Пахан

ГЛАВА 26

“Я встречаю жизнь с вновь обретенной страстью. Я должен заново открыть в себе непреодолимое желание учиться, жить и любить”.

— Андреа Бочелли

Вадим

Я никогда не был философом; возможно, я никогда не хотел им быть. Я действительно наслаждался музыкой, больше, чем я когда-либо позволял кому-либо, включая моих дочерей, открыть для себя. Это было личное для меня, дававшее мне моменты покоя, когда ничто другое не работало. Может быть, поэтому то, что я слышал от своего любимого певца много лет назад, казалось таким глубоким в этот момент.

Держать Кэролайн на руках, пока я медленно поднимался по лестнице в свою спальню, было совсем не похоже на то, когда я вынес ее из залитой кровью квартиры Джошуа в Бруклине. Тогда я чувствовал заботу, опасаясь, что она ранена.

Теперь, скованность в суставах, ноющая потребность, которая, казалось, никогда не утихала рядом с ней, казались тем, чем должна была быть жизнь. Я наконец понял это. Счастье не в деньгах или мощных, красивых вещах или дорогих отпусках в дальних странах. Это наслаждение тем, что у тебя было с тем, кто тебе дорог.

Кэролайн ничего не сказала, на ее лице все то же выражение удовлетворения. Не было слов, которые можно было бы сказать, чтобы еще больше разжечь нашу страсть. Или изменить то, что произошло между нами. Что бы ни случилось в будущем, это сформирует обе наши реальности. Это сильно давило на меня, особенно учитывая ее безрассудное поведение.

Я не мог отрицать, что хочу ее в своей жизни и в своем мире. Это было бы бесполезно, и я был в том возрасте, когда это не принесло бы мне никакой пользы. К тому же, зачем мне отрицать то, чего мы оба, очевидно, хотели? Однако, если она собиралась стать моей главной леди, ей нужно было бы научиться и принять, что все должно быть определенным образом, иначе это поставило бы жизни людей под угрозу.

Она этого не хотела. На самом деле, она была женщиной, которая хотела быть равным партнером. Эта мысль была более захватывающей, чем я себе представлял. Однако ее полное отсутствие опыта в моем мире и постоянной опасности уже стало проблемой.

Свет снаружи угасал, но идеально подходил для того, что я задумал. Я держал ее в своих руках, пока шел к своей кровати, сдергивая одеяло.

«Что ты делаешь?» — выдохнула она.

«Я надеюсь, что это станет последним суровым напоминанием о том, что правила устанавливаются не просто так».

«Но мне немного обидно».

Бросив подушку в центр кровати, я с изумлением посмотрела на нее. «Это похоже на то, как если бы ты была немного беременна?»

Она ударила меня по груди, закатив глаза так, что ее длинные ресницы скользнули по щекам.

Я был шокирован тем, что мой член так быстро снова затвердел.

«Думаю, после сегодняшней ночи ты запомнишь». Я опустил ее на угол кровати, убирая волосы с ее лица и глядя на нее сверху вниз. «Потому что шлепки будут суровыми».

"Что ты имеешь ввиду?"

«Тебе придется мне довериться. Теперь перевернись на подушки, пока я достану инструмент, который собираюсь использовать».

«Ты не дашь мне даже малейшего намека на то, что это такое?»

«Ни одного», — я указала на подушку и она снова закатила глаза.

«Ты подлый».

Сколько раз мои дочери говорили мне то же самое? Я почти чувствовал меланхолию, но я не грабил колыбель и не делал ничего неподобающего.

Не то чтобы мне было до этого дело.

По крайней мере, моя любимая сделала то, о чем я просил, стуча по подушке. Я на мгновение остановился, погладив ее по спине несколько раз. Но если я признаюсь в своих истинных чувствах этим ранним вечером, мне также придется признать, что садистская сторона меня, которую она вытащила, осталась. Нет, я не собирался причинять ей больше боли, чем она уже испытала. Как бы мне ни хотелось преподать ей урок, в этот момент требовалось лишь резкое напоминание.

Может быть, и для меня тоже.

Кэролайн попыталась устроиться поудобнее, но когда я подошел к комоду, чтобы взять свою любимую плеть, было видно, что она ворочается и, вероятно, тихонько проклинает мое имя.

Навсегда моя непокорная и дерзкая женщина.

Еще одна причина, по которой она меня так чертовски нравилась.

Насколько я помню, я давно не пользовался плетью, но она напоминала мне о моих ранних днях плейбоя, когда я часто посещал клубы для извращенцев.

Возможно, однажды я свожу её.

Через несколько секунд я взял плеть в руку, любуясь ее идеальной формой и ароматом экзотического дерева, который ударил по моим чувствам. Я провел ею под носом и сделал глубокий вдох, прежде чем повернуться к ней лицом.

Глаза прекрасной, обворожительной девушки широко раскрылись, следя за каждым моим шагом.

«Я думала, мы собирались пойти на ужин», — сказала она, когда я подошел.

«Планы меняются».

«Несправедливо».

Она сложила и засунула руки под подбородок, дернув головой вперед и в центр. Она даже сдвинула ноги вместе, как будто я собирался это позволить.

Я потянул одну, затем другую в нужное положение, как я хотел, похлопывая ее по попе. Были непрерывные мысли, бегущиечерез мой разум, не все из них оставались близкими. Но я был полон решимости не позволить внешнему миру отвлекать меня.

Издав одиночный шлепок, свистящий звук и легкий щелчок моего запястья, когда она издала прекрасный мелодичный стон.

После того, как я снова шлёпнул тонкой деревяшкой по обеим ягодицам, она приподнялась с кровати, хватая ртом воздух.

«Я чуть не потерял тебя», — сказал я ей, еще больше удивив себя. «Это неприемлемо».

Она дрожала, извиваясь взад и вперед, но я видел, что мое признание одновременно удивило и обрадовало ее.

«Еще десять, и я думаю, ты усвоишь урок». Я ударил плетью еще дважды, рука уже зудела от пережитого.

"Боже мой."

«Плеть, нечто столь маленькое и незначительное на вид, может быть одним из самых эффективных методов наказания женщины. Требуется особая техника, чтобы уметь обращаться с этим мощным инструментом с осторожностью. Мне нравится считать себя экспертом».

Она запрокинула голову через плечо, глядя на меня расфокусированным взглядом. «Давай, продолжай».

Мне достаточно было поднять один палец, и она провела языком по нижней губе, прежде чем высунуть его полностью.

Женщина всегда могла меня рассмешить. Я ласкал ее розовую попку несколько секунд, прежде чем выдать три в следующем раунде.

«Блядь. Я. Блядь. Блядь. Блядь».

«Красивые женщины, как ты, никогда не должны использовать такую скверную речь». Я, конечно, поддразнивал, что тоже редкость для меня. Тяга к ней была почти такой же сильной, как потребность доминировать, но когда я снова опустил плеть, мои чувства к ней захлестнули меня.

Я не был уверен почему, но было такое ощущение, будто последние двадцать четыре часа изменили все.

Почти отступив назад, я был более чем удивлен своей внезапной реакцией. Мой отец сказал мне, что я мог играть с женщинами в юности, обращаясь с ними как с объектами без вины или угрызений совести. Но когда я наконец вырос, найдя женщину, достойную провести с ней остаток своей жизни, те же потребности больше не будут применимы.

В этот момент его глубокая мысль достигла своего апогея.

Да, Кэролайн заслужила наказание. Черт, если бы все сложилось иначе, я бы уже звонил ее родителям и говорил, что ее похитили или что-то похуже. И все же я с нетерпением ждал, когда же этот тяжелый раунд наказания закончится.

Так я и сделал, думая о том, как скоро я буду ухаживать за ней, пока на ее приподнятой попе будут появляться отметины.

И когда наказание было выполнено, я сделал глубокий вдох, задержав дыхание, пока я ласкал ее нежную кожу еще раз. Мне не понравилось, что я внезапно почувствовал потребность побыть одному, пусть даже ненадолго.

«Оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь, и я имею в виду, не двигайся. Поняла?»

«Да, сэр. Мне в любом случае нужно время, чтобы прийти в себя».

Слова Александра остались где-то на задворках моего сознания. Одной мысли о Тоне было достаточно, чтобы снова погрузиться в темное место. Так было всегда.

Я направился в ванную, включив только несколько лампочек. Наполнив ванну водой, я подождал, пока она не достигла идеальной температуры, прежде чем заткнуть пробку. Я стоял и смотрел на текущую воду, которая начала заполнять ванну на ножках. На этом настояла Тоня. Ей нравились ванны в старом стиле с самого детства.

Выдохнув, через несколько секунд, я поискал, пока не нашел пену для ванны, добавив солидное количество. Принимать ванну вместе было тем, с чем меня познакомила жена, тем, что она назвала по-настоящему расслабляющим опытом.

После ее смерти я никому не наливала воду в ванну.

После ее… убийства.

Те немногие женщины, которых я пустил в этот дом, так и не добрались до второго этажа. Вздохнув, когда ванна была достаточно полной, я вернулся в спальню, обняв ее, как я делал это раньше.

«Куда ты меня несешь?» — спросила Кэролайн.

«Тссс. Хорошие вещи приходят к тем, кто ждет».

«Я не терпеливая женщина. Я думала, ты уже это знаешь».

Я ухмыльнулся. «Это моя фраза».

«Итак, я ее украла».

Она была такой игривой. Когда я принес ее в ванную, она одарила меня широкой улыбкой. «Ты примешь ванну со мной?»

Я осторожно опустился на колени и опустил ее в воду.

«Ой. Ой. Ой. Ой».

«Жжение пройдет, моя дорогая», — сказал я ей. «И нет, наслаждайся ванной, а я принесу тебе бокал вина. И найду что-нибудь на ужин».

Она изучала мои глаза, даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но кивнула.

Я бросил ей сетчатый мочалку из душа, пытаясь казаться равнодушным, но это было трудно. Это вызвало нежелательные воспоминания. Когда я отвернулся, я почувствовал сильнейшее тяготение в сердце, как от чувств из прошлого, так и от настоящего.

«Как ты думаешь, почему убили твою жену?»

Вопрос был как гром среди ясного неба. Она, казалось, знала меня слишком хорошо, понимая, что я думаю и чувствую.

«Почему это имеет значение?» — спросил я в ответ.

«Потому что это влияет на все, что ты делаешь, в том числе и со мной. Ты человек, охваченный чувством вины, и именно поэтому, как только мы сближаемся, ты всегда отступаешь. Просто доверься мне, Вадим».

«Как я и сказал, я доверяю». Я потер челюсть, пытаясь найти слова, которые не выпотрошили бы ни одного из нас. Интересно, насколько это было сложно.

«Пожалуйста, доверьтесь мне. Я забочусь о тебе».

Внезапно слова просто полились потоком. «Тоне пришлось отвезти Софию к врачу. У нее была высокая температура, она неудержимо плакала, а моя жена почти не спала. Я в это время не давал почти разгоревшейся войне с ирландской мафией, вспыхнуть с новой силой. Я не использую это как оправдание, но мы оба были истощены. Она умоляла меня поехать с ней. Я категорически отказался. Я даже был груб. Я был настолько ужасен, что сказал ей, что у нее одна работа — заботиться о нашей дочери».

Она ничего не сказала, а я вздохнул, пытаясь прийти в себя.

«В любом случае, она позвонила маме Даниэллы, надеясь, что она сможет поехать с ней. К счастью, Данни была со своей няней. В любом случае, отец Даниэллы настоял на том, чтобы тоже поехать. Тоня ушла в гневе, а я говорил по телефону. Чертовы звонки».

«У тебя нет дара предвидения. Ты не мог знать».

«Возможно, но мне следовало бы лучше знать, прежде чем выпускать ее из виду. Настроение в городе было ужасным, синдикаты вцепились друг другу в глотки. Это было плохое время. Я даже проигнорировал один звонок от Тони примерно через час или около того, думая, что она просто звонит, чтобы сказать мне, что едет домой. Это была ошибка. Мой капо позвонил всего через десять минут и сказал, что машина моей жены подверглась нападению. Один из моих врагов сумел отрезать ее от людей, назначенных следить за ней. К тому времени, как они добрались туда, она была… Она уже была мертва, ее тело было изрешечено пулями. Как и родители Данни».

«О, Боже».

«Да. Наши последние слова были словами гнева, а не того, что мы любили друг друга. Ей пришлось просить помощи у друзей, не имея возможности рассчитывать на мужа».

«А София?» — тихо спросила Кэролайн.

«С ней все было в порядке, она осталась невредимой на заднем сиденье».

«Ты выяснил, кто это сделал?»

Я обнаружил, что смеюсь, все еще не в силах повернуться и посмотреть ей в лицо. «Я тогда чуть не выбил дерьмо из главаря ирландской мафии, но это был бывший солдат, которого я уволил. Он знал, как обращаться с моей женой, и он знал, как лучше всего меня уничтожить, поскольку он сказал, что я забрал его жизнь».

"Иисус."

«Да. А все потому, что я застал его за выпивкой на работе».

«Что ты с ним сделал?»

Я думал над ее вопросом. Она хотела узнать правду обо мне, так что она могла бы ее получить. «Я выпотрошил его, как свинью, и я наслаждался каждым моментом».

Кэролайн

Не каждый день мужчина говорит тебе, что он виноват в смерти своей жены и ее друзей. Его признание беспокоило меня, и хотя я могла понять его чувство вины, он не был причиной того, что этот придурок забрал хоть одну из трех жизней.

Должен ли тот факт, что сближение с ним было опасным путём, беспокоить меня? Может быть. По крайней мере, так поступили бы рациональные люди, но я не была рациональной. Я была или так я думала, но правда была в том, что я просто перестала жить. Я существовала, пытаясь быть хорошей девочкой, как учил меня папа, пока моя смелая жилка не вылезла наружу посредством хакерства.

Видите, к чему это меня привело.

Ванна была восхитительной, вино — одно из лучших, что я когда-либо пробовала. Вадим даже принес свечу, но я знала, что он не останется. Он съёжился обратно в тёмную тюрьму, в которую сам себя поместил. Я это знала.

Вздохнув, я решила не грустить снова, принимая ванну. Я так долго ждала, что вода почти остыла, но это было самое роскошное, что я испытала за долгое время.

Может быть, пришло время признать, что он никогда не сможет быть просто со мной. Он всегда будет с призраком своей жены.

У него определенно было напоминание в лице Софии. Она была точной копией своей матери. И Даниэлла тоже должна была держать раны свежими. Боже, я ненавидела так думать.

Мой лучший друг, с которым я не общалась уже много лет, говорил мне, чтобы я постаралась сильнее заполучить своего мужчину. Но сможет ли он когда-нибудь стать моим мужчиной?

Застонав, я завязал пояс на халате, не чувствуя желания одеваться в этот момент и уж точно не во что-то иное, кроме моих любимых потрепанных спортивных штанов и футболки, которую стирали до тех пор, пока они полностью не выцвели. То, чего я жаждал, было очень простым.

Китайская еда на вынос и фильм. Может быть, даже сон на диване. Это была и еда для моего комфорта, и мое мирное наслаждение, отвлекающее меня от всего происходящего. Ну, если ему и удалось что-то сварганить на ужин, то только потому, что он заставил одного из своих поваров вернуться и приготовить изысканное блюдо. Как я могла сказать ему, что это не то, что я могу переварить?

Икра и лобстер? Не эта девушка.

Дайте мне огромную пиццу, намазанную пепперони и сыром, ведро, полное курицы Кунг Пао, или даже горячую подводную лодку от одной из крупных бензиновых франшиз, и я была бы счастлива. Конечно, для идеальности ее нужно было бы приправить дополнительными ломтиками сыра, халапеньо и авокадо вместе с пакетом чипсов барбекю. Вот это была бы нездоровая еда, которую я так люблю.

Я почти рассмеялась, когда вышла из комнаты. Я не могла представить, чтобы этот человек ел что-то большее, чем филе зверя или, может быть, ребрышки, и то и другое было бы настолько сырым, насколько это вообще возможно. Да, он был любителем мяса и картошки. Спускаясь по лестнице, я прислушивалась, чтобы убедиться, что мы все еще одни.

Я остановилась внизу, пытаясь понять, что я слышу. Это не могла быть музыка. Я никогда не видела, чтобы он любил музыку. Он закатывал глаза, когда София, Даниэлла и я резвились в бассейне под любую хэви-метал или группу восьмидесятых, которая нравилась Даниэлле в то время.

Сделав еще несколько шагов, я поняла, что это за артист. Андреа Бочелли. Я был ярым любителем классики, включая аспекты оперы. Он был одним из моих любимчиков на протяжении многих лет. Это было так неожиданно.

Как и восхитительный аромат, который влек меня в противоположную сторону от его офиса, его обычных мест нахождения. Что это было? Определенно не лобстер и икра. Я делала осторожные шаги и не была уверена, почему я веду себя как какой-то шпион.

Аппетитный аромат привел меня в столовую. Я не знала, что он ей пользуется, но там на столе был пир, рассчитанный на двадцать, может быть, тридцать человек. «Какого черта?» Когда я вошла внутрь, меня почти сразу поразили картонные коробки. Он не только заказал еду на вынос, но там была китайская еда, пицца и…

Я подошла ближе, визжа как ребенок. Там было все мое любимое и даже больше, несколько пакетов чипсов и печенья и три вида пиццы, включая мою любимую пепперони и дополнительный сыр. И курица Кунг Пао!

«Как? Я не…» Я даже не смогла закончить предложение.

«Разве ты не помнишь ту чудесную вечеринку в честь шестнадцатилетия, которую я устроил для Софии?»

Его голос отличался от того мучительного, что был раньше. Мне пришлось задуматься, к чему он клонит. Я так громко рассмеялась, что прикрыла рот рукой. Тогда я была самоуверенной маленькой стервой, настаивая, что сама занимаюсь организацией еды.

«О, Боже. Я думала, ты взорвешься той ночью. У тебя был полный зал гостей, и София каким-то образом умудрилась убедить тебя позволить мне выбрать еду на вечер и для всех гостей. Когда появилась горстка водителей-доставщиков, ожидающих денег и чаевых, ты не сдвинулся с места». Я повернулась к нему лицом.

Он усмехнулся. «Я был зол как черт, но хочешь узнать что-нибудь смешное?»

«Что?» Я подошла ближе.

«Я никогда не видела своих двух дочерей более счастливыми за все годы. Все дорогие подарки, которые я купил, дни рождения, которые я устраивал с великолепными кейтеринговыми компаниями, не значили ничего по сравнению с тем, что они могли наслаждаться едой, которую, как я думала, они никогда не должны были есть. Ты была полна решимости, включая то, что принесли пять видов мороженого для праздничного торта. Ты даже выбрала музыку, переключив ее на какую-то хэви-метал группу, когда я не смотрел».

«Ты был настолько зол, что я думала, ты собираешься разбить все стекло в доме. По крайней мере, твои гости, похоже, не возражали».

«Возражали? Некоторые из них сказали мне, когда уходили, что это была лучшая вечеринка, на которой они были за последние годы». Он сделал два шага ближе. «Поэтому я недолго злился. Может быть, в тот вечер я понял, что простота может быть лучше».

«Но как ты узнал, что это моя любимая еда?»

«Потому что у тебя были такие крепкие отношения с моими дочерьми, что ты даже не думала предлагать еду, которая им не нравилась. Это означало, что ты тоже должна была ее любить. О, у меня ещё может быть пять видов мороженого в морозилке».

Я обняла его, прижавшись лицом к его груди. «Я люблю тебя, Вадим. Ты сделал это для меня? Это так мило. Мне это нравится. Очень нравится. Спасибо». Когда он напрягся и в то же время замолчал, я поняла, что сказала. Я замерла, ненавидя себя за то, что чувствовала себя слишком свободно рядом с ним. Когда я отстранилась, я, казалось, не могла смотреть ему в глаза. Я не хотела видеть в них разочарование. «Мне жаль. Я не должна была этого говорить. Я не это имела в виду. Я просто была захвачена моментом».

Я отстранилась и тут же обернулась.

Но он не желал ничего из этого, резко разворачивая меня лицом к себе и прижимая к теплу своего тела. «Тебе лучше иметь это в виду, zavetnaya. Потому что я никогда тебя не отпущу. Ни при каких обстоятельствах и ни по какой причине. Я устал играть в дурака. Больше не буду. Вбей это в свою милую головку. Ты вся моя».

Поцелуй был грубым и коротким, но именно таким, как мне было нужно. Когда он отстранился, у меня снова закружилась голова.

«Я рада», — выдавила я из себя, чувствуя, как колотится мое сердце.

«Где ты хочешь отведать нашу еду?» — спросил он, хотя звук был больше похож на рычание.

«Перед камином и телевизором на полу?» Я прикусила нижнюю губу, не думая, что он воспользуется моим предложением.

Он рассмеялся, покачав головой. «Ты никогда не изменишься, и я так рад, что это так. Ты именно такая, какой должна быть. Пол перед телевизором, где смотрят дурацкие фильмы. И если ты будешь очень хорошей девочкой, я, возможно, разрешу тебе заснуть там, как ты привыкла».

Прошлое было странной штукой, с его воспоминаниями. Некоторые хорошие. Некоторые плохие. Но без воспоминаний будущее никогда не было бы таким сладким.

И этот человек определенно был моим будущим.