Плоть и кровь

Глава 21

Минди вернулась в свой офис, и коридор как-то внезапно наполнился людьми.

— От китайской еды меня замучила жажда, — произнес Майло.

Мы спустились в переполненном лифте вниз, в студенческое кафе. Вдыхая запахи готовящейся еды и оглушенные шумом подносов, купили кока-колу и сели за столик у задней стены. Стена была из дымчатого стекла и выходила в атриум.

— Итак, что ты думаешь о Минди?

— Она не мастер врать, — ответил я. — Так сжимала ручку, что, будь чуть посильнее, непременно бы ее сломала. Особенно когда говорила о фотографиях. По словам Адама Грина, выпали черно-белые снимки, а не страницы из журнала. Минди старалась выдать его за сумасшедшего, а мне он показался вполне достойным доверия. Кроме того, объяснение Минди не имеет смысла. С чего бы это бойфренд стал хранить журналы с обнаженными девицами в ее комнате? У Грина сложилось подозрение, что и Шона, и Минди согласились позировать для журнала. Это объясняет ее волнение.

Майло кивнул:

— Тем более сейчас, когда она стала почтенной замужней женщиной.

— Но ты не стал давить на нее.

— Сегодня ей достаточно. Даже если Шона и позировала обнаженной, пока нет доказательств, что она делала это для фотографа из «Дьюка», а не для какого-нибудь афериста с липовой визиткой. Понимаешь, я не в силах представить, чтобы «Дьюк» нанял фотографа, больного на голову. Им есть что терять. Не могу же я ворваться в штаб-квартиру корпорации Тони и потребовать фотоархивы.

У Майло сработал пейджер. Он прочитал номер, попробовал набрать его по мобильному, не смог соединиться и вышел из кафе. Когда вернулся, спросил:

— Угадай, кто звонил? Лайл Тиг. Мамаша так и не объявилась, зато возник папаша.

— Чего хотел?

— Спрашивал, узнал ли я что-нибудь и не может ли он помочь. Старался быть вежливым — я почти слышал, как он сжимает трубку от усердия. Ну а потом поинтересовался имуществом Лорен: кто наследник, кто распорядитель ее счета.

— Что за человек!

Майло покачал головой:

— Стервятник, одно слово. Когда я сказал, что понятия об этом не имею, он стал раздражительным. Бедная Лорен, вырасти с таким типом! Иногда я верю, что твоя работа потруднее моей.

Он купил еще одну банку кока-колы и тут же осушил ее.

— По крайней мере, — сказал я, — Минди подтвердила: Шону привлекали мужчины в возрасте. Это и история с «Дьюком» — реальная или вымышленная — обеспечивает возможную связь между ней и Лорен.

— Даггер, — кивнул Майло.

— Мужчина среднего возраста, богатый, с ученой степенью. Психолог — ни больше ни меньше. Он, как никто другой, отвечает требованиям Шоны. Что же касается липовых визиток, то они ему не нужны. На крайний случай у него всегда есть отец. Вполне реальный, хочу добавить. Даггер может использовать журнал в качестве приманки. То же самое с «интимным проектом».

— Ведет двойную жизнь? Мистер Чистюля днем, и бог знает кто по ночам?

— Даже днем он странный, — сказал я. — У него нет клиентов, однако он продолжает держать лабораторию. Сажает людей в маленькую комнату и замеряет, как близко они подходят друг к другу. По мне, это больше смахивает на вуайеризм, чем на серьезную науку. И не забывай: Даггер давал объявления в газете незадолго до исчезновений и Шоны, и Лорен.

— Его сотрудники утверждают, будто Шона никогда не была в Ньюпорте.

— Значит, он уничтожил записи. Или встречался с ней в другом месте. Фотографировал ее в какой-нибудь студии, использовал офис в Брентвуде. Шона вся разоделась для того уик-энда, якобы проведенного дома. Только Минди не купилась на подобное объяснение и предположила очевидное: Шона поехала на свидание. Девушке было восемнадцать лет, она любила красивые вещи и открыто признавалась в своей тяге к зрелым мужчинам. Не нужно быть гением, чтобы использовать это. И есть еще одно, над чем бы следовало задуматься. Между исчезновением Шоны и смертью Лорен прошел год, но это вовсе не означает, что в промежутке не было других жертв.

— Я проверял, — сказал Майло. — Сразу после того, как ты рассказал мне о Шоне. Ничего похожего больше не случалось.

— Всякое бывает, — отозвался я. — Иногда происходит такое, о чем никто и не подозревает. Даже полиция. Особенно когда замешаны деньги.

Майло не ответил. Хотя и не стал спорить.

Мы вышли из медицинского центра и направились к месту, где оставили машину. Стоянка там была запрещена, и под дворником желтел штрафной талон. Майло скомкал его и бросил на заднее сиденье.

Я сказал:

— Нужно будет поговорить с матерью Шоны. По крайней мере она подтвердит или опровергнет информацию о том, проводила ли Шона выходные дома, в Санто-Леоне. Может, она все еще работает в «Хилтоне».

— Еще один человек, которого придется огорчить. Ладно, давай заскочим туда. Потом я поеду в Шерман-Оукс, повидаюсь с Джейн Эббот. Сегодня просто День матери.

Отель «Хилтон» находится в западной части Беверли-Хиллз, как раз в районе, где над Уилширом довлеет влияние лос-анджелесского Загородного клуба. От Вествуда мы добрались туда за пять минут. Менеджер по персоналу отеля был очень любезен, но чересчур аккуратен. Он несколько раз проверил информацию, перед тем как сообщить нам, что миссис Игер уволилась из «Хилтона» девять месяцев назад.

— Она не долго задержалась, — сказал Майло. — Были какие-то проблемы?

— Никаких проблем, — быстро ответил помощник менеджера, маленький дружелюбный человек по имени Эсай Вальпараисо, одетый в узкий коричневый костюм. — Мы не увольняли ее, она просто ушла. Здесь так и записано.

— Не знаете, где ее найти сейчас?

— Нет, сэр. Мы не следим за дальнейшей судьбой бывших работников.

— Чем она занималась, уборкой?

— Да, сэр. Была экономкой на первом этаже.

— Можно узнать ее последний адрес?

Вальпараисо положил руки на стол.

— Надеюсь, сэр, она не сделала ничего такого, что могло бы отразиться на репутации отеля?

— Нет, если только человеческое горе не отражается на вашей репутации.

— Кохран, дом тысяча двести, — прочитал Майло по листку, который дал нам помощник менеджера. — Минди называла тот же адрес.

Он проверил имя Агнес Игер по базе данных.

— Ни арестов, ни штрафов, ни нарушений. Правда, здесь стоит только адрес в Санто-Леоне.

— Может, она все бросила и вернулась домой?

Майло позвонил в справочную, чтобы узнать телефонный номер по адресу в Кохране. Оказалось, телефон по данному адресу не значится.

— Что ж, давай посмотрим на этот Кохран.

Под номером тысяча двести, к югу от Олимпика, на восточной стороне улицы, числилась белая оштукатуренная коробка на шесть квартир, украшенная узором из синих ромбов там, где краска еще не стерлась окончательно. Открытая стоянка, забитая старенькими седанами, и безупречно чистая земляная площадка на том месте, где планировался газон. На почтовых ящиках фамилии Игер мы не нашли и уже собрались уходить, когда чернокожий старик, который опирался на тонкую алюминиевую палку, служившую ему тростью, вышел из подъезда и окликнул нас.

Его кожа была баклажанного цвета, почти черная в тех местах, где на лицо падала тень от широкополой соломенной шляпы. Одет он был в выцветшую рабочую рубаху, застегнутую на все пуговицы, плотные коричневые брюки из саржи и массивные черные башмаки с начищенными до блеска мысами.

— Да, сэр? — сказал Майло.

Старик дотронулся до шляпы в ответ.

— Кто что с кем сделал, офицеры? — Его трость немного выгибалась вперед, когда он на нее опирался. Мы пошли к нему навстречу.

Майло ответил:

— Мы ищем Агнес Игер, сэр.

Потрескавшиеся серые губы раскрылись от удивления.

— Агнес? Это насчет ее дочери? Неужели что-то прояснилось?

— Вы знаете про ее дочь?

— Агнес рассказывала. Всем, кто хотел слушать. Я здесь все время торчу, так что много чего наслушался. — Опираясь на трость, он протянул мозолистую руку Майло, и тот пожал ее. — Уильям Педью. Я плачу закладную за этот дом.

— Детектив Стерджис, — представился Майло. — Приятно с вами познакомиться. Почему вы говорите о миссис Игер в прошедшем времени? Она уехала?

Педью сжал обеими руками палку. Солома на полях его шляпы кое-где разошлась, и солнце, пробиваясь сквозь щели, рисовало причудливые узоры на скулах.

— Она не по собственному желанию отбыла. Заболела. Девять месяцев назад. Или около того. Прямо здесь это и произошло. Моя племянница Тариана как раз приехала из Лас-Вегаса меня навестить. Она работает диспетчером дорожной полиции в утреннюю смену, поэтому привыкла рано вставать. В то утро она до рассвета проснулась и услышала шум из комнаты Агнес. Ее дверь находится напротив моей. — Медленно повернувшись, Педью показал на окна на первом этаже. — Агнес упала прямо на пороге. Дверь была открыта, рядом с ней лежала газета. Видимо, Агнес вышла, чтобы взять ее. Только-только зашла обратно и упала. Тариана наклонилась к ней, послушала и сказала, что Агнес дышит, правда, очень слабо. Мы позвонили в девять-один-один. Врачи определили, что сердечный приступ. Она не пила и не курила — скорее всего горе довело.

— Она горевала о дочери?

— Это ее почти доконало. — Трость задрожала, когда старик, попытавшись выпрямиться, оперся на нее.

— Вы знаете, где миссис Игер сейчас, мистер Педью?

— Ее отвезли недалеко отсюда — в больницу Мидтауна. Мы с Тарианой хотели навестить ее там, но она лежала в отделении интенсивной терапии. Нас не пустили. У Агнес не было страховки, поэтому чуть погодя ее перевели в окружную больницу на обследование. Мне туда далековато добираться, так что я просто позвонил. Она едва могла говорить. Сказала, врачи до сих пор не знают, что с ней, и все же она скорее всего съедет с квартиры. Обещала прислать кого-нибудь за вещами и извинилась за квартплату — задолжала за один месяц. Больше я об Агнес не слышал. Знаю, что ее выписали из окружной, только куда — мне не сообщили.

— Мистер Педью, Агнес догадывалась, что произошло с ее дочерью?

— Да, она думала, ее дочь убили. Вероятно тот, кто ее вожделел.

— Она так и сказала — «вожделел»?

Педью сдвинул шляпу немного назад.

— Да, сэр. Она была глубоко религиозной женщиной. Как я уже говорил, не пила и не курила, после работы никуда не ходила — просто сидела и смотрела телевизор.

— «Вожделел», — повторил Майло себе под нос. — А она не объясняла, почему так думает?

— Просто чувствовала, что Шона общается не с теми людьми. Еще Агнес жаловалась, что полиция не больно-то старается, — вы только не обижайтесь. Мол, офицер, занимающийся расследованием, с ней не разговаривает. Однажды я встретился с Агнес на заднем дворе, мы вместе выносили мусор. Она казалась очень грустной, и я спросил, что случилось. И тогда она просто разрыдалась. В тот день она рассказала мне о том, как трудно было с Шоной дома, в ее родном городе, как она старалась направить дочь на путь истинный, а у Шоны все свое было на уме.

— Почему ей было трудно с дочерью?

— Я не спрашивал, сэр. — В голосе Педью послышалась легкая обида. — Зачем бередить раны?

— Да-да, конечно, — согласился Майло. — Значит, Агнес не рассказывала никаких подробностей?

— Нет, только, мол, ей очень жаль, что муж умер так рано. Шона не помнила отца и не знала, как правильно вести себя с мужчинами. Потом она снова начала плакать, говорила, что старалась быть для Шоны хорошей матерью. Когда дочь заявила о желании учиться в университете, это испугало Агнес. И все-таки она отпустила ее в Лос-Анджелес, потому что не могла отказать. Агнес делала все, лишь бы угодить дочери. Даже разрешила участвовать в конкурсе красоты, хотя никогда не одобряла их, Агнес понимала, что не сможет всю жизнь держать дочь у своей юбки. «А теперь посмотри, что из этого всего вышло, Уильям», — сказала она мне. И снова заплакала. Мне было так ее жалко.

Педью провел пальцем по верхней губе. Ноготь на пальце старика был грубым и желтым, словно песчаник, однако аккуратно подстриженным.

— Я сказал, что в произошедшем нет ее вины, просто иногда такое случается. Я потерял сына во Вьетнаме. Сам три года воевал против Гитлера и вернулся без царапины. А мой мальчик полетел во Вьетнам и через две недели наступил на мину. От судьбы не уйдешь.

— Да, сэр, — ответил Майло.

— От судьбы не уйдешь, точно, — повторил старик, видимо, уже для себя.

Мы пересекли бульвар Сансет и направились к Долине.

— У этой женщины проблемы с сердцем, — сказал Майло. — Надеюсь, я не доконаю ее.

— Что ты думаешь о ее рассказе?

— О трудностях с Шоной?

— О трудностях из-за отсутствия отца, — кивнул я. — Это проблемы особого рода. Думаю, мать догадывалась о ее страсти к зрелым мужчинам. Может, у Шоны были взрослые друзья в родном городе.

— Не исключено. Тогда есть вероятность, что ее история о выходных дома — правда. Она наряжается для некоего донжуана из Санто-Леона, у них что-то не складывается, он убивает ее к прячет в каком-нибудь захолустье. Поэтому ее и не нашли. А если все так, то связи между исчезновением Шоны и убийством Лорен как не было, так и нет.

— Подожди, — сказал я. — Агнес могла догадываться о наклонностях дочери, но вряд ли она знала определенного ухажера Шоны. Если бы знала, обязательно бы сообщила его имя полиции. Даже если полиция не слушала.

— Лео Рили, — проворчал Майло, — этот сукин сын так и не позвонил.

— Вероятно, ему просто нечего сказать. Думаю, Агнес Игер подозревала, что дочь нашла себе в Лос-Анджелесе мужчину. Только не знала подробностей.

— Не исключено… Меня беспокоит тот факт, что, кто бы ни убил Шону, он не хотел, чтобы ее обнаружили. Случай Лорен, а также Мишель и Ланса, прямо противоположный. Тела оставлены на виду, словно напоказ, — скорее всего хотели проучить или напугать кого-то. Работа профессионала не вписывается в схему преступления на сексуальной почве.

— Значит, мотивы разные. Шону убили из похоти, остальных же устранили, чтобы не болтали лишнего.

Мы проехали рынок в Лорел-кэньон, и дорога пошла вверх. Майло вдавил педаль газа, машина задрожала от усердия. Когда за окном начали мелькать деревья, мое сердце забилось от внезапной догадки.

— О Господи!

— Что случилось?

— Так, может, смерть Шоны и есть тот секрет, который хотели скрыть? Лорен каким-то образом узнала про это и попыталась нагреть руки. И за менее страшные тайны люди идут на убийство.

Майло молчал до самого Малхолланда.

— А как Лорен могла узнать?

На этот вопрос у меня пока не было ответа.

Майло начал дергать себя за мочку уха. Достал сигарету. Попросил зажечь ее, затянулся и выпустил клуб дыма из окна.

— Что ж, — сказал он наконец, — будем надеяться, Джейн сможет пролить свет на эту тайну. Я рад, что ты со мной. — Стерджис ехидно улыбнулся. — Здесь чувствительность психолога будет нелишней.

Мы подъехали к воротам особняка Эбботов около четырех часов дня. И синий «мустанг», и большой белый «кадиллак» стояли перед парадной дверью, но на звонок никто не отвечал. Майло снова нажал кнопку. Электронный звонок прозвенел четыре раза, потом наступила тишина.

— В прошлый раз он был подсоединен к автоответчику, — сказал детектив. — Машины здесь, а дома — никого?

— Это подтверждает нашу догадку, — сказал я. — Они уехали, вызвав такси.

Он нажал на звонок в третий раз, без особой надежды.

— Пойдем поговорим с соседями. — И повернулся, чтобы уйти.

Мы были уже около машины, когда в домофоне раздался голос Мэла Эббота:

— Пожалуйста… нет… это…

Затем опять пошел гудок.

Майло осмотрел ворота, задрал брюки и взялся за железные прутья ворот. Только я оказался проворнее.