Операция "Рагнарёк"

— Отпусти ее, — сказал Фьялар, — не заставляй платить раскаянием за свои ошибки.

— Не сумею, — Войцех покачал головой, — не вынесу ее взгляда. Погублю ее, без всякого толку. Я ведь на этот раз даже притвориться мертвым не смогу, она меня на сцене увидит. Смерть лучше, чем ложь.

— Я сам ей скажу, — решительно произнес Фьялар, — а ты первое время, пока она будет тебя искать, пересидишь в лесу, в Крисовой избушке. Сегодня же тебя туда отвезу. Моника пару раз в неделю будет тебя навещать. Если понадобится – отложим тур. Поедешь? Или мне уйти?

— Черт с тобой! – Войцех осушил последнюю рюмку, — вези.

Фьялар позвонил Крису, попросил срочно подогнать к подъезду Виллис с ключами от лесного домика. Погрузил в сумку все остатки крови, найденные в холодильнике у Шемета. Светало, и он оставил Войцеха прямо за столом, уронившим лицо на скрещенные руки. Вышел из квартиры, намереваясь сначала заехать в студию, чтобы забрать запасы и у Диззи.

Она сидела на лестнице, обхватив колени руками. Увидев Фьялара встрепенулась, рванулась к нему.

— Войцех уехал, — холодным голосом сообщил Фьялар, избегая ее умоляющего взгляда, — он просил передать тебе его извинения. Я поставил перед ним выбор – музыка или ты. Потому что мне не нужны скандалы в прессе о связи моих музыкантов со школьницами. И он выбрал музыку. Думаю, такая соперница тебя должна огорчить меньше.

— Почему он сам не сказал мне об этом? – Мелисента схватила Фьялара за рукав, пытаясь заглянуть в глаза. Гном отвернулся.

— Потому что девичьи слезы – не для юных сердец, — резко произнес он, — а для таких черствых мужиков, как я. Иди, поплачь, девочка. И забудь.

Мелисента бросила на него полный ненависти взгляд сухих синих глаз и кинулась прочь.

Фьялар, удостоверившись, что она ушла, со вздохом вернулся в квартиру и вытащил на себе спящего Войцеха, уложив его в светонепроницаемый багажник Виллиса.

— Полтора литра водки в желудке и труп в багажнике, — констатировал Фьялар, садясь за руль, — надеюсь, полиция меня не остановит.

*Маки – французское партизанское движение, часть Движения Сопротивления.

* Адам Мицкевич, перевод В.Левика

38. Голубая Гора, графство Вестчестер, штат Нью-Йорк. Мелисента

Домой Фьялар вернулся часа через два после полудня, похмельный, усталый и злой. Наскоро ввел Делию в курс дела и отправился спать, велев не будить его, даже если начнутся Рагнарек, Геенна и Апокалипсис вместе взятые. Делия передала указания Диззи и отправилась к Маше, заниматься очередными магическими разработками. Звонок застал ее в такси, и она, подумав, велела водителю изменить маршрут.

Мелисента ждала на скамейке, в парке. Девушка выглядела измученной и уставшей, но в синих глазах горел нехороший огонь.

— Ты знаешь, где он? – спросила она, даже не поздоровавшись.

— Знаю, — кивнула Делия, — я знаю где, почему, и что происходит. Но рассказать не могу. Ни тебе, ни кому-то другому. Это не мои тайны.

— Фьялар говорил со мной, — сказала Мелисента, — но я ему не верю. Я хочу услышать это от Войцеха. По крайней мере, на это я имею право.

— Он скажет тебе то же самое, поверь.

— Может быть. Но пусть скажет об этом сам.

Делия задумалась.

— Знаешь, — сказала она, глядя в эти пронзительные синие глаза, — Войцех просил меня помочь, если когда-нибудь тебе понадобится помощь, а его не будет рядом. Думаю, сейчас самое время исполнить обещание. Я скажу тебе, где его искать. Но это опасно.

— Для кого? – спросила Мелисента.

Дроу вздохнула.

— Не просто опасно. Смертельно опасно. Он для тебя, ты для него. И я тебе этого не говорила. Ты знаешь достаточно, чтобы самой найти ответ на все свои вопросы. Если захочешь. Если не побоишься.

Мелисента кивнула.

— Давай адрес.

— Там нет адреса. Доедешь автобусом до Квинсбери. Оттуда придется идти пешком, через лес. Дорога там одна, вряд ли заблудишься. И выехать тебе лучше прямо сейчас. Завтра туда поедет Моника, тебе стоит ее опередить. Большего я тебе сказать не могу.

— Спасибо.

— Я не уверена, что это стоит благодарности, — покачала головой Делия, — я боюсь. И тебе тоже советую.

— Это мне решать, — Мелисента встала, — и все-таки, спасибо.

— Удачи тебе, — улыбнулась Делия, — от всего сердца. Она тебе понадобится.

Из автобуса Мелисента вышла, когда солнце уже спускалось к верхушкам деревьев. Лес, густой и темный, еще чернеющий едва тронутыми молодой прозеленью ветвями, тянулся по обе стороны уходящего на север шоссе. Городок лениво дремал в теплых лучах, но она все равно оглядывалась через плечо, торопливо уходя на лесную грунтовку. Люди пугали ее больше, чем лес.

Поначалу девушка старалась идти вдоль дороги, между деревьев, хотя густой подлесок хватал за ноги, а низко нависшие ветви так и норовили вцепиться в волосы или хлестнуть по глазам. Редкие пятна света солнечными зайчиками прыгали по молодой листве, сопровождая ее. Справа, чуть дальше от дороги, Мелисента заметила небольшую полянку, окруженную только расцветшими кустами жасмина. Его сладкий запах кружил голову, и девушка, словно по наитию, остановилась, чтобы сплести венок из горечи свежих трав и сладости белоснежных цветов.

Солнце едва пробивалось сквозь толщу серых стволов, и она поспешила вперед, теперь уже выходя на дорогу, петляющую среди деревьев. На пыльной грунтовке виднелись следы широких шин. Мелисента ускорила шаг, ободренная этим знаком.

Небо темнело, постепенно утрачивая остатки розового и сиреневого на западе, наливаясь ровной темной синевой. Звезды, яркие и крупные, не виданные ею в городе, проступали на бархатном куполе одна за другой. Полная луна мелькнула за поворотом дороги и снова скрылась за плечом.

Поднимался ветер. Вначале теплый и ласковый, он усиливался, тревожно скрипя ветвями. Лес полнился шорохами и невнятными звуками. Вдалеке ухнула сова, и где-то ответил ей волк. Маленькие зверьки, невидимые в темноте, с шуршанием убегали подальше от дороги при ее приближении.

Мелисента на мгновение остановилась, прислушиваясь к лесу. Он словно пытался ей что-то сказать, но она не умела его понять. Но в одном она была уверена точно, опасность, о которой говорила Делия, была не в лесу. Она ждала там, в конце дороги.

«У тебя есть ответы на все вопросы».

Мелисенту охватил страх. Захотелось повернуться и бежать без оглядки назад, к электрическим огням городка, к людям, к привычному миру асфальта и бетона. Домой.

«Твой дом здесь» — голос леса в ее ушах зазвенел нестерпимо громко, до боли. Перед глазами мелькнули звезды, те, что она видела в зеркале.

Ночь. Горячее дыхание на ее шее. Ледяные пальцы, стремительно теплеющие при ее прикосновении. Сияющие в полутьме голубые глаза. Портрет не стене…

Она знала, куда идет. И кто ждет ее в конце пути.

Мелисента ускорила шаг.

Она толкнула дощатую дверь и вошла в темный дом. В проеме окна черные ветви разрезали на куски яркий диск полной луны, ее отблески, качаясь под ветром, бродили по комнате, выхватывая из темноты силуэты мебели. Тишина, которую неожиданно нарушило тяжелое дыхание.

— Зачем ты пришла? – голос Войцеха, хриплый и холодный, скрежетал, как царапающая оконное стекло ветка.

— Увидеть тебя. Услышать, что ты скажешь мне. Сам.

— Фьялар тебе все передал, — Войцех поднялся из-за стола, лунный свет утонул в кровавом отблеске стакана, стоявшего перед ним, — мне больше нечего добавить.

— Мне уйти?

— Нет, — он тяжело вздохнул, — ты можешь остаться до утра. Уйдешь, когда рассветет. Я поднимусь наверх, запру дверь. Не пытайся войти, нам не о чем говорить.

— Ты боишься?

Вопрос Мелисенты застал его врасплох. Если бы это было возможно, его бы сейчас трясло от страха. За нее, за себя, за то, что может случиться, если она не уйдет сию минуту. Но за стенами был ночной лес, и он не мог ее прогнать.

— Хорошо, я все скажу тебе сам. Я лгал. Я никогда не хотел тебя, мне никогда не было хорошо с тобой, я никогда не собирался разделить с тобой свою жизнь. Ты довольна? Теперь ты уйдешь?

Мелисента шагнула вперед. Лунные блики плясали между ними, и ветер бил в окно черными ветвями.

— Нет, — в ее голосе послышалась неожиданная твердость, и Войцех вздрогнул.

— Уходи, — прошипел он, — немедленно.

Слишком близко запах ее горькой крови. Слишком много огня в синих глазах.

Она почти повернулась. Но слова, словно всплывая из давнего, чьего-то чужого, прошлого, рвались наружу, обретая силу в майскую ночь. Цветы в ее волосах разгорелись серебряным пламенем, глаза вспыхнули звездами.

— Темнее ночь и ярче звезды. В морозы горячее пламя. И смерть не властна над любовью. Зима отступит перед Маем.

Она сделала еще шаг, и Войцех утонул в синих глазах.

— Ты лгал мне. Все, что ты мне говорил, было ложью. Кроме одного. Кроме того, что ты мне не сказал. Значит, и солгать не мог. Ты любишь меня?

— Да, — прошептал он, — да. А теперь уходи. Пожалуйста.

Она сделала третий шаг. Прямо к нему, и ее свет ослепил его лунным серебром.

— Я не боюсь. Ни тебя, ни себя. Если это смерть, так тому и быть. Я тебя люблю.

— Ты не знаешь, — прошептал он, но его руки, словно по собственной воле уже обнимали хрупкие плечи, притягивая ее к груди, перебирая шелковистые волосы.

— Знаю, — она спрятала лицо у него на груди, — теперь знаю. Это ведь последний стакан, да? И Моника приедет только следующей ночью. Тебе не обязательно дышать, береги силы.

Он кивнул, молча прижимая ее к себе.

И луна безумствовала в майском небе, и лес стучал в окна ветвями и звал ее домой.

— Идем, — сказала она, — я покажу тебе.

Мелисента взяла его за руку и потянула к скрипящей под порывами ветра двери. Войцех шел за ней, словно во сне, и мир казался ему смутной, туманной грезой.

Ветер постепенно стихал, тревожный шорох ветвей сменялся тихим шелестом свежей листвы. Звезды одна за другой разгорались ярче, выступая из дымки лунного света. Где-то вдалеке ухнула сова, темные крылья на мгновение мелькнули на фоне лунного диска.

Запахи пришли первыми. Терпкая горечь юной листвы, легкая кислинка смявшейся под ногой травы, пряная сладость ночной фиалки. Аромат жасмина, скользнувший по его лицу разметавшимися прядями волос…

Войцех зажмурился и снова открыл глаза, стряхивая наваждение. Мелисента улыбнулась ему, откидывая за спину длинные, до пояса, пряди, потертые джинсы и белый свитер ирландской вязки сменились струящимся лиловым шелком платья, перетянутого по бедрам серебряной лентой пояса. Она словно стала выше и еще тоньше, и в нежной улыбке появилась мудрость и легкая грусть.

— Моя принцесса, — Войцех остановился, взял ее за обе руки и заглянул в глаза, — это сон? Я не вижу снов. Я не могу видеть сны. Мертвецам не снятся сны…

— Это Греза, — она снова потянула его за руку, — идем. Мы еще слишком близко к Банальности.

Лес наполнился тихими шепотами, безмолвной музыкой, легкими шорохами.

— Принцесса, Принцесса вернулась…

— Дочь Фионнбара снова с нами…

— Принцесса Грезы вернулась в свои владения…

И вдоль тропы яркими алыми огнями зацвел папоротник. Бельтайн вступил в свои права, и Королева Мая шла по волшебному лесу, ведя за руку своего возлюбленного, чтобы благословить весну.

По берегам лесного озера плакучие ивы свешивали ветви в темную воду, и серебряные капли сбегали с них с легким перезвоном. Луна плясала на легкой ряби волн, и звезды тонули в них, и разноцветные светлячки плели свой узор над водами. Травы шелком стелились под ноги, и деревья сомкнулись за их спинами плотной стеной, укрывая берег от нескромных взоров.

Слаще земляники были ее губы и теплее летнего ветра кожа. И ее тело пело ему о весне и надежде, и о том, что земля примет в дар их любовь в эту священную ночь, не различая тьмы и света, мудрости и безумия, и о том, что жизнь и смерть – только две стороны бесконечного времени.

А потом лунный свет затопил весь мир, и взметнулся, и накрыл их обоих горячей волной, и наступил Май.

Небо над озером подернулось розовой дымкой, посветлело, лес проступил изумрудной зеленью. Проснувшиеся птицы наполнили его щебетом и звоном, бабочки вылетели навстречу раскрывшимся цветам.

Войцех смотрел на поднимающийся алый диск, считая мгновения до того, как огонь охватит его, опалит кожу, обожжет очищающим пламенем, превращая в золу и пепел. Эта ночь стоила того, чтобы встретить рассвет.

Мелисента улыбнулась, ее тонкие пальцы легли на его губы.

— Тебе идет солнечный свет. Твои волосы горят его золотыми лучами, а глаза голубеют как небо.

Он удержал ее пальцы, целуя один за другим, словно прощаясь. Но диск поднимался все выше, даря только тепло и свет.

— Это сон? – снова спросил он.

— Это Греза, — ответила Мелисента, — междумирье. Уже не Банальность, но еще не Благословенные Земли. Они закрыты для нас. Лишь немногие, те, что живут в зачарованных холмах, все еще сохраняют связь между телом и духом. Большинство вынуждено вновь рождаться в смертных телах. Но Пробуждение дает нам власть над Грезой и открывает дорогу сюда. Я спала слишком долго. Я почти пропустила тот момент, когда еще не поздно было проснуться.

— А если бы ты не проснулась?

— Мне пришлось бы ждать смерти этого тела до нового рождения.

Мелисента обвила рукам его шею, и снова, как в первую ночь, тихий шепот коснулся его нежностью и лаской.

— Ты пробудил меня. Любовь пробудила меня. Но нам нельзя оставаться здесь слишком долго. Мое смертное тело, и твой бессмертный дух истончаются здесь.

— Мы еще вернемся? – с надеждой спросил Войцех.

— Тебе понравилось? – она улыбнулась, и девочка на миг заняла место Принцессы.

— Еще не уверен, — усмехнулся Войцех, — может, попробуем проверить еще раз?

— У нас есть время до заката, — ответила она, — но потом нам придется вернуться. Я буду приводить тебя сюда так часто, как сумею. Но боюсь, это не настолько часто, как хочется.

— Я так и не сказал тебе, — Войцех снова уложил ее на траву, любуясь сияющими золотыми искрами солнца в ее темных волосах, — я тебя люблю. И не оставлю тебя, и не отпущу, что бы не случилось. Навек.

И его слова услышали цветы на земле, и ивы на берегу, и рыбы плеснули в озерной воде, и высоко в небе запел жаворонок.

39. Бруклин, Нью-Йорк. Войцех

Они вернулись в лесной домик на закате, и последний солнечный луч, резанув по глазам Войцеха пурпурным пламенем, погас за вершинами деревьев. В доме пахло теплым деревом, сухой полынью, развешанной по углам, крахмальной скатертью и прокисшей кровью.

— Это уже никуда не годится, — вздохнул Войцех, выбрасывая стоящий на столе стакан в мусорную корзину.

— Она скоро приедет, — Мелисента обняла его и прижалась щекой к груди, — сними Маску. Я знаю, что оно там, даже когда не бьется.

— Я бы позвал тебя наверх, — грустно улыбнулся Войцех, — но не хочу, чтобы ты замерзла рядом со мной.

— Я закутаюсь в одеяло, — возразила Мелисента, — ты обещал не отпускать меня.

— Ну, не настолько же, чтобы у тебя и минуты без меня не было, — рассмеялся Войцех, — тебе еще экзамены сдавать.

— Родители, наверное, уже полицию на ноги подняли, — вспомнила девушка, — и мама грозилась подать в суд. Правда, она не знает, на кого.

— Разберемся, — Войцех подхватил ее на руки и понес наверх, по скрипучей деревянной лестнице. В маленькой спальне было тесно от широкой кровати с пуховой периной и горой подушек. На стене – только полка с индейскими безделушками и крючки для одежды.

Войцех закутал ее в теплое одеяло, и, не раздеваясь, лег рядом, обнимая получившийся кокон.

— Холодно? – спросил он.

— Жарко, — рассмеялась Мелисента, потянувшись за поцелуем, — ты вкусный, как мороженое.

Моника остановила джип, вытащила из него тяжелую сумку-холодильник и прислушалась. Кроме шорохов ночного леса – ничего. Глухая тишина. Она торопливо зашагала к дому. Девушка была городской жительницей до мозга костей, и лес пугал ее своей дикой непредсказуемостью. Да и Волки могли тут бродить, как у себя дома. Она никогда не могла понять, зачем Крису понадобилось лесное убежище в столь опасном соседстве.

— Эй, ты где там? – в доме было темно и пусто, но она не сомневалась, что Войцех никуда не делся. Он был голоден и безумен к тому же. Моника поставила сумку на стол, вытащила из нее пару пакетиков на всякий случай и с опаской стала подниматься наверх.

Дверь была приоткрыта всего на дюйм, лунный свет сочился в узкую щель. Она толкнула дверь, и ее взгляд тут же натолкнулся на горящие глаза Малкавиана.

— Привет!

— Привет! – Войцех улыбнулся и затормошил лежащий рядом с ним сверток, — Мелисента, Моника приехала, выгляни поздороваться. Вы вообще знакомы?

— Войцех, твою мать! – возмущенно заорала Моника, увидев выглянувшее из-под одеяла девичье личико, — я тут как дура мчусь на край света, даже не поохотившись, а ты… Какого черта?

— Мелисента, это Моника. Она Бруха, поэтому ждать от нее хороших манер не приходится. Но вообще-то она славная девчонка.

— Я думала, — сердито ответила Моника, игнорируя Мелисенту, — что ты тут страдаешь, убиваешься и подыхаешь с голоду. А у тебя такой вид, словно эта девица нашла способ заставить тебя кончить раза три.

— Пять, — Мелисента сообразила, что сболтнула лишнее, ойкнула и снова спряталась под одеяло.

— Моника, познакомься, — это Мелисента ап Фионнбар, Принцесса Дома Фионна.

Тирада, вырвавшаяся у Моники, напомнила Войцеху о фельдмаршале фон Блюхере.

— Всегда знала, что психам везет, — сказала Моника, забираясь в кабину джипа, — Кадиру отзвонись.

— Телефон дай, — ответил Войцех, сытый и довольный, как слизавший хозяйскую сметану кот, — мой Фьялар отобрал. Во избежание искушений.

Искушение невинно опустило глазки.

Моника протянула Войцеху свой ай-фон, и тот, еще не забиравшись в салон, набрал номер Шерифа.

— Кадир, это Войцех. Можешь отозвать своих псов, охота отменяется. Что? Нет. И нет. И тоже нет, раньше, чем спросишь. Почитай свои правила еще раз. Там прямым текстом написано «Скот», смертные. Я думаю, что обращение фейри – не лучшая идея. Именно то, что слышал, дружище. Так что оставь мою девушку в покое. Если тебе не нужны проблемы с Домом Фионна. Так я и думал, спасибо.

— Поехали, — бросил он Монике, возвращая телефон.

Мелисента задремала у него на плече, убаюканная мерным покачиванием машины. Моника высадила их у дома Войцеха, вручила сумку, предварительно забрав из нее пару пакетиков для себя «за труды», и уехала, оставив их вдвоем.

В квартире все еще царил разгром после ночной попойки, кровавое пятно на полу засохло, огурцы в вазочке завяли и скрючились. Войцех поморщился, и кинулся убирать со стола, виновато оглянувшись на Мелисенту. Но девушка только рассмеялась.

— Не стоит, — она решительно забрала у него из рук стопку грязной посуды и поставила ее обратно на стол, — я сама уберу, когда ты уснешь. У меня будет куча времени.

— Я думал, тебе нужно домой, успокоить родителей, — сказал Войцех.

Мелисента покачала головой, и он прикусил губу, поняв, что обидел ее.

— Прости. У меня в голове до сих пор туман. Конечно, мы пойдем вместе.

Девушка улыбнулась.

На уборке Войцех, все-таки, настоял. Он не хотел, чтобы она видела его днем, когда во сне он ничем не отличается от свежего трупа. Отскреб с паркета кровавое пятно, пока Мелисента мыла посуду и перетряхивала изрядно забитый неиспользуемыми продуктами холодильник. Тщательно запер ящик с пистолетами и предоставил все остальные сувениры и безделушки, отмечавшие вехами его долгую не-жизнь в ее полное распоряжение. Мелисента ахнула, разглядывая цветные переливы стекла работы Галле, провела пальцем по изумрудному шелку уральского малахита, и совсем разомлела при виде портрета Войцеха работы Мухи изображавшего его в виде Адониса с венком хризантем на светлых волосах.

Он показал ей свою главную сокровищницу – самую большую из трех комнату, библиотеку. Мелисента восхищенно скользила взглядом по золотым обрезам, сафьяновым и коленкоровым переплетам, тисненым кожаным обложкам.

Но когда он открыл глаза, она лежала рядом, обнимая его и улыбаясь светло и радостно.

— Ты был здесь, — шепнула она, — даже если спрятался очень глубоко.

Войцех крепче прижал ее к себе, и его пальцы потеплели, касаясь ее щеки.

— Идем, — сказал он, легонько отстраняя ее от себя, — чем скорее мы это сделаем, тем лучше.

— Что «это»? – недоуменно подняла бровь Мелисента.

— Увидишь, — он поцеловал ее в лоб, — идем.

В маленькой гостиной зудела доживающая последние часы лампочка, царапая по без того взвинченным нервам миссис Джон Браун, в девичестве Мелиссы Алгаври. Ее муж, который был обязан ее всю жизнь носить на руках после того, как она отдала ему предпочтение перед всеми многочисленными поклонниками, в последнее время вдруг решил проявить характер. И не в чем-нибудь, а в отношении этой беспутной девчонки, их дочери. Он не только отказался искать адвоката, но даже посмел ткнуть жену носом в Википедию, где черным по белому значилось, что возраст сексуального согласия в штате Нью-Йорк – семнадцать лет.

— Значит, ей придется сказать на суде, что согласия не было, — заявила миссис Браун, заедая плохое настроение очередной мармеладкой, — я не знаю, с каким из этих типов она связалась, но у их продюсера наверняка отыщутся денежки, чтобы прикрыть скандал.

— Лисси, — мягко начал муж, — а если это не то, что ты себе придумала, и девочка влюбилась?

— Когда сама себе на жизнь начнет зарабатывать, тогда пусть и влюбляется, — заявила Мелисса, — а пока я решаю, согласна она или нет.

— Для начала ее надо найти, — напомнил Джон, — ее нет дома со вчерашнего дня. Я волнуюсь.

— Тем больше поводов искать адвоката, — довольно заметила женщина, — совсем стыд потеряла.

— А я думаю, что твоя пощечина послужила причиной.

— Меньше думай, больше слушай, что я говорю…

Дверной звонок прервал поток ее красноречия, и миссис Браун, запахнув на пышном теле выцветший сатиновый халат в китайских драконах, гордо прошествовала к двери.

— Явилась, — едким тоном заявила она, увидев в дверях блудную дочь.

— Добрый вечер, миссис Браун, — раздался голос из-за спины Мелисенты, и только сейчас Мелисса разглядела спутника дочери.

Дыхание миссис Браун на мгновение остановилось. Парень был похож на ангела с картин эпохи Возрождения, фарфор, лазурь и золото. Голубой замшевый пиджак, ладно облегающий изящную фигуру, нисколько не нарушал этого сходства.

— Разрешите войти?

Она молча кивнула, плотнее запахивая халат, и отступила в сторону. Мелисента, одарив мать очаровательной улыбкой, провела своего спутника в гостиную.

Мелисса, на ватных ногах, последовала за ними.

— Прошу прощения за столь поздний визит, мистер Браун, — сказал ангел, — и позвольте представиться – граф Войцех Шемет. Я хотел бы поговорить о карьере вашей дочери.

Мелисента с удивлением взглянула на него.

— Ты еще здесь? – с притворной строгостью сказал Войцех. — А ну, марш в свою комнату, вещи собирать.

Мелисента присела в шутливом реверансе и выскочила из гостиной.

Мистер Браун в задумчивости поглядел на гостя и жестом указал ему на диван.

— Рад знакомству… Ваше?...

— Просто Войцех, — усмехнулся Шемет, — думаю, знакомство будет долгим. Я прошу вас подготовить для Мелисенты документы о сдаче выпускных экзаменов экстерном. Через неделю наша группа едет в тур, и я собираюсь предложить ей место помощника гримера на время поездки.

— И ради этого ей стоило пропадать из дому больше, чем на сутки? – сердито спросил мистер Браун.

— Уверен, что стоило, — усмехнулся Войцех, — но по возвращении, если ваша дочь забудет все нанесенные ей в этом доме обиды и оскорбления, она, возможно, сообщит вам дату свадьбы.

Мистер Браун улыбнулся, и, подмигнув Войцеху, пожал ему руку.

В коридоре раздался громкий шум. Миссис Браун, сползя по стенке, грохнулась в глубокий обморок.

40. Мейплвуд, штат Нью-Йорк, Норвик

Лес Норвику не понравился. Как обычно. Душное и влажное переплетение мха, свежей травы, прелой прошлогодней листвы. Земные запахи, тяжелые и мрачные. Даже луна, нестерпимо яркая и круглая, зацепившаяся за переплетение черных ветвей, не разгоняла эту густую темноту. Он всегда любил море и свежий запах хвои от продуваемых всеми ветрами сосен на скалах фиордов. И смоляной чад факелов над пенными рогами тинга. Электрический день, яркие брызги неона на влажном после дождя асфальте. Лес пах дикостью и первозданной простотой. Море, вечно изменчивое, как музыка, и загадочное, как кеннинг, – вот стихия настоящего скальда. И город, шумный и живой даже ночью, – для того, кем он стал теперь.

Он подумал, что Ингрид нарочно назначила встречу здесь, в лесной глуши, чтобы выбить его из привычной уверенности, заманить на свою территорию. Но, если это было так, она просчиталась. Норвик чертыхнулся, в очередной раз осторожно выпутывая черное кружево манжеты из колючего лабиринта ветвей. Еще больше кружев пенными воланами оторочили узкий треугольный вырез шелковой рубашки, открывавший безупречно гладкую грудь. Винно-красный бархат длинного жилета сейчас тоже казался почти черным, лишь изредка вспыхивая кровавым бликом в пятне лунного света. Кожаные брюки он натянул с трудом, так тесно они облегали его узкие бедра. Идею надеть ботфорты, скрепя сердце, пришлось оставить и обойтись мотоциклетными ботинками. Крис бы назвал его пижоном, но Норвик тщательно выбирал свой сегодняшний наряд с совсем иной целью. Пусть Ингрид с самой первой минуты не забывает, что он – Тореадор, а не Гангрел. Можно сменить секту, можно сталкивать лбами Камарилью и Шабаш, можно забить на все и просто петь. Но кровь – это кровь, а клан – это клан. И ничто никогда этого изменить не может.

— Эгиль? – она сильно изменилась за эти долгие годы. Рука, неожиданно коснувшаяся из-за спины его плеча, походила на кошачью лапу – наполовину выпущенные когти и поросшие рыжеватой короткой шерстью фаланги. Очень большая кошка.

Норвик обернулся. Глаза Ингрид сияли, как золотые монеты с черными прорезями вертикальных зрачков. На кончиках заострившихся ушей появились кисточки. Превращения всегда рано или поздно берут с Гангрел свое, их Зверь больше похож на зверя, а не на чудовище. Но за это приходится расплачиваться человеческой внешностью. Хотя Норвик не знал, что лучше – платить так, или терять свою человеческую сущность капля по капле. В одном он был уверен – Зверь умеет только рычать. Плевать на душу – но голос он сохранит, чего бы ему это ни стоило.

— Эгиль умер, Ингрид, — улыбнулся он, стряхивая ее руку с плеча. Когти втянулись, только слегка примяв шелковый бархат.

— Я предлагала тебе вечную жизнь, — возразила она, и в золоте глаз проскочили червонные оттенки, — ты выбрал эту.

— Я не выбирал, — покачал головой Норвик, — мне не оставили выбора. И ты предлагала мне вечный бой, а не вечную охоту. Что было явной и бессовестной ложью, как потом выяснилось. Твои представления о Вальхалле изрядно отличаются от реальности, должен заметить.

— Каждый волен верить по своему выбору, — усмехнулась Рысь, — разве ты проверял?

— Нет, — согласился Норвик, — но я больше не нуждаюсь в вере. У меня есть очень веские доказательства.

— Свартальв? – Ингрид нахмурила брови. -Это значит, что Рагнарёк близко. Но какое отношение она имеет к Вальхалле?

— Дроу, — с улыбкой поправил Норвик, — и еще гном. Прямиком из Асгарда, с личными поручениями любящих братьев.

— Эгиль, — расхохоталась Ингрид, — ты неисправим. Я чуть было не купилась на твою историю.

— Норвик, — напомнил он, — и Эгиль на твою историю не купился. Но я не торгуюсь, в отличие от тебя, моя милая.

***

Эгиль вернулся за стол, зачехлив арфу, и с жадностью накинулся на пиво, пенящееся перед ним в высокой деревянной кружке. После длинной хвалебной песни в честь хозяина Медовых Палат, ярла Гуннара, в глотке пересохло. Маленькая твердая ладошка, потащившая назад его левую руку, оказалась полной неожиданностью. Даже через тонкую шерсть красной юбки он почувствовал горячую влагу, смочившую внутреннюю сторону упругих полных бедер. Эгиль обернулся, и медововолосая девушка призывно облизнула пухлые розовые губы.

Стоял июль, но он даже на траву ее не уложил, задрал подол, прислонив к наружной стене Палат, привычным движением распустил шнуровку на штанах. Ингрид обхватила его за шею, припадая к ней жадными губами.

Уже через пару минут изрядно перебравшая и отпускающая сальные шуточки толпа обступила их. Эгиль рванул тонкую полотняную рубашку, выпуская на всеобщее обозрение налитые груди с торчащими сосками, и продолжил впечатывать ее в бревенчатую стену, под одобрительные возгласы зрителей. Девушка громко стонала, только сильнее впиваясь зубками в его шею. Укус ускорил события, и скальд с громким рычанием сделал еще несколько ударов, и с трудом удержался на ногах, отпуская ее.

Он уже сделал пару шагов в направлении заветной кружки, когда Олаф Снуриссон со щербатой ухмылкой тоже взялся за шнуровку на своих штанах. Ингрид за его спиной испуганно вскрикнула, и кулак Эгиля добавил еще пару пустых мест в окровавленном рту Олафа. Девушка была свободной дочерью Севера, а не пленницей, и сама могла выбирать, с кем ей миловаться на пиру.

Пришлось увести девицу подальше от разгоряченных зрителей, устраивать ради нее кровавое побоище Эгиль не собирался. Он проводил ее до рыбацкого поселка и вернулся в Палаты. Но на следующий вечер она пришла снова, разыскав его в доме у старого кузнеца, где он остановился на пару недель. А потом появилась и во владениях ярла Хедрика, куда Эгиля занесла дорога к новым песням.

Эгиль к своим случайным подругам никогда не относился всерьез. Его возлюбленной и женой была арфа, а отцовский топор – самым верным из друзей. Но настойчивая преданность девушки приятно грела его самолюбие, а ее пышное свежее тело – его постель. Все было замечательно, пока Ингрид не начала ему нашептывать на ухо по ночам. О Вальхалле и славе, о валькириях и Всеотце. Скальд ничего не имел против вечного боя. Со временем. Пока он жив, его больше привлекала вечная музыка. Слова Ингрид становились все настойчивее, ее поцелуи – все болезненнее. И, в конце концов, Эгиль выставил ее из своей постели и жизни. В сердце места так и не нашлось.

Ингрид разыскала его потом, через десять лет. Все такая же свежая, с медовыми волосами и румяными свежими щеками. Он уже знал, что значат кровавые поцелуи. И чего стоила ее показная страсть. На этот раз она опять предложила ему себя, призывным движением наклоняя шею. Но он снова не купился ни на обещания вечной славы, ни на ее кровь. Вечную музыку ему подарил его Сир, и Эгиль был благодарен за это. Это было много лучше вечной охоты и вечного голода. С Ингрид они расстались, если не врагами, то изрядно недовольными друг другом. Ее связь с другими Сородичами, девами, вообразившими себя Валькириями Одина, и вербующими героев будущего Рагнарека среди Сородичей и смертных, его только позабавила.

Имя он сменил давно, желая окончательно оторваться от прошлого, мешающего ему наслаждаться сегодняшним днем. Оставаться скальдом во времена Моцарта, Гершвина, Битлз и пауэр-металл – для этого надо было стать Зверем. Причем, по мнению Норвика, — ослом.

***

— Я помню, — задумчиво протянула Ингрид, — ты бесплатно не врешь. Только за пиво и угощение. Или за возможность сделать карьеру в новом мире тоже?

— Не хами, — ухмыльнулся Норвик, — тебе не идет. Я тебе предлагаю принять участие в операции «Рагнарёк». На этот раз все настоящее, без подделок. Верить мне или нет – твой выбор. И сделай его побыстрее, я еще не охотился сегодня.

— Голоден? – она снова, как много веков назад, выгнула шею, подставляя ему яремную вену. Звериным жестом подчинения, но в ее готовность сдаться на его милость Норвик не верил. Зато, в отличие от глупого птенца, к которому она приходила когда-то, знал о Кровной Связи все, что стоило знать.

— Не успею на охоту, обойдусь консервами, — покачал головой Норвик, — но тратить время впустую все равно не намерен.

— И что тебе нужно, если не я сама? – Рысь, казалось, только забавляется этой мыслью. — С Валькириями я давно порвала. Брунгильда – выжившая из ума сука, можешь мне поверить.

— Они об этом знают? – прищурился Норвик.

— Вот же хитрый сукин сын, — расхохоталась Ингрид, — угадал. Не знают.

— Значит, у тебя есть новости, — не терпящим возражений тоном продолжил он.

— Хильда нашла меня проездом в Нью-Йорке, — кивнула девушка, — и потом из Фриско звонила. Она не была слишком откровенна, но велела быть настороже. Сказала, что со мной свяжутся.

— Кто? – спросил Норвик, чувствуя, что чуть не дрожит от возбуждения. Тело само вспомнило, как это должно быть, несмотря на долгое отсутствие практики.

— Ассамиты, — даже здесь, в лесу, Ингрид понизила голос и оглянулась через плечо, — эта стерва связалась с Убийцами. И…

— Что?

— Она пообещала им кровь Ксавьера, — выплюнула с ненавистью Рысь, — кровь нашего Вождя. Говорят, твой лидер-гитарист свел слишком близкое знакомство с Волками.

— Кто говорит? – спросил Норвик.

— Молодняк болтает, их видели после концерта, — тихо ответила девушка, — не трогай их, они просто глупые неонаты.

— Не трону, — пообещал Норвик, — если ты и дальше будешь передавать мне, что задумала эта тварь. Мы скоро сами отправимся во Фриско. Но твое место здесь – и держи меня в курсе.

Ингрид кивнула и, совсем по-девичьи чмокнув его в щеку, скрылась в лесу.

Норвик улыбнулся ей вслед и отправился к просеке, где его ждал красный Дукати. К черту охоту! Новости требовали срочного разговора с Фьяларом.

41. Манхэттен, Нью-Йорк. Крис. Бобби

Девчонки – они странные, — жалобно сообщил Бобби Крису, садясь за руль синего Форда.

— Глубокая мысль, — согласился Крис, — совершенно оригинальная. Что тебя на нее навело сегодня?

— Делия. Опоздала к Маше почти на час и смотрела на меня так, словно я главный иностранный шпион в русском кино. Я на полчаса раньше вышел из дому, чтобы им не мешать.

— Дроу что-то задумала. Или натворила, как пить дать, — кивнул Крис, — и, чтоб с меня скальп сняли, она не хочет, чтобы об этом знал Фьялар. А как там Маша? Ты же с ней на связи?

— Довольна, словно Делия ей три сливочных торта притащила, и убедила, что от них не поправляются, — рассмеялся Бобби, — но…

— Она вовсе не уверена в их низкой калорийности, — закончил Крис.

— Откуда ты знаешь? – удивился Бобби.

— В мое время девчонки были проще, — усмехнулся Крис, — а потом у меня при взгляде на них срабатывали в первую очередь мозги. Держу пари, это связано с Шеметом.

— Фьялар же его увез, — Бобби, наконец, повернул ключ зажигания, и машина ответила ему довольным урчанием, — как они до него добрались?

— Моника утром расскажет, — Крис пожал плечами, — она в лес поехала.

— Может, мне до утра домой не возвращаться? – просительно произнес МакГи.

— Хорошая мысль. Моники все равно дома не будет. Заночуй у меня, расслабься.

— Ага, — кивнул Бобби, — как же… Маша меня через узы на другом конце света достанет. Я неделю назад с ребятами после занятий в пабе завис – она меня уже через полчаса без единого звонка вытащила. Беспокоилась…

— Везет тебе, — рассмеялся Крис, — а меня даже Моника дня через три хватится, если со мной что стрясется.

— Не прибедняйся, — Бобби, не отрываясь от дороги, пихнул его в плечо локтем, — и не напрашивайся на уговоры, как ты всем нужен, необходим и дорог.

— Так что там с ночевкой? — Крис сделал вид, что не слышал последней фразы. — Хочешь, я сам Маше позвоню, чтобы она не сомневалась?

— Да она и не будет, — улыбнулся Бобби, — не то, чтобы мне этого хоть раз захотелось, но Маша узнает, что я ей изменил, раньше, чем я сам пойму, что собираюсь это сделать.

— Попал ты, парень, — расхохотался Крис, хлопнув Бобби по плечу, — по крайней мере, мальчишники она тебе за это должна.

— Уговорил, — кивнул МакГи, — звони, я за рулем.

Маша на мальчишник дала добро, сообщив, что в таком случае Делия заночует у нее, и это только усилило подозрения Криса, что девичья политика в отношении личной жизни его безумного малкавианского сиятельства разительно отличается от мужской. Оставалось только гадать, успели ли они втянуть в свои интриги Монику. Фьялару он решил не звонить, в полной уверенности, что отопрутся и отоврутся, а с него потом шкуру сдерут.

Начать вечер, посвященный мужской независимости, Крис и Бобби решили с посещения ирландского паба. Бобби, по примеру старших товарищей в лице Фьялара, предпочитал Мерфи, а Крису нравился вкус местных посетителей. Долго засиживаться они не собирались, МакГи был за рулем, и полицейских трубочек опасался больше, чем клыков Цимисха. К тому же, он изрядно устал после двухчасовой тренировки, которую они с Крисом проводили в снятом на вечер маленьком спортзале. На этот раз будущих Стражей гонял Крис, поскольку Бобби решил, что меч — дело благородное, но и владение огнестрельным оружием не помешает. Ковбой поразил воображение своих новых учеником, попадая в мишень с обоих бедер, с разворота, из-за плеча и вообще почти сравнившись в меткости с самим Джоном Уэйном. О том, что Уэйна они видели стреляющим только на экране, парни, естественно, умудрились забыть.

Крис был не слишком доволен результатами, не требующие разрешения мелкокалиберные пистолеты, на его взгляд, не заменяли боевого оружия ни отдачей, ни даже звуком. Но ему, хотя бы, удалось определить, кто из парней стоит его пристального внимания в будущем, и дальнейшую тренировку, которую уже, как обычно, проводил Бобби, он наблюдал, развалившись на стуле и заложив ногу на ногу. Сам Бобби в душе считал, что до Делии ему так же далеко, как новобранцу до Криса, но дроу уже давно доверила ему учеников, появляясь только раз в месяц, чтобы проверить успехи и дать мастер-класс.

На столике, накрытом зеленым сукном, горела свеча в низкой вазочке цветного толстого стекла. Перед Бобби стояла уже ополовиненная литровая кружка Мерфи, перед Крисом – чуть початый стакан Джеймсона. В последнее время Бруха решил не отказывать себе в маленьких радостях жизни даже после смерти. Результат был нулевой, но его привлекал сам процесс – поднять стакан, повертеть его в пальцах, глядя, как в янтарной глубине разгораются отблески свечи, вдохнуть резкий запах, прокатить густую обжигающую жидкость по языку.

— Это была хорошая идея, дать твоим парням в руки настоящее оружие, — заметил Крис вполголоса.

Он уже вернулся из мужской комнаты, и вид у него был самый довольный и благодушный – парочка зависших там посетителей еще не успела нализаться вдребезги и процент алкоголя в их крови оказался ровно таким, какой требовался для легкой расслабленности, не переходящей в желание немедленно найти пару-тройку приключений на свою голову.

— Меч – тоже настоящее оружие, — сердито возразил Бобби, — если тебе пустить пулю в лоб, у тебя еще будут шансы отлежаться в торпоре лет пятьдесят, а если снести голову совсем – можно смело копать могилу, не озаботившись осиновым колом.

— Чтобы снести мне голову, ко мне надо еще подобраться, — спокойно ответил Крис, — а пуля прилетает неожиданно, откуда ее не ждешь.

— Думаю, это бессмысленный спор, — Бобби отхлебнул пива и достал из кармана пачку «Лаки Страйк», — все хорошо в свое время и в умелых руках. Файерболл тоже прилетает неожиданно.

— Маги… — недовольно протянул Крис, — помнится, даже самый сопливый пастушонок знал, что это отжившие суеверия.

— И чем тебе не нравятся маги? – недовольно поморщился Бобби, — Маша, к примеру, или Тильда.

— Или Вэйнврайт, непредсказуемый старый Бес, или Стурбридж, которая наверняка затаила злобу после того, как ее отозвали в Вену… А скольких мы не знаем?

— Но Фьялар говорил, что магия – необходимое условие, чтобы втащить нас в Девять Миров, — в голосе МакГи слышался неподдельный энтузиазм, — туда, где не горит порох и не взрываются атомные бомбы.

Он вопросительно поглядел на освещенное теплым пламенем свечи лицо Криса.

Ковбой, вместо ответа, потянулся к кобуре, скрытой длинной кожаной курткой, и выложил на стол сверкнувший хромированной полировкой «Миротворец». Официант настороженно поглядел на них, но Крис кивнул ему, похлопав себя по карману, где лежала лицензия на ношение оружия, и понятливый парень отвернулся, сделав вид, что на столе лежит игрушка.

— Вот он – лежит на столе. Он не может выстрелить. Не может унести жизнь невинного. Не может его защитить. Просто кусок металла.

Крис убрал наглядное пособие обратно в кобуру и продолжил.

— Я снял его с трупа Козленка Гарри, главаря шайки, орудовавшей в Техасе лет пять. Гарри застрелил из него двух шерифов, с разницей в полгода. Хорошие были парни. Я тоже был хорошим парнем, пока меня не обратили. И застрелил из него своего Сира, в последний миг перед тем, как сдохнуть от потери крови. Его мозги брызнули мне в рот, и вот – вуаля! – я уже среди не очень хороших парней. Во Франции он послужил мне верой и правдой, но однажды, крепко повздорив, я чуть не разрядил его в Войцеха. Кто виноват, я или полковник Кольт?

— Но револьвер держит одна рука, и только его владелец несет ответственность за его применение. Тут он ничем не отличается от меча. А бомба…

— Бомба – это похуже файерболла, — согласился Крис, — но, насколько я знаю, в арсенале у нашей чернокожей подруги есть заклинания, рядом с которыми файерболл — револьвер против атомной бомбы. А кто его знает, нет ли этих заклятий и в черных книжках у плохих ребят?

— Было бы здорово, если бы можно было избавиться разом и от бомб и от их магического эквивалента, — задумчиво покачал головой Бобби, отхлебнув еще пива.

— Здорово. Но дело ведь не только в оружии. Фармацевтические заводы производят лекарства, которые лечат болезни, считавшиеся ранее смертельными. И отравляют окружающую среду, вызывая новые, пока не известные науке. Про интернет, свободу слова и дезинформацию у Вэйнврайта спроси – Регент часами способен рассуждать на эту тему.

— Пару дней назад он в пять минут уложился, — сообщил Бобби, — зато намекнул, что для эффективного управления толпой амбициозных беспринципных мерзавцев требуется еще более амбициозный, беспринципный и хладнокровный мерзавец. Типа нашего покорного слуги Лорда Регента.

— Прав ведь, шкура бесовская, — кивнул Крис.

— Получается, мы в тупике, — констатировал Бобби, — хотя Фьялар считает…

— Фьялар полгода как дорвался до Индиан, Смит-Вессона и электрогитары, — напомнил Крис, — и расставаться с ними ему будет даже жальче, чем тебе с Фордом. Но за бархатистую черную шкуру Делии он, не задумываясь, отправит весь мир к чертям собачьим. И это мне в нем нравится. Мне просто не нравится идея оказаться там вместе с остальным миром.

— Значит, надо искать компромиссный вариант, — вздохнул Бобби, — меч, магия и револьвер. Телефон, интернет и контроль над окружающей средой.

— И продовольствие для стремительно размножающегося населения, — напомнил Крис, — это Сородичам бесконтрольный рост человеческой популяции на руку. А самим людям…

— Сородичам тоже только до того момента, когда «скот» начнет с голоду подыхать…

— Ты мне напомнил, — встрепенулся Крис, — с честными кровопийцами, и без Шабаша.

— Да уж. Столько факторов. Я наеду на Машу, пусть считает варианты. Порталы подождут.

Крис кивнул, задумчиво уставившись в окно.

— Кажется, это Тильда мимо прошла, — Крис кивком показал Бобби на окно, — с подружкой гуляет.

— Ну, Вэйнврайт не такой строгий папаша, чтобы ее взаперти держать, — усмехнулся МакГи.

— Даже так? – Крис с улыбкой пригубил виски. — Кажется, он не такой хладнокровный мерзавец, каким ему хочется казаться.

— Похоже, — теперь Бобби пристально смотрел в окно, словно ожидая увидеть там Тильду, уже скрывшуюся из глаз.

У окна остановился мужчина чуть ли не прижавшийся носом к стеклу. Сперва Бобби решил, что тот пытается высмотреть в пабе кого-то из знакомых, но глаза незнакомца то и дело скашивались в сторону улицы, в том направлении, куда ушли девушки. Все это очень напоминало дешевый детектив, где агент полиции старательно демонстрирует зрителям свой профессионализм в слежке.

— Глянь на этого типа, — усмехнулся Бобби, привлекая внимание Криса к забавному зрелищу, — на шпика похож.

— Тильда! – Крис сорвался с места. Бобби чертыхнулся, бросил на стол стодолларовую бумажку и выбежал за ним. Машину Бобби оставил неподалеку от паба на парковке. Но, все равно, идея следить за идущим в разномастной толпе человеком из медленно едущего по Бродвею автомобиля была бредом, достойным любого Малка. Бобби торопливо пробирался в плотном потоке прохожих, стараясь не упустить объект. Крису пока приходилось полагаться на наблюдательность приятеля, он так и не успел разглядеть того, за кем опрометью бросился в погоню.

— Ты вообще уверен, что это он? — бросил Крис, когда Бобби, наконец, указал ему на высокого худощавого мужчину, в коричневом деловом костюме, с зализанными назад черными блестящими волосами. Внешность у мужчины была вполне презентабельная, но совершенно незапоминающаяся.

— Не очень, — признался Бобби, — но лучшего у меня нет.

Незнакомец шел по улице быстрым шагом, словно торопясь по делам, и это почти уверило Бобби в том, что они ошиблись. Но на углу Восемьдесят Второй улицы, сворачивающей с Бродвея к Центральному парку, мужчина неожиданно застыл у прилавка давно закрывшегося на ночь зеленного рынка. Чем его внимание мог привлечь пустой прилавок, Бобби даже предположить не мог. Но Крис, гораздо более опытный в таких делах, пришел к твердому убеждению, что мужчина застыл там потому, что остановился объект его слежки. Он ускорил шаг, потянув за собой Бобби.

После сияющего неоновой рекламой Бродвея улица показалась чуть ли не сонной. Старинные дома, в четыре-пять этажей, с плавными изгибами фронтонов, розовато-бежевые или выцветше-бордовые, окаймляли ее плотным строем, вдоль тротуаров выстроились фонари и высокие темные клены. Света было достаточно, но ночь чувствовалась здесь после вечной бессонницы Бродвея в полную силу, толпа поредела, рассыпавшись на отдельных прохожих. Следить за незнакомцем стало легче, скрыть слежку – труднее. Правда, у мужчины не было никаких оснований подозревать, что за ним следят, – приятели вышли на него случайно.

— Гляди, Крис, — шепнул Бобби, дергая вампира за рукав черно-красной лаковой куртки, — это Тильда?

— Халфлинг, — с улыбкой кивнул Крис.

Привычка девушки к яркой одежде сослужила им хорошую службу, ее желтая курточка с зелеными рукавами и капюшоном далеко виднелась в свете фонарей. Правда, на халфлинга Тильда теперь походила гораздо меньше – рыжеватые кудряшки отросли почти до плеч, пухлая фигурка постройнела. Вэйнврайт, всерьез обеспокоенный не самыми идеальными показателями крови, посадил ее на диету, не слушая никаких возражений. Бобби знал, что Маша иногда втихаря таскает подруге шоколадки и плюшки, но виделись они не каждый день, и эти преступления не слишком отразились на общей тенденции.

Подруга Тильды, темноволосая девушка в светлом тоненьком плаще, не показалась Бобби знакомой. Он неплохо знал всех потенциальных Айз Седай, как любили именовать себя девчонки из группы Маши и Тильды, заходя иногда на тренировки, пококетничать со своими будущими стражами. Этой девушки среди них точно не было, о чем МакГи скороговоркой сообщил Крису.

— Значит, он точно идет за Тильдой, — кивнул Крис, не сбавляя шага.

Девушки уже скрылись в темных аллеях Центрального парка. Время шло к полуночи, и, даже несмотря на свое местоположение и постоянное наличие полицейских патрулей, Парк был далеко не безопасным местом для одиноких девичьих прогулок. Но полнолуние делало свое дело, подбивая даже обычно осторожных людей на выходящие из ряда вон поступки, смелые авантюры и прочие в другое время невозможные поступки. Луна ярко сияла над шелестящими молодой глянцевой листвой вершинами деревьев, кусты сирени отяжелели остро пахнущими гроздьями.

Мужчина вошел в аллею следом за девушками, и приятели заторопились за ним. Но, уже на самой границе парка, Бобби остановился как вкопанный.

— Только Маши тут не хватало, — процедил он сквозь зубы.

— С чего ты взял? – удивился Крис.

— С того. Я не догадался следить за своими эмоциями. И она… В общем, я чувствую, что она ближе с каждой минутой. И найдет меня непременно.

— Тогда лучше ей позвонить, — предложил Крис, — пусть хотя бы поосторожнее будет.

— Угу. Только бы нам из-за этого звонка не опоздать.

Погоню за неизвестным Маша сочла значительно более полезным времяпрепровождением, чем зависание в пабе с однокашниками, особенно накануне сессии. Она обещала быть на месте уже через четверть часа и подвезти с собой парочку полезных вещей – Делию и скимитары. Но времени дожидаться ее у Бобби не было, незнакомец уже скрылся в переплетении аллей.

Крис нервничал. Центральный парк и находившийся на его восточной стороне Музей Метрополитен считался Элизиумом – местом, где любые конфликты между Сородичами были безусловно запрещены. Строго говоря, даже то, что Бруха вошел туда с оружием, уже было нарушением Традиций. Но, пока он его не достал, обыскивать его вряд ли кто решился бы. Возможно, Тильда потому и выбрала это место для прогулки, что здесь никто из Сородичей не мог причинить ей вреда, но неизвестный был жив, а значит, конвенций не подписывал и Традиций не соблюдал.

Они решили свернуть к Озеру, вглядываясь по пути в темноту извилистых дорожек и прислушиваясь к подозрительным звукам. Крис напряг остроту своих ощущений до предела, не жалея крови, и теперь каждый шорох звучал в его ушах скрежетом, а торопливые шаги в переплетении аллей – гулким набатом.

Свою цель они увидели у самого берега, неподалеку от горбатого мостика. Мужчина, нависая над Тильдой, и держа ее за руку выше локтя, что-то сердито говорил ей. Девушка, собранная и спокойная, но бледнее обычного, слегка кивала головой, отвечая на его слова. Ее подруга лежала рядом смятой кучкой светлого плаща.

— Кажется, дышит, — шепнул Крис, изо всех сил вслушивающийся в происходящее, — и, черт бы меня побрал, парень, но мы влипли. По-моему, это магия.

Выбора не было, они свернули с дорожки, ведущей на мост, и бросились вперед, надеясь только, что маг не попытается прикрыться девушками, как живым щитом.

Мужчина обернулся, заметив их. На его лице на миг отразилось удивление, но тут же снова сменилось бесстрастно-презрительным выражением. Он оттолкнул Тильду в сторону, губы зашевелились, произнося слова заклинания. Между магом и его преследователями блеснула стремительно расширяющаяся щель портала, и темная тень, ростом с очень высокого мужчину, мелькнула за ней.

Бобби побледнел. Делия достаточно рассказывала о своих приключениях в обоих Адах, чтобы он узнал в пришельце руттеркина. Скрюченное, изуродованное тело с зеленой безволосой кожей, покрытой лиловыми пятнами и остроконечный череп, в глубине которого белесым свечением гнилушек горели глаза. Со скимитарами, пусть даже не магическими, МакГи еще попробовал бы потягаться с дьяволом, но от мысли о том, чтобы коснуться отвратительной твари голыми руками, передернуло. Тварь этого отвращения не разделяла, и, протискиваясь в узкую щель портала, щерилась в острозубой ухмылке, утробно и низко воя в предвкушении. Оружия у дьявола не было, но кривые когти, длинною в фут, по одному на каждой руке, могли с успехом его заменить.

Крис тоже заметил исчадие, и, чертыхнувшись, выпустил в него всю обойму из в мгновение ока оказавшегося в руке Кольта. Дьявол завыл, дернулся. И с удвоенной силой рванулся сквозь щель, обдирая гниющую кожу на боках и локтях.

— Бобби! – Тильда вытянула руку в его сторону, и на траве сверкнули парные клинки. Их лезвия, чуть изогнутые и заточенные лишь с одной стороны, переливались мелкой рябью воздушных потоков, светившихся в ночной темноте серебристым туманом. МакГи подхватил скимитары, эфесы, оплетенные голубым шнуром, привычно, словно он всегда только ими и сражался, легли в ладони. Он сделал шаг навстречу уже выбравшемуся из портала руттеркину.

Удовлетворенно кивнув, Крис бросился к магу, на ходу перезаряжая револьвер. Из протянутой руки противника вылетела тонкая черная стрелка, прошив плечо Криса, но тот даже не поморщился, поднимая ствол на уровень лба мага, сразу покрывшегося мелкими капельками пота, при виде приближающегося вампира. Крис, еще шире улыбаясь, продемонстрировал свои клыки во всей красе, достойной рекламного ролика зубной пасты в прайм-тайм.

— Не убивай эту сволочь, — прошипела Тильда, бросая ненавидящий взгляд на мага, — он нам еще понадобится.

— Как скажете, моя леди, — усмехнулся Крис, приставляя Миротворец к виску мага.

Бобби легко парировал удар когтей, один из них упал на землю, трава под ним скукожилась и почернела. Второй коготь, вывернувшись из-под магического клинка, прочертил линию в опасной близости от лица МакГи. Щелкнула зубастая пасть, обдав Бобби тошнотворным запахом. Руттеркин отступил на шаг, собирая свое искореженное тело для прыжка. Но неожиданно замер на месте, когда путы Воздуха связали его с головы до пят. Бобби рубанул крест-накрест, и остроконечная голова покатилась по земле, оставляя за собой черный чуть дымящийся след в молодой траве.

— Отличный удар, Бобби, — раздался из-за спины голос Делии.

— Ни на минуту нельзя одного оставить, — недовольно заявила Маша.

Девушки подошли к месту событий вместе с Бобби. Компания окружила дрожащего от ужаса мага. Делия так торопилась, что забыла свой парик у Маши в квартире, и теперь ее серебристые, почти под ноль остриженные волосы, не оставляли ни малейшего сомнения в том, с кем он связался. Вампир, дроу, пара магичек и парень с волшебными, свитыми из воздуха, скимитарами. Вечер, так удачно начавшийся, обещал не самое лучшее продолжение.

— Он наложил на Кэтти заклинание «Увядания», — сообщила Тильда, — и только он сам может его снять.

Делия кивнула. Это вполне объясняло нерешительность Тильды.

— Сними заклинание, — обратилась она к магу, — и я не скажу Лорду Регенту, что ты пытался убить его воспитанницу.

— Эта девчонка – воспитанница Вэйнврайта? – в ужасе прошептал маг. — Я думал, она просто одна из этих играющих в магию дурочек.

— Но Лорд Вэйнврайт не поверит в то, что ты так думал, если я буду утверждать обратное, — с саркастической ухмылкой заметила дроу.

Маг сглотнул, кивнул и направился к лежащей без сознания Кэтти, сопровождаемый Крисом, переместившим дуло Кольта к затылку пленника.

Пока испуганный почти до потери сознания пленник колдовал над телом девушки, Тильда успела отзвониться Регенту, Крис, к большому неудовольствию Делии, — Фьялару, а Бобби – в МакЛин, графство Фэрфакс, штат Виргиния. Брюс МакГи новости выслушал с профессиональным интересом, сдобренным легкой тенью отцовского беспокойства, и пообещал выбраться в Нью-Йорк за день до свадьбы, на которую, разумеется, был приглашен вместе с супругой. Маша вздрогнула, вспомнив, что самое страшное ей еще предстоит – о миссис МакГи Бобби обычно говорил уважительным полушепотом.

По дороге к Метрополитен, куда должен был подъехать за ними Вэйнврайт, аллеи подозрительно опустели. Стояла полночь, но обычно весной даже в это время в Парке находились любители ночных прогулок. И Сородичи, пользующиеся неприкосновенностью Элизиума для встреч с представителями соперничающих кланов. Или с любителями ночных прогулок.

Из темноты аллеи навстречу им выступил молодой мужчина, в твидовом пиджаке с замшевыми латками на локтях, темно-коричневых брюках и дорогих туфлях. Его крупный породистый нос украшали очки в тонкой золотой оправе, а узкие губы приветливо улыбались.

— Мистер Вандервейден, — поздоровался Крис, единственный из присутствующих знавший Примогена Малкавиан в лицо, — какими судьбами? Если это касается Шемета…

Делия закашлялась, и Вандервейден отеческим жестом похлопал ее по спине.

— Юный Войцех уже выбрал свою судьбу, — сообщил он, — и обсуждать ее нет смысла. Я просто прогуливался, дышал свежим воздухом, если, конечно, такое выражение уместно. И вдруг услышал выстрелы. Крайне неосмотрительно с вашей стороны. Пришлось заняться расчисткой территории от любопытных. Надеюсь, вы передадите Лорду Регенту мои заверения в глубоком уважении и почтении.

Крис с улыбкой кивнул. В преддверии конклава действия главного Безумца Нью-Йорка выглядели исключительно разумными и предусмотрительными.

42. Кеннилворт. Нью-Йорк. Фьялар

Фьялар сидел на диване в студии и в задумчивости перебирал струны гитары. Диззи, закрывшийся от мира наушниками и попыхивающий неизменным джойнтом, устроился в «аквариуме», колдуя над сведением треков к пилотному диску группы. Так что смело можно было считать, что сидит он в полном одиночестве. Впервые за последние полгода.

Делия вела себя более чем странно. Фьялар попытался вспомнить, когда еще дроу пыталась скрыть от него не только свои встрепанные чувства, но и поступки. Получалось – очень давно. Вообще только один раз – когда не сообщила ему, зачем отбывает в Авалон.

Фьялар еще раз прокрутил в голове все события, начавшиеся со вчерашнего вечера, когда он проснулся после возвращения из леса. Голова все еще побаливала, но гном обошелся кофе, оставив пиво в холодильнике до более радостного случая. Переговорил с Мэри, переславшей ему проект «труповозки», как окрестил Диззи переделанный для перевозки группы в дневное время автобус. Чуть позже, уже с самой Иветт, обсудил график поездки, который бы позволил не привлекать излишнего внимания к ночному образу жизни большей части музыкантов. Наибольшие проблемы возникли с охотой, Иветт всерьез опасалась, что фаст-фуд со станции переливания плохо скажется на творческом запале музыкантов. И Фьялар, скрепя сердце, понял, что не готов рисковать. Иветт, в конце концов, было виднее. Он отложил этот вопрос на потом, решив посоветоваться с друзьями.

Зато щедрое предложение от Хелен Панхард, продиктованное то ли ее желанием поучаствовать в раскрутке перспективного проекта, то ли надеждой заручиться поддержкой Фьялара на конклаве, гном принял с удовольствием. Примоген Вентру готова была выделить в их распоряжение одного из самых ценных сотрудников принадлежавшего ей журнала о светской жизни Нью-Йорка – благородно-кремового издания, лишь слегка отдававшего неизбежной для такой темы желтизной. Это решало проблемы с прессой, отсутствие которой могло не только снизить эффективность от поездки, но и вызвать массу лишних вопросов.

А потом Делия вернулась с работы. Кое-где прикрытая кусочками полупрозрачного бирюзового шелка, расшитого стразами и скрепленного по бокам золотой канителью. Фьялару никогда не приходило в голову порыться в маленькой глухой комнатке, отведенной под ее профессиональную гардеробную, и до сих пор он видел дроу только в соблазнительных, но не нарушающих светских приличий нарядах для классических бальных танцев. В принципе он был в курсе, что латинскую программу в этом не потанцуешь, – во время их ночных выходов в бары и клубы Делия не раз демонстрировала свои таланты, и ее вечерние платья особой скромностью не отличались. Но этот наряд, по его мнению, переходил все границы.

О чем он ей и заявил, вложив в свои слова все паршивое настроение, которому, наконец, нашлась отдушина. Скандал вышел грандиозный, с парой разбитых стеклянных пепельниц и звоном оконных стекол. Диззи тихо ретировался в свою спальню, позорно бросив босса на растерзание разъяренной фурии. Мирились они долго и со вкусом, прямо на ковре, с перерывом на наглядную демонстрацию Делией, чего на публику она делать не станет ни при каких обстоятельствах, – невысокая колонна, отделяющая гостиную от репетиционной вполне сошла за шест.

Фьялар усмехнулся, вспоминая это момент, и отхлебнул виски, чтобы залить горячую волну, прокатившуюся по телу. Но что-то во всей этой истории настораживало его. За искренней и неподдельной – в этом он не сомневался – страстью Делии прятался лукавый расчет. Она не могла не знать, как он отреагирует на шелковые лоскутки, и все-таки проехалась в них в такси, употребив не только по профессиональному назначению. Что он и не преминул ей высказать. Что это было? Желание еще на шаг продвинуть свою независимость такими непохожими на нее чисто женскими штучками? Или желание избежать разговора на совершенно другую тему?

Вот и сегодня… Полдня просидела в Сети, мотивируя это неотложной работой. Потом втянула его в обсуждение организационных подробностей предстоящего через неделю, сразу после Конклава, торжества, хотя до этого всеми способами уходила от разговоров о нем. Они так и не решили, кому вручить право на свою лицензию, – просто идти в суд представлялось обоим слишком будничным, а религиозные обряды любой конфессии казались им профанацией. Разговор получился долгим и подробным и принес несомненную пользу. У Фьялара были свои планы на этот день, но их он предпочитал пока оставить в потемках. И потому так важно было принять общие решения до того, как он займется их осуществлением. Но… Во всем этом опять оказывались «но». Поговорить о Конклаве было важнее, но Делия всеми способами старалась уйти от любой темы, связанной с вампирами. И это означало…

Это означало, что она скрывает что-то, связанное именно с ними. После того, как она позвонила, сообщив, что ночевать останется у Маши, Фьялар перестал в этом сомневаться. Оставалось понять, что именно.

От размышлений его отвлек Норвик, сообщивший по телефону о результатах вчерашнего свидания со старой подругой. Известия о контактах Валькирий с Ассамитами и планах на кровь незнакомого ему Ксавьера надолго переключили мысли Фьялара на более серьезные проблемы. Норвик упоминал, что планы эти как-то связаны с его новыми друзьями, – несмотря на совсем недолгое знакомство, к Брэндону у гнома были уже вполне дружеские чувства – и Фьялар позвонил ярлу с просьбой назначить следующую встречу в ближайшее время. Вырваться обоим было непросто, поэтому, не дожидаясь согласия Делии, Фьялар просто пригласил все семейство ярла на свадебное торжество, в надежде, что и для серьезного разговора удастся выкроить время.

Фьялар отложил гитару, и, сделав еще пару глотков, закурил. Трубка всегда помогала ему думать, отрешившись от реальности и сосредоточившись на плывущих к потолку сизых кольцах дыма. Новая трубка – подаренный Войцехом Данхилл – с обязанностью ментального фокуса справлялась просто замечательно.

Колечко… Конклав. Еще одно – тур. Валькирии. Волки. Один. Локи…

Голова отказывалась вмещать все эти мысли одновременно. Проще было бы посоветоваться с кем-то, в спорах рождается истина, а в обсуждениях – свежие идеи. Но Диззи был занят, а никого другого под рукой не оказалось. Братья Калос, после того, как Фьялар отменил сегодняшнюю репетицию, смотались куда-то на север «к родственникам». Какие родственники, кроме Сородичей, могут быть у вампиров, он не знал, но и расспрашивать замкнутых и молчаливых индейцев тоже не стал. Норвик принял приглашение Иветт спеть на частной вечеринке своего клана. Крис отправился с Бобби на тренировку. Моника поехала к Войцеху. Войцех…

Войцех сидел в лесу и давился консервированной кровью. Они все наперли на него, как стадо динозавров, не оставив мальчишке выбора. Даже того, который он пытался сделать. Фьялар знал, что Шемет прожил на свете немногим меньше, чем он сам. Но вампирская не-жизнь значительно медленнее меняла Сородичей, чем живых даже очень долгий век. Мальчишка и есть. Отчаянно влюбленный, пытающийся любой ценой защитить свою девочку.

Фьялар покачал головой, и колечко заплясало перед его глазами. Вчерашний скандал был милой перепалкой по сравнению с тем, что устроила бы ему Делия, попытайся он защитить ее такой ценой. От Кадира, Локи и всех демонов Джаханнама вместе взятых. Он прекрасно понимал, что для тузов Камарильи, не знающих ее истинной роли во всем происходящем, дроу – всего лишь игрушка, которую ему позволено сохранить в неприкосновенности в знак уважения к пользе, которую они в нем видят. А если это изменится? Только что они все… Нет, он сам дал этим кровососам почувствовать вкус победы. Маленькую капельку крови. Кто знает, остановятся ли они на этом? Кто будет следующим? Диззи? Маша и Бобби?

Фьялар уже почти набрал номер Ал-Асмайя, но остановился. Одно решение он за Шемета уже принял. Решение, продиктованное желанием во что бы то ни стало сохранить жизнь другу и ударника группе. Решение, в котором Войцех был, как максимум, ферзем. А его девочка…

Фьялар оборвал себя.

Мелисента. Эту девушку зовут Мелисента. И она оказалась всего лишь разменной пешкой в большой игре взрослых мужчин.

Войцеху звонить было бесполезно, его телефон Фьялар оставил в запертой квартире, на заставленном остатками ночной попойки столе. И ехать туда самому уже было поздно.

Фьялар залпом опрокинул стакан.

Шемета они все сдали Кадиру без борьбы. Виски ощутимо отдавал дымом.

Фьялар встал, кивнул на прощание Диззи и вышел из дому. Отстегнул от стального бруса цепь Индиан. Зазвонил телефон. Довольный голос Криса заставил его изменить планы.

На этот раз двери Капеллы гостеприимно распахнулись перед Фьяларом, и встретила его не охрана в камуфляже, а улыбающаяся Тремере в синем деловом костюме, с волосами, так туго стянутыми в пучок, что казалось – дежурная улыбка намертво приклеилась к ее серьезному лицу. Колдунья проводила Фьялара до самого кабинета Регента, того самого, куда полгода назад они прорывались с боем только для того, чтобы обрести неожиданного союзника.

Все участники событий были уже в сборе. Приехали на двух машинах, причем, как вышло «совершенно случайно», разделившись на мальчиков и девочек. Вовремя, поскольку стоило Маше завести машину, как у Делии зазвонил телефон, и хотя на нем высветился номер Моники, но в трубке раздался негромкий голос Войцеха, счастливый, теплый и безмерно благодарный за столь широко понятое обещание помочь Мелисенте. Делия тут же поделилась новостями с подругами. О своем разговоре с Кадиром Войцех их предупредить забыл, и Тильда высказала опасения, что дела идут, хоть и прекрасно, но не настолько, как хотелось бы. Делия и Маша шикнули на нее хором. Девушки еще днем обсудили этот вопрос, и пришли к решению поставить зарвавшегося Шерифа на место. Мелисента, не побоявшаяся ночью отправиться в голодную пасть любимого, единогласным решением была принята в клуб. Мнения мужчин по этому поводу никто спрашивать не собирался.

Кэтти они оставили на попечение Вандервейдена. Примоген Малкавиан мастерски владел всеми видами ментальных дисциплин, и ему не составило особого труда внушить девушке самые веселые и жизнерадостные воспоминания о прекрасно проведенном в компании Тильды вечере. Вкупе с расчищенными от любопытствующих аллеями и отведенной от места происшествия полицией это означало, что за ними долг. Но платить его предстояло, как обычно, Фьялару, о чем он недовольным тоном и сообщил Делии, встретившей его виноватым поцелуем в краешек бороды.

После недолгих переговоров шепотом с Вэйнврайтом, Фьялар и на этот раз взял дело на себя. Каждый из присутствующих имел в этом деле собственный интерес, а некоторые и сложившиеся годами предубеждения против Магов. Тремере вообще вели с Орденом Гермеса многовековую войну, поскольку некогда были его неотъемлемой частью. Поэтому Фьялар, сбросивший на стул косуху, так что кобура Смит-Вессона под мышкой выглянула на всеобщее обозрение, сверкнул сталью из под нахмуренных бровей, представился пленнику, чтобы не оставлять никаких сомнений в серьезности происходящего, и оседлав стул перед диваном, где связанный по рукам и ногам маг сидел в изрядно неудобной позе, начал допрос.

Зелатора* Ордена звали Джузеппе Чиурелли, и следить за Тильдой его послал Магистр местной Ложи. Орден заметил пробуждение новой, ни на что прежде не похожей, магии довольно поздно, всего пару месяцев назад. Тильду, увивающуюся вокруг рок-музыкантов, вместо того, чтобы рваться к своему куску пирога власти над миром, решено было припугнуть и заставить доносить Ордену за развитием событий. Магистр Ложи, отдавший приказ, не сомневался, что новоявленных волшебников легко удастся приструнить и обратить их детские игры на благо древней традиции. О том, что за спинами детишек могут оказаться вампиры, в Ордене не догадывались. Зато у Магистра были серьезные подозрения, что новые источники могут быть связаны с усилившейся активностью фейри. Все чаще Маги наталкивались на следы Грезы и отблески Гламура – врожденного волшебства, которое позволяло пробудившимся Подменышам творить свое странное, малопонятное человеческому уму, колдовство.

Делия сдержала слово и подтвердила, что о связи Тильды с Капеллой пленник ничего не знал. Это, впрочем, не означало, что его начальство столь же несведуще в этом вопросе. Вэйнврайт остыл от точки сноса крышки котла перегретым паром до мерного кипения, но к жалобным всхлипам Чиурелли отнесся с философским безразличием, объявив так вовремя подвернувшегося под руку зелатора собственностью Клана и сырьем для магических экспериментов. Фьялар склонен был согласиться с Регентом, но Делия, относившаяся с особой настороженностью ко всему, что касалось контактов с Адами, заинтересовалась руттеркином, появившимся из портала. Подобный призыв явно выходил за пределы магических возможностей Чиурелли, и ответ легко нашелся. Кольцо с печатью Соломона, уже пустое и бесполезное. По словам пленника, он получил его в качестве страховки на крайний случай, и первая же опасность показалась ему достойным поводом воспользоваться магическим кольцом.

То, что Ложа с такой легкостью раздавала болванам подобные кольца, Делии, впрочем, как и Лорду Регенту, очень не понравилось. Им срочно нужен был свой человек в рядах Ложи, сведения о планах ее руководства и общей политике Ордена. Хотя недалекий зелатор на эту роль подходил мало, никого другого под рукой не нашлось. Поэтому незадачливого Джузеппе ждала поистине выдающаяся роль и славная участь – стать личным гулем Лорда Вэйнврайта и его тайным представителем в Ложе. Услышав о своей будущей судьбе, Чиурелли разразился рыданиями, но тут же был уведен в памятные Крису подвалы молчаливыми Тремере в темных костюмах.

Допрос и обсуждение участи пленника заняли часа три, и Вэйнврайт, взглянув на часы, предложил гостям задержаться еще на часок, чтобы отдохнуть от праведных трудов и насладиться гостеприимством Капеллы. Крис, отказавшись от посещения «винного погреба», как тактично назвал Регент ночлежку, выход в которую вел через катакомбы, и куда члены Капеллы наведывались регулярно, пользуясь абонементом, в обмен на который руководство каждый месяц выделяло солидную сумму в фонд помощи бездомным, обошелся Блад-Дональдсом. Сам Регент, со словами «Благодарю, я дважды за ночь не ужинаю», отмахнулся от принесенного учениками угощения и предпочел разделить с Фьяларом бутылку «Хеннеси ХО». Бобби присоединился к девушкам, решившим обойтись шампанским и тортиком, раздобытыми где-то в недрах Капеллы Тильдой. Барышни явно что-то праздновали, судя по радостной экзальтации Маши, но что именно – по узам определить было нельзя.

Вэйнврайт, слегка отошедший от пережитого и со счастливой улыбкой взирающий на шепчущуюся с подругами Тильду, внезапно хлопнул себя по лбу и подозвал к себе Делию.

— Чуть не забыл, — Лорд Регент поднялся стула и прошел к небольшому резному шкафчику в углу кабинета, оказавшемуся на самом деле резным сейфом, — это тебе.

В руках у него была квадратный чехол, закрытый на молнию, а в нем, как обнаружила Делия, десяток запечатанных сургучом склянок. Половина с белыми этикетками, половина с черными. На этикетках не было ни слова, ни значка.

— Спасибо, — улыбнулась дроу, — а это что?

— Эксклюзив, — подмигнул Вэйнврайт, и Делия сразу вспомнила, что за спиной многие называют Лорда Регента Бесом, — противомагическое и противосветовое зелья. Созданы на основе крови темного эльфа.

— И ты отдал это мне? – удивилась Делия. — Или ты надеешься, что я стану постоянным донором для твоих экспериментов?

— Мы разобрались с тем, как это работает, — с гордостью сообщил Бес, — и можем создавать подобное и из обычной человеческой крови. Правда, работать будет вполсилы, зато можно поставить производство на широкую ногу. А это – натуральный продукт. Никакой химической обработки, только магия.

— Еще раз спасибо, — Делия обняла Регента, поддавшись порыву искренней благодарности, — надеюсь, этого хватит надолго. Побережем его для особых случаев.

— Понадобится еще, знаешь, где искать, — подмигнул Регент. Фьялар чуть нахмурился, но промолчал.

Пора было расходиться. Крису оставалось чуть больше часа, чтобы до рассвета попасть в свое убежище. О том, что кто-то не будет ночевать дома, речь больше не шла. Но не успели они проститься с Регентом и Тильдой, как в кабинет ворвалась Моника.

— Телефон включи, сукин сын! – с порога заорала она на Криса. — Я тебя еле нашла!

— И ты хочешь поговорить со мной по телефону? – спокойно ответил Крис. — На сегодня развлечения окончены, все идут спать.

— Ты, вообще, что здесь делаешь? – сообразил Фьялар. — Ты же собиралась вернуться только завтра.

— Ее Высочество распорядилась иначе, — с сарказмом заявила Моника, — я приехала вас предупредить, что Войцех дома. И Кадир…

— Что Кадир? – спросил Фьялар.

— Войцех ему с моего телефона звонил. Он перезвонил, когда Шемет уже домой ушел. И на звонки до сих пор не отвечает. Они, похоже, еще не натрахались…

Фьялар подошел к Монике, взял ее за плечи и хорошенько тряхнул.

— Что сказал Ал-Асмай?

— Он просил хоть кому-нибудь передать, что ему звонили из Дублина. Фионнбар ап Лугг замечен при посадке в самолет, вылетающий в Нью-Йорк. Кадир сказал, что Фьялар у нас главный, пусть он с королевским гневом и разбирается. А сам он пока пересидит где-нибудь в надежном месте.

— И кто такой Фионнбар ап Лугг? – Фьялар окинул взглядом притихшую компанию.

— Князь дома Фионна. Кельтские Ши, повелители Грезы – поделился знаниями Регент.

— Папочка Мелисенты, вот это кто, — вздохнула Моника, — и вы, ребята, попали.

*Зелатор – одна из нижних ступеней посвящения в Герметических Ложах

43. Сохо, Манхэттен, Нью-Йорк. Делия/Бруклин, Нью-Йорк Мелисента

— Соображаю, кого из них попросить, чтобы меня обратили, — в притворной задумчивости произнесла Делия.

Фьялар на серьезность тона не купился ни на секунду. Но шутка и вправду слегка переходила границы, и он слегка поморщился, вопросительно взглянув на дроу в ожидании продолжения.

— Право высыпаться эти прекрасные трупы оставили за собой, а на тебя свалили обязанность ломать голову над ситуацией, — закончила девушка, — я тоже так хочу.

— И не надейся, — Фьялар вымученно улыбнулся, — ты сейчас засядешь за работу и отыщешь мне всю возможную информацию о новых участниках игры.

— Что ты хочешь знать? – спросила Делия. – С Ши на Авалоне ты знаком не меньше, чем я.

— Знать я хочу, в общих чертах, две вещи, — вздохнул Фьялар, — на что рассчитывать, когда удастся уладить проблему. И как это сделать.

— Ты уверен, что проблема вообще существует? – улыбнулась Делия. — Вчера был Бельтайн. Они все сделали вовремя.

— Ты догадывалась, что такое может случиться? – удивился Фьялар.

— Нет. Я догадывалась, что Мелисенту ничто не остановит, поэтому сочла за лучшее ей помочь.

— Похоже, я должен еще и поблагодарить тебя за то, что ты у меня за спиной творишь, что в голову взбредет, не задумываясь о последствиях.

— Не всем же быть такими умными, — рассмеялась Делия, легонько коснувшись губами щеки Фьялара, — кому-то приходится интуицией обходиться. Тебе бриться пора, ты колючий.

— С вами тут до глаз зарастешь, — недовольно проворчал Фьялар, — и ты сама напросилась. Иди, погугли, пока я себя в величественный вид приводить буду. Мало ли что.

Делия бросила сердитый взгляд на спустившегося вниз Фьялара. Удовлетворенно кивнув при виде послушно сидящей за ноутбуком девушки, Фьялар присоединился к Диззи в «аквариуме», наводя последний лоск на дебютный релиз группы. Сроки выхода альбома уже поджимали, и Иветт торопила их со сдачей материала на лейбл.

Маша и Бобби в преддверии сессии смирно сидели на лекциях, каждый на своих. Отключив мобильники. Помощи ждать было неоткуда, Мелисенте Делия звонить не решилась. А ведь, казалось бы, кого и расспрашивать о Повелителях Грезы, как не одну из Ши? Но прежде чем задавать вопросы, стоило понять, кого спрашиваешь.

Информации о Доме Фионна и самом Князе в сети нашлось предостаточно. Начиная с многочисленных энциклопедических ресурсов по мифологии, научных исследований, текстов древних легенд, и заканчивая неизменными, слишком часто оказывающихся намного ближе к реальности игровыми сайтами.

Если информацию о вампирах можно было хоть как-то проверять на достоверность, сравнивая с реальностью, то с фейри все обстояло иначе. Делия не раз бывала на Авалоне. Но там Дивный Народ под чужими личинами не прятался. Да и в других Мирах Ши, ундины, Красные Шапки и лепреконы жили в полной гармонии со смертными, не пытаясь скрыть самого факта своего существования. Здесь же, в Мидгарде, главный парадокс состоял в том, что связь с Благословенными Землями была утрачена по причине потери веры в само существование Дивного Народа человечеством. После этого обитатели Грезы, вынужденные рождаться в смертных телах, скрывали свой истинный облик от окружающих, тем самым только углубляя раскол между мирами. Греза, протянувшаяся между ними, позволяющая отдельным смельчакам достигнуть Благословенных Земель длинным и трудным путем опасных скитаний на ее дальних рубежах, растягивалась и истончалась, пытаясь заполнить растущую бездну.

Окончательный раскол произошел во времена Инквизиции. Большая часть Ши бежала из мира смертных на Авалон. Маленький народец, как люди называли остальных, менее величественных представителей Дивного Народа оказался запертым в Банальности и научился выживать, возрождаясь в телах смертных. Фионнбар ап Лугг, один из немногих Ши, не покинувших Банальность во времена Раскола, правил остатками Дивного народа в Ирландии из своего холма Сидх Меадха.

Делия закрыла ноутбук и постучалась в стекло «аквариума». Фьялар, с недовольным видом сняв наушники, вышел к ней.

— Ну, что там у нас?

— Думаю, все к лучшему, — улыбнулась дроу, — никто так не заинтересован в том, чтобы Мидгард оказался ближе к Иггдрасилю и Авалону, а его обитатели признали магию неотъемлемой составляющей реальности, как фейри. Уверена, ты договоришься с Князем Фионна.

— А Мелисента? – с тревогой спросил Фьялар. — Войцех-то отцовского благословения ждать не стал.

— Все еще не забыл подгорной строгости нравов, — ухмыльнулась Делия, — дом Фионна славится высокой романтикой и куртуазной любовью. А княгиня Уна, мать Мелисенты, покровительствует взаимной любви, не особо вникая, освящена ли она родительским благословением и прочими формальностями. Мне кажется, Войцеху скорее будут благодарны за то, что девушка вообще пробудилась. Она уже почти достигла возраста, когда это стало бы невозможным.

— И это значит, — вздохнул Фьялар, — что Моника права. Мало того, что мы все виноваты перед ними. Похоже, князю Фионна роль друзей Шемета в истории может сильно не понравиться.

— Кто тебе сказал, что эта история должна до него дойти? – подмигнула Делия.

— Если Мелисента на нас сердится, — заметил Фьялар, — у нее есть хорошая возможность поотрывать нам головы отцовскими руками. Хорошо бы чем-то загладить случившееся.

— Скиньтесь на большой букет цветов и попросите у девочки прощения, — рассмеялась Делия, — думаю, она настолько счастлива, что этого хватит.

Спать им обоим хотелось смертельно, но Фьялар даже Делию не отпустил до тех пор, пока закат не окрасил небо розовым румянцем. Он набрал номер Войцеха в ту секунду, когда на темнеющих улицах зажглись фонари.

— Спасибо за предупреждение, — Войцех явно торопился и в подробности вникать не стал, — но у нас тут пока другие родители в планах. Более приземленные. Мы заедем поговорить, когда с ними разберемся.

Мечта выспаться снова откладывалась на потом. Войцех с Мелисентой подъехали почти к полуночи, и Фьялар, открывший им дверь, чуть не застыл от удивления, увидев Шемета, галантно открывающего для Принцессы дверь изумрудно-зеленого Маверик Спортстер 1952 года. Плавные обводы длинного кузова и низкая посадка двухместного кабриолета завораживали своей безупречной элегантностью. Впрочем, сваленные между сиденьями сумки и чемоданы несколько смазывали впечатление от драгоценной игрушки.

— Я не знал, что ты водишь, — Фьялар от восторга даже поздороваться забыл.

— Редко, — кивнул Войцех, — пускать меня за руль так же опасно, как эпилептика. Никогда не знаешь, в какой момент тебя может накрыть. Но иногда трудно отказать себе в удовольствии. Особенно, в такой вечер.

— Хороший вечер, — согласился Фьялар и церемонно поклонился стоявшей, опершись на руку Войцеха, Мелисенте, — добро пожаловать, Ваше Высочество. Надеюсь, Вы уделите мне немного времени для разговора.

— Фьялар тоже Малкавиан? – Мелисента обернулась к Войцеху. — Или просто забыл, что мы уже знакомы?

— Я думаю, что не совсем, — Войцех постарался придать своему лицу самое церемонное и светское выражение, — позвольте представить моего друга, Ваше Высочество. Фьялар сын Бруни, наследник престола Горы из Свартальфхейма.

— Не забудь прибавить «в отставке», — улыбнулся Фьялар, еще раз склонив голову перед девушкой.

— Вовремя я проснулась, — рассмеялась она, — даже Банальность начинает походить на сказку.

Пока Фьялар обсуждал с Мелисентой ее все еще отрывочные воспоминания о прежних Пробуждениях и о предполагаемых планах Князя, Войцех отвел Делию на безопасное расстояние.

— Мне нужен совет, — тихо попросил он, — я повел себя, мягко говоря, не лучшим образом. И даже на Фьялара сердиться за это не могу. Я сам отвечаю за свои решения, кто бы мне их ни подсказал. А если бы не он…

Делия кивнула. Про заряженный пистолет Фьялар ей рассказывал. В чем Войцех, конечно, ни минуты не сомневался.

— Я не думаю, что Мелисента на тебя сердится, — Делия легонько сжала плечо Войцеха, — но если тебе от этого станет легче – попроси у нее прощения. Подари ей что-нибудь романтическое.

— Делия, я могу подарить ей замок в Шотландии, трехмачтовый галиот под алыми парусами и земельный контракт на Сидх Меадха. После обращения мне очень везло в карты. До тех пор, пока один из моих визави не застрелился, проиграв полковую казну. С тех пор я играл только против казино, но искать своих бывших противников или их законных наследников, чтобы вернуть выигранное ранее, не стал. У меня до отвращения много денег. Даже скучно.

— Предвидение? – уточнила Делия.

Войцех кивнул.

— Я плачу за него достаточную цену, чтобы не считать это обычными шулерскими штучками. У любого игрока есть предчувствия и предвидения. Мои точнее. Тем не менее, с этим покончено. Но речь не о том.

Войцех с тревогой оглянулся на беседующую с Фьяларом Мелисенту, словно опасался, что она услышит их разговор.

— Я не стал бы покупать ее прощение, даже если бы было, за что платить. Но она не может меня простить, потому что не винит ни в чем. И поэтому я не могу простить себя сам. За то, что сделал ей больно. За то, что чуть не погубил все собственными руками… Я не знаю, что мне с этим делать…

— Соверши подвиг во славу прекрасной дамы, — улыбнулась Делия, — говорят, помогает.

— Есть идея, какие подвиги пользуются особым спросом в этом сезоне? – Войцех улыбнулся в ответ, заметно оживившись.

— Классические, — улыбка пропала, и лицо дроу стало неожиданно серьезным и даже слегка напряженным, — как долго ты можешь продержаться без сна?

Кристи, окруженная компанией одноклассников, что-то оживленно рассказывала, демонстративно поглядывая на Мелисенту. Судя по громкому хохоту, которым то и дело встречали ее слова, очередные гадости. Мелисента пожала плечами и поудобнее устроилась на скамеечке у самого выхода из школьного двора. Отец – она сама поражалась, как у нее получается считать своими настоящими родителями одновременно княжескую чету Дома Фионна и мистера и миссис Джон Браун – заходил к директору в свой рабочий перерыв на ланч. Документы были подписаны, освобождение от занятий и разрешение сдавать экзамены осенью – получены. Оставалось дождаться последнего в ее жизни школьного автобуса, чтобы он отвез ее до прежнего дома. Оттуда она уже доберется сама. Как взрослая девушка.

Мелисента чуть позвенела ключами от квартиры Войцеха в кармане форменного жакета. О новом месте проживания решено было в школе не сообщать, отец и Войцех оба согласились с тем, что привлекать к ней лишнее внимание не стоит. Работа, которую так предусмотрительно предложил ей Войцех, и на которую, без колебаний, согласился уже совсем не страшный Фьялар, стала удобным прикрытием для ее участия в туре. Девушка отвернулась, решив не позволить испортить себе такой замечательный день глупыми сплетнями.

Делия выбралась из кабины фургона, спрыгнув на тротуар, и тревожно взглянула на небо. Восточный вечер грозился разогнать набежавшие с утра плотные низкие тучи, так и не пролившиеся дождем. Но облачность пока держалась, и дроу мысленно поздравила их всех с удачей. Крашеный белой краской фургон с надписью «Ранчо Эль-Гаучо» слегка облупился и посерел от частых разъездов и романтичным не выглядел при самом горячем желании. Но она надеялась, что никто этого не заметит, – Бобби, сидевший за рулем, припарковал грузовик за углом, футах в пятистах от школы.

Девушка обошла кузов и громко постучала в дверь.

— Ты там не уснул? Задвинь перегородку, я вхожу.

Изнутри раздался скрежет фанеры по металлу, и Делия, выждав для верности пару минут, распахнула дверцы, опустив на землю дощатый пандус, выехавший из грузовика на стальных подпорках. Девушка поднялась наверх, плотно закрывая за собой наружную дверь.

На то, чтобы найти подходящий фургон, у нее ушло все утро, и она понимала, что им крупно повезло. Все необходимые для запланированного «подвига» составляющие удалось отыскать в рекордно короткие сроки – отложить это хотя бы на день было невозможно.

Она зажгла маленький боковой светильник и открыла дверцу, отделяющую задний отсек, предназначавшийся для хранения всякого рода подсобных предметов, от основного кузова.

— Выбирайся.

Войцех, чуть жмуря глаза, вышел к ней, и девушка придирчиво оглядела его с головы до ног.

— Хорош, — удовлетворенно кивнула она.

Шемет только чуть выпрямил спину, твердо сжатые губы выражали непреклонную решимость.

— У тебя есть минут пятнадцать, так Вэйнврайт сказал, — сообщила Делия, протягивая Шемету стеклянный флакон с белой этикеткой, — я подозреваю, что он преуменьшает для надежности, но тебе этого должно хватить. Не рискуй без надобности.

Она зачем-то стряхнула с плеча Войцеха несуществующую пылинку и отвернулась к стене, проверяя, легко ли снимается с крюка огнетушитель.

— Надеюсь, он не понадобится, — сказала она, возвращая тяжелый металлический баллон на место, — но лишних мер предосторожности не бывает.

До автобуса оставалось еще минут десять. Мелисента, погруженная в свои мысли, даже не заметила, когда возглавляемая бывшей подругой компания перебралась к ней поближе.

— Сбежать решила? — злорадно произнесла блондинка. — Не выйдет. Я тебя везде достану. Твоя мама мне теперь доверяет. Я ей все рассказала, когда ты из дому сбежала. С кем и где. Жаль, конечно, если у Шемета из-за тебя неприятности будут, он классный драммер. Возможно, в следующий раз я попробую удачи с ним, если Бруниссон жениться на этой черной корове не передумает.

— У меня брат в газете работает, — присоединился Айзек, — говорят, папарацци с ног сбились. Ударника Ульфберта уже несколько дней никто не видел. А остальные мелькают. Правда, интересных кадров пока нет. От Милси прячется, не иначе.

— Да он, наверное, вообще из города сбежал, чтобы от Милси отвязаться, — расхохоталась Дженни Коул, теперь занявшая вакантное место главной наперсницы Кристи, — и я его понимаю.

— Эй, Милси, — Джек выбрался из толпы одноклассников и схватил Мелисенту за руку выше локтя, — не реви. Хочешь, я тебя утешу? Хоть сейчас, я знаю, где можно на чердак пробраться.

Мелисента вырвала руку и взглянула в глаза Джеку.

— Ой, только не говори мне, что Шемет меня убьет, — расхохотался парень, — очень ему надо за тебя мараться.

— Если ты еще хоть раз до меня дотронешься, — спокойным голосом произнесла девушка, — я вырежу тебе сердце из груди и скормлю твоему коту. Хоть какая-то польза от этого куска мяса будет.

Джек слегка попятился, судорожно собирая слова. Отступить перед этим ледяным синим взглядом означало опозориться перед одноклассниками по гроб жизни. Но они уже не смотрели на него, все внимание оттянул на себя сдавленно вскрикнувший Айзек, расширившимися глазами, полными ужаса, глядевший куда-то за плечо Мелисенты.

Она обернулась вместе со всеми.

В школьные ворота неспешным шагом вступил белоснежный красавец с длинной волнистой гривой, перевитой серебристыми лентами. Войцех, в красном шитом золотом доломане и застегнутой серебряным медальоном шкуре барса, уложившего клыкастую голову, сверкающую янтарными глазами ему на плечо, легко спрыгнул с коня, привычным жестом срывая с головы увенчанный султаном кивер и укладывая его на изгиб локтя.

Мелисента, еле сдерживая себя, чтобы не кинуться бегом, подошла к нему. Остальные тоже сделали несколько шагов вперед, но вырваться из-за ее спины не решились.

— Не окажет ли Принцесса мне честь позволить сопроводить ее на прогулку? – с поклоном произнес Войцех. Лицо его оставалось торжественно-серьезным, но в голубых глазах плясали бесовские искорки.

Ее чуть не сбила с ног волна первобытного страха. На дворе стоял белый день, и солнце золотило края свинцовых туч, расходившихся под напором весеннего ветра. Девушка осторожно вложила свою маленькую ладошку в протянутую руку и почти спокойным голосом ответила:

— С благодарностью приму ваше предложение, благородный рыцарь.

Войцех легким движением поднял ее и посадил на спину коня, аккуратно придержав разлетающуюся плиссированную юбочку, и вскочил в седло, обнимая ее одной рукой.

Конь медленным шагом двинулся вверх по улице.

За их спинами стояла гробовая тишина, даже дыхания бывших одноклассников Мелисенты не было слышно. Только мерный стук подков по асфальту.

Она боялась дышать. Золотые шнуры доломана больно впечатывались ей в спину сквозь тонкую шерсть жакета, но Мелисента только плотнее прижималась к его груди. За спиной уже были слышны отголоски разговоров, сбивчивые крики, шум. А над головой светлело небо от расходящихся туч.

Конь, свернув за угол, перешел на рысь. Ворвался в распахнутые двери фургона, немедленно захлопнувшиеся за их спинами. Темнота ослепила ее.

— Ты в порядке? – раздался обеспокоенный голос Делии.

— Лучше не бывает.

Даже в темноте она видела, нет, слышала его счастливую улыбку. Войцех снова соскочил с коня, снял с седла девушку. Делия включила свет, и он завел лошадь в стойло, устроенное внутри фургона, крепко привязав уздечку.

— Давай, прячься, — улыбнулась Делия, — я выхожу.

Они, наконец, остались вдвоем, и Мелисента дала волю страху, все еще владевшему ей, несмотря на благополучный исход. Ее маленькие кулачки забарабанили в его грудь.

— Ты псих! Ты сумасшедший Малкавианский безумный псих! Ты же…

— Тебе понравилось? – с улыбкой прошептал Войцех в самое ее ухо, крепко прижимая к себе.

— Очень.

Слезы в ее глазах были солоны, как море, но поцелуй слаще весеннего меда.

44. Уолл-Стрит, Манхэттен; Бруклин. Нью-Йорк. Фьялар

— Бурбон или скотч? – мистер Вандервейден поднялся из-за широкого письменного стола и направился к высокому шкафчику, в котором без труда угадывался бар.

— Айриш, если не затруднит, — Фьялар, почему-то, ни секунды не сомневался, что затруднений не будет.

— Tyrconnell Port Finish, — Картер продемонстрировал Фьялару две похожие бутылки, — какую выдержку предпочитаете мистер Бруниссон, мадера или порто?

— Порто, — наугад сказал Фьялар. Такими тонкостями он до сих пор не интересовался.

Пока хозяин кабинета разливал напиток, причем, по всем правилам вежливости не обделив и себя, Фьялар разглядывал просторный кабинет.

Добротная, чуть старомодная мебель — тяжелый мореный дуб, строгие и четкие формы — вызывала невольное доверие, готовность положиться на безупречную репутацию и высокий профессионализм фирмы «Вандервейден и Краусс». Виктор Краусс, младший партнер и гуль Картера, был дневным прикрытием конторы, и имел только одну обязанность – вежливо отваживать любых случайных клиентов. Дела здесь вел исключительно Картер, причем брался только за самые сложные случаи, и только если клиент не мог себе позволить обратиться к кому-либо из его коллег, работающих в дневные часы.

Сам мистер Вандервейден впечатление на Фьялара производил двойственное. Молодой человек, на вид никак не старше тридцати двух-тридцати трех лет, с породистым лицом потомка первых голландских поселенцев Манхэттена и густой копной светлых пепельных волос на макушке, одетый по всем чопорным бизнес-канонам Уолл-Стрит, кому угодно мог показаться воплощением респектабельности, выдержки и уравновешенности. И, конечно же, здравого смысла. Но этот преуспевающий адвокат был по совместительству Примогеном Клана Малкавиан, а это означало, что он главный безумец среди безумных по определению вампиров. Впрочем, в чем состояло личное безумие Картера, Фьялару только предстояло выяснить. Равно как и то, зачем Примоген так настойчиво приглашал его в свою контору.

Долг за Тильду. Фьялар еще в тот день выразил уверенность в том, что отдавать долг придется именно ему, несмотря на то, что в событиях в Центральном парке он лично не участвовал. И, если учесть, что до Конклава оставалось всего пару дней, мистер Вандервейден, несомненно, торопился с взысканием этого долга.

Картер протянул Фьялару стакан и вернулся за стол. Гном откинулся в кожаном кресле, стоявшем напротив стола, пригубил виски, смакуя напиток. Вкус и вправду оказался великолепным, густым, мягким, обволакивающим. Кресло тоже было на редкость удобным, и Фьялар отметил про себя, что посетителей тут не пытались заставить почувствовать себя неловко, наоборот, их комфорт и некоторая расслабленность были на руку адвокату в тех случаях, когда дело оказывалось особенно щекотливым.

Картер отсалютовал гному бокалом, вежливо пригубил свою порцию, поставил на стол. И, к немалой неожиданности Фьялара, достал из верхнего ящика стола диктофон, поставив его между собой и гостем. Чуть помедлив, словно задумавшись, нажал кнопку записи.

— Понимаю ваше недоумение, мистер Бруниссон, — с улыбкой сказал Картер, — но я вынужден пользоваться этой мерой в наших общих интересах. Вы, наверняка, знаете, что кровь нашего Клана несет в себе некоторую… особенность, проявляющуюся различно у его членов. В моем случае – это досадные временные выпадения из реальности, незаметные окружающим. Проще сказать, в эти моменты я действую и говорю ничуть не менее разумно, чем обычно. Но, к моему глубокому сожалению, потом могу обнаружить, что десять минут или полчаса полностью выпали из моей памяти. Если вам покажется, что я позабыл нечто важное, уже обсужденное нами в процессе разговора, мы всегда можем вернуться и прослушать его еще раз. Я, разумеется, вручу вам кассету на память о нашей встрече. Можете не опасаться, что эта запись будет использована вам во вред, после обращения я придерживаюсь профессиональной этики не менее строго, чем при жизни.

Фьялар, с некоторым замешательством выслушавший эту многословную тираду, молча кивнул, и еще раз отдал должное замечательному напитку. Ободренный его реакцией, Вандервейден продолжил.

— Задумывались ли вы, мистер Бруниссон, об истинных причинах вашего необычайного влияния на местную политику вообще, и на результаты предстоящего Конклава в частности?

Фьялар кивнул, но адвокат даже не дал ему заговорить.

— Вопрос, разумеется, риторический. Я ни в коей мере не сомневаюсь, что столь очевидные мысли приходили в вашу голову. Но вот ответ на них не столь очевиден, как может показаться не только вам, но и многим Сородичам, не слишком разбирающимся в ситуации в городе.

Прежде всего – сама ситуация уникальна. В ходе битвы за Нью-Йорк большая часть Древних либо погибла, либо оставила город. Шабаш потерял свое влияние, но и Камарилья все никак не наберет истинную силу. Анархи слишком озабочены переделом оставшейся без надлежащего руководства территории и слишком опасаются возвращения Шабаша, чтобы вмешаться. Реально в Нью-Йорке почти не осталось тех, кто мог бы претендовать на власть в любом другом месте. И это порождает нездоровые амбиции среди Старших, даже тех, кто лишь недавно покинул ряды неонатов.

— Включая вас, мистер Вандервейден, — с усмешкой заметил Фьялар.

— Именно, — кивнул адвокат, — я признаю, что это нездоровые амбиции. Но мной, в отличие от остальных, движут не только, вернее, не столько они, сколько ясно осознаваемое чувство долга.

— Я рад это слышать, мистер Вандервейден, — вежливо кивнул Фьялар, — но это ничуть не разъясняет того, какая роль во всем этом отводится мне. Я даже права голоса на вашем Конклаве не имею.

— Зато у вас в подвале имеется кое-кто, чей голос будет решающим, — улыбнулся Картер, — не утруждайте себя, мистер Бруниссон, о прибытии архонта и о его нынешнем местопребывании мне известно. Я не хуже вашего юного друга владею Прорицанием. Особенно, когда речь идет о столь важных для всего сообщества вещах.

— Тео мой друг, — согласился Фьялар, — но, насколько я знаю, он не собирается заниматься назначением Принца. Это противоречило бы Традиции. Всего лишь проследить, чтобы все прошло по правилам.

— У вас очень интересные друзья, должен заметить.

Вандервейден встал из-за стола, подошел к сейфу, стоявшему в углу кабинета, набрал код и вынул из него кожаную папку, явно приготовленную как раз для этого случая. Нервно хрустнув изящными пальцами, передал ее Фьялару.

— Любопытная подборка «анкет», мистер Бруниссон. Меня обратили в 1952 году, когда я имел честь оказать юридические услуги некоторым весьма влиятельным деятелям Камарильи. Мне на тот момент было тридцать два. И хотя наш общий друг граф Шемет выглядит на десяток лет моложе, он старше меня на полтора века. Что делает его гораздо более вероятной кандидатурой на роль Примогена. Но Войцех никогда не интересовался властью. Его конек – война и музыка. А теперь еще …

— Давайте оставим личную жизнь графа в покое, — пожал плечами Фьялар, — я вас понял. Что дальше?

— Дальше клан Тореадор. Если Шемета, относящегося, между прочим, к весьма заслуженному восьмому поколению, можно считать Древним, то беспечный красавчик Тореадор, всячески подчеркивающий свое «зависимое» положение в клане, может считаться практически Патриархом. С его-то шестым поколением и немалым возрастом. Его любовь не интересует. В остальном…

Впрочем, герой студенческой революции и по совместительству вечный ковбой тоже далеко не дитя и не птенец. И загадочные братья-индейцы. Вы собрали под свое крылышко практически всех наиболее могущественных Сородичей Нью-Йорка. И связали себя крепкой дружбой с остальными двумя самыми значимыми фигурами – Вэйнврайтом и Шарком. Калеброс, безусловно, глава клана, но, раз отказавшись от места принца, он вряд ли захочет его снова занять.

— Насколько я знаю, Лорд Регент не собирается выставлять свою кандидатуру, — заметил Фьялар, — да и Джонни слишком увлечен работой, чтобы метить так высоко.

— Наконец-то мы подошли к сути дела, — улыбнулся Вандервейден, — все перечисленные достойнейшие кандидаты не являются таковыми, потому что у них есть гораздо более интересующие их занятия. В мире Тьмы происходит то же самое, что и в большой политике смертных. Пока порядочные люди работают, к власти рвутся те, кому больше нечем себя занять.

— У вас, мистер Вандервейден, как я понимаю, тоже есть любимое дело, — Фьялар окинул взглядом кабинет.

— Я готов поступиться своими интересами, — улыбнулся Картер, — это безумие, я знаю. Но на то я и Малкавиан.

— Тео предпочел бы видеть на месте принца Шерифа, — откровенность Картера произвела на Фьялара приятное впечатление, и гном решил не оставаться в долгу, поделившись имеющейся у него личной информацией.

— Кадир хорош на своем месте, — возразил адвокат, — и был бы прекрасным военачальником. Но у нас настали мирные времена. Пока. И я надеюсь воспользоваться ими, пока еще есть время.

— Вы хотели бы, чтобы я поговорил с Беллом? – уточнил Фьялар.

Картер покачал головой.

— Я хотел бы, чтобы ваши друзья хотя бы на время выборов проявили сознательность и политическую активность. И убедили Примогенат поддержать мою кандидатуру. Если это может повлиять на ваше решение – Лорд Вэйнврайт уже дал мне свое согласие.

— Может, — кивнул Фьялар, — Лорд Вэйнврайт мне не друг, а союзник. По крайней мере, на настоящее время. Но, если Норвик еще мог бы оказать влияние на Иветт, а Шарк на Калеброса, то я не представляю себе, кто и как сможет уговорить Марлену умерить свои амбиции. И у меня нет подходов к Хелен Панхард. А она Вентру, и считает, что традиция, по которой принцами становятся, как правило, члены ее клана, заслуживает уважения.

Мистер Вандервейден вздрогнул, взглянул на Фьялара и перемотал кассету на пару минут назад. Внимательно прослушав запись, кивнул гному и продолжил.

— Марлена слишком полагается на поддержку Катарины. Я думаю, что на днях смогу представить вам некоторые интересные сведения об этой загадочной особе. Что же касается Хелен.… Если все остальные будут на моей стороне, ей придется уступить.

— Я подумаю над вашим предложением, мистер Вандервейден, — дипломатично произнес Фьялар, показывая своим видом, что разговор окончен. Но адвокат жестом остановил его.

— Вы так и не спросили, почему именно вы оказались в таком центре внимания. Впрочем, не вы один. Такого вопиющего нарушения Маскарада я не упомню за всю историю Камарильи. И в каждом конкретном случае ему находятся веские оправдания. Даже Войцех, чуть не подставившийся под горячую руку Ал-Асмайя, выкрутился. Я всегда был сторонником строгого соблюдения законов. Но, насколько я понимаю, вы и ваши друзья надеются изменить законы? Причем, в гораздо более широком масштабе, чем застывшие на века Традиции?

Фьялар опустился в кресло. Задумчиво и долго разглядывал адвоката, прикидывая степень доверия, которой тот заслуживает. Молча кивнул.

— Я помогу вам составить это законопроект, мистер Бруниссон. И использую все свое влияние, как среди Сородичей, так и среди смертных, для того, чтобы он получил одобрение конгресса. Передайте вашему руководству в Лэнгли, что новый Принц Нью-Йорка открыт для сотрудничества.

Фьялар улыбнулся и подал адвокату руку.

— Было приятно побеседовать с вами, мистер Вандервейден. Думаю, в следующий раз я приду к вам с официальными поздравлениями. И мы попробуем виски, выдержанный в бочках от мадеры.

Картер кивнул и, вытащив кассету из диктофона, с легким поклоном вручил ее Фьялару.

Фьялар подошел к Индиан, смотревшемуся среди Мерседесов и Вольво, даже в этот поздний час не разбежавшихся с платной стоянки на Уолл-Стрит, как Ангел Ада на симфоническом концерте. Вытащил трубку, не спеша забил. Что-то в словах Вандервейдена зацепило его. Какая-то упущенная им самим мелочь.

Компания, окружавшая его. Друзья? Без сомнения. Их всех объединяло нечто большее, чем музыка или война – стремление жить, не растрачивая силы попусту, заполняя каждый день своей жизни делом. Различия в интересах только шли на пользу общению – каждый мог принести что-то свое, вложить свой кусочек паззла в общий яркий и пестрый узор. И только Крис, тот самый Крис, который привел в группу всех музыкантов и познакомил Фьялара с большей частью ночного мира, Крис, которому он, без колебаний доверил бы свою жизнь, оставался для него загадкой.

Фьялар решил отложить разговор с дожидающимся его в студии Тео на потом. Архонт приехал под утро, когда Фьялар еще спал, оставил ему записку и отправился спать в гостевой подвальчик. Обсуждение предстоящих выборов было, без сомнения, делом большой важности. Но Фьялару почему-то немедленно и безотлагательно потребовалось увидеться с Крисом. Он подумал, что слова Картера всего лишь подтолкнули его к давно назревавшим вопросам. И ответ ему нужен был прямо сейчас.

Крис ответил не сразу. Звонок Фьялара застал его посреди охоты, и он перезвонил минут через десять, когда гном уже выбивал докуренную трубку и почти решил возвращаться домой. Бруха пригласил Фьялара к себе, сообщив, что Монику выдернула Делия с просьбой куда-то отвезти ее и Машу, и разговору никто не помешает.

— А я все ждал, когда ты спросишь, — ухмыльнулся Крис, выставляя на стол запотевшую бутылку Мерфи и высыпая пакетик соленых орешков на блюдце, — вот, даже приготовился к твоему визиту.

— Сам рассказать не мог? – Фьялар последовал примеру ковбоя, вытянув ноги на журнальный столик перед диваном, на котором они оба сидели.

— Случая не представлялось, — ответил Крис, — а попусту я об этом болтать не люблю.

— О чем «об этом»?

— О революции.

Фьялар наклонил голову и внимательно оглядел друга.

— Не больше, не меньше. Серьезная штука.

— Дьявольски серьезная, — рассмеялся Крис, — пролетарии всех стран, развлекайтесь.

***

В 1967 году Крис занялся реализацией самого авантюрного проекта своей жизни – поступил в Колледж литературы и науки Университета Беркли. К тому времени борьба студентов за свободу выбора изучаемых предметов и прочие школярские вольности уже набирала обороты, и Крису удавалось посещать в основном вечерние лекции и даже изредка попадать на дневные, если они проходили в аудиториях без окон, а в лабиринтах университета находилось место, чтобы спрятаться поблизости. При жизни Крис едва научился читать, а писал и вовсе чуть не печатными буквами. За годы не-жизни он, конечно, заметно повысил свой образовательный уровень, но все равно на фоне остальных Сородичей чувствовал себя деревенским недотепой с соломой в волосах. Специализацией избрал конфликтологию – вопросы о справедливости деления на «хороших и плохих парней» не давали ему покоя еще со времен Дикого Запада.

Более своевременный выбор сделать было трудно. Уже первые дни университетской жизни Криса ознаменовались применением слезоточивого газа для разгона студенческой демонстрации. Ковбой ответил на это тем, что по полной программе включился в агитационную деятельность, вошел в совет «Движения за свободу слова» и принялся, как положено истинному Бруха, раздувать пламя студенческой революции. Время от времени его навещал Войцех, мирно проводивший время в маленьких рок-командах Фриско, оттачивая свое новоприобретенное мастерство ударника. Из всех революционных лозунгов графа более всего привлек «Вся власть воображению!» и он со страстью принялся быть реалистом, то есть требовать невозможного.

Крис, в отличие от друга, в революцию не играл, и в то, что любовь и ЛСД способны изменить мир одним своим присутствием, верил не особенно. В 1969 он стал одним из вдохновителей захвата «Народного парка», пустующей территории, на которой власти штата намеревались разместить общежитие. Рейгана, пообещавшего избирателям очистить территорию кампуса «от мусора», ковбой возненавидел всеми фибрами своей души, а с Национальной гвардией, захватившей парк после ожесточенной драки со студентами, сражался так яростно, что потом едва унес ноги из Калифорнии. Но не от местных властей, разыскивающих одного из студенческих лидеров, а от Шерифа Сан-Франциско, обвинившего его в нарушении маскарада, путем демонстрации смертным в полицейской форме своих сверхчеловеческих возможностей.

Шемет, наигравшийся к тому времени в поэзию на улицах, присоединился к товарищу по оружию, когда тот предложил затаиться в оккупированном Шабашем Нью-Йорке. Его к тому времени уже больше интересовала интеллектуальная тусовка, чем хипповская община. Там они встретились с Норвиком, разыгрывавшим из себя неоната, не интересующегося ничем, кроме пения по мелким ночным клубам. Норвик помог друзьям незаметно влиться в не-жизнь огромного города, где им удалось избежать пристального внимания Шабаша до самой битвы за Нью-Йорк, в 2000 году. В ней все трое приняли участие на стороне Камарильи, и давние грехи Криса перед Маскарадом были прощены и забыты.