Плоть и кровь

Глава 4

И вот теперь, четыре года спустя, я должен был говорить с ее матерью.

Миссис Джейн Эббот.

Значит, она снова вышла замуж. Может, ее жизнь наладилась? Или затемнение в легких опять появилось? Мне было любопытно, но я не умру, не зная ответы на эти вопросы…

И вообще жизнь шла бы намного проще, если бы я не отвечал на все телефонные звонки.

Напыщенная фраза о приемном отце, сказанная Лорен, теперь звенела у меня в ушах. И я откладывал разговор с Джейн сколько можно. Сварил кофе, убрался в и без того чистой кухне, проверил запасы в кладовке. Вернувшись на кухню, заметил, что забыл вставить фильтр в кофеварку Поэтому пришлось варить кофе заново — еще несколько минут отсрочки. Когда я все же сел, чтобы выпить чашечку, то плеснул в кофе бренди, не торопясь выпил, просмотрел газеты, которые уже прочитал от первой до последней страницы.

Наконец тянуть дальше было невозможно. Уставясь на громадную сосну, почти полностью закрывавшую вид из кухонного окна, я набрал номер.

После двух гудков раздалось «Алло?».

— Миссис Эббот?

— Да, кто говорит?

— Доктор Делавэр.

На несколько секунд повисла тишина.

— Я не знала, позвоните ли вы. Вы меня помните?

— Вы — мать Лорен.

— Мать Лорен, — горько повторила она. — Я звоню из-за нее, доктор. Моя девочка пропала. Ее нет уже неделю. Я знаю, вы работаете с полицией, видела ваше имя в газетах. Лорен тоже видела. Это ее потрясло. А вы ей всегда нравились. Мой муж — бывший муж — запретил ей ходить к вам. Он был очень скупым человеком и, думаю, сейчас тоже не изменился. Лорен не виделась с ним много лет. Но я звоню не из-за этого. Она живет отдельно, только теперь что-то не так. Я позвонила в полицию на третий день после ее исчезновения, а там сказали, раз Лорен совершеннолетняя и нет признаков уголовного преступления, они ничего не могут поделать. Мне дали понять, что не воспринимают мое беспокойство всерьез. Посоветовали написать заявление и ждать. Но я знаю, Лорен не уехала бы вот так, ничего не сказав.

— Она раньше уезжала куда-нибудь?

— Иногда. И ненадолго.

— Значит, вы постоянно поддерживаете связь? — спросил я, гадая, занимается ли Лорен до сих пор стриптизом и знает ли об этом ее мать.

— Да, конечно. То я позвоню, то она. Мы стараемся поддерживать связь, доктор Делавэр.

Тут она добавила: «Я теперь живу в Долине», словно это объясняло, почему они созванивались, а не встречались.

— Где живет Лорен?

— В городе. Недалеко от «Мили чудес». Она не уехала бы просто так, не сказав мне, доктор. И соседу по квартире Лорен тоже ничего не сообщила. Кроме того, не похоже, чтобы она собирала вещи. Мне очень страшно.

— Уверен, этому найдется какое-нибудь объяснение.

— Пожалуйста, доктор Делавэр. У вас ведь есть знакомые в полиции, они вас послушают. Вы знаете, к кому можно обратиться за помощью.

— Дайте мне адрес Лорен.

Она назвала номер дома на Хаузер-стрит.

— Это недалеко от Шестой улицы, рядом с музеем Ла-Бреа. Я водила ее туда, когда она была маленькой. Пожалуйста, доктор, позвоните своим друзьям-полицейским, чтобы они отнеслись к этому серьезно.

Моим ближайшим знакомым копом был Майло. Только он служил в дивизионе полиции Западного округа Лос-Анджелеса, а Хаузер относилась к округу Уилшир. Петра Коннор, еще одна моя знакомая, работала в отделе по расследованию убийств в Голливуде. Пара детективов, разыскивающих убийц. Но я не стал сообщать об этом Джейн Эббот.

— Позвоню, — пообещал я.

— Огромное спасибо, доктор.

— Как дела у Лорен?

— Вы будете гордиться ею. Она… То есть мы пережили несколько ужасных лет после ухода отца. Лорен бросила школу… А вот потом смогла взяться за ум, получила аттестат, посещала неполный колледж[3], окончила его с отличием и осенью поступила в университет. Она только отучилась первый семестр, занимается психологией, хочет быть психиатром. Я знаю, это вы на нее повлияли. Лорен восхищается вами, доктор. Всегда говорила, какой вы заботливый.

— Спасибо, — сказал я, несколько ошарашенный. — Сейчас каникулы в университете, студенты часто путешествуют в это время.

— Нет. Лорен никуда бы не поехала, не предупредив меня и без багажа.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Вы хороший человек, я и раньше не сомневалась. Вы очень повлияли на нее, доктор. Лорен видела вас лишь два раза, но и этого оказалось достаточно. И однажды заявила, что лучше бы вы были ее отцом, а не Лайл.

Я позвонил Майло домой и услышал автоответчик, говоривший голосом Рика Силвермана. Тогда я набрал номер отдела по расследованию убийств Западного округа Лос-Анджелеса.

— Майло Стерджис слушает.

— Доброе утро. Звоню тебя разбудить.

— На это есть рассвет, парень.

— Работаем в выходные?

— А что, разве выходной?

— Вроде количество убийств снизилось.

— Так и есть, — ответил Стерджис. — И теперь мы прикованы к старью, которое не удалось раскрыть по горячим следам. Я чувствую себя археологом на раскопках. Что случилось?

— Можно попросить об одолжении?

Я рассказал ему о происшедшем, а также о том, что Лорен — моя бывшая пациентка. Майло понял и не стал задавать лишних вопросов.

— Сколько ей лет?

— Двадцать пять. В отделе по розыску пропавших матери сказали: единственное, что она может сделать, это написать заявление.

— Она написала?

— Я не спросил.

— Значит, мать хочет, чтобы делу дали ход… По правде говоря, ребята из розыскного абсолютно правы. Она совершеннолетняя, не инвалид, признаков насилия нет, навязчивых поклонников тоже. Первые несколько недель такие заявления просто лежат в столе.

— А если бы она была дочкой мэра?

Длинный вздох.

— А если я завтра исчезну, стартовав на легком самолете с мыса Код? Хорошо, если меня отправятся искать два пьянчуги в гребной шлюпке. Эскадрильи истребителей и вертолетов поднимать уж точно не будут. Ладно, позвоню ребятам из отдела. Ты больше ничего не хочешь рассказать о девушке?

— Она только-только поступила в университет, однако, вполне вероятно, занимается кое-чем менее пристойным.

— Это чем же?

— Четыре года назад она работала стриптизершей на частных вечеринках. Возможно, продолжает подрабатывать.

— Это тебе ее мама рассказала?

— Нет, сам узнал. Не спрашивай как.

На другом конце провода помолчали.

— Бог с ним, диктуй ее полное имя.

Я продиктовал.

— Итак, мы ищем плохую девочку?

— Не утверждаю, — отрезал я. — Мне известно только то, что она танцевала стриптиз.

Майло никак не среагировал на мое внезапное раздражение.

— Это было четыре года назад. Чем она еще занималась?

— Отучилась семестр в университете. На «отлично», если верить матери.

— Мама замечает только лучшие стороны своей дочки?

— Матерям это свойственно.

— А в данном случае?

— Я не знаю. Говорю же, Майло, это было давно.

— Твои собственные раскопки?

— Что-то вроде.

Майло обещал перезвонить в ближайшее время. Я поблагодарил и повесил трубку. Побегал дольше обычного, вернулся домой насквозь пропотевший, помылся, оделся, спустился к пруду. Сегодня меня почему-то не радовала его спокойная красота. Вернувшись в кабинет, я занялся делами об опеке. Некоторое время спустя поймал себя на том, что думаю о Лорен.

От стриптиза к учебе на «отлично» в университете… Неплохой скачок. Я решил позвонить Джейн Эббот и сказать об исполнении ее просьбы. Возможно, на том все и закончится.

На этот раз сработал автоответчик. Мужской механический голос, одна из тех готовых записей, которые женщины приобретают по соображениям безопасности. Я оставил сообщение и поработал еще несколько часов. Вскоре после полудня поехал в Вествуд, купил итальянский сандвич с пивом и вернулся в парк Холмби. (Я здесь обычно ем на скамейке, стараясь не привлекать внимания пожилых людей, наслаждающихся зеленой травкой, а также нянь, выгуливающих богатых деток.) Когда вернулся, лампочка на автоответчике мигала с немым укором.

Звонок от Майло, голос которого казался еще более усталым, чем утром: «Привет, Алекс. Я насчет Лорен Тиг. Позвони, как только сможешь».

Я схватил телефон. Ответил другой детектив, так что пришлось подождать, пока найдут Майло.

— Мать все-таки подала вчера заявление. Ребята проверили биографию Лорен. На нее есть кое-что, Алекс. Они, правда, пока не говорили матери. Может, и вообще не станут.

— Что на нее есть?

— Проституция.

Я промолчал.

— Пока все.

— Это каким-то образом повлияет на то, будут ее искать или нет?

— Дело в том, Алекс, что еще не с чем работать. Они попросили у матери список друзей дочери, но она никого не знает. У детектива сложилось впечатление, что Лорен не особенно посвящала мать в свою личную жизнь. И ее отъезд не такое уж из ряда вон выходящее событие. Ее арестовывали даже в Неваде.

— В Вегасе?

— Нет, в Рино. На том направлении много девочек работает. Надеются подцепить водителей, перевозящих скот, покататься с дальнобойщиками денек-другой и поскорее заработать деньжат. Это исчезновение, возможно, часть ее образа жизни. Несмотря на то, что она стала студенткой.

— Лорен отсутствует уже неделю, не «денек-другой».

— Значит, осталась поиграть в казино. Или подцепила выгодного клиента, которого можно доить подольше. Понимаешь, дело в том, что мы ищем не мисс Сьюзи Сама Невинность, которая пропала из церковного автобуса.

— Когда ее в последний раз арестовывали?

— Четыре года назад.

— Здесь или в Неваде?

— Старый добрый Беверли-Хиллз. Она была одной из девочек Гретхен Штенгель, которых накрыли в отеле «Беверли монарх».

Тот отель, в котором Фил Харнсбергер устраивал мальчишник. Фасад отеля в стиле рококо промелькнул у меня в памяти.

«Мне всегда платят хорошие чаевые», — сказала тогда Лорен.

— В каком месяце четыре года назад?

— Какая разница?

— В последний раз я ее видел четыре года назад в ноябре.

— Подожди, я проверю… Девятнадцатого декабря.

— Гретхен Штенгель, — повторил я.

— Вестсайдская Мадам собственной персоной. По крайней мере, Лорен работала не на улице.

Я сжал телефонную трубку так, что у меня пальцы заболели.

— А наркотиками она не баловалась?

— В досье ничего нет. Только сопротивление при аресте. Но девочки Гретхен были известны своими вечеринками. Послушай, Алекс, вообще-то не в моих правилах лезть в сексуальную жизнь людей. Я даже не имею ничего против травки, если только из-за нее кто-нибудь не превращается в труп. И все же надо считаться с тем, каким образом Лорен зарабатывала себе на жизнь. Может быть, поссорилась с клиентом, а сосед по квартире покрывает ее ради мамаши. Я действительно не вижу серьезных причин для беспокойства.

— Вероятно, ты прав. А мать, видимо, не в курсе. Хотя кое-что она все-таки знает. Сказала, у Лорен раньше были неприятности. Согласись, вполне возможно, что после того ареста четырехлетней давности девушка решила изменить свою жизнь. И поступила в университет.

— Всякое бывает, — неохотно отозвался Майло.

— Знаю, знаю. Как всегда, необоснованный оптимизм с моей стороны.

— Он придает тебе юношеское очарование… Значит, ты лечил ее четыре года назад?

— Десять лет назад. А тогда было что-то вроде завершения терапии.

— Вот как? Десять лет — большой срок.

— Целая вечность.

Длинная пауза.

— Тем не менее ты до сих пор защищаешь ее.

— Просто выполняю свою работу. — Я удивился сухости, прозвучавшей в моем голосе. Поэтому решил избежать дальнейшего обсуждения и поблагодарил Майло за помощь.

Он сказал:

— Парень из розыскного пообещал обзвонить больницы.

— А морги?

— Морги тоже. Алекс, я знаю, тебе неприятно выслушивать грязь об этой девушке, но у нее наверняка был повод скрыться, никому не сказав. Лучше посоветовать матери, чтобы набралась терпения. В девяти случаях из десяти люди находятся.

— А если нет, то уже поздно что-либо делать.

Майло не ответил.

— Извини, — сказал я. — Ты и так сделал больше, чем мог бы.

Он засмеялся.

— Все нормально, не бери в голову.

— Может, пообедаем вместе?

— Конечно, как только разгребу это старье.

— Что там у вас?

— Да всего хватает. Убийство десятилетнего мальчика. Подозреваем родителей, но доказательств нет. Ограбление магазина двенадцатилетней давности. Без свидетелей. Даже заключение баллистической экспертизы отсутствует, потому что подонки стреляли из ружья. Пьянчуга, окочурившийся в парке восемь лет назад. И наконец, мое любимое: старушка, задушенная в собственной кровати еще при Никсоне; Не пора ли мне получить степень по античной истории?

— Или по английской литературе.

— То есть?

— В каждом деле есть свой сюжет.

— Это верно. Только придется забыть о хеппи-энде.