласке, и отвечала пылко, и очень старалась все сделать так, как ему нравится. А Войцех был особенно заботлив и нежен, и...

И стало ясно, что, как они ни стараются оба делать вид, что это не прощание, с каждой минутой все более очевидно, что это оно и есть.

Потом он еще долго целовал ее, баюкая на плече, нашептывая на ухо самые нежные и ласковые в мире слова...

Но сейчас она все равно лежала рядом, стараясь дышать ровно и неглубоко, чтобы он поверил, что она спит.

— Мел?

Мелисента резко развернулась к нему, прячась в его объятиях, и горячо зашептала:

— Пообещай, что вернешься.

Войцех крепче прижал ее к груди, но промолчал.

— Обещай, что с тобой ничего не случится. Обещай, что постараешься вернуться. Обещай...

Она расплакалась и судорожно всхлипнула:

— Обещай хоть что-нибудь.

Мелисента рыдала взахлеб у него на груди, и ее хрупкие плечи вздрагивали под его руками, а слезы текли горячо, как кровь из ран.

Но Войцех только прижимал ее к себе и молча смотрел поверх ее головы в темноту комнаты сухими невидящими глазами.

Когда она выплакалась, Войцех утер ей глаза уголком простыни, пригладил волосы и тихо сказал:

— Я обещаю не рисковать больше, чем потребуют обстоятельства. Годится?

— Да, — выдохнула Мелисента и снова прижалась к нему.

Утром Войцеху удалось выскользнуть из дома незаметно, пока Мелисента еще спала.

День он провел в небе. И в канцеляриях. Сначала пришлось лететь в Нью-Джерси, на базу МакГуайр, где он дважды в неделю проходил резервистскую службу, сдавать дела. Потом в Денвер, Колорадо, в Центр личного состава резерва, срочно получать бумаги о переводе в Неллис. Если бы не Дакота, в один день Шемет точно не уложился бы. В Центре на него и так смотрели косо, секретарша ворчала, что нормальные люди спокойно дожидаются, пока все пройдет по официальным каналам, а не ломятся к начальству в неприемные часы.

Промурыжили Шемета там почти до вечера, и в Неллис он добрался уже ночью. На этот раз Войцех летел налегке, с одной дорожной сумкой и упакованным в полиэтилен парадным кителем на плечиках. До поселка при Мартиновском бункере он прошелся пешком, жадно вдыхая ледяной воздух ночной пустыни, наполненный запахом влажного песка и звездного неба.

Дом, в котором они провели столько счастливых дней, встретил его гнетущей тишиной, стопкой казенного белья на кровати и потертым изданием «Планов Хаоса» с иллюстрациями Тони ДиТерлиззи и приколотой сверху запиской, в которой уверенным летящим почерком было выведено «Совершенно секретно. После прочтения съесть».

За месяц резервистской службы Шемет уже начал привыкать к узким одиноким постелям в офицерском общежитии два дня в неделю. Но здесь ему спалось плохо, он то и дело просыпался, когда рука нащупывала пустую подушку вместо привычно-теплого плеча. Встал он еще до рассвета и отправился на аэродром, где еще вчера начали грузить Глобмастер.

У самолета он застал Рыжую, в камуфляже с полковничьими нашивками и в малиновом берете, наблюдавшую за погрузкой с водительского сидения «Хамви».

— Привет! – помахала ему Кэрол, и Войцех подошел к машине. — Как настроение?

— Замечательно, мэм, — убитым голосом сообщил Шемет.

— Как Мел?

— Плакала, — честно признался Войцех.

Рыжая соскочила на землю, подошла к нему вплотную и заговорила тихо, но очень четко.

— Слушай, лейтенант. Мы летим зачищать Аламут. А ты – ждать нас в условленном месте и вытаскивать оттуда. Ты нам нужен живым, а самолет – целым. Так что твоя героическая гибель отменяется. И если ты не додумался объяснить это жене, ты просто дурак, Шемет.

— Дурак, — согласился Войцех и улыбнулся, впервые с того момента, как улизнул из дома.

День был забит делами под завязку – погрузка, инструктаж, метеосводки, спутниковые съемки... В дом Войцех вернулся с сознанием почти исполненного долга. Мысль о том, что он упустил нечто важное, не давала ему покоя, но при попытке ухватить ее за хвост ускользала и пряталась в глубины подсознания.

И только когда вслед за звонком в дверь раздался голос Дугласа, Шемет понял, что весь день только и делал, что оттягивал разговор с Бернсом.

— Я собирался к тебе, — сказал Войцех, пожимая руку Дугласу, — но замотался сегодня, и...

— Ясно, — кивнул Бернс, — я так и думал.

Он прошел в маленькую гостиную, сел на диван и усмехнулся, глядя на раскрытую на странице «Танар-ри» энциклопедию фантастически-нереальных монстров.

— Даже этот, то ли доктор, то ли дизайнер, приятель твоей Рыжей, уже третью ночь с парашютом прыгает, — недовольно сообщил он, — а ты ко мне «собирался».

— Зуло... – довольно усмехнулся Войцех, — это хорошо.

— Кто-кто?

— Здоровенное такое чудовище, полная пасть клыков и когти в фут длинной. Я видел его в бою, впечатляет.

— Это что, оно с парашютом прыгает? – недоверчиво уточнил Дуглас.

— Он. Алексус Симокатта, древний Цимисх, тысяча лет от роду. Внешность обманчива, Дуглас. И Рыжей теперь это тоже касается. Как и остальной группы.

Он прошел к бару и вытащил оттуда початую бутылку «Джек Дэниелс», забытую еще в прошлый приезд.

— Выпьешь?

— Только немного, — кивнул Бернс, — послезавтра лететь. Или нет?

Дуглас внимательно поглядел на Войцеха, наблюдая за его реакцией.

— Да, — тяжело вздохнул Шемет, наливая по трети стакана и протягивая один другу, — но будь я проклят, если мне это нравится.

Дуглас молча отхлебнул и поставил стакан на стол.

— В чем проблема?

— В нас во всех. И в тебе. Ты – единственный человек, Дуглас, во всем экипаже.

— Остальные вампиры? – удивился Бернс. – Я знаю, что ты у нас уникальный, но этот Цимисх днем носа на аэродром не высунет, а вот Рыжая и остальные там в любое время суток пропадают.

— Они не вампиры, — Войцех поставил на стол нетронутый стакан, — но уже больше, чем люди. Могут практические все, что могут Сородичи, но без ограничений, которые накладывает Обращение. Другие бы там не справились.

Он встал, нервно прошелся по комнате, снова сел на диван.

— Ты мне нужен, Дуглас. Ни лучшего, ни просто другого у меня нет. Теоретически я справлюсь с управлением и один, просто придется «заправляться» почаще. Но... У меня бывают Прорицания. Полезная штука иногда, особенно, если удается вовремя понять, что я там напрорицал. Но меня в эти моменты может вырубить из реальности. Такое случается нечасто, когда я веду машину или самолет, я рискую не больше, чем эпилептик за рулем. Даже меньше, учитывая статистику. Но это слишком серьезная операция, чтобы я мог себе позволить даже такой риск.

— Я не понимаю, зачем ты оправдываешься, — недовольно процедил Дуглас, — я сам предложил лететь с тобой вторым пилотом хоть к черту на рога, и я не передумал. Расслабься.

— Именно, что к черту на рога, — слабо усмехнулся Шемет, — на картинку погляди, Бернс. Ага, вот на эту, с рогами и хвостом. Есть серьезный шанс что там такое окажется. Не считая древних вампиров. И не спящих днем гулей, не намного уступающим им в силе.

— Ну, хоть на картинке погляжу, — кивнул Дуглас, — я думаю, нас с тобой все равно к ним не возьмут. Кончай рефлексировать, Шемет, и подпиши.

Он вытащил из кармана аккуратно сложенный приказ о своем назначении вторым пилотом на Глобмастер, дожидающийся только визы командира экипажа.

— Да что меня сегодня все учат жить? — проворчал Войцех, подписывая бумагу и возвращая ее Дугласу. – Держи. Доволен?

— Не то слово, — усмехнулся Бернс, — и давай, Шемет, завязывай со своей достоевщиной. Вы, русские интеллигенты, день, в который не удалось растравить себе душу терзаниями и сомнениями, считаете пропащим. Глотни виски, хотя бы символически, и попробуй почувствовать себя янки.

— Я – литвин, — протестующе ответил Войцех, но стакан со стола взял.

— Тебе же хуже, — философски заметил Бернс.

148. Военная база «Тан Тан». Марокко. Рыжая

С Неллис Глобмастер поднялся в пять утра. Провожали их Брюс МакГи и Оскар Мартин, символизируя высокий уровень значимости операции. От восемнадцатичасового перелета с дозаправками в воздухе решили отказаться, несколько лишних часов роли не играли. Садились дважды. На Багамах, на базе «Андрос», пообедали и дозаправились, а ночевали в Марокко, в Тан Тане, на берегу Атлантического океана. Белоснежные коттеджи под финиковыми пальмами на фоне закатного неба вполне сгодились бы для рекламы престижного туристического агентства, в офицерской столовой официанты в белых перчатках разливали белое чилийское и красное калифорнийское.

Рыжая с удовольствием отведала местных деликатесов – тажин из морского угря, сочные тигровые креветки, обжаренные с чесноком и специями в белом вине, кальмары, морские гребешки, осьминожки и мидии в пикантном соусе шермулла с восточными специям. Но про себя подумала, что распыл бюджета на подобные банкеты Брюс скоро прекратит, и это хорошо.

Симокатта, в последний момент зачисленный в качестве «гражданского специалиста» каргомастером для полной комплектации экипажа, весь день отсыпался в деревянном ящике, ничуть не похожем на гроб, на борту самолета. К ужину, в отличие от Войцеха, не явился, но после заката выбрался наружу и теперь валялся в шезлонге на пустынном пляже, подставив лунному свету обнаженные плечи.

Кэрол, подходя, улыбнулась. Сейчас Цимисх походил на римскую статую, на которую кто-то из озорства натянул свободные короткие шорты с веселыми дельфинами, прыгающими среди белых бурунчиков.

— Посижу, почитаю, — Рыжая устроилась в соседнем шезлонге, — может, к тебе вопросы будут.

Алексус кивнул и вытащил из стоящей рядом сумки точно такую же папку, как у Рыжей. Сводку сведений о противнике МакГи подготовил заранее и раздал всем участникам операции. Кэрол уже не первый раз штудировала ее содержимое, пытаясь по дороге найти наилучшую стратегию операции.

«Историю детей Хакима» — летопись, начатую еще в древности одним из Визирей и продолженную почти до последнего времени все тем же напыщенным и витиеватым слогом, Рыжая проглядела вполглаза. Выгрести крупицы правды из этой кровавой и драматической хроники, полной самовосхваления и любования собственной жестокостью и коварством, мог разве что непредвзятый филолог или историк литературы.

Гораздо больше заинтересовала ее пояснительная записка Беккета, полная иронии и тонкого юмора, в которой неутомимый охотник за истиной изложил свои взгляды как на происхождение вампиров, так и на историю Ассамитов.

По мнению Беккета, легенда о Каине – прародителе всех вампиров, не выдерживала никакой критики. Как, собственно, и каноническая библейская история убийства Авеля. Этот миф, на взгляд ученого Гангрела, отражал переломный момент, когда племена земледельцев вытеснили с плодородных земель скотоводов-кочевников. Перечень подобных легенд в разных религиях мира прилагался, но Рыжая только отметила его впечатляющую длину.

Самое интересное в докладе Беккета заключалось в том, что ни один Клан так и не сумел найти ни документальных, ни иных доказательств существования своих прародителей. Подобно многим народам древности, якобы происходившим от богов и героев, Сородичи создавали свою мифологию, в которую одни из них верили, а другие использовали в политических целях.

Вампиры «четвертого» поколения были уже реальностью. Их видели, с ними говорили. Большая часть их была на сегодняшний день уничтожена, к облегчению Рыжей, но их сила действительно поражала воображение. В этих древних монстрах, судя по всему, уже совсем не осталось ничего человеческого, настолько, что, несмотря на свою чудовищную силу, большую часть своей не-жизни – долгие века – они проводили в торпоре, ухитряясь силой мысли править своими потомками, стравливая между собой Кланы в нескончаемом Джихаде.

Беккет вкратце изложил несколько вполне наукообразных, но, к сожалению, пока бездоказательных гипотез об истинных причинах возникновения вампиризма. Десять тысяч лет – максимальный срок, на который удалось заглянуть в историю. Это могло быть что угодно – инопланетяне, попытавшиеся таким образом ассимилироваться среди людей, мутация, вызванная древним катаклизмом, вирусное поражение кроветворной системы, влияние «магических», то есть, еще недоступных научному анализу, факторов. Это все было чертовски любопытно, но могло подождать до более спокойных времен.

Ассамиты своим прародителем называли Хакима. Или Ассама, как произносилось его имя в европейской традиции. Судя по всему, это был один из ассирийских богов, скорее всего – бог войны и убийства. Легенды о том, что Пастырь все еще бродит по земле, и его возвращение «в крови, огне и камне» ознаменует собой начало Геенны, слишком походили на верования многих народов, не имеющих никакого отношения к Сородичам.

Старец Аламута, верховный жрец Хакима еще со времен древней Ассирии, уже был реальностью. Его существование подтверждали не только Ассамиты, но и летописцы других Кланов, описывавшие его ужасные и страшные деяния в войнах прошлого. Ур-Шулги, наместник Хозяина Горы, Хакима, Горный Старец, и, по всей видимости, истинный прародитель Клана, уже тысячу восемьсот лет не показывался своим потомкам. Но в последнее время о его возвращении ходили упорные слухи, и то, что в Аламуте им придется встретиться с вампиром полубожественной силы, было вполне вероятно.

Об истории Клана от его возникновения в Древней Ассирии до начала Новой Эры было известно мало. Где-то в Талышских Горах, на территории Персии, «дети Хакима» возвели неприступную по тем временам твердыню, «Орлиное гнездо», Аламут. Оттуда Ур-Шулги правил своими потомками железной рукой, посылая по всему миру за кровавой данью. Ассамиты следовали Пути Крови и верили, что поглощая кровь других Сородичей, понижают свое поколение, становясь ближе к Хаину – своему мертвому Богу. Так велик был страх, который они наводили на другие Кланы, что в средние века против Ассасинов организовали Крестовый поход. Вентру и Тремере, преодолев взаимное недоверие и ненависть, осадили крепость.

Ур-Шулги лежал в глубокой пещере и не поднялся, чтобы защитить своих детей. Тогда Амр, Первый Чародей Аламута, Аль-Ашрад, дитя самого Пастыря, впервые за историю Клана воспользовался помощью Извне. Темные и огненные орды демонов заставили крестоносцев отступить, и многих Аль-Ашрад сразил в тот день лично. Но Клан был обескровлен, и спустя всего несколько лет твердыня пала под натиском монгольских войск под предводительством Великого Хана Мункэ Хулагу, внука самого Чингисхана.

Главной причиной поражения стал, скорее всего, раскол в рядах Клана. Ассамиты всегда вступали в союз с окрестными племенами, подкармливались их кровью, набирали войско, а взамен учили и лечили, помогали деньгами и оружием, особо отличившихся забирали в элитную стражу. Из гулей-хашшашинов Клан пополнял свои ряды. И когда многие из них приняли Ислам, среди Ассамитов начались религиозные раздоры. Лоялисты, рафик, не могли смириться с тем, что исмаилиты ставят новоявленного «Аллаха» превыше божественного Хакима, потомка самого Хаина. В бою с монголами они подставили «неверных» под удар, и судьба Аламута свершилась.

Новое «Орлиное Гнездо» строилось почти век. Наученные горьким опытом Ассамиты держали его точное местоположение в строжайшей тайне. «Где-то в Малой Азии» — вот все, что удалось узнать до того дня, когда Зиад попал в руки Особого Отдела ЦРУ.

Протокол допроса Рыжая изучала уже в четвертый раз. Неприступная твердыня гнездилась в Центральном Тавре, горной цепи вдоль средиземноморского побережья Турции, к северу плавно переходящей в центральную возвышенность и круто обрывающегося к морю скалистыми утесами. Если не считать пары речных долин и перевалов, горы эти считались непроходимыми и еще в древние времена здесь жили племена, промышлявшие разбоем и грабежами. Превосходное Стадо, по мнению Ассамитов. Горцы охраняли подходы к Аламуту, служили источником крови и дневными глазами и ушами.

Но ислам снова стал камнем преткновения для детей Хакима. И тогда Джамал, новый Хозяин Горы, сменил политику. Под видом «истинного учения пророка», со ссылками на Коран, в котором, как в любой древней религиозной книге можно было найти цитаты на любой вкус, Ассамиты начали проповедовать кровавое наследие Хакима, а мусульманский Джихад стал прикрытием одноименной войны Кланов, ведущейся с незапамятных времен.

Успех превзошел все ожидания. Ближний и Средний Восток запылали, мусульманские страны охватила череда войн. Вентру и Тремере в США и Европе объявили новый «крестовый поход» против Ассамитов, носивший кодовое название «борьба за демократию».

На этом месте Рыжая выразительно сплюнула и покосилась на Симокатту.

— Кажется, у нас есть возможность сделать то, чего так и не добились все предыдущие правительства. Остановить фанатиков и террористов.

— Это потому, что на нефть нам плевать, — заметил Алексус, — и сферы влияния мы делить не собираемся.

Над Средиземным морем Глобмастер летел, прижимаясь к практическому потолку в тринадцать тысяч километров, чтобы перекрыть поверху все пассажирские коридоры. Плотная пелена облаков далеко внизу курчавилась синим и ярко-белым, ослепительное солнце освещало встающие из нее и опадающие руинами призрачные замки, паруса сказочный фрегатов, холмы, на которых паслись белоснежные небесные овечки.

Грозовой фронт Войцех обогнал слева, но их все равно слегка потрясло. И уже в полдень они смогли размять ноги и отведать козьего сыра и облитого зеленоватым оливковым маслом хумуса на базе Инжирлик, пока самолет заправляли и делали ему техосмотр.

Обратно грузились через полчаса, уже с парашютами за спиной. До Аламута было всего полчаса лету. Самолеты, базирующиеся на Инжирлик, уже несколько дней готовили им прикрытие – неподалеку от Аламута, с согласия турецких властей, проводились «учения», и на спутниковых снимках было видно, что, если в первые пару дней в крепости заволновались и удвоили караулы на стенах, то потом решили, что военные могут развлекаться в свое удовольствие, и жизнь в крепости пошла своим чередом.

149. Аламут. Центральный Тавр. Турция. Рыжая

— Готовность!

Дуглас выбрался из кабины и направился в задний отсек самолета, к боковой двери.

Солдаты поднялись со скамеек, в два ряда занимавших все внутреннее пространство Глобмастера, поправляя снаряжение, проверяя, надежно ли застегнуты ремни на подсумках, удобно ли висят под боком штурмовые винтовки SA58 с коротким стволом, или бессмертная платформа AR-15 калибра .458 с улиточным магазином. Группа Салливана шла первой – М107 с короткими двадцатидюймовыми стволами, пятидесятый калибр, уже неплохо зарекомендовавший себя для разнесения бессмертных вампирских мозгов на несобираемые ошметки. И, конечно, подарок от Мартина – XM109, вариант той же винтовки Барретта, стреляющий гранатами. Для всего остального мира пока находящиеся в стадии разработки. Собственную "полноразмерную" FAL Технократы довольно серьезно изменили, "доведя принцип модульности до апогея". Как этот "апогей" будет работать в полевых условиях, однако, пока еще никто не знал.

Карабины резкими щелчками один за другим цеплялись за стальной трос. Спокойные уверенные взгляды поверх забрал на шлемах. Вампиры или зулусы – это была их работа, и они намеревались проделать ее в лучшем виде. Тем более теперь, когда, после «обкатки» новых возможностей на полигоне в Неллис, настал момент применить их на практике.

Из прорезей черной маски блеснули серые глаза. На Алексусе был плотный облегающий комбинезон из светонепроницаемой ткани, такой же шлем прикрывал голову, оставляя открытыми только глаза и сурово сжатые узкие губы. На руках тоже были всего лишь обычные перчатки, плотная ткань комбинезона не давала достаточной свободы движений его ловким пальцам. На поясе у Симокатты висел гладиус, короткий римский меч, но это была, скорее, дань традициям. Главным оружием Цимисха было его тело, хоть в обычном облике, хоть в форме Зуло.

Алексус только что осушил противосолнечное зелье, присланное из Нью-Йорка Бесом. «Натуральный состав, дроу в чистом виде» значилось на подписанной рукой Регента этикетке. В ящичке таких бутылочек была дюжина – каждая на полчаса. Этого должно было хватить с запасом, но Рыжая все равно слегка нервничала, глядя на Цимисха.

— Я говорил тебе, что после падения с лесов панически боюсь высоты? – свистящим шепотом остановил Рыжую Алексус, когда она проходила вдоль линии готовящихся к прыжку солдат.

Кэрол только грозно сдвинула брови. Симокатта плотнее сжал губы, чтобы не улыбнуться. Приказ есть приказ.

Дуглас повернул массивную желтую ручку, запирающую дверь и в проеме показался синий квадрат неба.

— Первый пошел.

— Пошел, пошел, пошел…

С другого борта карабины от строп собирала Рыжая. Симокатта проскочил мимо нее между двумя снайперами из группы Салливана, мелькнул белоснежный купол. Высота – семьсот метров, Войцех снизил скорость до трехсот километров в час, но прыгать все равно надо было очень быстро. Внизу проносились горы, узкая долина слегка петляла между ними. Где-то на западе, в нескольких километрах от места высадки, к высокой крутой скале прижимался Аламут. Гора закрывала его от речной долины, но и стражи Орлиного Гнезда не могли видеть, как белыми хризантемами расцветали в небе круглые парашюты десанта.

— Удачи, — улыбнулся Дуглас, принимая из руки Рыжей шлейку с карабином. Ответить она не успевала все равно, рванувшийся в лицо ветер и хлопнувший за спиной купол заглушили на мгновение даже гул турбин. Глобмастер на прощание картинно махнул крылом и взмыл в небо. Место для посадки Войцех собирался искать через час-другой, чтобы ненароком не привлечь внимания к высадившемуся отряду. Самолет скрылся из глаз раньше, чем Рыжая коснулась земли.

Они пронеслись по долине со скоростью ветра. Так и не сменившийся уставной формой камуфляж сливался с пожухлой травой и камнями, пролетая над ними подобно узкой горловине смерча. И черной роковой стрелой Симокатта мчался рядом с Рыжей, торопливо заглатывая на бегу содержимое второй бутылочки. Кэрол, не сбавляя шага, поправила висящий за спиной фламберг. Думала ли она, когда заказала его мастеру, что когда-нибудь окажется в месте, где он может послужить не хуже привычного арсенала? Наверное, нет. Но сейчас волнистый клинок в широких ножнах напоминал о том, что в таких переделках она еще не бывала.

Гору отряд обогнул с севера. С западной стороны она обрывалась к забитому валунами ущелью отвесной стеной, с полукруглым выступом правильной формы, на котором высилась само Орлиное Гнездо. С юга к нему вела узкая дорога, мощеная булыжником, хорошо просматривавшаяся и простреливавшаяся из круглых привратных башен, увенчанных зубцами. Северная стена охранялась намного меньше, во всяком случае, днем. Ночью обернувшиеся хищными птицами или летучими мышами враги из других Кланов могли проникнуть в Аламут с любой стороны, но в это время охрану на стенах несли не только гули, но и младшие члены Клана. Днем по ней могла забраться только группа высококлассных скалолазов, повторив подвиг команды Кейта Мэллори на острове Наварон. И то, наделав шуму, который, без сомнения, привлек бы внимание стражи. Или Независимый Контингент Специальных Операций. Бесшумно.

На стену Рыжая взлетела первой. За ней – Симокатта, еще в прыжке со стены срывающий с пояса гладиус, потом Салливан, остановившийся рядом с Кэрол, и синхронно с ней снявший часовых на узкой круглой башне, возвышавшейся над главным строением похожим на сплюснутый до прямоугольника зиккурат со скругленной крышей последнего этажа, увенчанной высокими и узкими сторожевыми башенками. С северной стороны Аламут примыкал к скале еще одной башней, соединенной с основным строением крытым переходом, главный вход в крепость находился в узком промежутке между стенами, почти глухими, если не считать узких стрельчатых бойниц, и скалой, в которой тоже темнели отверстия окон на высоте подвесного перехода.

Дальнюю сторожевую башенку, чтобы не целиться наугад в темные бойницы, разнесли из гранатомета. Осколки мрамора градом посыпались во двор, стекая по овальному скату крыши. По стене к ним бросились трое гулей, в широких шароварах и кафтанах, размахивая на бегу ятаганами. Охрана во дворе – не меньше двух дюжин, уже бежала к северной стене, встречать нежданных пришельцев. Но стремительно поднимавшиеся на стену солдаты, едва перевалив за зубчатое ограждение, вскинули винтовки, и ятаганы зазвенели по каменным плитам, когда их хозяева рухнули, не добежав до цели даже полпути.

На перестрелку с оставшимися внизу гулями терять время не стали. Рыжая бросилась к башне, примыкающей к скале, рванула на себя решетку, закрывавшую узкую – только пролезть – бойницу. Вырванные из стены с мясом погнутые стальные прутья с лязгом ударились о брусчатку двора. Кэрол вскочила в полутемную круглую комнату, выстрелом разнесла показавшуюся из отверстия в полу бритую голову. Снизу, с лестницы, раздались возгласы на непонятном гортанном языке, судя по интонациям – непечатные. Рыжая метнулась к открытому люку, прижимая ногой крышку, и направила ствол вниз, но на лестнице уже никого не было.

Солдаты быстро собрались в комнате, в мгновение ока ставшей тесной. Салливан протолкнулся к Рыжей.

— Все? – спросила Кэрол, оглядывая бойцов.

— Точно так, – доложил один из лейтенантов. Судя по дыре на штанах, запачканной по краям бурым, его, прикрывавшего врывающихся в башню солдат, успели достать снизу, но сейчас он уверенно опирался на ногу, рана закрылась еще до того, как он пролез в бойницу.

— Кровососа твоего нет, — буркнул Салливан, — ему особое приглашение?

— Именно, — усмехнулась Кэрол и повернулась к бойцам.

— Вторая группа – вниз, — скомандовала она, — на лестницу. Зачистить и перекрыть вход.

Грохот взрыва сообщил им, что противника в тылу не предвидится, и Том одним ударом ноги высадил массивную дубовую дверь, за которой темнел узкий переход, располосованный лучами света из высоких бойниц.

— Пошли!

Рыжая рванула с места, набирая почти предельную скорость. Чем быстрее они окажутся в главном здании, тем легче будет работа.

Симокатта осторожно выглянул из-за угла. Большая часть охраны все еще толпилась у стены, возле боковой башни. Во дворе оставались лишь двое часовых, вооруженных ятаганами и АКС, напряженно разглядывавших северную стену, задрав к небу бритые головы. Алексус одним незаметным глазу движением переместился к одному из них, легким поворотом изящной кисти свернул бычью шею и оказался за спиной у второго, приставив к его горлу гладиус.

— Повернись. Медленно и молча, — приказал Симокатта.

Гуль обернулся, встретился взглядом с горящими алым в прорези маски глазами вампира и захлебнулся от ужаса.

— Шайтан, — просипел он, — красноглазый демон.

— Цимисх, — поправил его Симокатта, отводя клинок от груди гуля и захватывая оба его запястья левой рукой, — рад знакомству. В гости позовешь?

Мужчина невразумительно замотал головой, и Алексус резким движением вскинув меч отрубил ему ухо. Кровь хлынула на белый жилет, лицо гуля побледнело.

— Чем скорее ты передумаешь, тем быстрее умрешь, — прошептал Алексус, — у меня есть уйма времени, чтобы настрогать тебя на пилав.

Про время Цимисх солгал. В ход пошла уже третья склянка дроу-зелья, и у него оставалось всего минут десять, чтобы скрыться в спасительной темноте крепости. Но торопиться не стоило, враг мог заподозрить, что солнце на его стороне.

— Режь! – громко завопил бритоголовый, в надежде, что крик привлечет к нему внимание товарищей.

Алексус быстрым движением разрубил шнур на шароварах, и они скользнули к ногам гуля, обнажив кривые волосатые ноги. И все остальное тоже.

— У меня в Иерусалиме гарем без присмотра остался, — вдохновенно соврал Симокатта, — в охрану хочешь? Раз ты так предан хозяевам.

Клинок недвусмысленно указал на ту часть тела, которая последует за ухом.

— Не хочу, — хрипло ответил гуль, — идем, мой господин. Я проведу тебя в Аламут.

— Обещаю, ты умрешь мужчиной, — кивнул Симокатта, подталкивая пленника к дорожке, ведущей к главному входу.

Коридор, по которому они бежали, упирался в тяжелую металлическую дверь, запертую стальным брусом. Судя по хитрому механизму, с внутренней стороны он поднимался нажатием рычага, но здесь рычаг не понадобился – Рыжая одним движением вынула его из скоб и поставила у стены. За дверью было тихо, даже вслушиваясь обостренным слухом, Кэрол не уловила ни звука.

— Вперед! – она распахнула дверь, и тут же за ее спиной послышался протяжный вой.

Рыжая мгновенно обернулась, не раздумывая выпалив в странное существо, сидящее на корточках и мотающее козлиной рогатой головой из стороны в строну. Но пуля прошла насквозь и врезалась в стену, выщербив гладкий мрамор.

— У-у-у – снова завыла тварь, выпрямляясь во весь рост.

Булезау, один из младших демонов, возвышался над ней на полголовы. Его мускулистое, почти человеческое тело было покрыто серо-зеленой кожей, на которой зияли истекающие гноем и сукровицей раны. Ноги опирались на массивные копыта, окованные сталью, змеевидный хвост со спутанной кистью роговых шипов опасно изогнулся, метя Рыжей в лицо.

Кэрол увернулась от удара, и тут же схватилась руками за древко копья с широким ромбовидным наконечником, неведомо откуда возникшего в когтистых лапах демона. Вокруг них сгустился непроницаемый плотный туман, в воздухе запахло могильной гнилью. Рыжая попыталась удержать копье одной рукой, потянувшись к висящему за спиной фламбергу, но демон вывернулся, и ей снова пришлось ухватить древко обеими ладонями.

Демон взвизгнул, издав череду непроизносимых звуков, похожих на язык, состоящий из одних согласных.

— Крздржз! Кжзрд!

Из тумана, совсем близко к ее лицу вынырнули белесые слезящиеся глазки и полная мелких игольчатых зубов козлиная пасть с бородкой, по которой стекала пенящаяся слюна.

Кэрол резко дернула копье на себя, булезау пошатнулся, и она ловким движением пнула его под колено, окончательно выведя из равновесия. Демон рухнул на спину, мгновенно извернулся, но Рыжая уже вырвала из его лап смертоносное копье и ткнула в живот, пригвоздив к каменному полу.

Магическая дымка рассеялась, и Салливан, подскочивший к поверженному демону, довершил работу, перерезав ему глотку тяжелым длинным ножом. Снова заклубился туман, теперь уже вокруг захлебывающейся черной кровью пасти, и демон растаял, убираясь обратно в Джаханнам на тысячу лет, по дороге забрав с собой копье, испарившееся из все еще сжатых на древке ладоней Рыжей.

— Охрана была, — заметила Кэролайн, вытирая ладони о штаны, — и внизу нас тоже ждут.

От двери в башню вниз вела узкая лестница без перил, прилепившаяся к стене высокого зала, занимавшего весь нижний этаж здания. Их точно ждали, автоматные очереди полоснули по стене над лестницей. Но Рыжая просто спрыгнула вниз с верхней площадки и тут же открыла огонь по темному нефу, из которого стреляли. Еще один альков разнесло гранатой, спрыгнувшие вслед за Кэрол бойцы присоединились к перестрелке.

Через пару минут, когда от охраны остался десяток изрешеченных пулями трупов, не считая тех троих-четверых, которых разнесло на куски взрывом, Кэрол отправила третью группу осматривать зал на предмет возможных тайных ходов и скрытых комнат, вторую и четвертую – по крутым лестницам, занимать места на площадках у выходящих на узкий проход между скалой и крепостью бойниц, а сама заняла позицию напротив главного входа. По ее расчетам, внешняя охрана должна была появиться здесь с минуты на минуту.

— Не стрелять! – раздался за дверью знакомый голос.

Створки распахнулись, и в зал кубарем вкатился бритоголовый смуглый мужчина в белом жилете, заляпанном кровью и без штанов.

Под дулами направленных на него винтовок он поднялся на ноги, безуспешно пытаясь придать себе хоть сколько-нибудь достойный вид, поклонился в сторону двери.

— Добро пожаловать в Аламут, мой господин!

Симокатта влетел в зал, движением одной руки закрывая за собой дверь, а другой уже занося гладиус для удара. Голова покатилась по полу, тело мешком осело к его ногам.

— Спасибо за приглашение, — кивнул Цимисх и добавил, обращаясь к Рыжей, — я обещал ему легкую смерть. На ужин придется искать кого-то еще.

На разговоры времени не оставалось. В зале было почти темно, пятна света из бойниц второго уровня испещрили пол замысловатым узором, но в альковах царил мрак. Симокатта бросился туда, на ходу доставая из поясной сумки очередную склянку. Сверху раздались выстрелы, вторая и четвертая группы встречали хозяев заградительным огнем. Дверь снова распахнулась и несколько гулей, обезумевших от страха, то ли перед гостями, то ли перед теми, кто все еще спал в пещерах и мог наказать за провал худшим, чем смерть, бросились прямо под пули.

Выстрелы сверху почти прекратились, но в этот момент один из солдат рядом с Кэрол рухнул на пол, отрезанная голова покатилась по мрамору с тяжелым стуком. Рыжая обернулась, восприятие мигом обострилось до предельного уровня. Стоявший рядом боец скользнул в сторону, под камуфлированной формой четко просматривалось черное облегающее трико, под незапоминающимся европейским лицом – смуглые восточные черты. Ассамит. Кто-то из дремавших в потайных комнатах обитателей Аламута проснулся, разбуженный выстрелами.

Из дальнего конца зала донеслись звуки очередей, второго вампира посланная на поиски тайных убежищ группа сумела обнаружить раньше, чем он успел надеть Маску. Первый Ассамит стремительно метнулся в сторону, на ходу облизывая лезвие длинного кинжала. Кэролайн бросилась за ним, клинок оцарапал ей щеку, когда она перехватила занесенную для удара руку. Вампир только ухмыльнулся, скаля клыки, от его кисти пополз зеленоватый туман, обволакивающий руку Рыжей.

И… ничего. На лице Ассамита все еще оставалось выражение крайнего удивления, когда пуля из М107 сшибла верхнюю часть черепа, разбрызгав его мозги в радиусе нескольких футов.

— И... это что было? – спросила Рыжая подскочившего Симокатту.

— Это было «Обращение в прах», — с отвращением скривился Цимисх, — одно из самых мерзких заклятий, какие я знаю. Ты должна была состариться и развалиться в пыль почти мгновенно.

— Хорошо быть вечно молодой и красивой, — ухмыльнулась Кэрол.

Больше сюрпризов в зале не обнаружилось. Двойная дверь, окованная потемневшей от времени медью, вела из него в пещеры, подземную часть Аламута, где их поджидала по-настоящему трудная работа. За исключением убитого Ассамитом бойца все были целы и даже не запыхались, проведя почти на бегу уже пару часов.

— "Мартин" уже должен приземлиться, — заметила Рыжая, разглядывая замысловатый узор на двери.

Словно в ответ на ее мысли в наушниках раздался голос Шемета.

— Акка Кнебекайзе, Акка Кнебекайзе, я Мартин. Как слышно? Прием.

— Громко и отчетливо, — улыбнулась Кэрол, — гуси долетели, внешний периметр зачищен, продолжаем наступать.

— Поздравляю, — в голосе Войцеха слышалась легкая зависть, — мы на позиции. Передаю координаты...

150. Центральный Тавр. Турция. Войцех

— Темнеет уже, — заметил Дуглас, отрываясь от электронной книжки, единственного личного гаджета, который им позволили с собой взять.

— Темнеет, — согласился Войцех, — и что?

— Вампиры проснулись, — констатировал Дуглас, — значит, они не успели до того…

— Они бы и так не успели, — пожал плечами Войцех, — там, под горой, вечная ночь. Все, кроме совсем уж птенцов, давно не спят. И два часа – совсем не так много, чтобы выпотрошить все закоулки. Ты же читал доклад, пещерами вся гора изрыта. Даже этот Зиад не мог точный план вспомнить, а он там не раз бывал.

— Ну, как скажешь, — Дуглас вернулся к чтению, не глядя щелкнув тумблером освещения кабины.

Войцех почти сразу же погасил свет.

— Ты чего? – недоумевающее поглядел Бернс.

— Не знаю. То ли ты на меня страху нагнал, то ли вправду что-то случилось. Лучше, чтобы нас не видели.

— Будут искать – не проглядят, — резонно заметил Дуглас, — но опять же – как скажешь.

Он с новой тревогой поглядел вниз, через лобовое стекло.

— А у тебя не это? Не прорицание?

— Когда у меня прорицание, — рассмеялся Войцех, — я стихами говорю. Чужими и малопонятными. Так что это просто нервы. Наверное.

Они снова замолчали, но теперь уже Войцех тревожно вглядывался в темноту. Вызвать Рыжую он, конечно, не стал. По его прикидкам у Кэрол с час назад наступил самый горячий момент. И судя по тому, что сама она на связь еще не вышла, затянулся этот момент на непредсказуемое время.

— Кто-то приближается, — тихо сообщил Дуглас, дернув Войцеха за рукав, — судя по виду — наши. Но всего втроем. И… Грёбаное дерьмо… Сам погляди…

Войцех взглянул на землю со стороны Бернса. К самолету приближались трое солдат, в изодранной в клочья форме, двое из них тащили третьего, повисшего у них на плечах, и один из них сильно припадал на правую ногу.

— Ты даже не представляешь, какое это дерьмо, — процедил Шемет сквозь зубы, — это не наши. Наши хромать не могут. Их или убивают, или они в порядке через пару минут. Кажется, это за нами, Бернс.

Войцех привычным жестом вытащил из кобуры на поясе Ругер.

— А у тебя что?

— Беретта, — хмуро ответил Дуглас, — я из нее только в тире стрелял. Вроде, неплохо.

— Пойдем, поглядим, что нам оставили, — Войцех поднялся из пилотского кресла, — гранаты там точно были, видел, когда к холодильнику ходил.

«Раненые солдаты» подошли к Глобмастеру почти вплотную и замахали руками, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Про радио они не слышали? – усмехнулся Дуглас.

— Они вообще вряд ли по-английски говорят, — ответил Войцех, — маловероятно, что к нам кого-то из Старших послали, им Рыжей за глаза хватит. Так что…

«Может, и справимся» повисло в воздухе. О том, что это только «может» Шемет решил промолчать.

Оставили им десяток фугасных гранат МК3, Моссберг 590 с пистолетной рукояткой и SCAR-H – немного, но лучше, чем табельная Беретта.

— Может, отсидимся? – с сомнением в голосе произнес Шемет, разглядывая скромный арсенал. – Рыжая выйдет на связь, сообщим, что в осаде. А если до рассвета дотянем, сами уберутся.

— Мы им не нужны, — возразил Дуглас, — им нужно, чтобы машина не взлетела.

— Попробуем отогнать, — кивнул Войцех, — потом спустимся и разберемся на месте.

Он резко открыл переднюю дверь по левому борту, развернувшаяся лестница заставила «солдат» отскочить на пару метров. Ассамиты, решившие, что военная хитрость удалась, руками махать перестали, а висевший на плечах соклановцев «умирающий» явно почувствовал себя заметно лучше и выпрямился.

Из-за плеча Войцеха раздался выстрел Моссберга, и у Шемета заложило уши. Он подхватил лежащую на полу винтовку и прицелился. Дуглас, в это время выпустивший второй заряд, при отдаче слегка задел бедром плечо стоящего на колене Войцеха, и пуля ушла ниже, в ногу прихрамывавшего Ассамита. На этот раз он хромал уже непритворно, когда все трое бросились назад, петляя, как зайцы и уворачиваясь от гремевших им вслед выстрелов. Пока Дуглас перезаряжал ружье, они уже отбежали на безопасное от его выстрелов расстояние и затаились за валунами в паре сотен футов от самолета.

— Выходим? – спросил Дуглас.

— Ты первый, — Шемет, наконец, скинул с борта лестницу, — я прикрою.

Бернс торопливо начал спускаться в темноту, из-за валуна раздался выстрел, но пуля срикошетила от борта далеко справа от него. Судя по звуку, стреляли из пистолета, и это, по мнению Шемета слегка уравнивало шансы. Он немедленно ответил на выстрел, очередь эхом прокатилась по широкому ущелью, заполняя его грохотом. С дальней скалы сорвался небольшой камнепад. Ассамиты выскочили из-за брызнувшего осколками валуна, и, мелькнув темными тенями, скрылись из виду.

— Плохо, — тихо сказал Дуглас после десяти минут напряженного ожидания, — они могут подобраться к другому борту, пока мы здесь в темноту пялимся.

— Я бы услышал, — так же тихо ответил Войцех, — но услышать не значит успеть. Кто его знает, что они там задумали. Может, поохотимся?

Энтузиазма в его предложении было маловато, и Дуглас сходу идею отмел.

— Их трое. Если разбредутся по одному, самолет вообще без присмотра останется. Надо бы их из укрытия выманить. Я останусь, а ты возвращайся в кабину. Прикроешь меня оттуда.

— Почему я?

— Потому что ты поднимешь машину один, — спокойно ответил Бернс, — а я нет. Это не только наше дело, Шемет. Может, взлетать придется срочно, и помощи ждать времени не будет.

— Значит, будем ждать тут. Оба.

— Шемет! – Дуглас все еще говорил тихо, но в голосе зазвенела сталь. – На борту ты, может, и командир. А здесь, на земле, я старший по званию. В кабину, лейтенант! Это приказ!

Войцех стиснул зубы и резко выдохнул. «Ты нам нужен живым, а самолет целым». Рыжая как знала… Он медленно, спиной вперед, все еще держа темноту на прицеле, поднялся в самолет и закрыл за собой дверь.

Звук закрывшейся двери выманил Ассамитов из укрытия, и они втроем снова кинулись к самолету. Дуглас сорвал с пояса гранату, рванул чеку, швырнул в сторону бегущих к нему врагов. Но вампиры успели разглядеть его жест, резко свернули в сторону, и взрыв прогремел, не задев никого из них, только сбив с ног ударной волной.

Войцех, влетевший в кабину, рванул в сторону форточку. Для прицельного огня из винтовки она оказалась слишком узкой, и он, матерясь на всех известных ему языках, вытащил из кобуры Ругер.

Ассамиты, отошедшие было назад, снова кинулись к самолету, на этот раз задействовав Стремительность, одну из клановых дисциплин. Револьверные пули замедлили их, но совсем немного. Войцех лихорадочно перезаряжал Ругер, надеясь купить Дугласу драгоценные пару секунд. Коробку с патронами, благоразумно припасенную в кабине перед вылетом, он вытряхнул прямо на пилотское сиденье.

Вторая граната полетела вперед почти наугад, но на этот раз один из Ассамитов остался лежать на земле. Остальные снова отскочили в сторону и вернулись назад, не сбавляя скорости. Упавший ассасин зашевелился, и Шемет высадил в него полный магазин, снова уложив на землю.

— Мать твою сучью, дышлом крещеную, — прошипел Войцех, — как хочешь, Бернс, а я выхожу.

Все случилось слишком быстро. Ассамиты снова бросились вперед, третья граната рванула между ними, когда они разделились на бегу. Дуглас вскинул Моссберг, и один из нападавших пошатнулся, когда заряд влетел ему в грудь. Но второй уже был у Бернса за спиной. Лежавший на спине вампир резко вскочил, бросился вперед, тот, в которого Дуглас только что попал, тоже пришел в себя. Все трое повисли на Бернсе, и Войцех увидел, как в тусклом свете молодой луны блеснуло лезвие ножа.

Раздался мощный взрыв, самолет слегка тряхнуло. На том месте, где только что стояли Ассамиты и Дуглас, образовалась изрядных размеров воронка. В последний момент майор Бернс успел рвануть чеку висевшей на поясе гранаты.

Войцех рухнул в пилотское кресло и закрыл лицо руками. Потом выпрямился и вышел из самолета. Холодный ветер с запахом дыма и горелой плоти рванулся ему в лицо. Шемет осмотрел место взрыва, жечь и хоронить было нечего. Оставалось дождаться Рыжую и лететь домой.

151. Аламут. Центральный Тавр. Турция. Рыжая

Размеры подземной крепости поражали, скорее, с археологической, чем с современной точки зрения. Какой-нибудь Century 21, универмаг уцененных товаров в Нью-Йорке, вместил бы ее целиком. А New Century Global Center в китайском городе Чэнду, восемнадцатиэтажный гигант, освещенный искусственным солнцем над полосой песчаного пляжа и по площади не уступающий Монако, и вовсе задвинул бы в дальний угол и не заметил.

Но для старинного сооружения четыре этажа подземных переходов, соединенных врезанными в скалу лестницами и дугообразными пандусами можно было считать строительным достижением. Если бы Симокатта ехидно не комментировал на каждом шагу архитектурные и дизайнерские решения до тех пор, пока Рыжая не велела ему заткнуться.

И очень вовремя. Переключивший свое внимание на другие детали интерьера Цимисх обнаружил поворачивающуюся плиту в полу за полсекунды до того, как шедшие в авангарде солдаты на нее ступили. Рычаг, закрепляющий ловушку в безопасном положении, отыскали легко, но падать на ржавые колья в каменном мешке никому не хотелось, даже учитывая новые возможности регенерации, и Кэрол велела всем поднять восприятие до максимума.

По словам Зиада, весь комплекс переходов обвивался вокруг центрального зала, занимавшего полных четыре этажа. В ответвлениях находились лаборатории, библиотеки, ритуальные капища. Где-то в дальних переходах – спальни, а еще дальше и глубже – узилище для отступников и провинившихся членов Клана. Врагов в плену не держали, их кровь, аккуратно разлитая по кувшинам с ярлыками, хранилась в центральном зале.

Очень быстро стало ясно, что идти по узким коридорам всем отрядом – неэффективно. Гули, с которыми расправились без особых усилий, кончились еще на первом переходе первого этажа. Вампиры пока не попадались, но Кэрол высказала предположение, что первыми проснулись Старшие и Древние, считающие ниже своего достоинства связываться со Скотом. И что сейчас где-то в дальних дортуарах идет побудка. Симокатта с ней согласился.

Пока что стоило осмотреть боковые помещения, тупики и прочие закоулки на случай, если кто-то из Ассамитов предпочитает спать в одиночестве. И, наконец, разобраться с запутанным коридором, неожиданно уводившим их с этажа на этаж. На лабиринт это было не похоже, скорее, на извилистый путь, на котором могли подстерегать опасности. Ловушки они уже обнаружили, и далеко не одну. Засад пока не было. Но на то, что кто-то проникнет в Аламут в дневное время, строители не рассчитывали, так что засады, скорее всего, просто откладывались на более позднее время.

Эмель прислушалась. По боковому коридору, ведущему в лабораторию, приближалась группа людей. Для нее они все были людьми – и смертные, и условно бессмертные, но подверженные окончательной смерти. Эмель делала вид, что согласна считать их равноправными союзниками – ровно до той поры, пока армии Джаханнама не будут готовы войти в Портал, чтобы подчинить себе жалких обитателей этого Мира.

Сидеть в лаборатории было невыносимо скучно. Визири могли часами вести с ней ученые разговоры, маги – обсуждать заклятия и источники силы. У нее хватало терпения на них на всех, в этом была ее сущность – идеальная женщина, внимательная, сочувствующая, сопереживающая. Она легко соглашалась с любым мнением, но всегда могла добиться своего, легчайшим намеком заронив в разум собеседника зернышко мысли, плоды которой он считал уже своими. Ее сила была в слабости и покорности. И, конечно, в исключительной, совершенной, соблазнительной красоте, устоять перед которой не мог ни один мужчина. Взмах ее ресниц будил желание, призывная улыбка – безумную страсть.

Хозяев Аламута страсти и желания одолевали исключительно духовные. Или приземленно-пищевые. Иногда они приводили к Эмель пленников, чтобы она могла насытиться их страстью, но это случалось слишком редко.

Шаги все приближались, и Эмель улыбнулась, предвкушая изысканное развлечение. Это были не вампиры – ауру живой, горячей крови она чувствовала задолго до того, как кто-то приближался к ней. Враги? Смешно. В мире людей у нее не могло быть врагов. Лишь покорные слуги, жадными влюбленными глазами взирающие на свою госпожу до той минуты, когда истощенные наслаждением и измученные неутолимой похотью, не падали мертвыми к ее ногам. Улыбка стала шире. Мужчины, в сущности, так глупы…

Дверь распахнулась, и в лабораторию ворвались несколько человек в пятнистой форме и закрытых шлемах, с оружием в руках. Глупцы. Эмель потянулась, сыто, довольно, демонстрируя пышную грудь в вырезе тесно облегающего бархатного жилета, тончайшую талию, охваченную золотым кольцом пояса, призывный изгиб бедра, чуть прикрытого полупрозрачными шальварами. Ее темные волосы, разметавшиеся по спине, подчеркивали ослепительную белизну кожи, в черных глазах с поволокой блеснула искра желания, губы, полные и яркие, призывно полуоткрылись.

— Мужественный воин, не побоявшийся войти в это пристанище зла, — обратилась она к тому, в ком по уверенной позе и горделивому повороту головы угадала командира, — ты покорил мое сердце своей храбростью. Приди в мои объятия, герой, и я открою тебе тайны любви, о которых ты мог только мечтать.

— При такой заднице, — хмыкнула лейтенант Мэри Чизвик, — я бы не о трахе думала, а о липосакции.

Губы суккуба поджались, рот скривился в злобной усмешке, открывая клыки, изящные пальцы скрючились, выпуская двухдюймовые когти, за спиной развернулись увенчанные костяными шипами крылья. Она с шипением бросилась вперед, но опоздала. Брошенный Мэри нож вонзился в горло демонице, отправляя ее обратно в Преисподнюю.

Лейтенант Чизвик повернулась к солдатам.

— Чего, парни? Комната от голых жоп зачищена, идем дальше.

Без засад, все-таки, не обошлось.

В первый раз их встретили за поворотом крутого пандуса, ведущего с первого этажа на четвертый. Двое, в черных трико и с кинжалами в руках, скрывшиеся в зеленоватой дымке, одинаковым движением облизнули свои клинки, оскалив клыки в одинаковых улыбках. На этот раз Рыжая находилась совсем близко, впереди отряда, снова собравшегося вместе, и успела увидеть, что кровь с порезанных языков мгновенно запеклась на лезвиях черной кромкой.

Она уже привыкла к молниеносности происходящего и отвечала скоростью на скорость. К сожалению, это не касалось оружия, поэтому пуля свалила одного из врагов не раньше, чем кривой клинок глубоко прошелся по предплечью шагавшего рядом с ней сержанта. Тот, чуть вздрогнув от боли, ударил Ассамита кулаком прямо в оскал, и на миг показалось, что это его удар разнес череп вампира на тысячи мелких кусочков.

Второй, промахнувшись по Кэрол, оказавшуюся слишком близко к нему для выстрела из винтовки и стремительным шагом назад разорвавшей дистанцию, плюнул ей в лицо длинной струей крови, и несколько капель, проникнув через отверстия в маске, попали на кожу. Стрелять Рыжей это ничуточки не помешало, и Ассамит рухнул на пол обезглавленной кучей.

— Чего это они? – с недоумением спросила Рыжая Симокатту.

— Ассамиты владеют умением обращать собственную кровь в смертельный яд, — ответил Цимисх, — но, судя по всему, не догадываются, с кем имеют дело. Тебе он не страшен.

— А тебе? – подозрительно прищурившись, спросила Кэрол.

— Меньше, чем смертному, — понизив голос, ответил Алексус, — но заживать будет долго.

— Тогда какого хрена…

— Я потащился за тобой в логово ядовитых тварей? – тихо рассмеялся Симокатта. – Кэрол, любой из тех, кто нам до сих пор встретился, мне на один клык. Им до меня не добраться.

— Зуло выглядел убедительнее, — с сомнением произнесла Рыжая.

— Это не единственное, что я могу им предложить, — усмехнулся Цимисх, — но пока предоставляю действовать тебе.

— Высокое доверие? – саркастически хмыкнула Кэролайн.

— Нет, — Алексус почти вздохнул, — я многое могу. Но все, что я могу, требует расхода витэ. И не на все сгодятся консервы. Гули, как ты могла заметить, уже кончились. К слову, спасибо, что додумались мне оставить одного, когда десятками превращали их в бесполезные для кормежки трупы. И я не могу взять Дар у кого-то из вас…

Спросить, с каких это пор Симокатта обзавелся моральными принципами, Рыжая не успела.

За углом их поджидал еще один Ассамит. Также укрытый зеленым туманом от живого взгляда. Разумеется, дополнительные оптические приспособления к его магии остались равнодушны, исправно транслируя по зрительным нервам его образ. Этот даже кинжал облизать не успел, дружный залп из винтовок оставил его не только без языка, но и без разлетевшегося на осколки кинжала.

Еще через пару спусков и подъемов они вышли в широкий коридор со стрельчатым потолком, поддерживаемым массивными колоннами, изрезанными тонкими арабесками. В конце его угрожающе высились массивные двустворчатые двери, черное дерево на фоне белого мрамора стен казалось провалом в Преисподнюю.

— Нас оставили в покое, — заметила Рыжая, подходя к двери, — и это значит, что нас ждут.

152. Аламут. Центральный Тавр. Турция. Ур-Шулги. Рыжая

Время не было благосклонно к великому Ур-Шулги. Его пробуждение, пятнадцать лет назад, случилось раньше назначенного срока, когда группа иракских солдат из любопытства вскрыла потаенную пещеру в Горах Загрос. Их кровь стала его первой пищей. Почти год бродил Ур-Шулги во тьме, вспоминая себя, питаясь слабой и жидкой кровью крестьян и заплутавших путников. Но неодолимая сила кровавой связи тянула его сюда, в Аламут, построенный детьми Хакима уже после того, как Пастырь уснул почти на два тысячелетия.

Горный Старец все еще стряхивал с себя песок веков. Но даже сейчас его могущество превосходило все возможные домыслы. Даже его Дети, его Клан могли лишь благоговейным шепотом строить предположения о том, что будет, когда пробуждение станет окончательным.

Но Детям было известно не все. Ур-Шулги, Дитя Божественного Хакима, Пастырь Ночи, хорошо помнил времена, когда он был одним из немногих, но, все же, не единственным. А возможно, даже не первым среди равных. Впрочем, к большинству из них время было еще менее благосклонно, чем к Горному Старцу. В их темные сны проникла окончательная смерть, и в Джихаде – борьбе за единоличную власть над миром, они потерпели поражение, даже не узнав о нем. Некоторые из них ушли совсем недавно. Елена и Менелай, так глупо соперничавшие уже не первую тысячу лет. Всеотец – первый Зверь Гангрел. И то, что погибли они не от его руки, наполняло разум Ур-Шулги сомнениями, порождавшими тревожные мысли.

Кто? Кто из давних соперников, пробужденный так же, как и он, или все еще Спящий, но из своего беспокойного сна продолжающий руководить действиями своих отдаленных потомков, зачастую даже не подозревающих, чьи приказы они выполняют? Кто из них настолько силен, чтобы бросить вызов ему, могущественному Старцу Ассамитов? Кто из них сумел сокрушить его планы взять под контроль самозваных Владык, которых Скот поставил над собой надсмотрщиками? Кто остановил победоносное наступление?

Вот и сегодня группа жалких смертных посмела проникнуть сюда, в самое сердце Клана, в Горную Твердыню, Орлиное Гнездо, Аламут. Здесь каждый камень был покорен его воле. Одним движением мизинца он мог наполнить коридоры крепости огненной бурей, обрушить переходы на головы нечестивцев, заставить их кровь вскипеть в жилах, разрывая легкие, селезенку, печень, насыщая Пастыря на расстоянии. Но Ур-Шулги не спешил. Смерть – коварный союзник, она уносит свои жертвы вместе с ответами на вопросы, которые обуянный своей яростью убийца так и не успел задать.

И, к тому же, было в них что-то необычное. Будившее в Старце почти детское любопытство. Пришельцы, без сомнения, были людьми. С ними шел и Каинит, достаточно старый и сильный, чтобы потягаться с любым из оставшихся в крепости Детей. Но против него, Старца, он был все равно, что неразумное дитя против великого воина Ашшура. А вот люди… Немногие Древние могли бы создать таких гулей – стремительных, сильных, прозревающих невидимое, не ведающих страха. А ведь они даже не были гулями, текущую в живых жилах мертвую кровь он мог бы учуять уже давно. Кто из его врагов мог создать таких существ, не изменив их сути? Тремер? Малкав? Об их судьбе Ур-Шулги ничего не было известно.

Беспокойство снова одолело Старца. Нельзя, чтобы Дети узнали, что у него есть соперники. И тем более, нельзя, чтобы о них проведали его новые союзники. Те, кто по его воле придет в этот мир, чтобы поддержать и укрепить его власть. Власть единственного, кто достоин править миром, даровать бессмертие и смерть, судить и карать, миловать и награждать по своей прихоти.

Решено. Он встретит их один. И получит ответ на свой вопрос. Кто?

В огромном зале было темно. Да и не зал это был, скорее пещера. Здесь не было ни мрамора, ни арабесок, ни изящной лепнины – черная скала, гладкий пол, грубо обтесанные стены. И высокий купол, сквозь который немыслимым образом видны были звезды, яркие как в диком поле в безлунную ночь.

— Кто посмел нарушить покой великого Ур-Шулги? – голос, гулкий и грозный, словно исходил из глубин пустынного колодца, наполняя своей мощью громадную пещеру, вздымаясь до самых звезд.

Говорил Пастырь, кстати, на вполне современном английском, даже с Оксфордским произношением, и Рыжей подумалось, что вопрос, как ни странно, вовсе не риторический.

По стенам вспыхнули факелы длинными рядами красновато-оранжевого пламени, осветившего каким-то странным образом самую середину зала. Там возвышался трон – рубленое прямыми линиями исполинское сооружение, на котором восседал… ребенок. Мальчик лет десяти с обугленной черной кожей, сквозь которую местами виднелись сухожилия и кости. И с вдавленными глубоко в череп пустыми глазницами, но у Кэрол не возникло ни малейшего сомнения в том, что видит он их прекрасно.