Плоть и кровь

Глава 14

Когда мы сели в машину, Майло включил портативный компьютер и запустил поиск «Салазар, Мишель». На экране высветились три имени: «Мишель Анджела, 47 лет, осуждена за воровство», «Мишель Сандра, 22 года, сидит в тюрьме Аризоны за убийство» и «Мишель Летисия, 26 лет, арестована два года назад за проституцию, годом позже — за хранение наркотиков».

— Скорее всего это она, — заметил я. — И по возрасту подходит идеально.

— Живет рядом с парком Эко, поехали. Узнаешь ее, если встретишь?

— Маловероятно. Я ее видел всего один раз, да и то в темноте.

Мишель Салазар жила в двухэтажном доме персикового цвета на извивающейся улочке в двух кварталах к северу от бульвара Сансет. Маленькие дети играли в пыли у дороги. Неподалеку группа бритоголовых юнцов в белых майках и мешковатых штанах оккупировала старый автофургон, обмениваясь сигаретами, пивом и злобными взглядами.

Машина Майло была гражданской, но, несмотря на это, можно было догадаться, кто на ней ездит. Когда мы вышли из машины, некоторые из парней уставились на нас. Правая рука Майло казалась расслабленной, хотя в случае необходимости он мог мгновенно достать оружие. Детектив отсалютовал юнцам, те не шевельнулись. Мы находились на территории дивизиона Рампарта, где пару лет назад разразился полицейский скандал — офицеры одного подразделения сформировали собственную преступную группу. Полицейское управление Лос-Анджелеса заявляло, что преступников уволили из правоохранительных органов, однако руководство слишком долго отрицало само существование плохих копов, чтобы ему продолжали верить.

Замка на входной двери дома не было. Внутри, в центральном холле, царила темнота и стоял застарелый гнилой запах. На правой стене висели ряды почтовых ящиков, все с замками и без фамилий владельцев.

Майло постучал в первую дверь, никто не ответил. Постучал во вторую, и оттуда донеслось:

— Si?[15]

— Policia, — старательно выговорил Майло. Это слово на любом языке звучит не особо радостно.

За дверью повисла долгая пауза, потом женский голос произнес:

— Policia por que?[16]

— Senora, donde est d Michelle Salazar рог favor?[17]

Тишина.

— Senora?[18]

— Numero seis[19].

Затем в комнате включили радио на полную мощность, и стало понятно, что разговор окончен. Мы направились к лестнице.

На втором этаже господствовали иные ароматы: стирального порошка, мочи и апельсиновой газировки. Майло постучал в комнату номер шесть. Снова раздался женский голос, и дверь приоткрылась еще до того, как Майло успел ответить. Из-за закрытой на цепочку двери можно было рассмотреть только половину лица: мутный карий глаз, часть потрескавшейся губы и бледную кожу.

— Мишель Салазар? Я детектив Стерджис… — Дверь начала захлопываться, но Майло поставил в проем ботинок, просунул руку и снял цепочку. Дверь открылась. Я не узнал Мишель. Просто понял, что это она. Правда, когда я в последний раз видел молодую женщину, у нее было две руки.

Она была одета в зеленый халат, проеденный молью, и потолстела фунтов на тридцать с тех пор, как танцевала с Лорен. Когда-то симпатичное лицо стало опухшим, лоб и подбородок покрывали прыщи. В единственной руке Мишель держала наполовину выкуренную сигарету, пепел с нее почему-то не падал. Левый рукав халата оказался пуст и привязан к поясу.

— Я ничего не сделала, оставьте меня в покое, — произнесла она.

— Я здесь не для того, чтобы доставить тебе неприятности, Мишель.

— Ну да, конечно.

Комната позади нее была завалена грязной одеждой и посудой с остатками еды. На сером линолеуме лежали кучи чего-то похожего на собачьи экскременты. Словно в подтверждение моей догадки маленькое бесшерстное существо с клочками белого пуха на голове появилось в поле нашего зрения. Через секунду раздалось жалобное повизгивание.

— Все нормально, малышка, — успокоила собаку Мишель, Та робко тявкнула пару раз и затихла.

— Что за порода, мексиканская бесшерстная? — спросил Майло.

— А вам какое дело? Перуанская орхидея инков, — невнятно пробормотала Мишель.

От нее сильно несло перегаром, с левой стороны на шее красовался здоровый синяк.

— Кто тебя так? — сказал Майло, показывая на пятно.

— Никто, несчастный случай, — ответила Мишель. — Послушайте, я устала. Идите и приставайте к кому-нибудь другому. Каждый раз, когда у вас появляется свободное время, вы, парни, тут как тут.

— Притеснения со стороны полиции?

— Нет, нацистская тактика.

— Действительно, глупо терять время в таком месте. Здесь же настоящий оплот целомудрия, не так ли?

Мишель потерла единственную руку о халат.

— Просто оставьте меня в покое.

— Ребята из окружного подразделения частенько тебя навещают?

— Будто сами не знаете.

— Нет, я из западного Лос-Анджелеса.

— Вы что, заблудились?

— Я не по твою душу, Мишель. Я пришел узнать насчет Лорен Тиг.

Она быстро заморгала.

— Насчет кого?

— Я из отдела убийств. — Майло показал удостоверение. — Лорен Тиг убили. — И он еще раз вкратце рассказал о произошедшем. Я до сих пор не привык выслушивать все это, и мой желудок снова сжался в комок.

Мишель задрожала.

— О Господи, вы не врете?

— К сожалению, нет, Мишель. Можно войти?

— Здесь куча дерьма…

— Меня не интересует дизайн твоего дома. Мне нужно поговорить насчет Лорен.

— Да, но…

— Меня даже не интересует содержимое твоей аптечки, Мишель. Кто-то убил Лорен, и мне необходимо выяснить кто.

Она продолжала трястись. Потянулась правой рукой к пустому рукаву и сжала его.

— Это не то, что вы думаете. Просто… Я не одна.

— И ты не хочешь, чтобы он слышал?

— Нет… Он ведь не знал Лорен.

— Мне плевать, кто у тебя находится. Если только он не начнёт стрелять…

— Подождите здесь, мне нужно ему объяснить.

— Ты ведь не попытаешься сбежать, Мишель?

— Да, вы угадали. Собираюсь выпрыгнуть со второго этажа. Если один из вас хочет подождать меня внизу — пожалуйста.

— Давай сделаем так. Твой дружок выходит и показывается нам. А потом возвращается спать, или что он там еще делает.

Мишель пошла в комнату, но вдруг остановилась.

— Лорен правда умерла?

— Правда.

— Черт, черт. — В ее глазах появились слезы. — Подождите.

Мы подождали в коридоре несколько секунд, пока мужчина в одних красных спортивных трусах не появился из комнаты, потирая подбородок. Около тридцати пяти лет, грязные, растрепанные волосы, козлиная бородка и сонные, близко посаженные глаза. Плечи покрыты татуировками, на груди какое-то кожное воспаление, а руки сплошь в шрамах. Он поднял руки вверх, видно, уже по привычке, и приготовился к тому, что его вытащат из комнаты. Позади него возникла Мишель и сказала:

— Они нормальные парни, Ланс. Возвращайся спать.

Ланс взглянул на детектива, будто требуя подтверждения ее слов.

— Приятных сновидений, Ланс.

Друг Мишель вернулся в спальню, и Майло вошел в квартиру, старательно обходя продукты собачьей жизнедеятельности и внимательно осматриваясь. Я шел за ним след в след, пытаясь не запачкать ботинки. Маленькая собачка устроилась на складном стуле и наблюдала за нами, выпучив глазки. На то, что перед нами кухня, указывали электрическая плитка, мини-холодильник и криво повешенный посудный шкаф. Столешницы, покрытые потрескавшимся кафелем, были завалены банками из-под газировки и коробками от фаст-фуда. От грязной тарелки и дальше по стене бежал ручеек из муравьев. Два маленьких окошка слабо пропускали свет из-за грязных разводов на стеклах. Пол сотрясала латиноамериканская музыка — видимо, жильцов снизу не особо волновало спокойствие соседей.

Рядом со складным стульчиком стоял обшарпанный коричневый диван, покрытый пустыми пачками из-под сигарет и спичечными коробками. Диван опять-таки не остался без внимания собачонки. Возле находился кофейный столик, изначально предназначавшийся для уличного кафе и «украшенный» теми же узорами, что и диван.

Мишель наблюдала за нами, поигрывая поясом от халата.

— Можете сесть, — предложила она.

— Да нет, спасибо, насиделись за целый день. Расскажи мне о Лорен.

Мишель села сама, взяв собаку на колени. Она не двигалась и не издавала ни звука, пока хозяйка гладила ее за ухом. Потом женщина протянула собачонке указательный палец, и та начала его лизать.

— Вы даже не представляете, как расстроили меня.

— Извини, мы не хотели, — сказал Майло.

— Конечно, — ответила Мишель и вытянула пустой рукав из-за пояса. — Видите, я как пират, как капитан Крюк. Только вот крюка-то у меня и нет.

Она еще какое-то время гладила пса.

— Все из-за инфекции. Не из-за СПИДа — это для протокола.

— Давно? — спросил я. Вопрос вырвался спонтанно, на какой-то момент почудилось, что передо мной пациентка. Возможно, то, что я встрял, и не понравилось Майло, но он смолчал.

Мишель ответила:

— Пару лет назад. Подцепила одну из этих бактерий, которые поедают тело. Врачи сказали, что я могла умереть. — Она слегка улыбнулась. — Кто знает, может, так было бы лучше. Парень, с которым я тогда жила, не хотел везти меня в больницу. Говорил, это комариный укус и не более. Даже когда эта штука стала распространяться дальше по руке. Дождался, пока половина моего тела надулась, как шар, и начала гнить, струхнул и бросил меня одну. Если бы врачи меня не нашли, я бы умерла. Было ужасно больно.

— Мне очень жаль, — сказал Майло. — Действительно.

— Я верю. А теперь еще вы говорите подобные вещи о Лорен… Я просто не могу поверить.

— Когда ты ее видела в последний раз, Мишель?

Она подняла глаза к потолку, вспоминая.

— Год назад. Нет, потом еще позже — шесть месяцев назад, где-то так. Или пять? Да, думаю, прошло месяцев пять. Она заглянула и дала мне денег.

— Она регулярно так делала?

— Не регулярно, время от времени. Приносила еду, вещи. Особенно когда я только вышла из больницы. В больнице она единственная навещала меня. А теперь Лорен умерла. И какого хрена понадобилось Богу создавать этот поганый мир? Он что, садист какой-нибудь? — Мишель наклонила голову и провела рукой по волосам, бормоча: — Концы секутся, чертов шампунь, дешевка.

— Как обстояли дела у Лорен пять месяцев назад? — спросил Майло.

— У нее? У нее все было великолепно.

— Сколько она тебе дала?

— Семьсот баксов.

— Щедро.

— Мы с ней давние знакомые. — Ее глаза сверкнули, и она стала гладить собаку быстрее. — Когда мы только встретились, я ей помогала — учила танцевать. Поначалу она двигалась как белая девочка. Я ее многому научила.

— Например?

— Как воспринимать действительность, воспитывать свое отношение к жизни, технике танца. — Мишель улыбнулась и провела пальцем по контуру губ. — Она была умницей, быстро схватывала. И с деньгами умела обращаться. Всегда старалась накопить. У меня если и заводились деньги, то я их тут же просаживала. Я по уши в дерьме, и не только из-за проклятых бактерий. Хотя они меня и доконали, я еще до них сидела в полном дерьме. Из-за своего характера.

Она подняла рукав, потом бросила его.

— Конечно, то, что я калека, мне красоты не прибавило. Но я справляюсь. Всегда найдется парень, который оценит… Да кому я рассказываю?

Мишель достала из кармана сигарету. Не пачку, а просто сигарету — видно, их было легче доставать одной рукой. Майло быстро поднес зажигалку.

— Джентльмен, — пробормотала Мишель и затянулась. — Так кто же убил Лорен?

— Хороший вопрос.

Ее карие глаза сузились.

— Вы правда не знаете?

— Если бы знали, нас бы здесь не было.

— А я думала, вы о моих талантах прослышали. Что ж, я вам помочь не смогу, будьте уверены. Наши дорожки с Лорен разошлись. Я думала, у нее все наладилось. Когда еще мы танцевали и работали вместе, я всегда знала: у нее больше шансов устроить жизнь.

— Почему?

— Во-первых, она была умной. Во-вторых, никогда не баловалась наркотиками. И на мужиков не западала. Позволяла им входить в нее — и все. Честно сказать, она смахивала на монашку, если вы понимаете, о чем я.

— Не шлюха по натуре?

— Не шлюха, — повторила Мишель. — Даже когда она этим занималась, ее мысли были где-то далеко. Не важно, что мы вытворяли — а мы много чего вытворяли, поверьте мне, — она делала это и в то же время не делала, понимаете? Как-то…

— Отрешенно, — подсказал я.

— Точно. Поначалу меня это раздражало. Я все боялась, что какой-нибудь клиент заметит и откажется от сделки, — она вроде как убивала фантазию. Клиенты ведь хотят только одного — побыть богами пять минут. А я знала, Лорен считала каждого из них куском дерьма вне зависимости от того, что она делала при этом. Сперва я решила, она из тех задавал, которые думают: «Я слишком хороша для этого». Но потом поняла, что так Лорен проще пережить ночь. И зауважала ее. Даже сама пыталась поступать так же. Отрешенно. — Она поправила волосы. — Но без помощи наркотиков у меня не выходило. Поэтому я и восхищалась Лорен — у нее было что-то вроде таланта. Она словно улетала в другое место.

В этот момент Мишель внимательно посмотрела на меня.

— Вы ведь не полицейский?

Я быстро взглянул на Майло. Он кивнул.

— Я психолог. Знал Лорен раньше.

— О, — выдохнула Мишель, — вы тот самый… Как же… Дел…

— Делавэр.

— Точно, Лорен говорила о вас. Рассказывала, вы пытались помочь ей, когда она была ребенком. А она тогда слишком запуталась, чтобы оценить это. Она приходила к вам еще? Лорен собиралась.

— Когда собиралась?

— Она упомянула об этом в последний раз пять месяцев назад.

— Нет, не приходила. Ее мать позвонила после того, как Лорен пропала.

— Пропала?

— Исчезла за неделю до того, как мы нашли ее, — сказал Майло. — Оставила машину на стоянке, вещи не взяла. Похоже, у нее было свидание с кем-то. И этот кто-то сильно разозлился. Не знаешь, кто бы это мог быть?

— Я думала, она уже не работает.

— Это она тебе сказала?

— Да. Говорила, что снова начала учиться, собирается стать мозгоправом. Я ей сказала в тот раз: «Подружка, ты и так выглядишь как настоящая бизнес-сучка. Чего тебе еще не хватает?» Она рассмеялась. Тогда я посоветовала ей продолжать учебу и сообщить мне, когда выяснит, почему все мужики такое дерьмо.

— Вы же, наверное, за время работы, немало мужиков встречали. Наверняка были и неплохие экземпляры.

— Они забываются. Лица и члены — одна большая картинка, которую сминаешь и выбрасываешь куда подальше. Я толстых задниц и надутых животов столько видела, что мне на полдороги в ад хватит вспоминать.

— А как работалось на Гретхен?

Лицо Мишель напряглось.

— У Гретхен нет сердца. Она меня уволила, так что ничего хорошего о ней сказать не могу.

— А опасные типы — клиенты, с которыми ты бы не стала встречаться второй раз?

— Любой человек опасен в определенной ситуации.

— А у вас было что-то подобное?

— У нас? Нет. Это довольно скучное занятие. Всегда одно и то же: приносишь с собой коврики под колени и делаешь вид, что тебе нравится глотать. Клиенты думают, что контролируют ситуацию. Но кому, как не нам, знать, насколько они жалкие.

— Почему Гретхен тебя уволила?

— Мол, я ненадежная. Ну, опоздала я пару раз на несколько минут, и что? Мы ведь не нейрохирурги. Что изменится, если придешь на пять минут позже?

— А Лорен? Как она ладила с Гретхен?

Мишель улыбнулась сквозь облако табачного дыма.

— Лорен слушалась Гретхен — делала свою работу и считалась надежной. А потом свалила от нее. Это было здорово.

— Когда Лорен ушла от Гретхен?

— Должно быть, три-четыре года назад.

— Как Гретхен отреагировала на ее уход?

— Не в курсе.

— Мисс Штенгель выходила из себя, сталкиваясь с подобными вещами?

— Она никогда не выходила из себя. Вообще чувств не показывала — я же сказала, у нее нет сердца. Разрежьте ее — и найдете внутри какой-нибудь компьютерный чип.

— У Лорен были постоянные клиенты? Кому она действительно нравилась и которые были готовы платить за нее? Может, кто-то, с кем она недавно встречалась?

— Нет. Она их ненавидела. Я думаю, она вообще ненавидела мужчин.

— А женщин она любила?

Мишель засмеялась.

— Нет. Мы работали в паре, все время разыгрывали подобные сцены, но Лорен в эти вещи не вникала. Отключалась, или, как вы сказали, отрешалась.

— Почему она ушла от Гретхен?

— Сказала, что накопила достаточно денег, и я ей поверила. Когда Лорен пришла сообщить мне об этом, то выглядела великолепно. Даже маленький компьютер держала в руках.

— Ноутбук?

— Да. Мол, он необходим для учебы. И на ней была классная одежда. Лучше, чем обычно. То есть она всегда хорошо одевалась. Гретхен заставляла нас самих покупать шмотки, а Лорен знала, где купить хорошую одежду недорого. Она когда-то работала моделью, была знакома с этим бизнесом. Но в этот раз она превзошла себя — черный брючный костюм от Тьерри Мюглера сидел на ней словно влитой. И пара туфель от Джимми Чу. Тогда я жила в настоящей дыре, рядом с парком Хайленд, и сказала ей: «Подружка, ты сильно рискуешь, приходя сюда разодетой». А она ответила, что может постоять за себя, и показала…

Мишель снова глубоко затянулась.

— Что показала? — не вытерпел Майло.

— Защиту.

— У нее было оружие?

— Да, маленький пистолет. Такой симпатичный, серебристый. Помещался у нее в сумочке вместе с газовым баллончиком. Я тогда спросила: «Тоже для учебы?» А она ответила: «Лишняя осторожность не повредит».

— Лорен не казалась испуганной?

— Нет. Говорила с легкостью, словно это не имело большого значения. Хотя она никогда не была болтуньей.

— Значит, она пришла сообщить тебе о решении бросить работу?

— И дала денег. В первый раз.

— Семь сотен?

— Около того, может, пять. Она всегда давала что-то среднее между пятью и семью сотнями.

— И как часто Лорен тебе помогала?

— Раз в несколько месяцев. Порой она просто просовывала конверт под дверь, а я находила его, когда просыпалась. Она никогда не заставляла меня чувствовать себя ничтожеством из-за того, что беру у нее деньги. Умела так себя вести. В Лорен ощущалась порода, ей следовало родиться богатой.

— Лорен не упоминала ничего такого, что помогло бы поймать убийцу? Может, кто-то преследовал ее?

— Нет, у нее на уме была одна учеба. Университет то, университет се. У Лорен голова кругом шла от того, что она вращалась среди совершенно других знакомых — профессоров, интеллектуалов. С ума сходила от общения с умниками.

— Мисс Тиг не упоминала имен каких-нибудь профессоров?

— Нет.

— А она не говорила о том, что работает с кем-то из них?

Мишель потупила взгляд. Перевернула собачку и почесала ей живот.

— Нет, не думаю. А что?

— Лорен упоминала в разговоре о проведении исследования?

— Ах, вы в этом смысле. Нет, мне она не говорила.

— Вообще ничего подобного?

Мишель бросила сигарету на пол и затушила ее ногой, оставив на линолеуме черное пятно. Потом протянула руку.

— Я тут перед вами долго распинаюсь. Как насчет того, чтобы оплатить услугу?

Майло вынул бумажник и дал ей две двадцатки. Мишель посмотрела на деньги.

— Было время, когда я делала меньше, а получала намного больше. Впрочем, ладно, вы славные ребята.

— Итак, она что-нибудь говорила о работе?

— Ничего… Слушайте, я так устала.

Майло дал ей еще двадцатку. Мишель провела краешком банкноты по паху собаки.

— Лорен смогла собрать деньги на учебу и классную одежду, работая только на Гретхен?

— Возможно. Я же говорю, она постоянно копила. Большинство из нас тратили деньги, как только они появлялись. Лорен же, словно дядюшка Скрудж, считала каждый доллар.

Майло повернулся ко мне. Я спросил:

— Лорен рассказывала о своей семье?

— Поначалу — да, затем перестала. Она ненавидела отца — ни слова о нем не говорила. Про мать рассказывала, что она слабая, но в остальном вроде ничего. Говорила, она вышла замуж за какого-то старика, живет в хорошем доме. Лорен радовалась за нее: дескать, мама много напортачила в своей жизни, а сейчас вроде все устроилось.

— В чем напортачила?

— В жизни, наверное. Как и все в общем-то.

— Лорен не упоминала, что мать пытается контролировать ее?

Мишель достала очередную сигарету и подождала, пока Майло даст прикурить.

— Не помню ничего подобного. Из того, что она рассказывала о матери, можно сделать вывод, что та была скорее нытиком, чем стервой. — Молодая женщина поднесла сигарету к губам, затянулась, задержала дыхание. Когда снова открыла рот, то дым не выпустила.

— Значит, она ненавидела отца?

— Он бросил их с матерью, женился на какой-то глупой корове, заимел еще пару детей. Малышей. Лорен говорила, дети прикольные. Только она не знала, будет ли общаться с ними, потому что отец — настоящая скотина, а корова — глупая, и вообще Лорен не знала, «стоит ли инвестировать в них свое время». Она всегда так говорила. Она все рассматривала как инвестиции — лицо, тело, мозги. Твердила мне: нужно считать это вкладом в банке и ничего не делать просто так.

Еще одна глубокая затяжка. Мишель закашлялась и быстро докурила сигарету почти до самого фильтра.

— Лорен умная. Она не должна была умирать. Кто угодно, только не она.

— Как это — кто угодно?

— Весь мир. Ее убийцу нужно как следует поджарить в аду, а затем бросить на съедение крысам. — Мишель криво усмехнулась. — К тому времени я уже буду там, внизу. И натренирую крыс.

— Пистолет и компьютер, — сказал я, когда мы уходили из дома Мишель. Озлобленные подростки не повеселели за это время, однако теперь Майло смотрел на них до тех пор, пока они не отвернулись. — Мишель верно заметила: пистолет — далеко не предмет первой необходимости для студентки университета.

— Лорен сообщила приятельнице, что вышла из игры, но на самом деле играть продолжала. Никто — ни мать, ни Энди, ни Мишель — не заметил, чтобы Лорен была напугана. Так что, возможно, пистолет требовался для защиты информации, находящейся в компьютере.

— Да, каких-нибудь секретных данных. И еще одно: несмотря на ум и пистолет, кто-то сумел связать Лорен, а потом и застрелить. Может, ее застали врасплох, потому что она знала убийцу и не думала, что он способен причинить ей боль. Кто-то, кому она доверяла. Богатый постоянный клиент, который многие годы был очень щедр с ней. Не из-за шантажа, просто платил за услуги. А потом клиент решил закончить отношения, понял, что существует вероятность шантажа, и предпринял превентивные меры.

Мы подошли к машине. Майло сел за руль и уставился на приборную панель.

— Из всего, что мы знаем, — продолжал я, — можно предположить, что ее убили ее же собственным оружием. Мишель сказала: «Маленький серебристый пистолет». Сейчас полно магазинов, где продают маленькие девятимиллиметровые пистолеты. Ее убил тот, кому она доверяла настолько, что подпустила к своей сумочке.

Майло все еще молчал.

— Возможно, я придаю этому слишком большое значение, — сказал я, — но мы оба видим, когда люди врут. Глаза всегда выдают. Мишель начала мигать и волноваться, едва речь зашла о профессорах.

— Да, я заметил. Когда она говорила, что Лорен нравилось общаться с интеллектуалами. Может, подруга и рассказала ей о каком-нибудь замечательном парне с докторской степенью. Только зачем ей скрывать?

— Вероятно, надеется нагреть на этом руки.

— Шантажировать убийцу? Не слишком разумно.

— Мишель — далеко не образец проницательного ума. Кроме того, для нее смерть Лорен означает, что источник денег иссяк и помощи ждать не от кого.

Майло посмотрел на здание персикового цвета.

— А может, она просто привыкла держать язык за зубами. У проституток это входит в привычку… Я попытаюсь выудить из нее что-нибудь через пару дней. Вдруг узнаю имя богатого интеллектуала?

— У меня не выходит из головы биография Бена Даггера: то, как легко он стал владельцем собственной компании с офисами в Ньюпорте и Брентвуде, означает большие деньги. И пробелы в биографии довольно любопытны.

— Ну-ну, а «вольво» и потрепанный пиджак тоже указывают на сотни тысяч долларов на банковском счете?

— А вдруг он разборчив в тратах? Нельзя забывать, Лорен все-таки записала его номер. И комментарий Моник Линдкист, что Даггер не говорит о сексе, не дает мне покоя. Он ехал в лифте в прекрасном расположении духа. Напевал. Шел вприпрыжку, с удовольствием пообедал в парке. Так что он либо не знает о смерти Лорен, либо знает — и плевать хотел. Может, это и не дело первостепенной важности, но я бы присмотрелся к нему повнимательнее.

— Не дело первостепенной важности, говоришь? В любом случае сейчас мне заняться больше нечем. Давай-ка посмотрим, что наш компьютер скажет об этом интеллектуале.