Первая чаша

10. Будь милостив к брошенным

«Может ли человек выжить в одиночестве? Воистину он беззащитен перед опасностями этого мира, подобен оставленному младенцу перед стаей голодных волков, и потому – он слаб. Лишь в семье и общине кроется секрет счастья и долголетия».

Отец Мусаил, наставления послушникам о семье

Орей решил не терять времени, пока день ещё не начал склоняться к закату. Наскоро пообедав, он сразу покинул дом Арслана и направился в гости к Аллине Мас Рийи. Всю дорогу по Шадибу его преследовали волнение и ощущение, будто за ним следят. Тем не менее, Орей твердо вознамерился поговорить с женщиной. Выяснить всё: почему она была согласна допустить чужака до суда над ними, и известны ли ей какие-нибудь подробности об убийствах. Он был уверен в своих силах и в том, что у него без труда получится задать все интересующие его вопросы.

Если верить Арслану, дом вдов располагался на севере деревне, недалеко от берега реки.

Монах миновал часовню и ратушу, на последнюю покосился с особенной неприязнью. Он ощущал себя оскорбленным старостой Иршабом и никак не мог отделаться от этого скверного чувства. Будто его испачкали чем-то, что хочется стряхнуть с себя, очиститься. Обида была так сильна, что хотелось плюнуть в сторону ратуши, но Орей сдержался, мысленно попросив у Высших терпения к этим людям, и продолжил путь.

Дом за высоким, в рост монаха, каменным забором стоял на окраине поселка. Только конусообразная укрытая соломой крыша едва виднелась из-за ограды и густых зарослей. Улица была пустынна, со стороны реки доносились негромкие голоса. Там Орей заметил людей и небольшую пристань для лодок. Вероятно, там промышляли рыбаки. В стороне, правее от них, несколько женщин были заняты стиркой.

Орей покосился на селян и некоторое время колебался, прежде чем постучаться в деревянную калитку. Обилие зелени за забором не позволяло заглянуть во двор, и монах решил, что эти ветвистые пышные кустарники посажены так неспроста.

Монах постучался, но никто не открывал довольно долго. Орей продолжал с опаской осматриваться на улице, сердце начинало взволнованно колотиться. Появившиеся со стороны реки женщины прошли мимо, неся в руках плетеные корзины с выстиранным бельем. Они украдкой поглядывали на монаха, а он не стал обращать на них внимание, вспомнив предупреждения матери Рифуды. Следовало убраться отсюда, пока слухи не разошлись по всему Шадибу, но сдаться сейчас, значило – уйти ни с чем. Монах вытер вспотевшие ладони о рясу, успокоил бешеное сердцебиение короткой молитвой Высшим и решился сделать хоть что-нибудь. Он отошел от калитки и встал вплотную к забору, положив на него руки. Что-то подсказывало, что он ещё не раз об этом пожалеет, но все же, вопреки опасениям, и монах подтянулся и заглянул во двор, отодвинув мешающие ветви, в надежде увидеть хоть что-нибудь.

Как только он зашуршал листвой, пытаясь в разрозненных пятнах солнечного света уловить очертания двора, калитка распахнулась, и на улице появилась та самая статная женщина в черном, что присутствовала на совете.

Орей медленно повернулся к ней, в разуме как молния промелькнула мысль, что ему пришел конец…

– Убирайся, чужак! – гневно бросила Аллина.

– Нет! Позвольте вас спросить… – начал было Орей, но калитка уже захлопнулась, и раздался звук задвигаемого в скобу засова.

Ответа не последовало, но принимать поражение Орею больше не хотелось. Он ухватился за край забора, подтянулся и повис на нем, раздвинув ветви кустарников. Позади них скрывался добротный большой дом, цветущий огород и работающие в нем женщины в чёрных одеждах.

– Да благословят вас Высшие! И уберегут вас от горестей и боли! – прохрипел благословение сидящий на заборе Орей и тут же оцепенел, услышав крик. Женщины побросали инструменты и кинулись в дом. Аллина развернулась, не дойдя до крыльца, и увидела улыбающееся раскрасневшееся лицо Орея в зарослях.

– Что тебе нужно, монах? – спросила она нетерпеливо.

– Поговорить.

– Предупреждаю тебя, оставь нас в покое! Иначе… – черные глаза недобро сверкнули.

Орей поскреб ногами по забору и подтянулся повыше, присев на него.

– Пожалуйста, позвольте мне войти! Кто-нибудь скоро увидит, что я…

– Конечно, увидят! И дадут тебе двадцать плетей, чтобы ты запомнил на всю жизнь, как врываться в дом женщин и угрожать им!

– Всего-то двадцать? – Орей не понял, в чем проблема. – Но я не угрожаю! Мне только нужно расспросить вас об убийствах и… демонах.

Женщина задумалась, прежде чем принять решение.

– Хорошо. Спускайся, – немного смягчилась Аллина. – Только не смей врываться в дом! Иначе я лично прослежу, чтобы тебя наказали.

– Спасибо, – вместо того чтобы спуститься и войти через калитку, Орей перекинул ноги через забор и спрыгнул вниз, поломав кустарник.

– Вот поэтому сюда и не позволено заходить чужакам, – Аллина печально посмотрела на сломанные ветви.

– Я случайно. Мне очень жаль… – Орей выбрался из зарослей и попытался приладить ветви обратно. Они безвольно опадали, и монаху стало стыдно за свою настойчивость.

– Хватит! Ты топчешь бобы! – прикрикнула на него женщина. Монах повертелся на месте. И правда, под ногами росли бобовые стебли, едва достающие до его колена. Боком Орей выбрался на дорожку и встал перед главой рода Мас Рийя.

– Задавай свои вопросы, – скрестив руки на груди, она выглядела нерушимой стеной, преграждающей путь в дом. Монах почувствовал, как пылают его щеки, а дыхание перехватывает от накатившего волнения, не только из-за его глупого поведения, но и из-за силы этой женщины, которую невозможно было не почувствовать, стоя перед ней.

Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и обратился к Аллине:

– Госпожа, почему вы были согласны, чтобы я стал судьёй?

– Мать Рифуда сказала, что ты достойный человек.

– А-а, так вы сделали это от её имени? – Орей слегка огорчился, надеясь, что были и другие причины.

– Не только. Ради безопасности всех нас. Среди нас уже ходят разные слухи о тебе, будто бы ты святой и блаженный. Болтают о демонах, с которыми ты сталкивался. Моя семья напугана, и у нас нет мужчин, кто мог бы защитить нас. Я решила, что ты мог бы попытаться. Ты монах, чтишь Высших. И как сказано в писании: будь милостив к слабым! – процитировала женщина.

– Поэтому я и пришел к вам. Дело в том, что мы… я… намерен остаться здесь и найти убийцу, кем или чем бы он ни был… вопреки решению Иршаба.

– Зачем тебе это?

– Разве это не мой долг, как служителя Высших? – Орей вдруг поразился тому, как нормально и правильно говорит. Только сейчас он осознал это. Аллина при всей своей строгости совсем не пугала его и не вызывала дрожи и паники в отличие от мужчин. Догадка слегка сбивала с толку. Кого именно он боится?..

– Видно, правду о тебе судачат, – женщина покачала головой и дотронулась до виска. – Ты и впрямь… – она помолчала, подбирая слово, и сочувственно усмехнулась: – другой.

– Расскажите, что вам известно об убийствах, – монах решил не обращать внимания на эту странную характеристику.

– Не больше, чем остальным. Двое мужчин. Тела нагие и разодранные когтями. Сохраните Высшие их несчастные души! – Аллина поджала губы и отвела взгляд. Как женщине, ей был неприятен и этот разговор и ситуация, которую приходилось обсуждать.

– А когда произошло первое убийство?

– Кажется, около пяти недель назад. После двойного новолуния. Стало известно, что хоссы убили человека из семьи старосты, – сдержанно поведала глава рода Мас Рийя. – Когда мы узнали, что это был один из его сыновей, то… испугались.

– Этот Ганим, – Орей вспомнил имя. – Он… был хороший человек?

– Он был сыном старосты. Богатым, умел читать и писать. Его хотели отправить в город на службу к рисену. Но последнее не более чем слухи.

– Что-то ещё в это время происходило?

– О чём ты?

– Ну… – Орей и сам толком не знал, что могло ещё происходить у мирян, но предположил кое-что. – Может быть, в деревне? Вы часто тут спорите между собой…

Аллина усмехнулась.

– То, что ты сегодня видел в ратуше, это даже не спор. Спор – это когда мужчины хватаются за ножи.

– Понятно, – монах растерялся.

– Кажется, ничего особенного не происходило. Жизнь текла своим чередом, хвала Высшим. Хотя… да, кое-что случилось. За пару дней до первого убийства умерла одна старуха из семьи кузнеца. Жена Ильдара Мас Харуна, ей было почти девяносто лет, – припомнила Аллина, и у Орея внутри все похолодело. Он как наяву вспомнил ту жуткую ночь, после которой ему пришлось покинуть Обитель. Перед глазами промелькнуло искалеченное тьмой тело старого друга, кровавая пена, сочащаяся из его рта, сражение в библиотеке. Монах пошатнулся на месте.

– Эй, что с тобой? – Аллина заметила эту резкую перемену.

– Над ней читали молитвы? – прошептал он в ужасе, отгоняя от себя омерзительные образы.

– А как же иначе? – женщина ответила таким тоном, словно монах спросил сущую глупость. – Она была погребена по всем правилам. Можешь спросить у нашего священника.

– Я, безусловно, наведался бы к нему, если бы меня всё же сделали судьей, – Орей вздохнул и посмотрел направо, где над зарослями был заметен тёмный конус башни часовни.

– Так потребуй этого! – Аллина пожала плечами. – Оспорь решение Иршаба, как сделал Оттар. Мужчинам это дозволено!

– Даже чужакам?

– Ты можешь попытаться, – поддержала его женщина.

– Если бы я ещё мог говорить нормально на таких сборищах…

– Ты и правда видел демона? – голос женщины опустился до шепота. Орей кивнул.

– Тогда смело требуй Право Суда. Я поддержу тебя, если будет нужно. А теперь уходи, мне нужно успокоить невесток, – губы женщины дрогнули в слабой улыбке.

– Это ваши родственницы?

– Жены моих погибших сыновей. Хамира призвал рисен. Закир последовал за братом. Они с детства были очень дружны, – Аллина тяжело вздохнула, её глаза заблестели от слёз. – Мой муж умер несколько лет назад после тяжелой болезни. Так мы и остались без мужчин. Один мой внук выжил, но ему всего шесть лет. Он возглавит род, когда вырастет.

– Что ж, если что… если вам нужна помощь, то вы всегда можете положиться на меня… пока я здесь, – скромно промямлил Орей, теряя уверенность в себе.

– Спасибо. Теперь, пожалуйста, уходи. Если мне понадобится твоя помощь, я пришлю за тобой.

Монах развернулся и вышел из калитки на дорогу. Улица и пристань подозрительно резко опустели. Орей настороженно осмотрелся, но, решив, что ничего страшного не происходит, направился обратно в дом Арслана. Вечер можно скоротать за Теорией измерений. Поискать там что-нибудь, хоть какие-то упоминания про неупокоенных.

Неподалеку от ратуши стоял знакомый Орею стражник – тот, что был старшим. Его монах видел ночью, когда убили Хасана, и на похоронах.

Стражник вышел на середину улицы и преградил Орею путь.

– Люди слышали крики, – без приветствия начал он. – Что ты натворил, блаженный?

– Я… я… ходил… – монах разволновался. Не стоило лезть через забор!

– Ты ходил в дом Мас Рийя? – в голосе стражника слышалась угроза, и монах понял, что нет смысла отрицать содеянное.

– Да.

– Это дом женщин, у которых погибли мужья. Туда нельзя заходить мужчинам.

У Орея язык отнялся.

– Поскольку ты чужак, и не знаешь всех правил, я делаю тебе предупреждение. Но если ты ещё раз попадёшься за подобным бесстыдством, ответишь по нашим законам, – стражник с прищуром смотрел в краснеющее от стыда лицо монаха, который даже пикнуть не посмел в своё оправдание.

– Я сейчас же попрошу прощения у Высших… это… то, что я совершил… непростительно, – повинился Орей.

Стражник снисходительно кивнул, а монах, опустив голову, направился в часовню. Его молчание не могло больше продолжаться – если он не поговорит со священником и не разузнает всех подробностей, это приведет к большой беде. Если ритуал погребения был проведен неправильно, значит, демон может вернуться, и будет ещё больше жертв.

Часовня выглядела куда скромнее ратуши. Высокое, но довольно тесное здание, украшенное лепниной в виде трилистников, едва ли могло вместить всех мужчин Шадиба.

Крохотный молельный зал внутри украшали витиеватые надписи различных благословений. Солнечный свет конусом падал на алтарь сквозь круглое окно под потолком. Там же в круге стоял золотой трилистник, о котором как-то в разговоре упомянул Арслан.

Орей с интересом осматривался – эта часовня на первый взгляд не слишком отличалась от молельного зала в Полуденных Вратах, разве что благословения на стенах не охранные от злых сил, а больше похожи на пожелания и наставления для мирской жизни.

«Ясных небес благочестивым», «крепкое семя взрастает под солнцем Высших», «истинное богатство – любовь твоих детей». Монах прочитал эти надписи и замер перед небольшим каменным алтарем, на котором лежала книга. Священника нигде не было, и он смело подошёл ближе, внимательно рассмотрев алтарь с высеченным на нем трилистником.

У светлой мраморной глыбы, составляющей основу, Орей нахмурился, не увидев ни барельефов и ни священных слов, защищающих от демонов. Монах обошел алтарь по кругу, но камень оказался пуст. Обычный мрамор, пронизанный светло-синими жилами и не более того. Исключением был начертанный символ, что отражал всего три магических начала, вместо известных пяти. Орей уже обращал на это внимание, но не задумывался, насколько это плохо.

От появления демонов эти знаки защитить не смогут, а если припомнить неверные слова молитвы над усопшими… Ужаснувшись открытию, Орей потянулся к писанию.

Книга была в темно-коричневом кожаном переплете, без тиснения. Монах открыл её на заложенной алой плетеной нитью молитве об усопших, о которой только что подумал.

Орей стоял и перелистывал книгу, ожидая найти священные тексты, но слова этих литаний разительно отличались от того, чему его учили в Обители.

Ни слова о защите от демонов, угрозе из Межмирья и Темных троп.

Они все были направлены против Бессердечного, который уже давно исчез. Молитвы об усопших не содержали ни слова о вечной жизни в перерождении. Среди прочего в книге были и истории для проповедей о том, как прятаться. И какой позор ждет тех, кто нарушит священные правила.

Орею стало страшно читать это.

– Что ты здесь делаешь, монах? – раздался голос священника. Старец вошел в молельный зал.

– Хотел поговорить с вами, – Орей поднял глаза от книги. – Откуда это писание?

– От наших наставников, что обучают молодых послушников истине Высших.

Монах хотел было возразить, что их истина слишком заметно отличается от той, которую знает он, но сдержался. Тем более, при виде этого старца волнение накатило на него с удвоенной силой. Орей отошел подальше от алтаря с книгой и растерянно осмотрел благословения, начертанные на стенах.

– Вы… вы помните, как начались убийства?

– Да, помню этот скорбный вечер, – старик подошел к алтарю и захлопнул писание, положив на переплет сухую ладонь. – Староста пришел ко мне и поведал, что стряслось…

– А что-то произошло… до этого?

– А что тебя интересует? Всё шло своим чередом, – священник пронзительно смотрел на Орея. – Но почему ты спрашиваешь об этом?

– Я хочу вам помочь.

– Высшие помогут нам.

– Как… умерла жена Ильдара Мас Харуна? – решился спросить монах. Священник покривился, услышав этот вопрос.

– Почтенная женщина прожила достойную жизнь, была матерью рода. Умерла в глубокой старости и почила навеки веков, – тон старца вдруг сделался раздраженным, а взгляд пристальным и подозрительным. – Зачем ты расспрашиваешь о ней? Как ты о ней узнал? И что тебя заинтересовало в её смерти, блаженный? Ты не судья, и лучше тебе не гневить Высших и не лезть не в своё дело.

– Вы что-то знаете об убийствах? – не отступил Орей, не обращая внимания на реакцию священника.

– Хоссы убили двух мужчин. Больше мне ничего не известно.

Монах понял, что ничего здесь не добьется, поблагодарил священника и поспешил вернуться в дом Арслана, пока окончательно всё не испортил.

Возможно, местные действительно ничего не знают, а разговорами боятся привлечь к себе зло. Их страх довлеет над ними, лишает их ясности мысли, и он же исказил заветы Высших, превратив священное писание в… свод правил по выживанию в обществе. Орей тоже был напуган всем, что происходит с ним и вокруг него, и молил Высших указать ему верный путь.