Операция "Рагнарёк"

Задняя комната, обитая темно-вишневым ковровым покрытием, включая ведущую в магазин дверь, пол и потолок, освещалась круглыми утопленным в стены лампами. Посредине стоял одинокий стул в стиле Бидермейер, у стены – пустой пюпитр. Бэйн с полупоклоном вручил гитару Фьялару и скрылся за тут же захлопнувшейся за ним дверью.

Голос у гитары оказался глубокий и мягкий, но Фьялар уже слышал в нем стальные нотки вокала Норвика, и четкий ритм Войцеха, и плотное звучание индейских братьев. И, конечно, соло своего концертного Лес-Пола. Идеальный инструмент, чтобы в компании с Норвиком, впервые за много веков вернувшимся от чисто исполнительской карьеры к сочинению музыки, набрасывать темы новых вещей.

Вот и теперь медленно и певуче лилось вступление к новой балладе, наползая сизым туманом с гор, укрывая мглистой дымкой мир, оставляя их наедине.

— Инструмент не пострадал? – уже почти сквозь сон услышал Фьялар. — Тащи его быстрее, газ еще не выветрился.

Темнота дышала сыростью и плесенью. Обнаженные лопатки холодил металл спинки, руки саднило от металлических браслетов, пристегнутых к поручням. Ноги тоже оказались притянутыми к ввинченным в пол – это он определил, пытаясь подвинуться вместе с креслом , – ножкам. Но джинсы и ботинки неизвестный похититель на нем оставил, и железо на щиколотках натирало меньше. Фьялар чуть не до крови закусил губу. Войцех сказал «не ходи». Но кто мог знать, что это предупреждение может относиться к невинному посещению музыкального магазина в разгар торгового дня? Впрочем, для самобичевания момент был неподходящий. Гораздо важнее было понять, кому и зачем он мог понадобиться.

Фьялар перебирал в памяти все почерпнутые из сети сведения о Сородичах Чикаго. Обстановка в Ветреном Городе была столь запутанной и полной недомолвок, интриг и подковерной возни, что почти любой из них подходил, по мнению Фьялара, на роль гостеприимного хозяина. Единственной зацепкой мог оказаться магазин…

Но придти к определенным выводам гном не успел. В глаза ударил нестерпимо яркий после полной темноты свет пяти свечей, выхватывая из мрака умильную улыбку, крючковатый нос и горящие лихорадкой глаза Таможиуса Кужлейки.

— Я боялся, что местная политика не даст тебе времени навестить мою скромную обитель, — сообщил Тореадор, ставя канделябр на простой дощатый стол у красной кирпичной стены, по которой сочились капли влаги, — поэтому я взял на себя труд организовать твой визит лично.

Таможиус положил на стол скрипичный футляр, который держал в другой руке, и вытащил оттуда скрипку и смычок.

— Мы ведь прекрасно сыгрались на концерте, да? – он вопросительно посмотрел на Фьялара, но гном не ответил. — Думаю, нам стоит продолжить репетиции.

Только теперь Фьялар разглядел, что гитара, на которой он играл в магазине, лежит на столе. И первой мыслью, к его собственному удивлению, оказался страх, что сырость повредит инструменту.

— Мы обязательно сыграем вместе, да, — хихикнул Таможиус, прилаживая скрипку к подбородку, — но на этот раз мою музыку. Так что для начала тебе стоит ее послушать.

Смычок мелькнул в воздухе и опустился на струны, заставив их нервно и жалобно взвизгнуть.

— Если, конечно, ты будешь в состоянии играть, когда я закончу вводить тебя в курс дела, — надменно заявил Кужлейка, — моя музыка требует внимания, и я помогу тебе сосредоточиться.

Он снова положил скрипку на стол, подошел к Фьялару и, взмахнув правой рукой, острым ногтем прочертил кровавую линию на плече гнома. Горячий и влажный язык прошелся рядом с порезом, собирая выступившую кровь, но не закрывая рану.

— Помогает настроиться на одну волну, — хихикнув, сообщил Таможиус, — итак, «Рондо».

Фьялар потерял счет времени. Мрачные пассажи Кужлейки, наполнявшие душу невыносимым отчаянием и горестной безысходностью, рыдания скрипки и рвущие кожу в каждой паузе когти слились в одну, неподражаемо-гениальную мелодию. Стекающая по рукам и груди кровь пульсировала в такт музыке, заставляя сердце заходиться маятником от пьяняще-сладостной боли до омерзительно-горького блаженства. Когда сознание стало покидать Фьялара, и музыка уже доносилась до его разума как сквозь кровавую пелену, Таможиус зализал его раны и поднес ко рту стакан дешевого и кислого красного вина.

— Мы только начали, мой дорогой гость, — улыбнулся он, — обычно, я не трачу на концерт больше недели. Но с тобой, мой друг, я готов провести вечность. Ведь мы так хорошо понимаем друг друга, да?

Фьялар сплюнул кислое вино на заляпанный кровью грязно-белый свитер Тореадора.

— Ты можешь закрыть мои раны, но крови у меня на неделю не хватит. Кому будешь играть, когда я сдохну? Крысам?

— Крысы предпочитают флейту, — блеснул клыками Кужлейка, — профаны и дилетанты. Но ты не волнуйся, умирать ты будешь долго. Я даже во вкус не вошел. Впрочем, ты ведь понимаешь меня, да? Как гений гения.

Фьялар не ответил. За неделю его друзья перетряхнут Чикаго до последней щелочки, в этом он не сомневался. Но вот действительно ли Таможиус сумеет продержаться на грани безумия достаточно долго, чтобы дать им на это время?

— Ты гений, — кивнул Фьялар, — я в этом уже не сомневаюсь. Может, дашь мне гитару?

— Рано еще, — покачал головой Кужлейка, — ты мечтаешь о свободе, а не о музыке. Но сумею убедить тебя в том, что музыка важнее.

На этот раз в запястье Фьялара впились желтые клыки, и Тореадор присосался к его руке с чавкающим звуком. Боль резанула, как раскаленный кинжал.

Кужлейка отстранился. По острому подбородку стекала кровь, глаза блуждали.

— А гномья кровь другая, — он с видимым интересом поглядел на Фьялара, — гуще, солоней. И вдохновение от нее другое. Вот, послушай.

Он снова взялся за скрипку, и она взвилась к каменному сырому потолку болезненным стоном. Фьялар рванулся из оков, руки сами собой потянулись к ушам, чтобы закрыть их от этого пронзительного визга. Но браслет только царапнул по ране, и гном, не сдержавшись, зарычал от боли, присоединяя свой голос к безумной музыке.

59. Вотер-Тауэр Плэйс. Чикаго. Делия

— Он жив, — убежденно сказала Делия.

Она только сейчас осознала, насколько крепка между ними связь. За все это время ни одному из них не грозила по-настоящему смертельная опасность, когда они были не рядом. Поэтому ей и в голову не приходила мысль, что разрыв этой связи хлестнет не оставляющей сомнений болью. И теперь она чувствовала Фьялара, и в сердце засела острая игла, но сказать, что это – тревога или уверенность – она не могла.

— Из всех местных кровопийц – именно тот, кому на политику глубоко плевать, — покачал головой Норвик, — это же надо…

— И поэтому остальные им мало интересуются, — добавил Рамо, — Аннабель весь Чикаго на уши поставила, никто не знает, где его логово.

— Фьялар исчез еще днем, — напомнил Сэмюэль, — у скрипача, наверняка, были подручные. Но кто?

— А что о нем вообще известно? – спросила Бранка. Она все еще винила себя за то, что оставила Фьялара без прикрытия, хотя все остальные ясно дали ей понять, что никакой ответственности за происшедшее на нее не возлагают.

— Даже Аннабель могла дать только самую общую и не слишком свежую информацию, — ответил Норвик, — прибыл в Чикаго вместе с большой волной литовских эмигрантов в 1890, в короткое время завоевал репутацию музыкального гения, но очень скоро сошел со сцены. Испугался, что излишние внимание публики навлечет обвинения в нарушении Маскарада. С тех пор играет почти исключительно для себя. Хотя иногда участвует в музыкальной жизни литовской общины.

— Играет на похоронах и свадьбах, — кивнул Хоакин, — он сам упоминал похороны. Может, начать оттуда?

— Хорошая идея, — согласился Норвик, — есть еще одна зацепка. Возможно. В 1971 получил разрешение на обращение Кэти Гленз. Но довольно быстро потерял к ней интерес. Сейчас она – лидер-гитарист панк-группы «Хор младенцев».

— Девушка может знать, где его искать, — кивнула Делия, — если он не сменил логово с тех пор, как они расстались. Неплохо бы ее найти.

— У меня есть связи с местной прессой, — сообщил Пауль, — хроникер криминальной колонки. А у него, наверняка, выход на чикагскую полицию. Надеюсь, им удастся что-то разнюхать.

Норвик оглядел присутствующих и решительно взял дело в свои руки.

— Думаю, нам стоит разделиться, — предложил он, — толпа Сородичей, да еще и в сопровождении смертных может привлечь к себе слишком пристальное внимание, и не только Кужлейки. Войцех, на тебе литовская община. Земляки, считай.

— Я не литовец, — возразил Войцех, — я литвин.

— Им об этом знать не обязательно, — покачала головой Делия, — и я пойду с тобой.

Мелисента молча кивнула.

— Мы с Рамо и Хоакином попробуем разыскать этих Младенцев, — продолжил Норвик, — профессиональная солидарность и все такое. Сэмюэль и Пауль – пресса и полиция. Кто-нибудь, свяжитесь с Беккетом, пусть потребует официального расследования у Примогената и Принца. Бранка, твои собратья не могут помочь?

— Их уже нет в городе, — ответила Волчица, — но я могу попробовать взять след. Если кто-нибудь пойдет со мной. Разгуливающего по городу волка легче проглядеть, если он идет рядом с человеком.

— С удовольствием возьму тебя на поводок, детка, — улыбнулся Диззи. И тут же виновато поглядел на Делию, — рядом с таким пофигистом, как я, тебя точно не распознают.

— И никаких поводков, — сердито заявила Бранка, — ты еще намордник на меня надень.

— Это предложение?

— Это твой смертный приговор.

— Хватит! – громыхнул Норвик. — Не до ваших шуток. С обоих шкуру спущу. Но предложение принято – вы идете на место событий. Связь держим каждые полчаса, по графику. Потерявшаяся группа лучше пусть сама пятый угол ищет, если серьезных причин не будет. Нам надо вытаскивать Фьялара, а не лезть в новые неприятности.

— Хорошо, — Делия поднялась с дивана и направилась в спальню, — с Беккетом я переговорю сама. Войцех, тебе десять минут на сборы. Остальные могут идти.

После визита лже-Ксавьера Войцех с улыбкой заявил, что эксгибиционизм в число его психозов не входит, и обзавелся широкими спортивными брюками и майкой, на случай, если его опять куда-нибудь поволокут во сне. Мелисента вывела его из Грезы прямо на общее собрание, и Малкавиан вернулся в номер, чтобы переодеться.

Мелисента со вздохом закрыла шкаф.

— Кружева и шелк, — констатировала она, — не самая подходящая для драки одежда.

Войцех резко обернулся к ней.

— Ты не идешь, — в голосе Войцеха зазвенели острые льдинки, — я хочу, чтобы ты ушла в Грезу. В самое безопасное место, какое найдешь.

— Я не отпущу тебя одного, — Мелисента схватила его за руку и развернула к себе, — я не стану прятаться, когда ты рискуешь собой.

— Хорошо, — спокойно ответил Войцех, — мы никуда не идем. Фьялар поймет.

Синие глаза от удивления распахнулись как два озера.

— Фьялар – мой друг, — объяснил Войцех, — и моя надежда хоть чего-то в этом мире достичь. И все остальные будут рисковать жизнью. Но им нечего терять, кроме Фьялара. А у меня есть ты, и ничего дороже тебя.

— Но это будет…

— Это будет поступок труса и эгоиста, — согласился Войцех, — переживу.

— Это неправильно, — с отчаянием в голосе произнесла Мелисента.

— А что правильно? – он взял девушку за плечи и посмотрел ей в лицо. — Подставить под удар семнадцатилетнюю девчонку, не умеющую ни стрелять, ни драться? Твой фламберг – в Грезе, Принцесса. И никаких шансов перенести события на твою территорию. Я за тебя боюсь.

— Я тоже за тебя боюсь, — прошептала Мелисента.

— Я знаю, — грустно улыбнулся Войцех, — но у меня намного больше реальных оснований для этого. Ты не сможешь прикрыть мне спину, потому что я не сумею повернуться к тебе спиной, понимаешь?

Мелисента кивнула, и Войцех прижал ее к себе.

— Ты – мое слабое место. Оставаясь в безопасности, ты защищаешь меня лучше, чем рядом со мной. Пожалуйста.

Мелисента всхлипнула и прижалась к любимому. Они стояли молча, и Войцех тихо гладил ее шелковистые волосы. Неожиданно девушка отстранилась и сердито взглянула на него.

— Войцех! Нашел время для своих дурацких игр! Это не аргумент!

Малкавиан улыбнулся, покачал головой и, снова прижав ее к себе, зашептал в самое ухо, хотя никто, кроме нее, не мог его слышать.

— Я не знаю, что ты сделала. Но это правда. Очень. Как никогда… И так не вовремя. Я вернусь, моя прекрасная, даю слово.

Мелисента кивнула и вытерла слезы. Войцех легонько поцеловал ее в нос.

— Иди, моя прекрасная. Давай, иначе мы в десять минут не уложимся.

Когда девушка исчезла, Войцех попытался справиться с неожиданно превратившимся в проблему чудом привычным за два века способом. Чудо отреагировало слабо.

— Кажется, ведро холодной воды когда-то действовало безотказно, — вспомнил вампир, влезая под ледяной душ.

Когда он вернулся в номер Фьялара, остальные уже разошлись. Делия ждала его, едва сдерживая желание мерить шагами комнату из угла в угол.

— Ты один, — заметила она, чуть улыбнувшись, — я так и предполагала. И, думаю, это к лучшему.

— Думать некогда, — ответил Войцех, — я надеюсь вернуться к рассвету. Так что отсчет пошел.

60. «Синий Бархат», «Дыба», Чикаго. Норвик

В каждом мегаполисе есть район, который местные Сородичи называют «Тигель», «Садок» или просто Охотничьи угодья. Сородичи Чикаго именовали территорию, прилегающую к пестрящей вывесками ночных клубов Раш-стрит, «Дыбой». Толпы туристов, любителей рока, джаза и блюза, виски и пива, девочек и мальчиков заполняли заведения каждую ночь бурлящей толпой, в которой даже самому неуклюжему Кровопийце было легко найти себе «сосуд».

Норвик вышел из очередного рок-клуба в изрядно потрепанном виде. Забредшая туда в поисках острых ощущений компания скучающих девиц узнала восходящую звезду рока, несмотря на заплетенные в косу волосы и скромный по понятиям Норвика байкерский прикид – много черной кожи, совсем чуть-чуть стали. Не больше фунта. Дело обошлось автографами, но в следующий раз могли и на сувениры разобрать. Братьям Калос досталось поменьше, они обходили панковские места, где их длинные черные гривы и расшитые бисером замшевые жилеты у обладательниц зеленых ирокезов истерических восторгов не вызвали.

Первый след «Хора Младенцев» обнаружился на афишной тумбе возле «Синего бархата». Очередь к дверям клуба длинной змеей оборачивала свой хвост вокруг всего квартала, а здоровенный мужик на входе в заведение, скрестивший огромные руки на кожаном жилете, надетом на голое тело, выглядел весьма внушительно.

— Я ищу друзей, — Норвик подошел к здоровяку, игнорируя недовольные лица ожидающих своей очереди яппи, по случаю посещения клуба прикидывающихся рокерами.

— Твоих друзей сегодня еще не было, — хмыкнул вышибала, — ты первый.

Норвик поглядел на него с удивлением.

— Ты знаешь, кого я ищу?

— Вероятно, ужин, — рассмеялся мужик, — можешь войти. Но грязную посуду за собой не оставлять.

Рамо, стоявший рядом с Норвиком, понимающе улыбнулся.

— Сегодня нас интересует пища духовная. Кэти Гленз и ее Младенцы. Они здесь бывают?

— Только по работе, — ответил вышибала, — концерт через две недели.

— Знаешь, где ее можно найти? – спросил Норвик.

— Мое дело следить за тем, кто ходит сюда, — мрачно ответил мужик, — вы будете заходить или нет?

— Возможно, — ответил Норвик, — но не сейчас. Мне нужна Кэти. Если появится кто-то из «друзей», сообщи мне, хорошо?

Он вытащил из кармана визитку группы и записал на ней номер своего телефона.

Охранник, взглянув на карточку, кивнул.

— Только для тебя, парень. Я был на вашем концерте. Я тут прохожу под малоизвестным именем Ян Гилан, — он рассмеялся собственной шутке густым утробным смехом, — если найдешь Кэти – тащи ее сюда. Я распоряжусь о бесплатной выпивке.

Они еще час бесцельно бродили по улицам «Дыбы», но ничего нового так и не узнали. Время от времени на глаза попадался кто-нибудь из Сородичей – чернокожая красотка в элегантном платье и жакете, парень с зеленым ирокезом и огромной медной серьгой в ухе, грузный мужчина лет под сорок в темно-синем костюме в белую полоску с подбитыми ватой плечами. Рыскающий взгляд и целеустремленная походка выдавали в них охотников, и Норвик не пытался свести с ними знакомство, чтобы не мешать их вечерним планам.

Удача улыбнулась им в кафе «У Рика», небольшом уютном заведении с классической барной стойкой красного дерева и небольшой сценой, где рыжая девушка с гитарой вполне сносно пела классические блюзы. За одним из столиков сидел парень – его можно было бы счесть красавчиком, если бы не давно не мытые спутанные волосы до плеч и полтонны пирсинга во всевозможных местах. Завидев входящих в кафе Норвика и братьев, парень улыбнулся, нарочито блеснув клыками, и кивком пригласил их за столик.

— Аннабель держит музыкантов на голодном пайке? – весело спросил парень, представившийся как Рэй. — Решили прогуляться по «Дыбе» в поисках приключений? Или вдохновения? Здесь есть такие самородки, нам, профессионалам, у них найдется, чему поучиться.

— Самородков и в Нью-Йорке хватает, — покачал головой Норвик, — профи нас интересуют больше. Кэти Гленз, к примеру. Говорят, она лучший гитарист в Чикаго.

— Кто говорит? – недоверчиво покосился парень.

— Ян Гилан, — Норвик решил сослаться на нового знакомого, чтобы не дернуть ненароком не за ту ниточку местного политического клубка, — мы видели афишу возле «Синего бархата».

— Кэти – супер! – Рэй кивнул и серьги в его бровях, ушах и носу качнулись с легким позвякиванием. — Не хуже вашего Фьялара.

Он снова помрачнел, вглядываясь в новых знакомых. Прикинул, стоит ли, но, все-таки, решился задать вопрос, понизив голос.

— Он ведь не из наших, да? Конечно, из зала можно и ошибиться, но мне показалось, что он человек.

Норвик хмыкнул, но в разубеждать парня не стал.

— Где можно найти Кэти? — спросил он, возвращаясь к главной теме.

— Нигде, — сердито ответил Рэй, — Кэти не любит, чтобы ее искали. Но вы можете ей через меня передать, что вам от нее нужно. Я басист «Хора Младенцев».

— Хотим пригласить ее на джем, — сымпровизировал Норвик, — но у нас всего пару дней в Чикаго осталось, и хотелось бы найти ее сегодня.

— Гилан обещал бесплатную выпивку в «Бархате», — добавил Рамо, — там бы и договорились.

Рэй задумчиво постучал пальцами по столу, решительно кивнул.

— Я поговорю с Кэти, — пообещал он, — через час у Гилана. Если она согласится.

Норвик поднялся, хлопнув Рэя по плечу, от чего парень слегка поморщился – рука у скальда была тяжелой – и вышел на улицу.

— Не нравится мне этот Рэй, — сказал Хоакин, когда они повернули обратно, на Раш-стрит, — мне показалось, он Малк, а от них добра не жди.

— Ты Шемету об этом говорил? – хохотнул Норвик.

— От Шемета сплошные неприятности, если хочешь знать мое мнение, — заявил Рамо, — но это свои, родные, неприятности, и мы их как-нибудь переживем. А чужие Малки – это опасно, никогда не знаешь, в чем прикол.

— Придется и его прикол пережить, — Норвик сердито тряхнул головой, — времени у нас мало.

Они засели в дальнем зале «Синего Бархата», подальше от гремящей дискотеки и бурно веселящейся публики. Полутемная комната, обитая, как и следовало ожидать, в тон названию клуба, ультрамариновым синтетическим бархатом, казалась слегка зловещей в отблесках медленно крутящегося под потолком зеркального шара. Металлические столы и стулья добавляли помещению атмосферы мрачного космического боевика, а звучавшая в колонках музыка Заппы окончательно уносила крышу в бесконечные дали Вселенной.

В ожидании Кэти Норвик и братья по очереди выбирались в более оживленную часть клуба, решив воспользоваться щедрым предложением Гилана. В танцевальном зале Норвик снова заметил чернокожую девушку, которую они встретили на улице. На этот раз она была не одна, ее подруга, невысокая и темноволосая, с горящими черными глазами и бледной кожей ничуть не уступала ей красотой. Но красотки Норвика интересовали совсем с другой точки зрения, и уже через полминуты симпатичная блондинка в атласных брючках подошла к нему, сообщив, что ее прислал Гилан, и отвлекла его внимание. Когда он вернулся из темного закутка, где блондинка подставила ему шею, не дожидаясь приглашения, Сородичей в зале уже не было.

Кэти появилась ближе к полуночи – высокая и плечистая, с небрежной копной каштановых волос, ореховыми глазами и слегка резковатыми чертами строгого лица. Черные джинсы и футболка с логотипом «Хора Младенцев», тяжелые ботинки и тяжелый взгляд из-под сдвинутых широких бровей.

«Серьезная девушка, — подумалось Норвику, — с такой лучше сразу к делу».

Но «к делу» перешла сама Кэти, не дожидаясь, пока Норвик придумает, с чего начать.

— Кто из вас Малк? – она задала вопрос, даже не успев присесть. — У кого мозгов хватило с этим психом связаться?

— Войцеха здесь нет, — Норвик попытался обаятельно улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой, — и он совсем не так ужасен, как может показаться.

— Драммер у вас – что надо, — кивнула Кэти, — а вот у Бруниссона, похоже, с мозгами проблема. От Неро надо держаться на расстоянии дальнобойной винтовки. А еще лучше пристрелить его заранее. И бежать подальше, пока он оклемается.

— Кто такой Неро?

— Скрипач. Таможиус. Мой сир, — с ненавистью произнесла Кэти, — сумасшедший сукин сын, хоть и Тореадор. У нас Малки по сравнению с ним – образец нормы.

— А можно пример? — вкрадчиво спросил Норвик. — Может, ты его ревнуешь?

— Я от него сбежала, как только… Впрочем, это не важно. Пример? Три года назад он затащил к себе в логово семерых лучших скрипачей Среднего Востока. Послушать музыку. Больше их никто никогда не видел. Серьезная потеря для классики.

Норвик и братья переглянулись. Происходящее начинало нравиться им еще меньше, если это вообще было возможно.

— А ты знаешь, где это логово? – спросил он. И, собравшись с духом, решился – Фьялар у него. А Войцех… У него Пророчество было.

— Плохо дело, — покачала головой Кэти, — он сменил логово с тех пор, как мы расстались. Но время еще есть, меньше недели его концерты не длятся. Если, конечно, ваш парень здоровьем крепок.

— Фьялар у нас любому Сородичу десять очков форы по здоровью даст, — мрачно сказал Норвик, — но вот характер у него сложный. Может на преждевременные овации сорваться и время концерта сократить. Есть соображения, кто еще может знать?

— Дай подумать, — Кэти встала и сделала несколько шагов туда и обратно, как тигрица в невидимой клетке, — надо у литовцев спросить. Как-то же они его находят, если у них свадьба.

— Или похороны, — заметил Рамо мрачным голосом.

— Туда Шемет с Делией пошли, — напомнил Хоакин, — через полчаса – контрольная связь.

— Можешь еще чем-то помочь? — спросил Норвик девушку.

Кэти покачала головой.

— Не знаю. Не думаю. Хотя… — она помолчала и добавила, — если вы отправите эту тварь в Ад, я буду вам благодарна. Я не знаю, где его логово. Но если вы его найдете, попробую помочь вам войти. Думаю, мне он откроет.

Девушка хищно улыбнулась и снова присела за столик.

— Я пойду с вами, идет?

— Неплохая идея, — кивнул Норвик, — гномья благодарность тебе обеспечена.

Кэти изумленно взглянула на него и рассмеялась.

— Мне сразу показалось, что с Фьяларом все не так просто. Надеюсь, Неро обломает об него зубы.

— Не сомневайся, — улыбнулся в ответ Норвик.

61. Бриджпорт, Чикаго. Делия

В другое время архитектура позднего модерна, придававшая Бриджпорту неповторимый шарм изысканности и элегантной, но вовсе не чопорной респектабельности, покорила бы Делию. Темные, теплые тона стен, расчерченных прямоугольными рамами больших окон, полукруглые фронтоны и спокойные чуть вытянутые линии фасадов – стиль, демонстрирующий уверенность в завтрашнем дне, пристанище людей, обеспечивших себя надежным куском хлеба и находящих время на эстетические наслаждения. Но сейчас все эти стилистические восторги проходили мимо ее внимания. Девушка внимательно разглядывала только вывески национальных ресторанчиков и клубов, прикидывая, с какого из них начать расследование.

Войцех, ведущий ее под руку, поморщился. Он вглядывался в лица прохожих в надежде, что обостренная кровью интуиция поможет ему наткнуться на кого-нибудь из смертных заказчиков Кужлейки. Но пока он замечал только неодобрительные взгляды, а иногда и прямое осуждение, граничащее с отвращением, которые у большинства встречных вызывала смешанная пара. Чернокожую девушку тут, скорее всего, никто не попытался бы обидеть. Но вид белого парня, идущего с ней под руку, явно рождал у многих желание поучить его правильно выбирать себе спутниц жизни.

Наконец, они обнаружили место, которое обоим показалось обнадеживающим. Низкое деревянное здание «Литовского клуба песни и пляски» с широкими окнами, из которых лился яркий свет и доносилась музыка – скрипка вела мелодию, кларнет и флейта вторили ей. Из открытых дверей выскочила разгоряченная парочка в национальных костюмах, на девушке был венок, на парне – светлая шляпа. Войцех решительно потянул Делию к входу.

В длинном зале, обшитом деревянными панелями, собралось несколько десятков человек. В основном среднего возраста, но ветераны пляски и молодежь тоже не забывали традиций европейской родины. При появлении Делии музыка смолкла, и танцоры остановились, все, как один, повернувшись к двери.

Высокий плечистый парень с пшеничными усами подошел к ним, свысока глянул на дроу и чуть не в самое лицо Войцеха произнес:

— Это твое дело – с кем гулять. Пока ты гуляешь со своей шоколадкой подальше от приличных людей. Убери это отсюда, иначе я тебе помогу.

Делия дернулась, но Войцех остановил ее, крепко сжав руку. Он презрительным взглядом окинул парня и сплюнул ему под ноги, прямо на начищенный дощатый пол зала.

— Можешь считать это перчаткой, — высокомерно произнес Войцех, — подберешь, или тебе другую в лицо швырнуть?

Парень побагровел, занес кулак, но Войцех перехватил его руку, и усы нападающего встопорщились от гримасы боли.

— Так как? – спросил Войцех. — Будем драться? Или здесь только плясать горазды, а о шляхетской чести и слова нет?

Парень попятился, забормотал торопливые извинения и спешно отступил за спину седовласого мужчины, отделившегося от толпы зрителей.

— Я – Степпонус Лангас, — представился он, слегка наклонив голову, — председатель клуба национальной культуры.

— Войцех Шемет, — кивнул Малкавиан, — мы просто заглянули на огонек. И рассчитывали на более теплый прием.

— Сиятельство, значит, — усмехнулся Лангас, — пшек?

— Литвин, — Войцех улыбнулся, — но всякого намешано.

— У нас тут не театр, — улыбка пропала с морщинистого лица, — здесь танцуют, а не смотрят.

— Мы можем и потанцевать, — кивнул Войцех, — если по-другому разговора не получится.

— Так тебе разговор нужен или посмотреть? – сердито спросил Лангас.

— Разговор, — подтвердил Войцех, — а будет?

Лангас с иронией поглядел на Делию.

— Будет, — кивнул он, — если ты со своей девчонкой перепляшешь наших ребят. Дуэли хотел? Давай, сразись, сиятельство.

— Но выбор оружия за мной, — рассмеялся Войцех.

— У нас здесь не дискотека, — напомнил Лангас, — всякие новомодные штучки не играем.

— Не надо, — согласился Войцех, — как насчет мазурки?

— Пшек, — фыркнул мужчина, — ну да ладно. Будет тебе мазурка. Но танцуешь ты со своей девчонкой, иначе не засчитаем.

— Идет.

Делия сердито прислушивалась к разговору.

— У нас нет времени плясать, — зашипела она, пытаясь оттащить Войцеха к двери, — и я не в настроении давать концерты.

— У тебя есть другие предложения? – нахмурился Войцех. — Это самое перспективное место. И плата за информацию не так уж велика. Соберитесь, мэм. Ставки повышаются.

— Я не умею, — со вздохом призналась Делия.

— Зато я умею, — щелкнул каблуками Войцех, — призы брал на Петербургских балах. Надушенными записочками.

— Тогда, господин поручик, не подведите, — Делия присела в реверансе, уморительно смотревшемся по случаю надетых на ней черных джинсов и темно-лиловой футболки, и последовала за кавалером в круг.

Танцующих вместе с ними насчиталось шесть пар. Бравурная музыка повела их по кругу, кавалеры вприпрыжку вели за руку словно парящих над полом дам, горделиво поднявших головы. Делия с трудом поспевала за незнакомыми фигурами танца, и только крепкая рука Войцеха не давала ей сбиться с темпа. Мысли были далеко, настроение совершенно не соответствовало веселой игривой мелодии. В румбу она могла бы вложить всю боль и страсть. В танго – рассказать о своей любви. Но эта незнакомая пляска только раздражала ее. А от нее зависело так многое.

Пары остановились, взялись за руки, образовав круг. Слева от нее оказался тот самый парень с пшеничными усами. За черную руку Делии он взялся с нарочитой брезгливостью, но отказаться не посмел. Кровь ударила девушке в голову. Кто-то смеет сомневаться в том, что она справиться с любой бедой, только потому, что ему не нравится цвет ее кожи? Молнией промелькнули воспоминания о первых месяцах в Перекрестке, когда она, еще совсем неловко державшая меч, вынуждена была доказывать почти каждому встречному, что у нее не меньше прав на место под солнцем.

Круг снова разорвался, мужчины вошли в середину, словно соревнуясь друг с другом в удальстве и ловкости, напоказ стоящим вокруг девушкам. Шемет, тонкий и прямой как клинок, с гордо поднятой головой выплясывал замысловатые коленца, сложив руки на груди. Делия отрешилась от всего. Сейчас оставалась только музыка и драгоценные несколько секунд, в которые нужно было уловить смысл и суть танца.

Теперь в середину вошли девушки. Делия, единственная, на ком не было юбки, оказалась в самом невыигрышном положении – любой неверный шаг в брюках больше бросался в глаза. Но короткий урок не прошел даром, и ее движения были точны и изящны, ничуть не хуже, чем у опытных соперниц.

Пары снова обошли несколько кругов, мужчины упали на колено, и девушки заскользили вокруг, все так же, слегка вприпрыжку, но вместе с тем плавно и легко.

Настал момент менять партнеров. И снова ей достался тот самый парень. Он, словно нарочно, деревянной рукой держал ее кисть, не давая ни малейшего намека на следующее движение. Но профессионализм уже взял свое – Делия не ошиблась, четко повторив все его шаги.

И, наконец, наступил самый главный этап. Одна за другой пары выходили в центр круга, демонстрируя свою, только им присущую манеру. Одна, другая. Все были хороши, девушки подпрыгивали, высоко взметая юбки, парни щелкали каблуками.

Войцех повел ее, грациозно держа за самые кончики пальцев. Она забыла все. Словно вокруг был не общинный клуб, а бальная зала царского дворца в Петербурге, а на ней не черные джинсы, а пенные кружева и атласные туфельки. Войцех тянул носок, взвивался в пируэтах, каблуки щелкали, золотистые волосы взметались в такт бешеной пляске.

И Делия шла за ним, а потом уже и сама. Пушинкой взлетая ввысь, когда его сильные руки, подхватив ее за талию, поднимали ее над полом, лебедем огибая его коленопреклоненную фигуру, бабочкой порхая рядом с ним…

Музыка оборвалась неожиданно, и гром аплодисментов возвестил о том, что обещанный разговор состоится.

— Твоя подружка здорово танцует, сиятельство, — с улыбкой сообщил Лангас, — как тебя зовут, девушка?

— Это не моя подружка, — ответил за Делию Войцех, — позволь представить – миссис Фьялар Бруниссон. Жена моего друга. Мы ищем ее мужа, и у нас есть все основания предполагать, что он загостился у одного из местных завсегдатаев. Нам нужен Таможиус.

Степпонус Лангас помрачнел. Морщина глубоко перерезала лысеющий лоб.

— Не завидую вашему мужу, миссис Бруниссон, — прямо сказал он, — не туда он в гости пошел. О Кужлейке вот уж несколько лет нехорошие слухи ходят. Но скрипач он знатный, и на большие праздники его зовут. Только не сюда, я с ним вот уж лет пять, как дело иметь отказался. Но для вас попытаюсь узнать. Есть у меня друг, который с ним иногда связывается.

— Спасибо, мистер Лангас, — кивнула Делия, — мы можем подождать здесь?

— Конечно. И простите за негостеприимное отношение. Думаю, кое-кто сегодня получил хороший урок, и я постараюсь, чтобы он его не забыл.

Через пять минут они уже выходили из Клуба. Адреса у приятеля Лангаса не оказалось, но примерное местоположение логова Таможиуса вычислить удалось. Его несколько раз забирали на свадьбы с одной и той же улицы в Северном Чикаго. Делия очень надеялась, что так близко к месту у них найдутся и другие ориентиры. Тем более что Норвик уже сообщил о предложении Кэти, Сэмюэль пообещал содействие местной полиции, а Бранка взяла след.

62. «Петля», Чикаго. Диззи

Диззи улыбнулся, когда протянувшаяся из-за двери рука выставила в коридор пакет с одеждой. Уложил его в свой рюкзак, подождал для уверенности пару минут и вошел в номер. Серебристо-серая волчица с берилловыми глазами сердито заворчала в ответ на его ухмылку. Бранка явно была настроена серьезно и привычной Диззи шутливой манере решила спуску не давать.

Бранка с полным достоинства видом вышагивала у левого колена Диззи, демонстрируя манеры идеально вышколенной службистки. Пока никому из прохожих не пришло в голову завопить от ужаса или позвать полицию, несмотря на явное нарушение административных правил, ни поводка, ни намордника на огромном звере не было. Диззи один раз протянул было руку, чтобы взять волчицу за холку при виде патруля, но та только тихо зарычала, и рука немедленно отдернулась.

До парка, где девушка днем рассталась с Фьяларом, они добрались без приключений. Время близилось к одиннадцати вечера, но парковые скамейки не пустовали, занятые уже не старушками и молодыми мамочками, а целующимися парочками и болтающими о пустяках подростками. На лавке, где Бранка оставила гнома, обнаружилась компания ребят, обсевшая длинноволосого паренька с гитарой. Диззи одобрительно покачал головой в такт музыке, пока его спутница крутилась рядом, вынюхивая след, почти затерявшийся среди многочисленных наложившихся поверх него запахов.

Наконец, Бранка, отбегавшая от Диззи все более широкими кругами, вернулась и, толкнув его головой под колено, с решительным видом повела его за собой. Диззи показал гитаристу большой палец в знак одобрения и поспешил за волчицей, снова пристроившейся слева от него, но на этот раз идущей чуть впереди, указывая направление.

Они остановились у «Центра изящных искусств». Несмотря на поздний час, почти все высокие арочные окна ярко горели, у входа, над которым гордо красовалась надпись «Все проходит – искусство вечно», оживленно болтали живописно одетые представители богемы. Из окон третьего этажа доносилась музыка – диксиленд, на фоне которого как раз в данный момент залихватски солировал саксофон. Диззи взглянул на Бранку, опустился на колено, делая вид, что завязывает шнурок.

— И как тебя туда протащить? Ты же потеряешь след, если перекинешься?

Волчица кивнула. К какому из двух вопросов это согласие относилось, Диззи так и не понял, но рисковать нужно было в любом случае.

От компании, собравшейся у входа, отделился парень, подошел к Диззи, протянул руку, пытаясь погладить волчицу.

— Хорошая у тебя псина, — одобрительно кивнул головой, — вольфхаунд?

Бранка предостерегающе зарычала.

— Волк, — нахально улыбнулся Диззи, — разве не видно?

— Настоящий серый волк? – расхохотался парень, — а Красная Шапочка где?

— Ищем, — Диззи окинул парня оценивающим взглядом, прикидывая, стоит послать его подальше, или продолжить разговор, — думаю, к бабушке пошла. Бабушка у нее здесь живет, а нас с волком сюда не пустят.

— Еще как пустят, — рассмеялся парень, вручая Диззи свою визитку. — «Джеффри Доули, архитектор и дизайнер». У меня здесь мастерская. И консьерж меня знает. Передай, что я тебя просил подождать внутри, у меня всегда открыто – выносить там нечего.

— Спасибо, дружище, — Диззи пожал протянутую руку, а Бранка, все еще недовольно ворча, позволила парню слегка потрепать себя за ухо.

В здании у них возникла проблема. След вел к лифту, и на каком из десяти этажей «Центра» им следовало выйти, было неясно. Но тут здравый смысл Диззи сыграл им на руку. Он решил начать сверху, с десятого, чтобы больше не заводить волчицу в лифт, где она могла попасться на глаза менее волколюбивому типу. Последние три этажа, достроенные к зданию позже, были ниже, и окна здесь были уже не арочными, а прямоугольными. Но стиль арт-нуво, характерный для всего «Центра», сохранялся и здесь. Длинный и широкий коридор, тянувшийся в обе стороны от лифта, был перекрыт высокими плавными арками, опиравшимися на широкие пилястры, со стыков свисали металлические люстры в виде виноградных лоз, в промежутках между резными дверьми магазинчиков и офисов стены были расписаны фресками, изображавшими сцены из жизни греческих муз. Коридор пустовал, и Диззи быстрым шагом направился вслед за Бранкой, рванувшейся к предпоследней слева двери, на которой вывеска «Бэйн и Фуши» призывала музыкантов приобрести лучшие смычковые инструменты во всем Чикаго.

Дверь, как и следовало ожидать, была заперта наглухо. Диззи огляделся по сторонам, приметил на стене напротив удачно скрытую в лепнине камеру наблюдения, и повернулся к волчице.

— Он вошел сюда?

Волчица кивнула.

— Выходил?

Бранка покачала головой. Разговор становился сложным и утомительным, а действовать, возможно, нужно было быстро. Диззи снял рюкзак и достал из него пакет с одеждой, бросив его Бранке.

— Перекидывайся обратно, детка, — решительно заявил он, — отвернусь, так и быть. И отойди подальше – тут камера. Не стоит менять шкурку на глазах у копов.

Бранка чувствительно, но, даже не разорвав плотные мешковатые брюки, цапнула его за ногу, подхватила зубами пакет и двинулась в другой конец коридора. Диззи отвернулся, насвистывая «All you need is love».

На этот раз на ней были голубые джинсы, белая футболка и кеды. Любимая клепаная кожа и «казаки» занимали слишком много места, чтобы Диззи тащил их в рюкзаке. Волосы Бранка заплела в косу и перекинула через левое плечо на грудь. Диззи оглядел ее, продолжая насвистывать.

— Все, что тебе нужно – это хорошая оплеуха, — фыркнула Бранка, — заткнись, или я тебе ее вручу. Нашел время. Мы…

— Мы ищем Фьялара, — пожал плечами Диззи, — и от того, что мы будем это делать с похоронным видом, он не найдется быстрее.

Девушка не ответила.

— Зря мы тут так долго топчемся, — сказал Диззи, снова взглянув на камеру,— Фьялар вошел, но не вышел, говоришь? Может, он еще там?

— Вряд ли, — Бранка не сдвинулась с места, сердито глядя на запертую дверь, — Войцех определенно сказал, у кого он. Магазин может быть перевалочным пунктом, но не местом назначения.

— Тогда там, скорее всего, есть и черный ход, — заключил Диззи, — и наверняка не втайне от архитектора построенный. Служебная лестница. Вот как на нее выход найти?

— Через магазин, как еще? – пожала плечами Бранка.

— Ага, — кивнул Диззи, — ты уже в меня веришь. Замок я, конечно, открою. Есть опыт, и не такие укрощали. А вот с сигнализацией и камерой посложнее будет. Нет у нас на них времени.

— Интересно, — теперь на камеру уставилась Бранка, — куда они картинку передают? Здесь, в здании, или прямо в полицию?

— Попробуем выяснить, — обрадовался Диззи, — ты молодец. Сэмюэль к писакам пошел, в криминальную хронику. У них наверняка свои ребята в полиции.

Переговоры с Сэмюэлем заняли драгоценные двадцать минут. Зато успех превзошел все ожидания. Входящий в магазин вместе с идентифицированным как Джереми Бэйн мужчиной Фьялар был зафиксирован камерой слежения полиции. После чего из магазина не выходил никто. Сэмюэль через своих чикагских коллег, и вправду имевших хорошие связи в местной полиции, добился обещания, что записи полученные в ближайшие четверть часа будут стерты, а сигнал о проникновении на охраняемую территорию не будет услышан, и Диззи, извлекший из недр своего рюкзака набор не совсем звукорежиссерских инструментов, занялся достижением консенсуса с замком.

В отведенное время они уложились и проскользнули в магазин, аккуратно закрыв за собой дверь. В магазине было тихо и темно. Бранка немедленно бросилась к задней двери, но та вела в маленькую глухую комнатушку, в которой не было ничего, кроме бидермайерского стула и пюпитра. Диззи отыскал выключатель, и круглый плафон на потолке залил комнатку призрачным белесоватым светом.

Бранка принюхалась. Даже в человечьем обличье ее нюх был намного острее, чем у Диззи.

— Газ, — сообщила она, — почти совсем выветрился, и нам не опасен. Но теперь ясно, как они его захватили.

— Интересно, кто «они»? – спросил Диззи, осматривая стены.

— Бэйн и Фуши, — проворчала Бранка, — больше некому. Мне, вот, интересно, что этот псих им пообещал за такое рискованное дело. Но это потом. Сначала надо понять, куда Фьялар отсюда делся.

— Вот и форсунка, — Диззи показал на маленькое отверстие на стене, — похоже, это не первое дельце, которое они для Кужлейки проворачивают. Или не только на него работают.

— А вот и дверь, — в тон ему ответила Бранка, уловившая тончайший поток свежего воздуха из щели потайной двери, прикрытой обивкой в тон стене, и почти не заметной в тусклом свете, — проверим?

— Опять будешь перекидываться? – спросил Диззи.

— Не буду, — ответила Волчица, — скорее всего оттуда они взяли машину. Не тащили же они спящего Фьялара на себе.

— И то правда, — кивнул Диззи, открывая дверь и заглядывая в темную шахту служебной лестницы, — думаю, туда вообще идти не обязательно. Вот что…

Он задумался ненадолго и решительно тряхнул головой.

— Звоним Делии и Норвику, отчитываемся. Дальше – по обстановке. Но я думаю, нам с тобой самое время навестить гостеприимных хозяев этого замечательного магазина. У них дома. Они, скорее всего, знают, куда задевали Фьялара.

Спустившись вниз, они взяли такси, доставившее их сначала на северную границу «Петли», где они наткнулись на запертую дверь пустой квартиры Фуши, а затем и в Северный Чикаго, где им повезло вдвойне. Мистер Фуши гостил у своего партнера, отмечая удачную сделку пивом и суши. Джереми Бэйн, уже слегка подшофе, купился – почти – на тривиальное «Проверьте, закрыт ли у вас кран в ванной, у нас с потолка течет».

«Почти» состояло в том, что дверь приоткрылась на длину толстой стальной цепочки, и за ней появился любопытно-настороженный Джереми в мягких домашних брюках и растянутой футболке, мало напоминающий преуспевающего джентльмена, которого днем видел Фьялар. Но рывок Бранки, даже в человеческом облике сохранившей свою звериную силу, с легкостью разорвал преграду, и мистер Бэйн, побледнев, отступил.

Рука наблюдавшего за приятелем Фуши рванулась к отвороту пиджака, но до кобуры добраться не успела. Молнией метнувшаяся в гостиную Бранка заломила ее за спину китайца, одновременно запрокидывая его голову назад, потянув длинную косу.

— Не советую, — улыбнулся Диззи, доставая из-за спины заткнутый за пояс и прикрытый курткой револьвер, — этой юной леди лучше не отказывать. Иначе она может потерять голову и раздеться. До волчьей шкуры.

Бранка с неудовольствием поглядела на Диззи, но тот только подмигнул ей.

— Тот, кто работает на вампиров, не должен удивляться, если к нему в дом постучится вервольф, — философски пояснил он, — а теперь, когда формальности позади, мы можем поговорить в спокойной, дружеской обстановке.

Через четверть часа более сговорчивый Фуши был усажен в такси, направлявшееся к месту встречи. Менее склонный к сотрудничеству Бэйн, с притянутыми к лодыжкам собственным ремнем запястьями, был оставлен до приезда вызванной приятелями Сэмюэля полиции. В чем его предполагалось обвинить, Диззи и Бранка оставили на усмотрение Принца Люка, решив, что должна быть и от местных властей хоть какая-то польза.

Такси остановилось на указанном приятелем Лангаса перекрестке, где их уже поджидала остальная компания, включая Кэти Гленз. Диззи подтолкнул Фуши к Делии, и тот, взглянув в горящие алым пламенем глаза дроу, побледнел до цвета лучшего китайского фарфора.

— Веди, — с ненавистью выдохнула дроу, — и я, возможно, оставлю тебе жизнь. Если с Фьяларом все в порядке.

— А если нет? – спросил Войцех.

— Тогда я убью его быстро. В благодарность за оказанную услугу.

— Добрая девочка, — усмехнулся Норвик, — теперь я понимаю, за что Фьялар тебя так любит.

63. Греза, Серебряный Путь. Мелисента

Дать слово было намного проще, чем сдержать.

Мелисента закрыла глаза, прислушиваясь к мечтам обитателей Мира Осени, реальности, в которой волшебству и фантазии место отводилось только в детских сказках. Мечты были наполнены Банальностью, жалкие и жадные, годные лишь на то, чтобы свить из них маленькое болотце или чахлый куст.

В ночь ее пробуждения, в священную полночь Бельтайна, все, кто еще верил и ждал, мечтал и надеялся, наполняли Грезу силой в ожидании прихода Майской Девы. С тех пор она еще не бывала в Грезе одна – прекрасные лужайки у хрустальных озер, напоенные ароматом цветов леса, звенящие капельки воды в причудливых мраморных гротах она свивала из мечты своего возлюбленного. Из его любви, пылающим факелом осветившей темную душу, заключенную в погибшем для радости теле, из его надежды, расцветающей из пепла, безумно, страстно, вопреки всем доводам рассудка, из его веры в чудо восходящего для двоих солнца.

В самое сердце этого острова, затерянного в бурных волнах изменчивой Грезы, уводила она того, кто был еще жив – прекрасного как мрамор Каррары, как золото Рейна, как лазурит Бадахшана безумного Зверя, жаждущего крови. Здесь он обретал покой, покорный неумирающей мечте мертвеца и маленькой нежной ручке Принцессы Грезы. Но Мелисента опасалась уводить его сюда надолго, ибо исцеление Грезой было доступно только той таинственной субстанции, что люди зовут душой, а фейри – химерой. И она раз за разом возвращала прирученного ее любовью Зверя в тело, на которое смерть наложила свою печать навек, и к разуму, обуреваемому пленительным Безумием. Всем сердцем, всей данной ей над миром волшебных превращений властью желая только одного – чтобы им дано было вновь слиться в сущность, которой до сих пор не было названия.

Здесь, в Грезе, они могли бы стать счастливыми навечно, бродя по лесным тропинкам среди белых цветов нескончаемой весны, под соловьиные трели и звон ручьев, под звездами, которым не было имен в Банальности, под солнцем, которое не могло опалить и сжечь дотла. Но, рожденная в смертном теле, она полюбила большой мир, с его неподвластностью минутным капризам мечты, со всеми его опасностями и радостями. Девочка по имени Мелисента Браун категорически отказывалась верить, что два призрака, две Химеры, блуждающие по дорожкам сказки – это и есть счастье. И Принцесса Мелисента с ней согласилась. Ибо были они – одно.

Где-то вдалеке, на нижних этажах мола, мальчик рассмеялся, разглядывая книгу сказок, и девочка вздохнула, мечтая о прекрасном принце. Немного. Но для первого шага – довольно. Мелисента окунулась в звонкий смех и тихий вздох и ступила на тропу.

Лес обступил ее, древний и замшелый, с запахами старой земли и прелой листвы, с темными густыми кронами, сквозь которые тонкой паутинкой пробивался солнечный свет. Мимо промчалась стайка быстрокрылых фей, лепрекон бросился наутек, унося заветный горшочек с золотом. Это были всего лишь Обитатели Грезы, те, кто жил в ней волей истинных владык, Китэйнов, слуагов и пикси, паков и гилли-ду, и, конечно, Ши – повелителей и князей этого мира.

Она шагнула дальше, уходя по тропе не только вперед, но и вглубь, настороженно вглядываясь в лесную чащу, ибо здесь уже были не ее личные владения, но Волшебная Страна, Греза, которую фейри творили сообща, свивая мечты людей – такие разные, и далеко не всегда по-детски наивные и прекрасные. По пути ей встретился козлоногий и рогатый Обитатель, по всей видимости – фуат, но он тут же бросился наутек, завидев Ши в серебристых доспехах и с пламенеющим фламбергом за спиной. Мелисента улыбнулась. Она и сама не заметила, как сменила облик на столь воинственное воплощение Девы, но эта часть Грезы и вправду могла быть опасной, и Принцесса решила оставить все, как есть.

Лес стал чуть светлее, темные стволы засеребрились, листья зашептали почти различимыми голосами, на дорожке показалась группа дриад, расступившихся перед Девой и приветствовавших ее молчаливым поклоном. Мелисента остановилась. Можно было бы спросить у дриад дорогу, но она не хотела, чтобы хоть кто-то догадался, насколько неуверенно она чувствует себя здесь, словно гостья, а не хозяйка.

Тропа под ногами засветилась едва заметно, призрачный туман стелился над самыми стебельками изумрудной низкой травы, и она поняла, что выбрала верный путь. По этой дороге можно было дойти в любое место Грезы, хотя вернуться она смогла бы только туда, откуда пришла – в отельный номер в Чикаго, где ее, по словам Войцеха, могла поджидать опасность. Здесь, на Серебряном Пути, было намного опаснее, но она дала слово дойти в самое безопасное место, и не обещала, что путь будет легким. Сидх Меадха. Дом.

Настал момент, когда ей необходимо было увидеться с матерью, Княгиней Уной.

Ши почти никогда не рождаются в людских телах. Их бессмертие, унаследованное от Туата де Данаан, оставшихся в Благословенных Землях Авалона, может закончиться только насильственной смертью. И со времен Раскола никто из них не был уверен в том, что происходит с теми, кто погиб, – возвращаются ли они в Авалон, или возрождаются как низшие фейри. Последнее страшило Ши больше самой смерти – мысль о том, что они потеряют свое величие и благородство, ужасала их, как никакая другая.

Во время Раскола Княгиня гостила в Авалоне, где в белоснежном дворце дома Фионна, под охраной семнадцати сыновей, рожденных ей Князю Фионнбару, жизнь текла торжественно и празднично. Раскол разлучил княжескую пару, но Уна, снова ожидавшая ребенка, решила во что бы то ни стало воссоединиться с возлюбленным супругом. Не напрасно Княгиня была покровительницей влюбленных, чьим надеждам на счастье могло помочь только чудо. Она заплатила за проход в Сидх Меадха жестокую цену – ее дочь родилась в смертном теле. А сама Уна оказалась навечно заключенной в Холме, не имея возможности даже краем глаза взглянуть на Банальность.

Мелисента помнила прошлые жизни смутно. Словно сны, которые когда-то были яркими и настоящими, но со временем забывались и тускнели. В этих снах были любовь и ненависть, радость и горе, долгая счастливая жизни или полное страданий существование. Но воспоминания казались далекими и чужими, при каждом новом перерождении. Особенно теперь, когда она пробудилась не ребенком, но почти взрослой девушкой, и встретила любовь раньше, чем коснулась Грезы. Все было иначе. И на этот раз у нее была надежда. Больше, чем надежда – уверенность в том, что эта любовь и есть ее судьба.

От размышлений ее оторвал сгущающийся над тропой мрак. Только серебристое сияние тумана не поддавалось ему, солнце над вершинами деревьев словно потускнело и застыло, стволы зачернели углем, листья зазвенели острой кромкой стали. Воздух стал холодным и редким, наполнив легкие морозной сырой пылью, зазвенев в ушах кристалликами льда. Дорога вошла во владения Темной Мечты, и Мелисента остановилась на мгновение, проверить, легко ли ходит в ножнах волнистый клинок.

Где-то завыл волк, издалека донесся задыхающийся хриплый лай своры. Гул копыт наполнил лес дрожью и страхом. Вдалеке мчалась Дикая Охота – любимое развлечение темных фейри. Она не помнила, какому Дому принадлежит эта часть Грезы. Формально, между Домами царил хрупкий мир. Но одинокой страннице, принадлежавшей другому Дому, стоило опасаться.

Черный олень вылетел на тропу, и всадник, натянув удила, остановил его всего в нескольких футах от Мелисенты. Высокий мужчина с разметавшимися по плечам темными волосами и горящим взглядом угольно-черных глаз соскочил на землю, пристально вглядываясь в незнакомку.

— Ты нарушила границу, дева, — в голосе мужчины сквозила надменность, граничащая с презрением, — назови себя, чтобы я знал, с кого мне просить выкуп за пленницу.

— Ты слишком скор на подсчет своей выгоды от еще не состоявшейся сделки, — улыбнулась Мелисента, — и я знаю тебя, Князь Дома Эйлиль, Готфрид Коварный.

Его черная туника, отделанная серебром, с вышитым на груди гербом – серебряным драконом на черном поле среди четырех звезд – подсказала ей имя не хуже самого Готфрида.

— Ты не слишком-то вежлива, дева, — сердито сказал Темный Князь, — и я готов к тому, что цена выкупа снизится после того, как я пущу тебе кровь. Не волнуйся, твое прелестное личико останется в целости.

— Я спешу, — Мелисента сделала шаг вперед, все еще не касаясь рукояти меча за спиной, — моя мать, Княгиня Уна, ждет меня. И я сомневаюсь, что Князь Фионнбар расплатится с тобой звонкой монетой за вред, который ты мне причинишь.

— Принцесса! – насмешливо поклонился Готфрид, срывая с головы маленькую черную шапочку, украшенную пером серебристого фазана. — Прекрасная Мелисента. Возможно, я действительно не стану просить за тебя выкуп. Зачем возвращать такое сокровище?

Синие глаза полыхнули опасным огнем, и земля под ногами Князя Эйлиль побежала мелкими трещинками. Темные гибкие стебли травы рванулись вверх, оплетая его ноги. Он взмахнул рукой, и травинки исчезли, на мгновение вспыхнув голубоватым пламенем и рассыпавшись тонкой золой.

Над головой Мелисенты еще громче зазвенели стальные листья, падая, истончаясь, превращаясь в узкие сплетающиеся цепочки, обвивая ее руки, плечи, спину. Принцесса замерла, синяя жилка от напряжения выступила на лбу. Она давно не сражалась. И очень давно не сражалась в Грезе с достойным противником.

Цепочки рассыпались на звенья, и рой стальных бабочек рванулся в лицо Готфриду. Он снова взмахнул рукой, но опоздал, и маленькие острые крылышки резанули его лоб и щеки множеством глубоких царапин, прежде чем истаять в воздухе. Кровь темными каплями покатилась по его лицу.

— Ты дорого заплатишь за это, Дева, — зашипел он, разводя в стороны руки и сжимая кулаки. Деревья по обочинам тропы заскрипели, их черные ветви жадно потянулись к Мелисенте. Девушка успела выхватить меч в последний миг, обрубив самые настойчивые щупальца. Остальные, жалобно скрипнув, отдернулись.

— Тебе не справиться со мной Гламуром, Готфрид, — ровным голосом сообщила она, — но, возможно, мечом ты владеешь лучше. Хочешь проверить, или не станешь рисковать, навлекая на себя гнев Дома Фионна? Потому что остановить меня ты сможешь, только вонзив клинок в мое сердце. Я же сказала тебе – я спешу.

— Не спеши, — желчно усмехнулся Готфрид, — умереть ты всегда успеешь, Принцесса. Никогда не стоит умирать, не узнав, какие еще сюрпризы приготовила тебе жизнь. Ты можешь пройти. Но мы еще встретимся. Даю тебе слово Дома Эйлиль.

— Оставь его себе, — Мелисента закинула фламберг за спину, — я обойдусь и без новой встречи.

— Это не тебе решать, — усмехнулся Князь, — но судьбе. А пока – иди. Путь свободен.

Он легко вскочил на своего черного оленя и умчался в гущу расступившегося перед ним леса.

Мелисента ускорила шаг, торопясь покинуть негостеприимные владения Дома Эйлиль. К рассвету ей необходимо было вернуться – она боялась, что Войцех, не застав ее в отеле, потеряет голову и сотворит какое-нибудь безрассудство. А до Сидха Меадха путь был еще неблизкий. Но ее опасения оказались напрасны – Княгиня, словно почувствовав ее нужду, выехала навстречу дочери.

Белый единорог ждал на поляне в кругу белоснежных березовых стволов. Княгиня в зеленом, расшитом золотом и речным жемчугом платье, с черными волосами, рекой стекавшими почти до колен и синими, как у дочери, глазами, стояла, прислонившись к одному из деревьев. Улыбка, печальная и мудрая, играла на ее губах.

— Мама, — Мелисента бросилась к ней. Теперь на девушке было простое лиловое платье, с серебряной лентой пояса, меч исчез, босые ноги легко касались шелковистой травы, — мама…

— Девочка моя, — вздохнула Княгиня, обнимая Принцессу, — как это было долго…

Уже занимался рассвет, когда Мелисента повернула обратно. Теперь дорога была совсем короткой, Серебряный Путь запомнил ее, и сам заторопился вернуть туда, где она вступила на туманную тропу. Мелисента улыбалась. Она не зря проделала этот путь, а три часа, проведенных с Княгиней, вполне можно было считать сдержанным обещанием. Но главное, она получила то, за чем шла по опасной тропе, – надежду.

64. Северный квартал. Чикаго. Фьялар

— Кого ждем? – спросил Диззи.

— Сэмюэля и Пауля, — ответил Норвик, — они в отель за контрабасом поехали. Собираюсь принять участие в джеме.

— И за пишущей машинкой для Фьялара, — добавил Рамо, — возможно, он сам захочет распечатать прайс-лист.

Делия только молча кивнула. Терпение никогда не входило в перечень ее добродетелей, но Рамо был прав – у Фьялара было преимущественное право на предъявление счетов. Если, конечно, он сейчас в состоянии это сделать, — напомнила себе дроу. В том, что гном жив, девушка не сомневалась.

Наконец, журналисты вышли из такси, достав из багажника два черных футляра. Делия поручила им охрану Фуши, тащить которого внутрь было опасно, но и отпускать заложника она не собиралась. Кейс с Томпсоном вызвался подержать Диззи, Норвик любовно огладил отцовский топор, и Делия кивнула Кэти.

— Звони. Мы заходим, пока кто-нибудь из прохожих не обратил внимания на «контрабас».

Таможиус с сожалением положил скрипку на стол, вглядываясь в замутненные болью глаза Фьялара. В таком состоянии его гость вряд ли был способен воспринимать музыку во всей ее гениальности, а держать Фьялара на грани боли и напряженного внимания с каждым часом становилось все труднее. Однажды Кужлейка пробовал лечить одного из своих невольных слушателей собственной кровью, но результат оказался плачевным – восторги гуля были вызваны не столько игрой Таможиуса, сколько кровавой связью, и чистота эксперимента была нарушена.

Тореадор снова прошелся языком по глубоким порезам и царапинам, с каждым новым раундом все более густой сетью покрывавшим плечи и грудь гнома. Силой влил в рот вино, в которое подмешал заранее целительное зелье, раздобытое у Тремере. В глазах гнома снова загорелся огонек ненависти, и Кужлейка, довольно кивнув сам себе, направился к столу за инструментом, напоследок снова полоснув когтями по плечу Фьялара.

— Пойди, потерзай инструмент, — зло бросил Фьялар.

Язык во рту распух, запах кислого вина забивал ноздри, боль, перестав быть дурманяще-острой, залегла глубоко. Несмотря на «лечение», полностью последствия кровавой игры скрипача не проходили.

— Может, ты мне просто завидуешь? — отозвался Таможиус, снова пристраивая скрипку к подбородку. – Ты, жалкий дилетант, играющий свою варварскую музыку и не понимающий всего величия классики.

— Величие не в скорости извлечения звуков, — Фьялар, забывшись, попытался покачать головой, но железный ошейник сдавил шею и голос слегка захрипел, — музыка не в пальцах. И не в голове – сколько ни трать на штудирование трактатов, главное ускользнет от твоего понимания. Музыка в сердце. А у тебя его нет.

Таможиус тихонько захихикал, поднимая смычок.

— Вот видишь, — сказал он, наклоняя голову к подушечке, — ты уже принимаешь участие в дискуссии. А значит, открыт для моих аргументов. Я докажу тебе…

Кужлейка замолчал, прислушиваясь. Фьялар напряг слух, но ничего, кроме тихого шороха бегущих по каменному полу тараканьих лапок, не уловил. Таможиус снова взялся за скрипку, но на этот раз дверной звонок донесся отчетливее, кто-то настойчиво вдавливал кнопку в стену.

— Кажется, за тобой пришли, — с улыбкой констатировал Таможиус, — и кто бы сомневался? Я бы с радостью попросил твоих друзей пополнить ряды слушателей, да не могу. У них сейчас появятся другие дела.

Он снова положил скрипку и достал из кармана брюк телефон.

— Ал, мышки унюхали сыр. Приезжай за добычей. И не задерживайся, чем скорее вы прекратите шуметь, тем лучше. Меня посторонние звуки отвлекают.

Таможиус обернулся к Фьялару и улыбнулся, широко и весело, обнажая клыки.

— А теперь поглядим, станет ли твое сердце восприимчивее к моей бессердечной музыке, когда боль в нем сравнится с болью от моих когтей. Играть я пока не могу, но это не значит, что мы не сможем весело провести время. Проси своих Богов, Фьялар, чтобы там, наверху, закончили поскорее. Чем дольше твои друзья останутся в живых, тем сильнее ты пожалеешь о том, что не умер раньше. Начали.

— Не нравится мне это, — сказала Кэти, продолжая давить на кнопку, — или он в подвале и не слышит звонка, или не хочет открывать. Второе вероятнее, слух у него музыкальный.

— Он настолько туп, что не понимает – мы вынесем эту дверь в полминуты? – Норвик отстранил Кэти, примеряясь топором к замку.

— Не настолько, — вздохнула Кэти, — именно это мне и не нравится.

— Ясно, — Делия обернулась к Сэмюэлю, — уводите эту сволочь, срочно. Не хватало еще, чтобы он «случайно» попал под шальную пулю. Возможно, он знает больше, чем рассказал, а времени на расспросы у нас нет.

Сэмюэль кивнул, и, зажав голову китайца в сильных ладонях, заглянул ему в глаза, тихо шевеля губами.

— Готово, — кивнул он, — удачи вам, ребята. Увидимся в отеле.

Журналисты подхватили «подвыпившего друга» под локти и уволокли вниз по улице, ловить такси.

— Давай, — кивнула скальду Делия, — заходим. Войцех, Рамо, Хоакин, — вы в арьергарде. Норвик и Бранка идут первыми, здесь понадобится не одну дверь вышибить. Мы с Диззи и Кэти – по обстоятельствам.

Норвик взмахнул топором, и щепки брызнули во все стороны. С третьего удара тяжелая дверь поддалась, пропуская их в темный, пахнущий сыростью и старым тряпьем квадратный коридор. За ним обнаружилась гостиная, забитая старинной, пришедшей в упадок, но когда-то дорогой и элегантной, мебелью. Делия нащупала выключатель, и комнату залил резкий свет пятирожковой люстры.

Войцех с братьями Калос остались в прихожей, наспех притворив разбитую входную дверь, в надежде, что никто из соседей не позвонит в полицию, обеспокоенный странным шумом. Норвик и Бранка разделились, обходя квартиру в поисках двери или люка, ведущего в подвал. Кэти с любопытством оглядывала новое обиталище своего сира.

— Здесь обычно лежит скрипка, — она указала Делии на пустую стеклянную витрину, — а вот здесь – гитара. Она у него только для коллекции, хотя ему не раз предлагали за нее бешеные деньги. Но этот жмот даже мне ее в руки не давал. А сейчас ее нет. Похоже, я знаю, как им удалось заманить Фьялара в магазин.

Делия пожала плечами. Все ответы она собиралась получить потом и в подробностях. Но сейчас гораздо важнее было выиграть время до того, как новая компания гостей присоединится к вечеринке. В том, что гости придут, она почти не сомневалась.

— Нашел! – голос Норвика донесся со стороны кухни.

Делия бросилась туда. Норвик со скрежетом оторвал от пола тяжелый резной буфет, отодвигая его к противоположной стене. Стальные петли, которыми буфет крепился к стене, разлетелись с жалобным звоном. Наверное, где-то в квартире существовала кнопка, приводившая в движение механизм, но на ее поиски Тореадор времени терять не стал. За буфетом обнаружилась узкая потайная дверь. Норвик подергал ее – заперто.

— Отойди, — он обернулся к Делии, — мне нужно место для замаха.

Ударить он не успел. Со стороны гостиной раздались выстрелы, громкая ругань и, взрыв ручной гранаты. Бранка влетела в кухню, таща за собой Диззи, из повисшей плетью правой руки парня, сжимавшей пистолет, текла кровь. Девушка с разгону бросила Диззи на стоявший у стены табурет, так что тот приложился затылком о грязно-розовую плитку. Футболка на ней затрещала, расползаясь по швам.

— Ох, детка, — присвистнул Диззи, — а ведь запасной футболки у тебя нет. У меня сегодня есть шанс.

Бранка ответила ему грозным рычанием, но парень только усмехнулся, отрывая полосу от своей клетчатой рубашки и пытаясь левой рукой замотать неглубокую, но обильно кровоточащую рану от скользнувшей пули.

Норвик занес топор, но Бранка, уже достигшая семи футов роста и оскалившая белоснежные клыки, врезалась в дверь плечом, едва не попав под чудом остановленный удар Тореадора. Дверь жалобно застонала.

В этот момент в кухне появилась Кэти. Логотип «Хора» на ее темной футболке был прошит дырами от пуль, один рукав обгорел, но сама девушка лишь слегка побледнела и была цела.

— Войцех говорит, что они продержатся, — бросила Кэти, укрываясь за дверью и загоняя патроны в барабан Кольта, — Фьялар – в первую очередь.

Словно отвечая ее словам, дверь поддалась под вторым ударом плеча Бранки, и Волчица с разгона влетела на лестницу. Делия и Норвик бросились за ней, Кэти чуть помедлила, подхватывая выпущенный Диззи кейс с Томпсоном, и тоже кинулась вниз, в подвал.

Войцех выругался, отбрасывая разряженный револьвер. Оружие сыграло свою роль в первые секунды схватки, трое гулей, сопровождавших своих хозяев уже валялись на полу – два трупа, и один, все еще цепляющийся за жизнь и хрипящий полутруп на полдороге к своим приятелям в Аду.

Рамо и Хоакин, оставившие дома свои мачете, слишком большие, чтобы их можно было спрятать под одеждой, разгуливая по городу, в бой вступили, рассчитывая только на нечеловеческую скорость и силу. Противник не уступал им, и, к тому же, был вооружен, и теперь Рамо орудовал финкой, вырванной из руки подыхающего гуля, пока Хоакин, державший в руке пистолет, снятый с его вполне мертвого приятеля, ускоренными темпами закрывал раны на груди.

Войцех нырнул под прикрытие дивана, поморщившись, когда пуля скользнула по его щеке. Пули уже были практически бесполезны – грузный сорокалетний мужчина в синем полосатом костюме с обрюзгшими щеками и два его спутника – рыжий детина с простоватой физиономией и рафинированный длинноволосый юноша с ярко-выраженной азиатской внешностью были Сородичами, и продолжающаяся перестрелка грозила перейти в фарс.

Малкавиан осторожно выглянул из-за спинки дивана, вглядываясь в противника. Этого типа в полосочку он уже где-то видел. В толпе прогуливающейся по молу? Безусловно. Но не только. Черно-белые газетные фотографии всплыли перед глазами Войцеха, и Шемет улыбнулся. Ну, конечно, «Большой Ал». Капоне собственной персоной. Рыжий ирландец тоже показался смутно знакомым, но Гогана, лидера местных банд середины пятидесятых, Войцех так и не узнал. Зато третий Сородич заставил его широко открыть глаза. В Городе Ветров число темнокожих Сородичей, вероятно, превосходило их общее количество по остальным штатам. Но вьетнамец, по сведениям Войцеха, тут был один. Принц Люк, он же Фэм Хонг, наследник недавно погибшего Лодина.

Все становилось на свои места. После гибели Лодина, возможно, подстроенной кем-то из его выводка, Капоне и Горацио Баллард схватились за власть. Ни один не мог получить значимого преимущества, и тогда на политическую арену Чикаго неожиданно, как чертик из шкатулки, выскочил молодой Люк. Примогенат принял юного и неопытного Принца, очевидно, рассчитывая на то, что им легко будет манипулировать. И никто так и не догадался, что Люк – всего лишь креатура Капоне, а, возможно, и его Дитя.

Войцех сосредоточился, пытаясь проникнуть в разум Капоне, очевидно бывшего тут за главного. Мертвый гангстер, так и не привыкший к тому, что его новые силы значительно превосходят возможности маленького пистолета в его жирной руке, продолжал стрелять, меняя магазины под прикрытием уже не раз задетого ножом Люка. Принц, отмахивающийся от Рамо узким стилетом, был слишком занят, чтобы залечить раны.

Ирландец сцепился в рукопашной с Хоакином, колотившим его по черепу рукоятью разряженного пистолета. Войцех, наткнувшийся на предсказуемый ментальный барьер, нажал сильнее. Нападавшие принадлежали к клану Вентру, славящемуся своими талантами и умениями в ментальных дисциплинах. Но до Малкавиан им было далеко. Капоне пошатнулся с тихим стоном, когда Шемет взломал его защиту.

Баллард, Халид, Инянга… Местная политика и хитросплетения, разбираться в которых времени не было. Гоган – вот как зовут рыжего типа. Тоже не важно. Войцех опускался все дальше, пока страшный взгляд прекрасных голубых глаз не остановил его, заставив чуть вскрикнув от боли. Она была там, в разуме Капоне. Прекрасная незнакомка, встреченная Делией пару дней назад. Это было намного важнее, чем крысиная возня вокруг кресла принца и гангстерские войны за передел сфер влияния. Это было опасно.

Войцех разорвал контакт и улыбнулся, неожиданно выскакивая из-за дивана, и доставая не успевшего опомниться гангстера прямым ударом в челюсть.

Таможиус заметался, услышав шум на лестнице, глаза его бешено вращались, из перекошенного рта капала кровавая слюна. Дверь, ведущая с лестницы в подвал, затрещала под мощными ударами, и Кужлейка бросился к Фьялару, с диким визгом занося над шеей гнома острый коготь.

— Ты тоже сдохнешь! – истерически завопил он. — Только музыка вечна!

Тело скрипача, разрубленное косым ударом топора от плеча до пояса, рухнуло на грязный пол, заливая кровью едва цепляющегося за сознание Фьялара. Бранка подлетела к креслу, разрывая когтями стальные скрепы. Делия кинулась к Фьялару, в ужасе глядя на его располосованные глубокими порезами и укусами плечи и грудь.

— Извини, девочка, — Норвик тщательно вытер топор об оторванный от свитера Кужлейки лоскут, — не было времени ждать, пока ты соорудишь себе эспады.

Делия промолчала. Сейчас это уже не имело никакого значения, Фьялар истекал кровью, и считаться смертельными ударами было глупо.

Норвик резанул кромкой топора по своему запястью и поднес его к губам Фьялара.

— С одного раза связь не возникнет, — быстро прошептал он в самое ухо гнома, — ты нам нужен. Срочно. Наверху стреляют.

Фьялар слабо кивнул, припадая губами к запястью Норвика. Делия неверящим взглядом смотрела, как прямо на глазах затягиваются страшные раны, а на лицо гнома, бледное как полотно в контрасте с черной, испачканной кровью бородой, возвращается цвет. Через полминуты Фьялар уже стоял на ногах, принимая из рук Кэти Томми-ган.

— Спасибо, — гном улыбнулся, — вы, как всегда, вовремя.

— Потом, — бросил Норвик, перехватывая топор и бросаясь обратно к лестнице.

— Там Войцех и братья, — успела на бегу сообщить Кэти.

Бранка только зарычала, опережая ее в дверях. Делия еще успела крепко сжать плечо Фьялара. Слова им были не нужны. Эспады появились в ее руках по пути наверх, а Фьялар уже улыбался, взвешивая на руке новую игрушку.

Войцех вскрикнул, когда нож вонзился ему в живот, жадно кромсая кожу и мышцы. Он недооценил противника. Рядом Хоакина рвало кровью осушенного до окончательной смерти Принца. Похоже, у индейца случился передоз героина, скопившегося в крови Люка от многолетнего потребления в пищу подсевших на иглу девиц высшего общества*. Рамо остервенело пилил коротким ножом толстую шею впавшего в торпор Гогана. Войцех, сцепившийся с Капоне в смертельном объятии, попытался усилить давление на его разум, насылая на противника волну безумия и страха. Но кто-то внутри словно защищал гангстера от Малкавианской атаки. Силы уходили, и Шемет пошатнулся, ослабляя хватку.

За спиной раздалась автоматная очередь, и мозги Большого Ала брызнули во все стороны, вместе с осколками костей раздробленного черепа. Войцех отпустил труп, и тот грузно осел на пол.

— Не зря я торговался на аукционе, — слабо улыбнувшись, заметил Малкавиан, поворачиваясь к подоспевшему на выручку Фьялару, — ты пристрелил этого пса из его же собственного Томми. Это ли ни ирония жизни, мой друг?

— Шемет, ты куда? – Фьялар бросился к упавшему Войцеху.

Рана на животе решительно не желала закрываться. В голубых глазах сияли искорки безумия.

— Ищите женщину, — улыбнулся Войцех, сползая в мягкий туман, теплой волной окутывающий сознание, — я список кораблей прочел до середины…

— Паучий потрох! – выругалась подскочившая Делия, — кажется, на сегодня еще не все закончено.

* Одной из особенностей клана Вентру является избирательность питания. Каждый из них кормится только определенным типом крови или кровью жертв определенного типа

65. Северный Квартал. Дыба. Чикаго. Фьялар

Компания разместилась в разворочанной гостиной, среди обломков мебели и клочьев диванной обивки. В холодильнике обнаружился небольшой запас крови, и Норвик, придирчиво осмотрев пакетики на предмет целостности упаковки и соответствия сроку годности, раздал трофеи Сородичам.

Войцеха уложили на диван. Малкавиан все еще плавал на грани сознания, временами открывая затуманенные то ли болью, то ли безумием, глаза. Рану Норвик, осмотрев, признал неопасной, и перевязал ее обрывками довольно чистых льняных полотенец, обнаруженных на кухне. Кровь еще чуть сочилась сквозь повязку, но даже для человека такая кровопотеря не стала бы угрозой жизни. Другое дело, что человеком Шемет не был уже лет двести, и на нем порез давно должен был закрыться. Норвик поднес к губам Малкавиана пакетик, но тот только закашлялся, кровь пролилась по подбородку, и вряд ли внутрь попала хоть малая толика.

— Что с ним делать? – встревоженно спросил Фьялар.

Гном уже пришел в себя после кровавых игрищ Кужлейки. Шестое поколение – это «выдержка ХО», как самодовольно заявил Норвик, и физическая форма к Фьялару вернулась в рекордно короткий срок. Осталась только вязкая усталость и тяжелое мрачное настроение, усугубленное состоянием Войцеха. Даже радость от гитары, которую Фьялар объявил репарацией, контрибуцией и компенсацией морального ущерба, была отложена на потом. Скрипку он тоже вынес в гостиную, держа за гриф брезгливо, двумя пальцами, и бросил на стол, словно старую деревяшку.

— Это же Страдивари! – возмутилась Кэти, увидав такое обращение с раритетным инструментом.

— Хоть Гварнери! – нахмурился Фьялар. — Ты представляешь себе хоть одного музыканта в здравом уме, который рискнет на ней сыграть?

— Ты еще скажи, что она проклята, — иронически хмыкнула Кэти, но скрипки коснуться не рискнула.

— Это мы сейчас проверим, — Делия отнеслась к мысли о проклятии вовсе не с религиозным пиететом, а с профессиональным интересом практикующего мага, — есть у меня заклятие, позволяющее это обнаружить.

— Ты веришь в проклятия? – удивилась Кэти. — Я думала…

— Я не верю, я знаю, — ответила Делия, — это магия, а не мистика. Вполне реальная штука.

Она закрыла глаза и коснулась скрипки рукой.

— Не обнаружено. Но я бы все равно не рисковала. Ни забирать себе, ни выпускать на свободу. Проще сжечь.

— Ты собираешься сжечь миллион долларов, — усмехнулась Кэти, — рука не дрогнет?

— Теперь точно нет, — подмигнула Делия, — всегда мечтала сделать что-нибудь эпичное.

— Это ты еще успеешь, — напомнил Фьялар, — в первую очередь неплохо бы избавиться от трупов. Не оставлять же их полиции. А в городе сейчас начнется неразбериха, и чистильщиков не дозовешься. К тому же, неясно, кому они подчиняются, и кто еще остался по другую сторону баррикад.

В гостиную вернулась Бранка, снова в человеческом облике. На ней был потертый бежевый пыльник, очевидно, извлеченный из платяного шкафа Кужлейки. Плащ не доставал ей и до колен, рукава были безнадежно коротки, и пуговицы на груди натянули петли до предела. Но даже этот странный наряд смотрелся на девушке, как новомодная штучка, только вчера сошедшая с подиума в широкие потребительские массы. Она бросила Фьялару найденную там же, в хозяйской спальне, косуху. Рубашку Таможиус, похоже, срезал с Фьялара уже в кресле, но куртка оставалась в целости. Даже телефон, хоть и с разряженной батареей, обнаружился в кармане.

— Диззи огорчится, что пропустил момент, — улыбнулся Фьялар, и Бранка покраснела. Но не рассердилась. Очевидно, приберегла свой гнев для Диззи.

Диззи, оценив обстановку, свое разочарование пропущенным моментом решил оставить при себе. Он вошел почти сразу вслед за Бранкой, вернувшись после осмотра логова Кужлейки на предмет неожиданностей или наводящих на след улик. Обнаружить не удалось ничего интересного, кроме еще одного потайного хода, ведущего из спальни в маленький дворик, тщательно укрытый в середине кирпичного здания, с глухими стенами, уходящими до верхнего этажа и перекрытый на уровне крыши решеткой. Больше похожий на колодец, чем на дворик.

— Интересно, для кого строили этот дом? – задумчиво спросил Норвик и пояснил в ответ на удивленный взгляд Фьялара. — Это «топка». Мусоросжигательная труба. Впрочем, возможно, кто-то из Сородичей нашел там и окончательную смерть. Думаю, мы перетащим туда трупы. Заодно будем на сто процентов уверены, что никому из них не удастся воскреснуть.

— Вряд ли это делали для Таможиуса, — подтвердила Кэти, — он переехал сюда года три назад, а дом старый. Не перестраивал же он все четыре этажа – там соседи живут.

— Хорошо живут, — усмехнулся Рамо, — у них под носом трупы в трубу вылетают и в подвале кровь рекой, а они – ноль внимания.

— Меньше знаешь – крепче спишь, — кивнул Хоакин, — удобная позиция.

Он поднялся, и Рамо последовал за ним, чтобы перетащить трупы в колодец. Гулям солнце было нипочем, но их тела облили бензином из найденной на кухне канистры, в надежде на то, что загоревшиеся Сородичи утащат за собой своих приспешников и после окончательной смерти. Скрипку Делия положила рядом с трупом Кужлейки, мысленно пожелав, чтобы в Преисподней ему довелось на себе испытать ее проклятие, слушая «гениальную» игру какого-нибудь музыкально одаренного дьявола.

Нужно было решать, что делать с Войцехом. Хуже ему, вроде бы, не становилось, но и улучшения не наблюдалось. О том, чтобы везти его в таком состоянии в такси, не могло быть и речи. Равно как и о том, чтобы оставить в доме Таможиуса. Кэти предложила позвонить одному из своих друзей, но Фьялар отказался от этого предложения, решив не втягивать в историю незнакомых Сородичей. Он взял у Делии телефон и набрал Беккета. Тот ответил не сразу, и голос у него был взволнованный. Весь ночной Чикаго уже стоял на ушах, встревоженный неожиданным исчезновением Принца.

По телефону Фьялар в курс дела Гангрела вводить не рискнул. Лишь попросил организовать пару машин с надежными водителями. Своих он задействовать не хотел, минибусы, приспособленные для перевозки Сородичей, были слишком приметны. Транспорт подошел через четверть часа, Беккет, как и следовало ожидать, явился лично. Да еще и в неожиданной компании – к нему присоединилась Инянга. Старая негритянка, в незапамятные времена бывшая жрицей своего племени, осмотрела Войцеха.

— Если бы не видела его раньше, — покачала головой старуха, — я бы решила, что его только обратили. Это похоже на перерождение. Но, какое-то неправильное. Возможно… Нет. Или… Нет, это тоже невозможно. Он пытался следовать Пути?

— Не знаю, о чем ты, — ответил Фьялар.

— Нет, — сказал Норвик, гораздо лучше сообразивший, о чем идет речь. — Он еще вчера кормился, даже не из пакета. Охотился. Это не Голконда.

— А похоже, — покачала головой Инянга, — хотя я ни разу не встречала никого, кто бы на самом деле ее достиг. Только слухи. Тогда остается предположить, что на него наложили мощные чары. То есть, какую-то неизвестную мне ментальную дисциплину, выражаясь вашим современным языком. Ищите – кто.

— Вот и Малкавиан сказал «ищите женщину», — заметил Фьялар, — похоже, это было Прорицание.

— Он и про корабли говорил, — напомнила Делия, — список кораблей. Дай телефон, я погуглю.

Первый поиск ничего не дал, пока Делия не догадалась забить произнесенные Войцехом слова по-русски.

— Это Мандельштам, русский поэт, — сообщила она, — странные стихи. Но в них упоминается женщина. Елена.

— Елена Троянская, — кивнул Беккет, — тайный властелин Чикаго. И ее война с Менелаем. Не то, чтобы нам это помогло – мы не первые за последние полторы сотни лет, кто пытается их найти.

— Сначала мы доставим Войцеха в отель, — объявил Фьялар, — и кто-то должен остаться с ним. Диззи?

— Как прикажешь, босс, — усмехнулся Диззи. Его уже почти не беспокоила раненная рука, но он понимал, что в отеле от него будет больше толку, чем в поисках древнегреческого мифа, отчего-то заточившего клыки на Фьялара с компанией, — прослежу, чтобы никакие Голконды его не достали.

По дороге в отель они несколько раз превысили скорость. Но полиции, явно, было не до них. В городе творилось нечто невообразимое – словно вернулись «ревущие двадцатые». Пару раз до них доносился звук автоматных очередей чуть не с центральных улиц, два полицейских автомобиля с вращающимися мигалками и завывающими сиренами промчались навстречу, преследуя проскочивший мимо Форд, праздничная толпа гуляющих допоздна туристов сменилась мрачноватого вида парнями в тяжелых ботинках и коротких куртках. Многие несли напоказ бейсбольные биты и резиновые дубинки.

— Баллард вывел своих ребят на улицы, — сердито проворчала Инянга, — пытается воспользоваться моментом. Капоне и на вас-то напал, потому что ему показалось, что Баллард о чем-то договорился с Фьяларом.

— Это был всего лишь визит вежливости, — пожал плечами гном.

— Очевидно, Горацио позаботился, чтобы до Ала дошли другие слухи, — ответил Беккет, — но это уже не имеет значения. Ему на этой волне не выплыть. На этот раз Принцем станет сильнейший – среди Примогенов нет консенсуса. И каждый попытается захватить кресло для себя. А Баллард на их фоне – щенок, неонат и мелкая пешка покойного Лодина.

— Интересно, кто из них сегодня встретит рассвет? – спокойно поинтересовалась Инянга. — На улице, я имею в виду.

— Мне не интересно, — сверкнул глазами Фьялар, — меня интересует только здоровье Шемета. И желание у меня только одно – поскорее убраться из вашего города, а с политикой разбирайтесь сами.

— Боюсь, не получится, — улыбнулся Беккет, — у тебя талант одним своим присутствием переворачивать Маскарад с ног на голову. Но это не значит, что ты должен лично вмешаться. Просто сохраняй спокойствие – результат не заставит себя ждать.

Фьялар рассмеялся. Впервые за долгую ночь.

Они втащили Войцеха наверх и оставили в номере под присмотром Диззи. Бранка, уходя, оглянулась через плечо, и задумчиво вздохнула. Девушке дали пять минут, чтобы привести себя в порядок, и она вернулась, одетая в привычную черную кожу, поправляя кобуру под мышкой и всем своим видом демонстрируя готовность к любым поворотам событий.

Кэти простилась с ними, сообщив, что ей нужно проверить, все ли в порядке у ее ребят. «Хор Младенцев», с его мультиклановым составом, многим Сородичам был как бельмо на глазу, и девушка опасалась, что кто-нибудь из них под шумок постарается сократить количество участников группы. Фьялар тепло поблагодарил ее за помощь и обещал, что джем, о котором говорил Норвик, непременно состоится, хотя, возможно, уже не в Чикаго. Трофейную гитару гном оставил в номере, но Томпсон, снова неприметно упакованный в потертый кейс, взял с собой.

На этот раз они все разместились в одной машине. Фьялар и Норвик, прикрывавшие друзей на случай неожиданной перестрелки, собирались садиться последними, когда увидели торопливо идущую к машине девушку.

— Я видел ее в «Синем бархате», — сообщил Норвик, вспомнив миниатюрную брюнетку.

— Случайности не случайны, — кивнул Фьялар, — особенно сегодня. А до рассвета всего три часа.

— Может, это и есть та женщина, которую нам надо найти? – спросил Норвик.

— Не думаю, — ответил Фьялар, — ее нам искать не пришлось, она сама нас нашла.

Девушка подошла к ним, заглянула в окно джипа. Что-то ей явно не понравилось, поскольку она слегка поморщилась и вздохнула. Потом, видимо приняв неприятное решение, заговорила.

— Времени мало. Почти нет. Поэтому – сразу к делу. Я – Ребекка, Наблюдатель Чикаго.

— Один и Валькирии! – воскликнул потрясенный Норвик, — я думал, что Наблюдатели – это легенда. Как и Инконну*.

— Я и есть легенда, — улыбнулась Ребекка, — приятно познакомиться, Эгиль.

— Может, кто-то мне объяснит, что происходит в этом городе? — сердито спросил Фьялар.

— Может, — улыбнулась Ребекка, — я объясню. По дороге.

— Мы едем искать Елену? – спросил Фьялар.

— Именно, — подтвердила девушка, — но сначала я расскажу вам, где найти Менелая. Без него с Троянкой не справиться и всей Камарилье Чикаго. Даже при условии, что те, кто находится под ее тайным влиянием, сумеют от него избавиться. Четвертое поколение, Фьялар, это уже почти полубогиня. Если говорить о ее силе. А ума – как у курицы. Прекрасная идиотка. Вот вам тема для новой Илиады.

Джип мчался по улицам города, проскакивая на красный свет, петляя в веренице автомобилей, круто входя в неожиданные повороты, когда Реббека командовала «направо» или «налево». Сидящий за рулем Хоакин только сжимал зубы, вглядываясь в дорогу. Наконец, они выехали на окраину. Дорога опустела, автоматные очереди, которыми чем дальше, тем громче полнился обезумевший Чикаго, стихли. Ребекка сделала знак остановиться, и они вышли из машины перед покосившимся коттеджем, наполовину заслоненным от улицы старыми кривыми деревьями.

— Это здесь, — сообщила Ребекка, — Фьялар, Эгиль, идемте со мной. Остальные пусть подождут.

В доме было пусто и темно, осколки выбитых окон усыпали прогнивший дощатый пол, стены темнели пятнами плесени между свисающих клочьями бумажных обоев, давно утративших первозданный цвет.

— И кто тут может жить? – спросил Фьялар.

— Он не живет, — ответила Ребекка , — он спит. Мертвым сном. Менелай в торпоре уже полтора века, с ночи их последней битвы. Бруха вот уже две тысячи лет не может простить предавшую Карфаген Елену.

Она вздохнула.

— Это был прекрасный город, Фьялар. Я никогда не была там, но видела тех, кто застал его во всей славе. Сородичи и смертные жили там бок о бок, и кровь была добровольной платой за мудрость и силу, и бессмертные помогали смертным щедро и бескорыстно. Так давно… Говорят, твои друзья хотят вернуть эти времена?

Фьялар кивнул.

— Если мы сумеем решить пару-тройку небольших проблем. Утихомирить Валькирий, разобраться с Ассамитами, покончить с угрозой Шабаша… Законопроект в разработке, Ребекка. Все возможно в этом мире. Впрочем, как и в любом другом.

— Это хорошо, — улыбнулась она, я хотела бы жить в такие времена.

— Ты успеешь, — рассмеялся Норвик, — у тебя в запасе вечность.

— Иногда и вечности мало, — вздохнула девушка, — но мы на месте, и времени у нас почти не осталось.

Они спустились в подвал и там обнаружили проржавевшую решетчатую дверь, за которой начинался низкий и узкий извилистый ход. Реббека засветила электрический фонарик, свет которого казался тут неуместным, факелы бы подошли к этой картине лучше. Со стен и потолка свисали серебристые сети паутины, стены сочились влагой. Минут через пять ход привел их в круглую пещеру, вырытую в земле. Стены здесь были облицованы черным камнем, пол укрыт плитами, а посредине, на каменном постаменте, высился крепкий дубовый гроб с восьмиугольной крышкой, обитой черным бархатом.

— Странно, — заметил Фьялар, — такое впечатление, что за этим местом кто-то следит.

— Так оно и есть, — ответила Ребекка, — но я позаботилась о том, чтобы их отвлекли. Это всего лишь смертные, гули. Они преданы Менелаю, но сейчас их вмешательство было бы излишним.

Фьялар и Норвик подняли крышку. Древний вампир лежал недвижно, его лицо застыло каменной маской, кожа была тверже гранита.

— Он нас слышит, — сказала Ребекка, — и не только нас. Многие в городе находятся под его влиянием, сами того не зная. А другие – под властью Елены. Уже почти два века – с тех пор, как оба Патриарха получили тяжелые раны в поединке, который едва не стер с лица земли только начинающий строиться город. Но времена изменились. Елена пробудилась ото сна. Она ищет своего врага. А заодно пытается захватить власть в этом городе. Думаю, ей надоело править из тени. Спаси и сохрани нас судьба от такой власти.

Фьялар кивнул. Он понял, что Ребекка говорит не столько для него, сколько для спящего в гробу Менелая. Норвик отступил на шаг, чувствуя, как что-то меняется в воздухе, словно наполняя маленькую пещеру электричеством.

— Фьялар! – он дернул гнома за руку, заставив отойти от гроба. Вовремя. Окаменевшая фигура шевельнулась и медленно, словно в старом фильме ужасов, начала подниматься.

Ребекка, чуть вздрогнув, осталась стоять рядом. Она сняла с плеча принесенную с собой дорожную сумку и достала из нее большой мех, в котором плеснула жидкость.

— Пробудись, Менелай, — позвала она, — пробудись и вкуси живительной влаги, красной и горячей. Ибо сегодня день великой битвы, и тебе предстоит сразиться в ней.

Она вложила мех в протянутые руки уже почти севшего в гробу вампира.

— А теперь – бежим, — бросила она Норвику и Фьялару, устремляясь к выходу из пещеры.

— Я думал, мы ищем союзника, — сказал Фьялар, когда джип снова сорвался с места.

— Он сам ее найдет, — ответила Ребекка, — а, возможно, и она его. И в этот момент любое разумное существо захочет держаться как можно дальше от места их встречи. Силы равны, Фьялар. И я очень надеюсь, что на этот раз они убьют друг друга окончательно.

— А как же Карфаген? – спросил Норвик. -Ты же говорила, что Менелай – один из его властителей.

— Он утратил былую мудрость, превратив ее в месть и бесконечную войну, — покачала головой Ребекка, — он больше не достоин вести за собой тех, кто ищет новой жизни. И он слишком силен и опасен.

— А ты сама? – улыбнувшись, спросил Норвик.

— Ровно на поколение меньше, чем они. И больше, чем ты, — рассмеялась Ребекка, — о, я была бы очень опасна. Если бы не…

Она замолчала, и Норвик с восхищением посмотрел на нее.

— Значит, это правда, — тихо сказал он, — ты нашла Путь.

Ребекка кивнула.

До рассвета оставался всего час, когда они затормозили у клуба «Суккуб», в «Дыбе». На этот раз с Ребеккой отправился только Фьялар, Норвик заявил, что не удержится от соблазна самолично уменьшить количество красоты на земле, попытавшись придушить Елену, организовавшую нападение на них и кровавую оргию, затеянную Кужлейкой. Поскольку шансов на успех у него, по собственному признанию, не было никаких, Ребекка велела ему держаться от Елены подальше. Впрочем, на этот раз все было гораздо проще – десять долларов одному из менеджеров, и их провели в административную часть клуба, где «Мисс Порция», новая помощница директора, сидела в своем кабинете.

Пробудившаяся Елена еще не достигла былой мощи, и ее красота, прежде рушившая царства, была не настолько ослепительной, чтобы Фьялар не заметил хищный взгляд миндалевидных глаз и жестокий изгиб полных губ. Перед ними сидело чудовище, древний монстр, все еще заключенный в облик прекрасной женщины.

При виде Фьялара, живого и здорового, Елена вскочила с места. Ее лицо исказилось гримасой ненависти, и волна Доминирования, словно затопляющая мир цунами, хлынула в разум гнома. Фьялар улыбнулся. Теперь он понял замысел Ребекки, рассчитывавшей на его невероятную сопротивляемость магии. Гном сфокусировал свои мысли на пещере, где пробудившийся Менелай все еще собирался с силами, прежде чем отправиться на поиски исконного врага. Елена бросилась к ним, обнажая длинные кривые клыки, выпустив черные когти, чуть не в фут длиной, но Ребекка уже захлопнула дверь перед самым ее лицом, запечатав Словом Силы.

— У нас есть минуты три, — бросила она Фьялару на бегу, — надо успеть. Искать нас она не станет, у нее есть цель поважнее.

В отель они успели за четверть часа до рассвета. Ребекка покинула их по дороге, пообещав появиться в следующую ночь, чтобы проститься. Утром следующего дня был назначен отъезд в Нью-Орлеан.

Фьялар заглянул в номер Войцеха. Тот все еще лежал, бледный и недвижный, но с открытыми глазами, не отвечая на вопросы, не реагируя на прикосновения. Между не-жизнью и не-смертью, как показалось Фьялару. Он отпустил Диззи спать, и сел у изголовья друга, вглядываясь в застывшее в маске безразличия лицо. Воздух задрожал, из сгустившейся тьмы появилась Мелисента. Она только взглянула на своего любимого, на мрачное лицо Фьялара и все поняла без слов.

— Ты сделал все, что мог, Фьялар, я знаю, — вздохнула она, — и он сделал все, что должен. Иди, отдыхай. Я побуду с ним. Если… Я дам знать.

Фьялар кивнул и вышел из комнаты.

За окнами занимался рассвет, когда вдалеке, на севере сверкнула ослепительная вспышка, и город словно содрогнулся и замер. Фьялар почувствовал, как темная пелена, укрывавшая Чикаго все эти дни, поднялась и истаяла в розовых лучах рассвета.

— Идем спать, — позвала его из спальни Делия, — это была долгая ночь, но она окончена.

— Ты даже не представляешь, насколько ты права, — улыбнулся Фьялар.

* Инконну – сообщество древних вампиров, состоящее из Сородичей не старше шестого поколения, добровольно отказавшихся от участия в Джихаде. Инконну держатся в тени, и обычно наблюдают за событиями, не вмешиваясь в них

66. Вотер-Тауэр Плэйс. Чикаго. Мелисента. Войцех

День прошел спокойно и сонно. В полдень Мелисента сменила повязку на животе Войцеха, просто на всякий случай – розовый шрам еще остался, доказывая, что рана заживает медленнее, чем можно было надеяться, но, все-таки, намного быстрее, чем у обычного человека. Она даже рискнула ненадолго оставить его в одиночестве и проверить обстановку. Но после бурной ночи отсыпались все, и Сородичи, и смертные. Девушка вернулась в номер, зачем-то поплотнее укутала холодное недвижное тело одеялом и прилегла рядом, вглядываясь в застывшее мраморной маской лицо.

Страдание и боль во сне сгладились, и Войцех, против обыкновения, казался спящим, несмотря на неподвижную бездыханность груди и безмолвие остановившегося сердца. Мелисенте казалось, что его ресницы вот-вот вздрогнут, улыбка тронет чуть менее бледные, чем всегда, губы, дыхание шевельнет золотистые волоски тонких усов. Но ничего этого не случилось, и она еще долго лежала рядом, в полном безмолвии, пока, уже ближе к вечеру, не задремала, положив голову на укрытую одеялом грудь.

Разбудило ее горячее дыхание в самое ухо и хриплый шепот.

— Иди ко мне, прекрасная моя. Сейчас. Пожалуйста.

В стальном кольце его рук чуть не хрустнули ребра, и губы сладко заныли от жестких, торопливых поцелуев. Одеяло улетело на пол, и ее захватило вихрем, и закружило, и унесло. Она едва поспевала за бешеным напором его страсти, и все кончилось слишком быстро, но, когда он хрипло застонал, придавив ее к постели обессиленной тяжестью своего тела, она счастливо улыбнулась.

Войцех с трудом перевел дыхание, и, повернувшись на бок, посмотрел на нее.

— Я – чудовище, — с раскаянием прошептал он, глядя, как на тоненькой шейке наливается синяк, оставленный его поцелуем, — прости.

Мелисента тихо засмеялась, целуя его покрытый испариной лоб.

— Я так долго ждала, когда ты хоть раз потеряешь голову, — улыбнулась она, — и это было замечательно.

Войцех с сомнением поглядел в лучащиеся смехом глаза и ответил на улыбку.

— Оставаться без сладкого – моя прерогатива, Принцесса. Но мы исправим это упущение.

Он нежно провел пальцами по ее щеке, коснулся губ осторожным поцелуем. И снова улыбнулся, слегка виновато.

— Кажется… Прости, прекрасная моя, но, кажется, мне нужно отдохнуть.

Он покачал головой, словно удивляясь такому положению вещей. Решительно тряхнул золотистыми волосами:

— Недолго.

Войцех начал медленно и вдумчиво, словно пытаясь загладить невольную вину. Но Мелисента, уже разгоревшаяся и полная предвкушения, отвечала ему страстно и бурно, и к завершению они подошли, окунувшись с головой в пылающее озеро наслаждения, даря и обретая, и полностью растворившись в том магическом мгновении, когда двое становятся единым целым.

Войцех еще раз поцеловал ее, словно желая спокойной ночи, перевернулся на спину и еще минут пять задумчиво изучал потолок. Неожиданно вскочил на ноги, натянул широкие домашние брюки, лежавшие на стуле рядом с кроватью, и направился к двери.

— Я скоро. Подожди меня, ладно?

Мелисента кивнула, на лице ее отразилось удивление, но вопросов она задавать не стала, догадываясь, что ее ожидает какой-то сюрприз.

Войцех настойчиво колотил в дверь номера минуты три, когда она, наконец, приоткрылась, и показался Фьялар, завернувшийся, как в тогу, в купальную простыню, с грозно сведенными бровями и спутанными волосами.

— Если бы ты постучал минут пять назад, мне пришлось бы жалеть об этом до конца своих дней, — мрачно сообщил он, впуская Войцеха в номер.

Шемет вопросительно выгнул бровь и наклонил голову, ожидая продолжения.

— Потому что сначала я бы тебя убил, — улыбнулся Фьялар, — считай, нам обоим повезло. Что случилось?

— Мне нужно в Нью-Йорк. Срочно. Минут на пять, — заявил Войцех, — я знаю, у тебя есть способ.

— Там пожар? – усмехнулся Фьялар.

— Здесь. Мне горит попасть домой. Пять минут, не дольше.

Фьялар пожал плечами.

— Дай, хоть штаны натяну. В таком виде даже на пять минут в гости заглядывать неприлично.

Войцех кивнул. Через несколько минут Фьялар появился из спальни, в джинсах и футболке, но босиком. В руках у него был замшевый мешочек, из которого гном достал Камень. Положил его в дверной проем. Краем глаза Войцех заметил в глубине спальни с любопытством взирающую на странные перемещения Делию.

Портал, на этот раз, открылся прямо в гостиную, и Войцех немедленно кинулся к высокому резному шкафу, дернув запертый ящик так, что язычок замка выгнулся. Достал старинную шкатулку, инкрустированную перламутром, и принялся лихорадочно в ней рыться. Наконец, удовлетворенно кивнув самому себе, повернулся к Фьялару.

— Все. Можем возвращаться.

Они шагнули в портал, Фьялар подхватил Ключ, закрывая проход.

— И что тебе так срочно понадобилось среди ночи? – спросил он.

— Кольцо моей матери, — Войцех протянул ладонь, на котором лежало массивное старинное кольцо, с крупным изумрудом и бриллиантовыми лепестками цветов, — я не хочу ждать конца тура. Мы женимся в Вегасе, там это просто. Надо будет завтра позвонить мистеру и миссис Браун, я обещал, что мы пригласим их на свадьбу.

Фьялар с изумлением посмотрел на друга.

— И с чего вдруг такая спешка? Что-то случилось?

Войцех кивнул.

— Если бы ты еще четверть часа назад постучал ко мне в номер, Фьялар, мне бы пришлось жалеть об этом целую вечность.

Фьялар рассмеялся и хлопнул Войцеха по плечу.

— Тогда – вперед. Надеюсь, она тебе не откажет.

— Войцех, — позвала Делия, выходя из спальни, — задержись на пару слов.

Шемет обернулся с весьма недовольным видом.

— Когда она скажет тебе «да», зайдете за нами, — улыбнулась дроу, — вам часа хватит?

— На что?

— На осознание важности момента. Хочу напомнить, что нас всех чудом еще не оглушило телефонными звонками и не завалило визитерами, после вчерашнего. Так что я предлагаю воспользоваться таким потрясающим поводом для вечеринки, желательно в общественном месте, и уклониться от политических дебатов и раздела пирогов власти. С меня Нью-Йорка хватило. У меня медовый месяц, который мне с завидной регулярностью пытаются испортить. Я желаю праздника.

Фьялар и Войцех переглянулись, слегка ошарашенные таким бурным монологом.

— А остальные? – спросил Фьялар, пока Войцех с задумчивым видом что-то высчитывал.

— Мы их пока предупредим и соберем тут. Фьялар, начни с Норвика, а я пока к Сэмюэлю с Паулем загляну.

— Только не стучи слишком долго, если тебе не сразу откроют, — заметил Войцех, — не то они будут жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Фьялар вопросительно взглянул на Войцеха.

— Ты думаешь?

— Уверен, — рассмеялся Войцех.

— Вы о чем? – недоуменно спросила Делия.

Фьялар и Войцех снова переглянулись, и одновременно покачали головой, еле сдерживая смех.

Через час вся компания вышла из мола и направилась в ресторанчик неподалеку, где Фьялар заказал малый зал для частной вечеринки. Сородичи, посовещавшись, решили перед этим поужинать в номере, чтобы не тратить времени на охоту. Войцех с Мелисентой присоединились к компании в последний момент, часа им хватило с трудом.

Войцех засветился, увидев хрустящую полотняную скатерть, хрустальные водочные рюмки, икру в вазочках, запотевшее масло, соленые грузди и прочие доказательства того, что дружеская попойка, состоявшаяся при весьма недружелюбных обстоятельствах, даром не прошла, и русское гостеприимство гном оценил по достоинству и взял на вооружение.

Мелисента в бледно-розовом шелковом платье под горло выглядела необычайно юной и очень трогательной. Она то и дело поглядывала на кольцо, украшающее ее тоненький пальчик, массивное, но смотревшееся на нем вполне уместно и на удивление стильно. Войцех еще в номере настоял на том, чтобы следы его неуемного темперамента и мальчишеской пылкости были надежно спрятаны. Мелисента сначала не поняла, отчего его так заботит этот вопрос.

— Мне кажется, это хороший знак, — улыбнулась она, — синяк – не укус. У тебя больше нет причин бояться себя.

— Ну да, — смущенно ответил Войцех, — тебе легко говорить. Это не тебе придется шуточки Норвика по этому поводу выслушивать. У него хватит такта достать меня у тебя за спиной – не больше.

Впрочем, выбранные для защиты гусарской чести «доспехи» Мелисенте были настолько к лицу, что возражений у нее не осталось.

Перед началом официально-торжественной части был произведен обряд отключения телефонов, и компания, наконец, расселась за столом. Высказанное Делией желание праздника оказалось всеобщим, все треволнения предыдущих дней временно забылись, и звон рюмок сплотил вернее, чем их содержимое.

Маленький уютный зал с расписанными цветами светлыми панелями и стилизованными под малых голландцев натюрмортами в резных рамах наполнился шумным весельем и смехом. Только невеста сидела со счастливо-отрешенным и серьезным видом, чуть испуганно поглядывая на улыбающегося Войцеха.

Делия первой обратила на это внимание.

— Что с тобой? – спросила дроу удивленно, — у тебя такой вид, словно ты собираешься в клетку с тиграми войти, а не замуж. Это не так страшно, как поначалу кажется, можешь мне поверить.

— Ты не понимаешь, — очень серьезным голосом ответила Мелисента, — это же такая ответственность…

Фьялар от смеха чуть не уронил рюмку.

— Девочка права, Делия. Дважды. Это большая ответственность, и ты этого не понимаешь.

— Пусть сначала сама попробует яичницу из шести яиц с беконом поджарить, а потом меня учит, в чем состоит супружеский долг, — обиженно заявила Делия.

— А это обязательно? – с тревогой в голосе спросила Мелисента и посмотрела на Войцеха. — Я научусь.

— Вообще-то, я не ем яичницу, — напомнил Войцех.

— Фьялар, — озабоченно спросил Диззи, — я надеюсь, это единственная часть супружеского долга, которую вы с Делией намерены на меня переложить?

— А еще борщ с пампушками, жаркое в горшочке, пироги с капустой, грибы в сметане и домашняя сливовица, — вспомнил волчье гостеприимство Фьялар.

— Тут мы имеем образец гнома, неудовлетворенного желудочно, — хмыкнул Войцех, — мне это вряд ли грозит.

— Смотри, не лопни от полного удовлетворения, — отпарировала Делия, единственная, впрочем, кому удалось полностью проследить за мыслью Шемета.

— Художник должен быть голодным, босс, — назидательно произнес Диззи, — я об этом начну заботиться, как только мы вернемся в Нью-Йорк.

— К нам это тоже относится? – с притворной угрозой в голосе спросил Рамо, а Хоакин показательно лязгнул клыками.

— Ладно, — примирительно ответил Диззи, — возможно, это касается только живописи.

Улыбка с лица Фьялара исчезла, и он озабоченно потянул Шемета к себе, чтобы вопрос не достиг общего слуха.

— Ты когда в последний раз кормился?

— Не помню. Кажется, дня три назад. А что? Я не голоден.

— Это странно, — ответил Фьялар, — очень. Думаю, нам стоит до отъезда повидаться с Ребеккой, если у кого и есть ответы, то у нее.

— Нам все равно стоит выяснить, что мы оставляем за спиной, — шепнул Войцех, — с утра надо ехать, в любом случае. Иначе график сорвем. Так что два часа на веселье, и включай телефон.

Фьялар кивнул и налил себе еще рюмку.

Разговор снова потек рекой, то сливаясь в общее русло, то распадаясь на мелкие звенящие смехом ручейки.

Делия и Бранка зажали Мелисенту в углу, вполголоса о чем-то беседуя. Мелисента говорила тихо, но убежденно, Делия делала страшные удивленные глаза, а Бранка прыскала в кулак, довольная тем, что задуманная на пару с дроу провокация удалась.

— По-моему, она хвастается, — заметил Норвик, — Шемет, гордись.

— У девчонок что, других тем не бывает? – недовольно спросил Войцех.

— Не скромничай, — усмехнулся Фьялар, — тебя только слепой не разглядел, нудист троллий. Ей есть, чем похвастать.

— Забавно, что девушки об этом больше нас знают, — заметил Норвик.

— Меряться не пойдем, — хмыкнул Фьялар, — кому интересно, может у них спросить.

— Здесь фирр для чистоты эксперимента не хватает, — Войцех пихнул Норвика в бок, — и Диззи еще не попал в списки конкурсантов.

— Думаешь, ему светит? – с сомнением спросил Норвик.

— Не знаю, светит ли. Но горит, это точно, — расхохотался Фьялар, — вон как глазами сверкает в ее сторону.

Войцех отправился выручать Мелисенту, а Диззи, воспользовавшись этим, подкатил к Бранке. Его идея о лучшем способе понравиться девушке состояла в том, что сначала он доводил ее чуть не до перекидывания в боевую форму своими шуточками, а потом недоуменно хлопал глазами и по-младенчески невинно улыбался, вызывая ее смех. Насколько это приближало его к цели, оставалось только догадываться. Меньше всех на этот вопрос могла бы ответить сама Бранка. С Диззи было легко и весело, но девушка привыкла к тому, что мужчина должен быть серьезен и основателен, как ее отец, и к тому же за мальчишескими выходками Диззи ей виделась безответственность и ненадежность, символом которой выступал пресловутый и неизменный джойнт. Она даже не пила ничего, крепче пива, а уж мысль о наполняющем легкие и туманящем мозги дыме и вовсе была ей неприятна. Но пока она смеялась, а Диззи, похоже, ничего другого и не было нужно.

Фьялар, предоставленный на несколько минут самому себе, наблюдал за увлеченными разговором Паулем и Сэмюэлем. Вампир явно стремился заслужить одобрение гуля, неторопливо и основательно излагая ему свою точку зрения на современную музыку, а Пауль удовлетворенно кивал и ободряюще похлопывал Сэмюэля по руке. Впрочем, только их «сверхъестественное» состояние могло вызвать удивление таким распределением ролей. Никаких намеков на то, в чем высказал уверенность Войцех, Фьялару обнаружить не удалось. С другой стороны, отношения журналистов, похоже, ни для кого не были тайной, и упоминались между делом, как неоспоримый факт. Фьялара они сами по себе волновали мало, но любопытство по поводу того, откуда такие отношения вообще берутся, у него было, хоть и не особо жгучее.

Поэтому, улучив момент, когда Сэмюэль подошел к Норвику за уточнением темы следующей статьи, гном подсел к Паулю.

— Если не хочешь, не отвечай, — сказал он, наливая водки себе и гулю, — но у меня есть вопрос.

Пауль поглядел на гнома, чокнулся с ним, отставил нетронутую рюмку и улыбнулся.

— Кажется, догадываюсь какой. Не проблема, отвечу.

— Почему Сэмюэль?

Пауль задумался. Закурил сигарету, затянулся. Фьялар терпеливо ждал, пока он заговорит.

— Скажи мне, Фьялар, — с легкой усмешкой спросил гуль, — кто твой лучший друг?

Фьялар уже набрал воздуха для ответа. Шумно выдохнул. Покачал головой, задумался.

Гиннар. Терпеливый, мудрый и, в то же время, всегда готовый шуткой разрядить обстановку.

Барло. Легкий и веселый, не теряющий присутствия духа даже перед лицом смерти.

Норвик. Понимающий с полуслова, с полувзгляда, с полуноты.

Войцех, Раолин, Крис, Альрик, Диззи, Хоакин, Рамо …

— Делия, — твердо сказал Фьялар, — мой лучший друг – Делия.

— Мы с тобой похожи, Фьялар, — улыбнулся гуль, — оба любим своих друзей. Только у меня никогда не получалось дружить с девушками.

Через два часа Фьялар, предупредив собравшихся о возможных пополнениях компании, включил телефон, и трубка тут же взорвалась звонком от Беккета.

— Мода этого сезона – смешанные браки, — констатировал Беккет, вручая Мелисенте букет алых роз, — в благородных семействах.

Девушка улыбнулась, принимая цветы, Войцех пожал крепкую руку с заросшими волчьей шерстью фалангами, но всем было ясно, что поздравления – только предлог для предстоящего разговора. Времени на развлечения не оставалось, утром надо было уезжать.